Читать книгу Биография неизвестного. Роман - Наталья Струтинская - Страница 15

Неделя, открывшая во мне всю мою пылкость и самоотверженность по отношению к одному человеку, породила в душе совершенное отвращение к другому. Глеб, еще несколько дней назад вызывавший во мне только сухое безразличие и легкое раздражение, к концу недели стал мне противен.

Время приближалось к полуночи. Задержавшись на работе дольше обычного – на этот раз причиной был вовсе не Федор, а большое количество работы, – я доехала в пустом троллейбусе – если не считать подозрительного вида мужчину, сидевшего на самом последнем сидении – до своей остановки. Выйдя из троллейбуса, я обнаружила, что следом за мной выскочил и мужчина. Сердце мое невольно замедлило ритм.

Я мгновенно совершила ошибку – я сразу же углубилась в безмолвный лабиринт московских дворов. Мой дом находился в десяти-пятнадцати минутах ходьбы от остановки, и чтобы дойти до него, нужно было миновать несколько узких улочек, двориков и перекрестков. Быть может, это было лишь мое разыгравшееся воображение, но все же мне показалось, что мужчина проследовал за мной.

Была темная осенняя ночь. Дождь едва накрапывал, оставляя на пальто маленькие серебрящиеся жемчужины. Подняв воротник и слегка поправив берет, я быстрым шагом двинулась вдоль улицы, предательски постукивая каблуками. Несколько раз я обернулась назад – в первый раз я не увидела ничего, кроме пустой улицы, едва освещенной редкими фонарями. Во второй раз на фасаде дома, расположенного напротив небольшого поворота, я увидела тень – большая, она постепенно уменьшалась. Я была на улице не одна.

Я ускорила шаг, который скоро стал подобен бегу. На улицах царило безмолвие, ветер замер среди старых фасадов, лишь в кронах деревьев перешептываясь ветвями и на чердаках домов стуча железом. Я во все глаза вглядывалась в ночь, про себя проклиная работу и обещая никогда больше не засиживаться допоздна. Сердце то замирало у меня в груди, заставляя дрожать в ознобе, то вновь приходило в безудержный ритм, бросая меня в жар. Хоть бы кто-нибудь выгуливал собачку или так же, как и я, возвращался с работы! Но улицы предательски были пусты, а окна домов – темны и безмолвны.

Когда я увидела знакомый перекресток, сердце мое радостно подпрыгнуло. В редких окнах моего дома горел свет, однако, в отличие от бесстрастных шапок фонарей, свет этот был источником жизни и тепла.

Я уже дошла до поворота, за которым оставалось только перейти дорогу, чтобы зайти в подъезд, когда яркий свет внезапно загоревшихся автомобильных фар пронзил пространство. Я невольно остановилась, ослепленная и испуганная.

За ближним светом фар, который в темноте переулка казался ослепительным, я не могла разглядеть марки автомобиля. Я видела только, как дверца со стороны водителя открылась, и из автомобиля вышел мужчина. Устало и раздраженно вздохнув, я продолжила свой путь к подъезду.

– Вера… – услышала я приглушенный голос за тихим шелестом ветра и двигателя.

Я резко обернулась, впившись глазами в представший передо мной образ в темном осеннем пуховике.

– Черт возьми, Глеб, – вырвалось у меня. – Ты меня напугал!

Не найдя возможности связаться со мной по телефону – я игнорировала все многочисленные звонки Глеба, – он, вероятно, решил во что бы то ни стало поговорить со мной.

– Прости, я не хотел, – развел руками Глеб, подходя ближе ко мне. Одетый в недлинный пуховик с отложным воротником, он выглядел на свои двадцать четыре и казался не таким худощавым, как в длинном пальто, а просто стройным и даже вполне симпатичным молодым человеком.

– Что ты здесь делаешь в двенадцать часов ночи? – вскинула брови я.

– Я хотел узнать насчет выходных, – сказал он, а я в свою очередь только раздраженно вздохнула. – Трубку ты не берешь, и я решил приехать сам. Я жду тебя с семи часов…

– Я не смогу, – прервала я его.

Глеб усмехнулся и покачал головой. Усмешка эта необыкновенно раздражала меня.

– У нас такие ответы не принимаются.

– Что поделать, – пожала плечами я.

– Впереди два выходных, – сказал он, как будто терпеливо растолковывая каждое слово. – Должна быть пара свободных часов, да даже больше…

– Я думаю, одного моего ответа будет достаточно.

– Пойдем тогда как-нибудь вечером прогуляемся, раз в кино никак?

– Глеб, я все-таки хочу кое-что прояснить, – жестом руки останавливая его, сказала я. – Гулять я не выйду. – Когда слова были произнесены, я невольно закрыла глаза, потому как от их нелепости и какой-то детскости мне стало неловко.

– Запрешься дома?

– Я надеюсь, что ты все понял, – выдохнула я. – Не приходи больше сюда, пожалуйста.

Я быстрым шагом направилась к подъезду. Когда я уже поднималась по ступенькам, то услышала позади себя слова, отражающие весь искренний и неповторимый порыв человеческого сердца:

– И все-таки, если ты передумаешь…

Но я не обернулась, порывисто распахнула дверь и, покачав головой, будто отмахиваясь от оседающих в мыслях слов, зашла в подъезд.

Высшая степень снизойденной на человека благодати Мира для каждого проявляется по-разному. Кто-то находит ее в прелести окружающих красот света, кто-то – в покое лунных ночей, а кто-то – в буйстве красок успеха. Я обнаружила ее в бездонном омуте глаз и голосе, тихо шепчущем: «Привет».

Это были слово, с которого начинался каждый мой день, и взгляд, которым он заканчивался. Это была совокупность всех радостей мира, сошедшихся и растворившихся в одном человеке. Это не была безответная любовь, – это была тихая радость блаженства короткого мига жизни.

Мне казалось, я совершила великий прорыв, сделав шаг навстречу Федору и обозначив границы, которые заметно сокращали расстояние между нами и которые были началом бескрайнего поля отношений между двумя людьми. Было совершено самое главное, лежащее в основании всякого взаимодействия между всем живым на земле, – знакомство.

В первые несколько дней после того знаменательного для меня вечера я не обдумывала своих дальнейших шагов – моим уму и сердцу казалось достаточным покорения первой вершины. Им требовались покой и наслаждение коротким мигом счастья, обещающим продолжение.

Однако события, которые развернулись неожиданно благоприятным для меня образом, оказались лучшим из всех возможных вариантов продолжения развития моего знакомства с Федором, что могли прийти мне в голову. Автором этих событий была хитроумная и не умеющая ждать Альбина.

Она, с неожиданной для меня прямотой и как будто безразличным, но заметно веселым видом, предварительно подкрасив губки и расчесав длинные светлые волосы, предложила Федору присоединиться к нам за обедом. Предложение это было внезапным для меня, но, по всей видимости, еще более непредвиденным для Федора, потому как он несколько секунд после слов Альбины озадаченно смотрел на нее, будто ожидая в ее словах подвоха. Однако Альбина продолжала вопросительно смотреть на него, не отводя прямого взгляда своих больших блестящих глаз от лица Федора. Но Федор, искренне поблагодарив за приглашение, вежливо отказался, объяснив свой отказ условленной встречей с другом в одном из близлежащих ресторанчиков.

– Ну что ж, – обиженно надув губки, сказала Альбина, – на первый раз мы тебя прощаем. Но в следующий раз отказа мы не примем.

Когда мы вышли из здания офиса и направились в свой ресторан, Альбина сказала мне:

– Ты ведь не против, если я приглашу Федю в нашу маленькую компанию?

– Нет конечно, – ответила я.

– Он очень классный человек, – вздохнула Альбина. – Такие парни на дороге не валяются, Верочка. Нужно сделать так, чтобы он стал нашим хорошим другом, пока его не сцапал кто-нибудь другой. Заодно и тебя с ним поближе познакомим. Как считаешь?

– Вы с ним общаетесь? – спросила я подругу, беря ее под руку.

– Как сказать, – протянула Альбина. – Болтали несколько раз, когда случайно пересекались в холле или коридоре. У него, оказывается, два высших образования и, насколько я поняла, в скором времени он может подняться в должности на несколько ступенек вверх. В вашем отделе он ненадолго.

Мне льстила неожиданная поддержка Альбины, однако я была уверена, что мое увлечение Федором со стороны заметно не было. Казалось, состоявшаяся в любовной сфере и уверенная в своем женском будущем Альбина хотела искренне помочь мне в устройстве моих отношений с успешным и перспективным молодым человеком. Это ее стремление еще больше расположило меня к ней – возможно, искренняя симпатия к Альбине казалась мне в то время многим превышающей симпатию к Этти. Этти как будто просто всегда была и всегда будет – самое большое заблуждение, какое может быть по отношению к тому или иному человеку.

Мы никогда-никогда не задумываемся о том, что чувствуют и о чем думают другие люди. Мы видим мир лишь своим уникально и неповторимо сформированным взглядом, который не может быть воспроизведен ни в одном другом человеке. Люди, которые смотрят на одни и те же вещи под одинаковым углом, не повторяют взгляда друг друга – взгляды их могут быть идентичными, но не одинаковыми, а у всякого параллельно сформированного угла непременно есть отклонение. В конечном счете каждый человек в первую очередь думает о себе и лишь устроив собственное суждение в подходящее материальное русло, он задумывается о чувствах ближнего.

Я не думала тогда ни об Этти, ни тем более о Глебе. Этти становилась для меня подобна сбору грибов ранней осенью – я не особенно проникалась деталями бесед с ней, а просто как будто бесстрастно отдавала дань традиции, предаваясь собственным рассеянным мыслям.

Глеб же и вовсе не занимал моих рассуждений – в моих мечтах не было места побочным страстям. Меня как будто не касались ни его привязанность ко мне, ни внезапная пылкость чувства, быть может, так же, как и во мне, впервые в жизни открывшаяся в нем. Я воспринимала его порывы как манию, сумасшествие, а он, молодой, хорошо образованный и не менее перспективный, чем Федор, был для меня лишь безумцем, от которого хотелось поскорее избавиться.

Всякое увлечение полностью поглощает сознание, а следовательно, и дни. Но более всего остального увлекает игра любви, потому как она задействует работу не только воображения и мысли, но и сердца – гулкого мотора души.