Читать книгу Бусы Мнемозины. Роман-лабиринт - Наталья Викторовна Белинская - Страница 12

Дедушка Миша со стороны отца, строго говоря, не был нам с Нюрой дедушкой. Он женился на бабушке Даше и усыновил ее ребенка. Но он был замечательным дедом – очень добрым, спокойным и все умеющим. У меня не сохранился аквариум-картина, который он смастерил, но сейчас – в другой стране, в другой жизни, в полностью изменившемся мире – напротив моего компьютера висит на стене большая мамина вышивка в роскошной резной раме его работы.

В детстве я гордо говорила: «Мой дедушка – настоящий сапожник!», поскольку считала, что если человек может починить обувь, то ничего невозможного для него нет. А на самом деле дед был прирожденным инженером. Вся неработающая техника у него в руках начинала работать. А если имеющиеся инструменты не очень подходили для того, что он собирался сделать, он тут же мастерил новый. Он успел повоевать и в Гражданскую, и в Великую Отечественную. У него было много наград, но он о них никогда не рассказывал, и мы видели их только на «парадных» фотографиях. Потом уже я нашла его наградные листы и прочла, что его военной специализацией были сбор, ремонт и отладка артвооружения, причем он занимался этим даже на передовой в ходе боев. А после войны он переключился на строительство и как консультант бывал в других странах (представить трудно: загранкомандировки в 50-е годы, да еще и с женой!).

К сожалению, и из-за этих командировок, и потому, что мама с отцом были в разводе, я видела дедушку Мишу и бабушку Дарью нечасто, но зато каждое свидание становилось праздником. Они приходили в гости красивые, нарядные, с подарками и угощениями, и мы все – две бабушки, два дедушки, мама и я – пили чай и разговаривали, причем я была на равных со взрослыми.

Бабушка Дарья была машинисткой-стенографисткой. Когда-то она показала мне странные закорючки, каждая из которых могла обозначать целое слово, и я, заинтересовавшись, быстро выучилась стенографировать. Меня это выручало потом в университете, поскольку я записывала лекции буквально дословно, но моих одногруппников очень нервировало: все лекции есть – а списать невозможно!

Эта бабушка всегда казалась мне настоящей дамой: завитые и аккуратно уложенные волосы, черный костюм, белоснежная блузка с кружевами и туфли-лодочки – обязательно на шпильке. В повседневной жизни так не выглядела ни одна известная мне женщина. Все говорили, что внешне я очень похожа на нее; кроме того, мы были тезками. Отец считал, что меня назвали Дарьей именно в честь его мамы; моя мама говорила, что ни в какую ни в честь, а просто имя нравилось. Но при этом она была в самых теплых отношениях со свекровью, даже после развода с ее сыном. Причем инициатором этого развода была именно бабушка Даша, хотя (или именно потому, что) она очень любила мою маму. Они обе посчитали, что таким образом смогут пресечь тягу отца к алкоголю, а потом и сойтись можно. Увы!..

У бабушки Даши было больное сердце. Из-за этого врачи категорически запретили ей работать, но ее неуемная энергия требовала выхода – и была направлена на вылизывание квартиры, готовку изысканных блюд и обихаживание дедушки. Она умерла, когда ей было чуть больше шестидесяти. Дедушка был рядом с ней во всех больницах. А за несколько дней до смерти ее выписали домой. Я пришла ее проведать.

– Дашенька, а у тебя молодой человек есть?

– Есть.

– А он красивый?

– Нет, бабушка.

– Как я рада! Это очень хорошо! Красивый – всегда чужой. Жаль, что я не доживу до вашей свадьбы. И до твоего совершеннолетия не доживу.

– Бабушка, что ты такое говоришь! Мне восемнадцать будет через три дня! Ты обязательно доживешь – я знаю!

Я не утешала ее – я действительно была в этом уверена. И оказалась права. Бабушка умерла на следующий день после моего дня рождения. А мне об этом даже не сказали: я как раз умудрилась сильно заболеть, а поскольку от бабушки мне досталось не слишком здоровое сердце и я сама недавно выписалась из кардиологии, меня решили не волновать. Проговорились уже после похорон.

Бабушка оставила мне маленькие золотые часики. Это единственная ценная вещь, которую я не продала в тяжелые девяностые. Я ношу их до сих пор.