Читать книгу Метанойя. Репликация - Наташа Эвс - Страница 5

Тебя многие знают

Это, наверное, сон.

Просто страшный сон. Только как из него выйти? Как проснуться?

Я не понимаю, что происходит, и никто не понимает. Люди напуганы и растеряны. И таких как мы – еще много автобусов. Всех нас свезли в одно место, как из фильмов про апокалипсис – на большую огороженную территорию с наземными и подземными строениями серого цвета. На противоположной от центрального входа стороне возвышалось высокое здание, подобие башни со смотровой площадкой, только в современном стиле, со стеклянными стенами на верхних ярусах. Главный вход этого серого гетто выглядел внушительно. Огромные массивные ворота, которые открывались, поднимаясь вверх, а по обе стороны от них простиралось ограждение в виде высокой бетонной стены, которая обнимала всю территорию.

Прибывающие автобусы въезжали внутрь через главный вход. Каждую группу людей, вышедшую из очередного автобуса, сопровождали вооруженные люди в черном камуфляже и масках. Прибывших вели строем внутрь наземных помещений и там распределяли.

Когда вышла группа из нашего автобуса, я кинулся на поиски группы Мии, но меня грубо остановили люди в черном, толкая и возвращая к своей толпе. Я немного побунтовал, озвучивая свою свободную волю и пункты закона, но получил взамен предупреждение в виде побоев и рассеченной брови.

Ладно, хорошо. Я понял. Здесь иные законы, нужно изучить обстановку, понять причины и после действовать. Ситуация странная, но все молчат: и мы, жертвы, и те, кто к нам не относится. Люди в камуфляже, вероятно, только охрана и исполнители. Задавать вопросы нужно не им.

После некоторых манипуляций нас повели в наземные помещения. Я искал Мию. Во всем и везде. Искал знаки и вещи, которые могли бы указать направление. Но ничего не находил.

Внутри здания мы выстроились к пропускному пункту. Там каждого записывали, делали фото, светили странными лучами в лицо, заставляя не шевелиться, и вешали на шею опознавательный знак – веревку с карточкой, типа бейджика.

– Скажите, что произошло? – не выдержал я, глядя, как на меня заводят «дело».

Женщина продолжала заполнять личные формы, совершенно игнорируя меня.

– Вы не слышите? – снова возмутился я. – Почему нас сюда привезли? Как найти своих родных?

Но меня не слышали. Нет, даже не так. Меня просто не было. Женщина и другие сотрудники этого странного места смотрели сквозь меня и не обращали внимания на вопросы и остальные попытки заявить о себе. Я был словно невидимый призрак на другой стороне бытия, не имеющий голоса и права, и замечали меня только тогда, когда хотели сами.

Оторвавшись от дела, женщина машинально указала мне на угол, где делают фото и светят лучами, но, увидев мое лицо, сморщилась.

– Уберите этот брак! – раздраженно бросила она охране, явно имея в виду меня. – Делайте это до оформления, вы задерживаете поток.

Меня подхватили с обеих сторон и потащили в соседнюю белую комнату, и я сразу начал соображать, как вырваться и сбежать, потому что слово «брак» всегда означает ликвидацию. Но ничего толкового сообразить не успел, как уже оказался за белой дверью, где меня рывком заставили сесть на стул. Ко мне тут же подошла девушка в синем костюме, как у хирургических медиков, и стала быстро обрабатывать мою разбитую бровь. Я понял, что меня не собираются уничтожать, а просто хотят зашить кровоточащую рану, и с облегчением выдохнул. Но зашивать мне ничего не стали. Девушка поднесла к рассеченной брови белый предмет в виде пистолета для термометрии и подержала его у моего лба несколько секунд, после чего закончила и отошла. Меня снова схватили и потащили к пропускному пункту, где подвели к углу для фотографирования. Сделав фото, мне указали перейти на место с красным крестом на полу и встать там.

– Смотрите на черный круг перед собой, – произнес голос. – На счет «три» – выдохните и задержитесь в таком состоянии.

После выдоха в мое лицо направили лучи, вернее на лоб, и через несколько секунд лучи отключили. Дальше меня заставили расписаться, что я и сделал, потому что высказывать свое мнение о правах и свободе в данной обстановке не имело смысла.

В конце концов нашу группу повели по коридорам в подземное здание и оставили в большом помещении, похожем на бомбоубежище с серыми стенами, только с двухэтажными нарами. Когда охрана ушла, я огляделся, понимая, что произошло что-то серьезное, о чем никто из нас не знает, а местные служащие не рассказывают. В помещении уже были люди не из общины, они растерянно и устало смотрели на то, как мы располагаемся по местам, и я решился поговорить с ними.

– Кто его знает, зачем нас сюда привезли, – пожал плечами крепкий мужчина в клетчатой рубашке. – В воде же что-то обнаружили, люди стали болеть…

– Да при чем тут вода, – махнула рукой молодая женщина. – Это в химической лаборатории авария произошла. Там что-то с вирусами связано.

– Говорят, утечка чего-то заразного, – поддержал разговор парень в очках. – Через воздух и воду постепенно распространялось, поэтому люди стали болеть. А потом вирус мутировал, и вот такой волной проявился.

Из разговоров я понял, что все слухи сходятся на болезни, которая последнее время стала поражать людей. Ее появление предполагалось из разных источников, но было в ней странное – болезнь не поражала детей. Люди говорили о тяжелых последствиях заражения и даже смертях, но для меня эти факты стали неожиданными, потому что в нашей общине никто не болел и не умирал за последнее время.

– Как давно это началось? – спросил я.

– Года три, четыре, – неопределенно протянул парень в очках. – Но последние два года очень сильно. У меня умерло много знакомых.

– Будь проклята эта зараза… – заплакала женщина, что сидела поодаль от нас и слушала разговор. – Она забрала всю мою семью. Только трехлетний внучок остался.

– Сожалею вашей утрате, – сказал я, присев перед женщиной на край пустой койки. – Простите, а где ваш внук? Здесь детей не видно.

– Его забрали еще там, в городе, – всхлипнула женщина, протирая глаза платком. – Когда нас в автобусы собирали. Деток отдельно отсаживали.

Я отпрянул, растерянно глядя на собеседницу.

– Насильно отбирали?

– Нет, – женщина закачала головой. – Внучок мой без родителей остался, я ведь даже опекунство не успела оформить. Когда люди вокруг попа́дали, не все потом поднялись. Чьи-то детки остались без присмотра, а какие-то в этот момент были просто на улице, вот их сразу забрали без опроса. Для сохранения.

– А если дети с матерью? – напряженно предположил я.

– Этих с матерями и увезли. Только их отдельно селят. Может, сохранят от заразы проклятой.

Действительно, никого с детьми и самих детей за все время, как нас привезли в серый город, в окружении не было. Это значит, что Мию отселили с такими же матерями в отдельные помещения. Нужно искать здания с детьми, это даже упрощает варианты поиска.

Чуть позже нас повели в столовую. Это такое же помещение, в котором нас поселили, только вместо коек стояли длинные деревянные столы с лавками с обеих сторон. Алюминиевая посуда, которую я видел еще ребенком в подвале нашего дома, эта посуда осталась со времен молодости дедушки Алексиса, и нарезанный хлеб на общих тарелках – это все, что было на столах. Остальное разносили помощники. К нам направилась молодая темноволосая девушка с тележкой на колесах, на которой стояла большая кастрюля. Девушка шла вдоль лавок и наливала суп в чашку каждому.

Это точно сон. Подобное я видел лишь в фильмах про постапокалиптические времена или читал в антиутопиях. Что с нами случилось? Что случилось с миром? В голове не укладывается.

Поравнявшись со мной, девушка украдкой бросила на меня взгляд и взяла мою чашку. Пока она наливала суп, я придвинулся к ней и тихо произнес:

– Прошу вас, помогите мне, где находятся помещения с детьми и матерями? Я потерял свою семью. Только ориентир, пожалуйста.

Девушка молча налила суп и вернула чашку мне, глянув в сторону охраны, которая ожидала у входа. Я тоже ждал ответа, но не получил его, потому что моя помощница повезла тележку дальше. Пришлось развернуться и сделать вид, что мне нравится еда, хотя в эту секунду захотелось закричать и расшвырять всю посуду со стола.

Впервые за долгое время я пожалел, что у меня нет способностей. Иначе, я бы уже шел на поиски Мии, сметая всех на своем пути. А может, не пришлось бы делать и этого, потому что изначально не позволил бы увезти нас из дома.

Неожиданно за моей спиной раздался грохот, отчего я вздрогнул и развернулся. Та самая девушка уронила с тележки коробку с запасными ложками. Видимо, раздача супа завершилась, и все помощники повезли тележки на выход. Я хотел было помочь и уже перелез через лавку на сторону прохода, но внезапно появившийся рядом охранник прикрикнул на меня, указывая вернуться на место. Когда я повиновался, служащий удовлетворенно развернулся и направился к выходу, где все охранники и находились.

– Строение «А» у смотровой башни, – услышал я шепот девушки, которая доставала ложки прямо за моей спиной и под ногами.

Меня даже отпустило в этот момент. Я расслабил пальцы и нарочно выронил свою ложку, словно она выскользнула случайно. Девушка забрала мою грязную ложку и достала чистую с другой коробки на тележке.

– Как ваше имя? – тихо спросил я, протягивая руку за ложкой.

– Мария, – еле слышно ответила моя помощница, опустив голову и покатив тележку на выход.

– Спасибо, Мария, – так же тихо бросил я ей в след. И вдруг заметил, как она кивнула, продолжая направляться к выходу, при этом опустила одну руку, немного заведя ее за себя, и сделала странный жест: сначала раскрыла ладонь, а потом сжала ее в кулак.

Я развернулся и стал смотреть в свою тарелку. Что это было? Это какой-то знак? Это явно знак, и она подала его мне. Что он может значить? Поток вопросов заполнил мою голову, не давая покоя и сна на несколько дней, потому что каждый следующий раз, когда я видел Марию в столовой, она украдкой встречалась со мной взглядом и подавала тот самый знак – раскрытая ладонь сжималась в кулак.

С тех пор я стал искать строение «А» и когда нашел его, начал готовить план, как пробраться внутрь. Но ничего подходящего для этого не подворачивалось, и я стал подумывать о том, чтобы просто пойти туда, игнорируя местные законы.

За все дни пребывания в сером гетто автобусы продолжали привозить людей. И меня начала напрягать сама ситуация. Она была абсурдна: в какой-то момент всех нас собрали и насильно доставили в это место, где заставляют делать то, что мы не хотим. Нам ничего не объясняют, но продолжают удерживать. И самое главное, все молчат. Ни от кого еще я не слышал слов недовольства или возмущения, люди думают, что так надо, что так лучше, что о нас заботятся. Но здесь что-то не так. Вернее, здесь все не так. С нас собрали данные, используя странные технологии, мою рассеченную бровь вылечили за несколько секунд, приставив к ране какой-то аппарат. А в привычных условиях бровь нужно было бы зашить и долго ходить со шрамом. У нас одни запреты и никаких прав. Что произошло? Все это время жизнь в общине вообще протекала как обычно, без каких-либо изменений, без болезней и смертей. Но вдруг все изменилось, в один момент наша жизнь стала управляться незнакомыми людьми. Такое ощущение, что я не в своей реальности, что это нудный затянувшийся сон, который скоро закончится. Обязательно закончится.

Как-то утром нам объявили о собрании всех корпусов на центральной площади, назвав гетто Серым Городом. Серый Город занимал огромную территорию, расположив строения рядами по периметру, а в центре оставалась пустая зона, которая служила площадью. Когда все были собраны, у смотровой башни развернулся большой экран, это была проекция и располагалась она в воздухе, метрах в десяти от земли. На экране вдруг появилось лицо, вернее голова, которая выглядела как голова человека, только без волос и принадлежности к полу.

– Приветствуем вас! – торжественно произнесла голова. – Спасенные, выжившие и сильные. В нашем мире случилась беда – распространение страшной болезни, которая уже забрала сотни тысяч наших родных и близких. Всех, кто выжил в той смертельной волне, мы собрали в таких местах изоляции. Это карантинные зоны, где вам окажут любую помощь. Сейчас мы собираем оставшихся и разрабатываем план действий для новой жизни. Потому что мир уже не будет прежним. За границей наших зон почти все отравлено. Вода, земля, растения и животные. На наших территориях мы заботимся о вас и обезвреживаем зараженные ресурсы. Вы получите все самое лучшее, но пока идет разработка плана будущей жизни. Просим вас оказывать содействие и проявлять терпение. Мы заботимся о вас.

Во время речи странной головы, я осматривал все группы на площади в надежде увидеть Мию и детей, как вдруг действительно заметил их в рядах через группу от нашей. Мое сердце резко сжалось и замерло, выбросив сразу за этим большую порцию крови, отчего в глазах потемнело. Я стал пробираться через людей в сторону своей семьи, за которой безумно скучал. Вот они, совсем близко, рукой подать.

– Мия! – позвал я негромко, продолжая протискиваться сквозь толпу. – Мирослава, Влад!

Люди удивленно шарахались от меня, кто-то недовольно бурчал, кто-то пытался увидеть, к кому я так настойчиво направляюсь. Но в итоге мне удалось добраться до группы Мии, и я увидел глаза дочери.

– Папочка! – закричала Мирослава и, раскрыв глаза, ринулась ко мне.

Я упал на колени и крепко обнял подбежавшую дочь. Прижав ее к себе, ощутил быстро бьющееся детское сердечко и чуть не закричал от отчаяния. Почему мы должны так жить?! Почему должны терпеть разлуку? Это ведь неправильно! Неправильно!

– Папулечка мой, – причитала Мирослава, вцепившись в меня, – я не хочу здесь жить. Забери меня отсюда. Я хочу домой! Давай уедем!

– Конечно, доченька, мы уедем, уедем, – отвечал я, не обращая внимания на расступившуюся толпу. – Ты подожди, хорошо? Совсем немного. Я заберу вас, и мы уедем. Скоро мы…

В этот момент я получил удар по голове и расслабил руки. Мирослава тут же ушла из моих объятий, потому что ее вытянули охранники. Мию и Влада окружили и повели к строениям, а я вскочил и ринулся за ними, уворачиваясь от цепких пальцев охранников.

– Стойте! Куда вы их ведете? Отпустите меня! Мия! Я вытащу вас! Слышишь! Вытащу!!

На этих словах меня повалили на землю и стали избивать. Удары бейсбольными битами, на которые походили дубинки, могли переломать мне все кости, но в итоге разбили только голову и ранили плечо и ногу с правой стороны. Еще пара рассечений на лице и ушиб почки. Я выдержал минуты две и потерял сознание.

Очнулся в клетке от разговора. За прутьями стояли два человека и говорили обо мне. Заметив, что я пришел в себя, женщина в синем комбинезоне открыла решетку и вошла внутрь, встав передо мной.

– Запомни, в следующий раз тебя лечить не будут, – строго сказала она, глядя на меня сверху. – Будешь познавать все прелести боли и естественного заживления. А если не угомонишься – сдохнешь сам.

В этот момент у решеток появился мужчина с прозрачным планшетом в руках и возразил:

– Это же «В-1», на него особые указания.

Женщина надменно оглядела меня и недовольно покачала головой:

– Ох уж эти блатные… Вот из-за таких и происходят беспорядки в системе.

После этого меня подняли с пола и потащили по коридору в белую комнату. Там меня раздели и уложили в странный аппарат, похожий на овальную половину скорлупы от гигантского яйца. После этого надо мной опустился горизонтальный экран, который выпустил из себя светящиеся синие лучи и направил их на меня, скорее всего на поврежденные участки моего тела. Дальше я сильно захотел спать и отключился.

После пробуждения меня подняли и выдали новую одежду: серый костюм, в который входили футболка и штаны, плюс такого же цвета куртка и обувь. На куртке, футболке и штанах с левой стороны груди и спины проходила красная полоса. Спросив о моем состоянии и возможности передвигаться, меня вывели из здания и повели через площадь к моему строению.

Я вернулся на место, в то помещение, куда был определен изначально. Люди из общины и другие соседи с удивлением разглядывали меня, не понимая, куда делись побои, ведь вся площадь видела этот инцидент. Я молчал. Задумчиво глядя перед собой, вспоминал маленькую фигурку дочери в своих объятиях и ее просьбы забрать из этого места. Мия в этот момент продвигалась с сыном через толпу. Она шла ко мне. И ее взгляд я тоже не смогу забыть.

Какое-то адское состояние накрыло меня после этого случая. Рабские условия и тюремные порядки. Странные технологии и полное молчание. Разлучение с семьей и запрет на общение. Они заботятся о нас? Это самая большая ложь за последнее время. Я не приму этого. Никогда. Ни при каких условиях. С этого дня я начинаю сопротивление. Один в поле тоже воин. Я уверен в этом.

Мне пришлось выбрать стратегию, которую я использовал в борьбе с группой древних на острове Северный Брат. То есть сначала наблюдение за системой, внедрение в структуру для более детального изучения, а затем разработка плана борьбы и нападение. Последнее пока не укладывалось в мой голове, потому что я не знал, кто мой враг. Кто всем управляет и кто стоит за этой ситуацией. Но этот момент тоже следовало изучить.

Через несколько дней нас стали распределять на различные точки помощи служащим. Меня поставили на переработку пищевых отходов, помещение которой находилось рядом с кухней, где однажды я увидел Локку. Она шла за служащей и несла пустые пластиковые ведра, а я в это время закладывал отходы в специальный аппарат. Увидев Локку, я так обрадовался, что чуть не закричал, но вовремя опомнился, лишь провожая ее взглядом. Локка шла с опущенной головой, но на углу вдруг повернулась и посмотрела на меня, показывая, что она знает о моем присутствии. Только взгляд ее был очень грустным. Кажется, за все годы я никогда не видел ее такой.

В Сером Городе мы жили по одной схеме, как в страшном пионерском лагере: особый режим, подъем и отбой, непонятная деятельность в виде работы, запрет на общение с людьми из других секторов, послушание и подчинение. Ежедневно слушали речь безволосой и бесполой головы с экрана о том, какие новшества вводятся, какие перемены происходят за стенами карантинной зоны и песнь о том, как о нас заботятся.

В один из дней объявили, что медцентр в ускоренном режиме разрабатывает противоядие и вакцину от страшной болезни. В данный момент готова первая фаза препарата, который собираются тестировать на специальной группе людей. Эту группу определят методом отсеивания от остальных, а для этого всем необходимо пройти медицинские процедуры.

Нас заставили сдавать анализы и просвечиваться перед большими аппаратами. Никто не понимал, что с нами делали, все просто шли туда, куда их вели и выполняли то, что от них требовали. Лишь раз я увидел неповиновение в лице молодого человека, который пытался отстоять свои права, но его постигла та же участь, что и меня. Уложив бунтаря на землю с помощью дубинок, охрана потащила его в строение, где меня держали в клетке. Такое заботливое отношение может стоить жизни, и эта забота щедро падала на того, кто пытался поднять опущенную голову, напоминая, что у человека есть свободная воля и права.

Мне захотелось поддержать парня, такие могут стать союзниками в борьбе с новой системой. А борьба неизбежна. Это я понял очень четко.

Сделав вид, что мне нужно отнести большие кастрюли с зоны переработки на кухню, я составил две из них друг на друга и вышел во двор. Оглядевшись, двинулся за строение, чтобы оставить кастрюли на углу и пробраться в здание с клеткой и лечебной комнатой. И когда мне это удалось, я избавился от ноши и стал понемногу передвигаться к цели, но передо мной вдруг появился дрон. Он спустился сверху и завис чуть выше моей головы. Я замер, ожидая разоблачения, но наблюдатель бездействовал. Тогда я двинулся дальше, решив не обращать внимания на следящий глаз. Метров через десять дрон опустился прямо перед моим лицом и объявил: «Вернитесь в свой сектор. Это нарушение передвижения». Я остановился и, оглядев наблюдателя, нырнул под него и продолжил путь. Дрон догнал меня и снова завис перед лицом со словами: «Вы нарушаете общий режим. Вернитесь в свой сектор».

Это было слишком. Оглядевшись по сторонам, я поискал камень побольше и поднял его, желая заткнуть эту техническую помеху, но вдруг услышал негромкий окрик:

– Марк, не надо.

От неожиданности я вздрогнул и обернулся. В стороне у здания кухни стояла Мария, та самая, которая назвала место пребывания моей семьи, уронив ложки за моей спиной. Когда наши взгляды встретились, она отрицательно покачала головой, и, указывая мне на кастрюли, нарочито громко крикнула:

– А это кто будет заносить?

Бросив камень, я развернулся и направился обратно, недоумевая, откуда девушка знает мое имя, ведь в Сером Городе нам присваивают лишь номера.

Поравнявшись с Марией, я поднял кастрюли и отправился вслед. И как только мы скрылись за углом, заговорил.

– Откуда ты знаешь мое имя?

– Тебя многие знают, – тихо ответила она, заворачивая за стену здания переработки. – Не рискуй понапрасну. Ты нужен.

В этот момент появилась охрана, и мы разошлись по своим точкам.

Все последующее время я размышлял о сказанном Марией. Меня знают? Кто? Зачем я им нужен и для чего? Я заметил, что тогда в столовой Мария обратила на меня внимание, но думал, это обычное сочувствие. Хотя ее тайный знак рукой к сочувствию не относится. Это уже другая связь, такие знаки это передача сигнала, и обычно подобное делают среди своих.

В один из дней нас собрали на площади и объявили номера тех, кто подходит для испытания первой фазы. Этих людей освободили от работы и других обязанностей и забрали в строение с лабораторией.

После этого в нашем секторе начали говорить о заботе правительства, о том, что есть надежда, что скоро все закончится, и мы вернемся в свои дома. Я не понимал, почему эти люди так слепо верят правящей верхушке. В Сером Городе творится что-то странное, здесь нарушаются права людей под предлогом заботы, здесь прикрываются какой-то болезнью во внешнем мире, хотя никто из нашей общины не болел ничем подозрительным. Здесь наши имена заменили на номера и оставили нам только правила и запреты. Меня избили, потому что я хотел обнять своих детей и жену. Какая здесь забота? И почему почти никто из людей этого не видит?

Чем дольше я находился в Сером Городе, тем больше вопросов возникало. Что-то случилось. Что-то случилось с миром, и у меня росло подозрение, что вся ситуация подстроена. Болезнь не может быть избирательна: напасть на город, а целую общину обойти. Если только эта болезнь не была создана для каких-то целей. Я сам себе не верил, когда думал об этом, но все складывалось именно так.

Когда вернулись испытуемые, я заметил в них изменения. Их взгляд стал другим, словно из людей вырвали разум. Пустые глаза. Такое бывает после воздействия на сознание, либо наркотических веществ, либо посредством психологических манипуляций. Возвращенные были рассеянными, иногда зацикленными на одном действии, они плохо спали и выглядели тоже плохо. Одутловатые лица, отеки и различные недомогания. Я пытался поговорить с ними, но эти люди вели себя агрессивно, почему-то защищая тех, кто стал нами управлять.

Через некоторое время испытуемые стали умирать. Один за другим. И в народе начались волнения. Все переживали за новую ситуацию. Но нас успокоили, когда собрали на площади, где голова объявила, что это война с вирусом, а на войне жертвы неизбежны. И еще сказала, что это продвижение к разгадке воздействия болезни и новый шаг к победе.

Людям нужна надежда. Она сильнее страха смерти. И люди ее получили.

После массовых смертей нас стали расформировывать в новые группы. Я остался в том же корпусе и тут же начал присматриваться к соседям, выискивая среди них единомышленников. Это было непросто. Любой несогласный скрывал свою позицию от страха быть забитым дубинами или от чувства одиночества в самой массе иначе настроенных людей. Последние, к слову, стали вести себя более агрессивно по отношению к тем, кто выражал подозрение к новой системе. Люди кидались на такого инакомыслящего, стыдили его и угрожали сдать охране. В общем, мы быстро стали чужими среди своих.

В числе моих соседей оказался тот самый парень, который недавно выступил против и был прилюдно наказан дубинами. Виктор, так его звали, мой одногодка, приехал сюда из города, где автобус подобрал его, как и всех остальных. Виктор рассказал, что последние четыре года в городе происходили странные вещи. Что-то творилось с окружающей средой, вода стала странного вкуса, с белым налетом и каким-то посторонним включением в виде тонких нитей, в воздухе присутствовала мелкая дисперсия металлической пыли и посторонние химические запахи, овощи и фрукты стали безвкусными и быстро портящимися, а еще странно болели люди. Основная жалоба была на головную боль и сильную слабость, плюс сонливость и сильное выпадение волос. У многих обострились хронические заболевания и начались проблемы с кровью. Эти события шли по нарастающей, пока не случилась та волна, когда все массово упали без сознания.

То, что Виктор мой единомышленник, я понял сразу. Этот факт меня обрадовал, потому что найти человека твоих взглядов стало практически невозможно. Мой новый друг имел диплом врача общей практики и хоть по профессии работал недолго, мог составить анализ происходящего с научной точки зрения. Виктор видел искусственность событий и понимал, что все физические симптомы, которые проявились у людей за последние четыре года – это химические отравления. И он подтверждал мою версию созданного вируса, называя его химерой.

Однажды ворота открыли для нового автобуса, который привез несколько человек. Новеньких забрали в госпиталь, но через два дня оттуда вырвался мужчина и с видом сумасшедшего стал нападать на людей, кусая их и выкрикивая несуразные звуки. Сначала все стояли в оцепенении, не понимая, что происходит, а потом бросились врассыпную. Мы с Виктором отошли к стене нашего помещения, продолжая наблюдать за странной сценой, но в этот момент я решил воспользоваться ситуацией и рвануть в строение «А», где держали мою семью. Пока были слышны крики и паника, мне удалось пробраться в нужный сектор, где я встретил женщин из нашей общины, у которых были маленькие дети. Забыв о субординации и уставе общины, они бросились ко мне как к родному, обнимая и наперебой задавая вопросы, ответов на которые у меня не было. Зато на мой вопрос о семье они ответили. Я поспешил в указанное строение, где увидел Мию с детьми и, подбежав к ним, обхватил всех троих и прижал к себе. Как же я был счастлив в тот момент… Минуя заточение и запреты, обходя нелогичные приказы и физическое наказание, я наполнился бесконечным счастьем и радостью от соединения с родными людьми. Мирослава взвизгнула, повиснув на моей шее, а Влад прижался лбом, как-то по-мужски переживая нашу встречу. Мия же закрыла глаза и с облегчением выдохнула, склонив голову к моему плечу. Она казалась спокойной, но это внешняя видимость. Моя любимая была сильным эмпатом и ее переживаний хватило бы на десятерых.

– Мои золотые, – радовался я, обнимая и целуя детей. – Как вы изменились, повзрослели.

– Папулечка мой, – причитала Мирослава, целуя меня по всему лицу и заставляя смотреть только на нее. – Я тебя очень люблю! Сильно-сильно!

– И я тебя люблю, доченька. Всех вас люблю. Сильно-сильно.

– Есть новости? – тихо спросила Мия, взглядом проверив окружение.

– Пока нет, – ответил я, стараясь прикрыть уши Мирославе, по причине ее эмоциональности и сообразительности. Но дочка убирала мои руки, желая участвовать в нашем разговоре, потому что считала себя взрослой.

– Слава! – с укором бросила ей Мия. – Веди себя спокойней, нам с папой нужно поговорить.

– Я не Слава! – обиженно фыркнула та. – Я Мира.

Дочь всегда протестовала, когда Мия называла ее так. У наших детей было по два имени, Мирославу называли Славой или Мирой, а Владислава – Владом или Славой. Но дочь категорически противилась имени Слава, повторяя, что это имя ее брата, а ее зовут Мира.

Я рассказал вкратце о своих мыслях, о том, что у меня появился друг и единомышленник и о планах выйти отсюда как можно скорее.

– Проработаем план и исчезнем из этого места. Мне бы только узнать, кто стоит за всем спектаклем, кто режиссер. А может, это спонсор. Нужно понять направление всего абсурда, а для этого узнать цель заказчика.

– Будь осторожен, – шепнула Мия. – Здесь не все просто. Я ощущаю неприятную энергию. Прошу тебя, Марк, анализируй все свои шаги с захватом на последствия. Береги себя для нас.

– Обещаю, любимая, – закивал я, прижав свое светлое солнышко еще крепче. – Вы все, что у меня есть, вы весь мой мир, и я очень волнуюсь за вас. Как здесь относятся к детям? Вас держат отдельно неспроста, их не обижают?

В этот момент послышались приглушенные крики из коридора. Я только успел оглянуться, как тут же почувствовал острую боль в спине и за этим онемение рук и ног. Через мгновение я упал как мешок и потерял сознание.

Что-то острое воткнулось в мои запястья, заставив очнуться. Это не клетка, и не белая комната. Потолок серый, кровать железная, руки и ноги в ремнях, как в наручниках. Поодаль стоит человек, он повернут спиной и что-то делает у стола с медицинскими приборами.

Натянув ремни на руках, я снова пожалел, что не имею способностей. В таких ситуациях хочется бороться за справедливость, но голыми руками это сделать сложно.

– Это наказание? – спросил я, обращаясь к человеку. – Если так, объясните – за что.

– Вы нарушили устав, – ответил незнакомец, продолжая стоять спиной и позвякивать предметами на столе. – В детский сектор входить запрещено. Вы подвергаете детей опасности заражения.

– Чем я могу подвергать, если дети не болеют этой болезнью? – Возражение с моей стороны было искренним, потому что в обвинении отсутствовала логика.

Человек развернулся и, постучав по наполненному шприцу для выхода пузырьков воздуха, строго произнес:

– Ваша обязанность выполнять требования, а не задавать вопросы. – После этого он направился ко мне.

Увидев шприц, я напрягся и дернул ремни, понимая безысходность своего положения.

– Нет у меня никаких обязанностей, кроме правовых. И вы сейчас нарушаете мои права, собираясь что-то вколоть без моего согласия.

Незнакомец остановился рядом с моей кроватью и уточнил:

– У вас есть два варианта. Если хотите и дальше лежать с парализованной нижней частью тела – лежите.

Я непонимающе нахмурился с содроганием пытаясь пошевелить пальцами ног, но ничего не вышло.

– Вам в спину выстрелили паралитической пулей. Если вас устраивает положение, могу уйти.

Я смотрел на незнакомца, не зная, как поступить. Но что-то мне подсказывало согласиться на укол.

После моего согласия, мужчина вколол содержимое шприца в мое бедро и принялся раскрывать наручники, которые на внутренней стороне оказались покрыты шипами. Неожиданно он склонился ко мне и вполголоса произнес:

– Марк, не нарушай так явно, ты рискуешь их разозлить.

– Готовь «В-1» на выход, – вдруг раздался голос служащего, который внезапно появился в комнате.

– Уже, – равнодушно заявил мой собеседник, задержав на мне взгляд, после чего развернулся и направился за сотрудником по коридору. – Допрыгается. Еще пара нарушений и попадет на ликвидацию.

– Этот не попадет, – пробурчал второй. – На особом счету. Видел его статус?

После этих слов разговор пропал, а я стал думать об услышанном и о своем положении. Кого я могу разозлить? О чем они говорили? Какой еще статус? И почему этот незнакомец так себя повел? Он тоже знает мое имя. И будто хотел предупредить.

Ситуации, когда меня знают незнакомые люди, вызвали во мне содрогание. Это напомнило времена, когда меня и еще семерых человек похитили и отвезли на остров Северный Брат. И там тоже знали, кто я и как меня зовут. Это были страшные древние существа в телах людей. Но те, кто знают меня сейчас, не похожи на древних. Даже без способностей я смогу определить кто передо мной. Все они – люди.

После того, как ко мне вернулась полная чувствительность, меня выпустили с сопровождением. С одной стороны шел вооруженный охранник, с другой летел наблюдательный дрон. Я шел между ними, отчаянно желая проснуться, открыть глаза и продолжить привычную жизнь. Мне до сих пор не верилось в реальность происходящего. И где-то в подкорке подсознания я оставлял надежду, что когда-то все-таки проснусь.

После побега полусумасшедшего новенького, люди, которых он покусал, стали умирать. Нам каждый день показывали на проекционном экране статистику смертей и заболевших, говорили о необходимости соблюдать правила и устав карантина, и люди стали бояться. Они боялись даже друг друга, шарахаясь каждый раз от любого, кто сделал не то движение или подозрительно посмотрел. А спустя время бесполая голова объявила о выпуске новой фазы вакцины, которая должна защитить нас от заражения.

– Вирус мутировал, – пояснила голова. – Это показала ситуация с возвращением последней группы из пораженной зоны. Мутация неизбежна. И если мы не начнем действовать активно – погибнут все.

На следующий день началось испытание. Были отобраны группы людей, которых освободили от работы и увели в лабораторию.

– Даже не знаю, как это назвать, – покачал головой Виктор. – Это опыты на людях. За такой срок невозможно изготовить вакцину. Тем более от неизвестного вируса, штамм которого постоянно мутирует. Конечно, такие схемы возможны при угрозе смертельной опасности в условиях ЧС, но есть ли у нас сам вирус? Я сомневаюсь. Рукотворные химеры действуют там, где их выпускают, а естественные заболевания идут без обходов территории. Ваша изоляционная система жизни в поселении показала, что в мир был запущен био-проект, который не воздействовал на вас по причине изоляции от мира. Вы не потребляли городскую воду, не пользовались услугами, не соприкасались с бытовыми и продуктовыми структурами. И проживаете в лесу, где хвойные породы чистят воздух. Вы словно под куполом.

После паузы размышлений Виктор взглянул на меня и спросил:

– Староверы пользуются услугами врачей?

– Нет, – ответил я. – Община лечится гомеопатией и развитием иммунитета. Мы жили по их уставу.

– Значит, за эти четыре года никто из вас не обращался к врачам?

– Единственный раз, когда мы прибегнули к помощи, это роды Мии.

– Вам делали какие-нибудь пробы, мазки или тесты?

Я пожал плечами:

– Мне не делали. Про Мию не знаю. А что ты имеешь в виду?

Виктор задумчиво смотрел перед собой.

– Нам, проживающим в городе, устраивали различные манипуляции. То дезинфекция воды, то очистка воздуха, то сбор крови на проверку ядов, то тесты под видом ПЦР, но на деле это был сбор персональных данных ДНК. Я уже тогда понял, что идет подмена понятий, что нарушаются наши права, а нас грубо обманывают. А в этом месте мои предположения укрепились. И прогноз меня не радует.

Через неделю объявили, что противоядие готово. А после выдали еще новость: теперь начинается всеобщая вакцинация. Но для начала пригласили добровольцев, ссылаясь на цивилизованность построения режима внутри Серого Города. Конечно, добровольцы потекли рекой, воспоминание о смертях и недавних превращениях людей в бешеных субъектов, вросло в жителей зерном страха, которое обильно разрослось на такой благодатной почве. Но мне совсем не хотелось идти с большинством. Ни сейчас добровольцем, ни потом в обязательном порядке, а таковой последует из логики ситуации. Мне не хотелось вливать в себя «спасительное» лекарство, потому что я сомневался в правдивости того, что происходит. Вместе со мной сомневался Виктор. Все. Остальные в нашем секторе были согласны принять любое лекарство, только бы не заразиться и быстрее вернуться домой.

– Ты не заметил, что в первую и вторую фазы забирали людей в возрасте? – однажды тихо спросил Виктор. – И все они умерли.

Я задумался, соглашаясь с выводом.

– Такое ощущение, что они просто избавились от балласта, – добавил мой новый друг. – Люди после сорока в медицине и в других источниках считаются бесполезными, а пенсионный возраст вообще никчемным.

– Они намеренно выбирают списки жертв? – настороженно предположил я. – Никакого отбора нет, и все это спектакль?

– Думаю, да. Вероятно, у них есть специальная схема, по которой они действуют. И сцена с человеком, что покусал других, может быть таким же спектаклем для определенной цели.

Я закивал:

– Тоже об этом думал. Страх – рычаг управления людьми, и здесь его активно демонстрируют.

Об этом моменте мне рассказывал мой брат Валентин, когда держал меня и еще семерых человек на острове в секретной лаборатории. Мой родственник тоже пользовался этим рычагом влияния на массы и всегда повторял, что в наказании главное знать – кому причинить боль и когда. Но в то время Валентин сам был болен – им управлял верховный древний Самаэль, заняв его тело и поработив душу. Мы с союзом обратников изгнали темных и закрыли переход, но теперь встретились с новой напастью. И кто знает, чем обернется эта ситуация.

Как-то с утра нас собрали на площади и рассказали о текущих процессах. Голова с экрана вещала, что вторая фаза вакцины проходит успешно, что добровольцы показывают лучшие результаты, и все лабораторные данные говорят о победе.

– Там за забором, – продолжала ведущая, – измененный мир. Там все изменилось, и прежде чем мы туда вернемся, мы тоже должны измениться. Разработанная вакцина защитит вас и ваши семьи. С завтрашнего дня лекарство начнут получать все остальные, чтобы в скором времени мы смогли вернуться домой. Мы заботимся о вас.

Я не собирался получать лекарство и не хотел, чтобы его получила Мия. Мне позволено выбирать, вернусь в мир, не принимая этого «дорогого подарка», и продолжу жить. Только в глубине души я понимал, что все это они устроили не просто так, и если задумали какую-то игру, вряд ли мне удастся обойти ее без последствий.

На следующий день нас начали ставить в списки получающих лекарство. И в эту же ночь я отправился в строение «А». Почему ночью? Потому что день у нас был расписан по часам, везде сопровождали наблюдатели и охрана. А после отбоя я был свободен и очень надеялся, что все остальные участники дневной работы – тоже.

До чего дошла жизнь… Я словно вор крадусь в ночной темноте, чтобы увидеть свою семью. Ворую кусочки счастья. Того счастья, которое принадлежит мне по праву. Но кто-то запрещает мне иметь это счастье. И самое нелепое, я даже не знаю – кто.

– Марк… Марк! – шепотом окликнули меня женщины из общины, когда увидели в своем корпусе. В отсутствии Ийбо и своих мужей, они чувствовали себя беспомощно и пытались найти поддержку в моем лице и сейчас окружили меня, заглядывая в глаза. – Мы не хотим уколы, что нам делать? Скажи!

– Нам нужно выражать свою волю, – приглушенно ответил я. – Нужно противостоять, бороться за свои права. Вы ведь всегда боролись с внешним миром, делайте это и теперь. Я тоже не буду вакцинироваться и собираюсь поговорить с кем-то выше, чем наши надзиратели.

– А как же вирус? – тихо спросила незнакомая женщина, которая услышала наш разговор и подошла поближе, перебирая в руках детскую шапочку. – Или вы считаете, что опасности нет?

Развернувшись, я подошел к женщине и покачал головой:

– Мое мнение: это рукотворная ситуация. Вируса, как такового, нет. На это есть выводы и анализ происходящего за последние четыре года. И за несколько дней никто не сможет сделать вакцину от мутаций вируса. Это физически и биологически невозможно. Нам устраивают условия, в которых мы должны повести себя определенным образом. Поверьте, те, кто над нами и кто управляет этой ситуацией, способны показать нам разные вещи. И не все они будут правдой.

После разговора с женщинами, я отправился к семье. Дети уже спали, а Мия задумчиво смотрела перед собой, сидя на краю кровати. Я обнял свое сокровище так крепко, как только мог, в эту же секунду мечтая оказаться в нашем уютном домике на территории общины, где всегда пахло цветами, теплом из печки и свежим ягодным пирогом.

– Ты снова рискуешь, – шепнула Мия, прижав голову к моей груди.

– Я благоразумно рискую. А вообще мне хочется разнести это место и освободить вас и всех людей. Но если бы у меня были способности… Этого разговора бы уже не было.

– Не все можно решить сверхсилами, – отозвалась Мия.

– Любимая, кто бы смог противостоять мне и встать на пути к вам, имея я все то, что имел? Мы не страдали бы сейчас, довольствуясь каплями радости. Это же чудовищная ситуация! Как можно это принимать? – Я погладил любимые светлые локоны, вдохнув родной аромат зеленого яблока. – Послушай, мы можем это изменить. Нам только нужно захотеть. Давай вызовем свои силы и исправим ситуацию. Тогда мы сможем…

– Марк, – Мия остановила меня, подняв голову, – нет. Это активирует силы детей. Ты знаешь, что это повлечет. Они еще маленькие и с таким разрушением не справятся.

– Но разве у нас есть выход? – спросил я, печально глядя в любимые синие глаза. – Как мы будем жить дальше?

– Выход есть всегда, – твердо ответила Мия. – Его только нужно найти.

«Нарушение. Нарушение, – раздался монотонный голос наблюдателя, который завис рядом с нами, мелькая красной полосой «глаза». – Строение «А», корпус 1. Проникновение В-1.01, опасное сближение».

– Чтоб тебя… – выдохнул я, понимая, что наше с Мией свидание закончилось.

– Объект В-1.01 обнаружен, – ответил в рацию появившийся охранник, пристально глядя на меня.

– Сам ты объект… – не выдержал я, понимая, что не задержусь тут больше минуты. – У меня есть право свободного передвижения. Я хочу видеть свою семью, а вы нарушаете все мои права.

– В условиях ЧП у вас нет никаких прав, – бросил охранник и направился ко мне, тряхнув палкой с электрошокером.

– Да что вы за люди такие? – крикнул я. – Вы же своих топите! Вашими руками правящие уничтожают ваших же братьев и сестер!

– Религиозный фанатик, – усмехнулся охранник, раскрывая передо мной наручники. – Полезай в кандалы, раб. Тебе же не привыкать быть рабом.

– Я не религиозный фанатик! Подумайте над тем, что сейчас происходит, проанализируйте! Это фальсификация событий и результатов.

– Ну и дурака вписали в В-1, – тряхнул головой второй охранник, который пришел на вызов и объявление нарушения. – Ты что, совсем тупой? – обратился он ко мне, выпучив глаза.

Видя, что меня сейчас завернут в наручники и либо снова побьют, либо уведут в мой сектор, я предупреждающе выставил руку и заявил:

– Отведите меня к руководящему! Я требую встречи с главным. Сейчас же!

В этот момент наблюдатель моргнул красным глазом и монотонно произнес: «Фиксирую требование».

– Навязался на мою голову, – недовольно буркнул первый охранник, защелкнув на мне наручники. – Пошли, неугомонный. Вперед!

Меня повели на улицу к строению, что располагалось рядом с башней. Я снова шел в сопровождении охранника и наблюдателя, только настроен был решительно. Мне хотелось выяснить хоть что-то, хотелось взглянуть на зачинщика событий и оценить масштаб проблемы.

В здании мы поднялись на этаж выше, это было единственное строение, где можно подняться выше первого этажа, во всех секторах одноэтажные строения позволяли только спуститься в подвальные помещения. Там и располагались наши территории со спальными нарами и столовые.

Оставив меня в коридоре у одной из дверей, охранник скрылся за ней и быстро появился снова, указав мне дубинкой вглубь кабинета. Я шагнул внутрь и остановился, оглядывая помещение, которое отличалось от того, где жили все люди. Просторная светлая комната, два дивана в зоне отдыха, длинный стол в центре и по периметру глиняные вазы с экзотическими растениями. Наблюдатель влетел за мной и завис рядом.

Откуда-то из внутренней комнаты вышел темноволосый мужчина, он прошел к противоположному краю стола и опустился в кресло, устремив на меня вопросительный взгляд.

– У вас есть десять минут, – объявил он.

– Что происходит? – вырвалось у меня. – Что за тюремные условия вы устроили людям?

– Этого требует положение, – спокойно ответил мужчина. – Разве вы не видите масштаб проблемы?

– При чем тут проблема? Вы разделили людей по секторам, разъединили семьи, а когда пытаешься увидеться с родными, вы наказываете физически. Поясните свои действия!

Мой собеседник откинулся на спинку кресла и устало вздохнул.

– Поясняю. В связи с эпидемической обстановкой люди разделены по результатам анализов крови, дети содержатся отдельно по причине особого иммунного ответа на вирус. Мы стараемся предотвратить развитие мутаций внутри закрытой зоны, для этого изучаем причины и варианты действия болезнетворных агентов. В том числе изучаем чистый ген у детей. Ваши проникновения в изолированную зону подвергают риску не только детское отделение, но и все наши исследования. Поэтому мы вынуждены действовать в жестких рамках. Такие как вы, могут обесценить все наши разработки, подвергая риску людей, которые ждут от нас результатов. Как по-вашему мы должны действовать в отношении вас?

Выслушав словно заученный монотонный ответ, я покачал головой:

– Мы тут уже восемь недель. Если бы я был опасен для своей семьи, это бы уже выразилось. Не нужно быть ученым, чтобы это понять.

– Мы проводим исследования, которые требуют изоляции…

– Я требую воссоединения с семьей, – оборвал я. – Мы с женой не подписывали согласие на проведение каких-либо исследований над нашими детьми. Они не больны, я тоже.

– На данном этапе это невозможно, – отчеканил мужчина.

– Что вы задумали? В какую игру вы нас впутали? Я же вижу, что все это фальсификация! Какую цель вы преследуете?

Мой собеседник оставался невозмутимым, тогда как во мне вспыхнула буря эмоций.

– Вам недостаточно смертности? – спросил мужчина. – За стеной все изменилось, и вернуться мы сможем только если сами изменимся. Такие как вы нарушают систему и действуют эгоистично. Подумайте о людях.

– Я вижу, что эта ситуация не настоящая! Выпустите меня за стену, посмотрим на результат.

– Это исключено. Мы заботимся о каждом члене нашего общества.

– Не надо обо мне заботиться! Дайте мне самому решить свою судьбу.

– Каждый из нас подвергает опасности все общество, поэтому вам придется выполнять требования.

– Даже сейчас ваши ответы сквозят фальшью. Я отказываюсь вливать в себя то, что вы называете лекарством. И запрещаю вливать это моей жене. Вам понятно?

– Вы не можете это решать.

– Могу! – закричал я, еле сдерживая себя. – У меня есть право выбора! И у моей семьи тоже!

– В таком случае вы и ваша семья будете являться потенциальным носителем нечистого гена. Это угроза всему обществу.

– Так выпустите нас отсюда, – сквозь зубы процедил я, пытаясь держать себя в руках. – Выпустите и забудьте. Поставьте в ваших списках крестики рядом с фамилиями Равинских.

– Ваша семья останется здесь, это не подлежит обсуждению.

На этом мое самообладание закончилось. Я кинулся через весь стол и схватил мужчину за горло, сам того не ожидая.

– Вы не знаете, с кем связались! Мои условия будут выполнены! Иначе вы очень пожалеете…

«Опасное сближение! Нападение на сотрудника!» – объявил наблюдатель, зависший сбоку.

– Это не в моей компетенции, – прохрипел мужчина, беспомощно схватившись за мои пальцы на своей шее. – Я выполняю устав и правила вышестоящего.

В этот момент забежал охранник, а с ним еще несколько, и мою жертву освободили, дернув меня рывком назад.

– Вышестоящего? – переспросил я, чувствуя палку с электрошокером между лопаток. – Вы здесь не главный?

Мужчина откашлялся, поднимаясь с кресла, и покачал головой:

– Конечно, нет. Он только руководит. Для исполнения существует весь аппарат. Я выслушал ваши претензии, на этом время аудиенции закончено. Возвращайтесь в свой сектор.

– Мне нужен главный! – закричал я, упираясь от потянувших на выход охранников. – Отведите меня к нему! Я хочу говорить с ним!

– Это исключено, – ответил мужчина, глядя, как меня вытаскивают через порог. – Он не ведет беседы. Я передам ему ваши требования, но все ответы вы уже получили от меня.

– Вот ведь дубовая башка у парня, – высказался один из охранников, когда дверь в кабинет захлопнулась, и меня потащили по коридору. – Ты что, бессмертный?

– Мне нужен главный, – отозвался я. – Самый главный. Зачем вы привели меня сюда?

– Стал бы он тебя слушать, – усмехнулся один из охранников. – Наивный мешок с костями.

– Если бы главный был здесь, тебе бы жарко стало после такого, – высказался другой.

– Его здесь нет? – переспросил я. – А где он? Где его можно найти?

– Не надо его искать, дубина. Для тебя это недосягаемая высота.

– Уехал он, – бросил кто-то из тех, кто заломил мне руки и шел позади. – Как вернется, узнает о тебе, не переживай.

– Уехал? – удивился я. – Как уехал?

– По воздуху! – раздраженно ответил кто-то. – На вертолете улетел.

– Куда? Куда там можно ездить?

– На другую карантинную зону, придурок. Главный везде главный.

– Разве отсюда можно уезжать и возвращаться?

– Ему – можно. А тебе совет: захлопни свой сундук с желаниями. Тебя слишком много.

– Ты свой совет себе посоветуй, – огрызнулся я, в это время мы как раз вошли в мой сектор.

– Такие как ты, долго не живут, имей в виду, – равнодушно произнес бородатый, расстегивая на мне наручники. – Пошел в свой отсек!

Я вернулся в помещение с нарами, где меня встретил обеспокоенный Виктор.

– Ты куда пропал? – зашептал он, опасаясь разбудить соседей. – Почти вся ночь прошла. Удалось увидеть семью?

Я рассказал о своем приключении и о мыслях, что посетили меня за это время.

– Они подчинились моему требованию, это стало неожиданностью для меня самого. А еще я узнал, что их главный находится в нашей зоне, только он никого не принимает лично. Но ему придется принять меня, я все для этого сделаю.

– Будь осторожен, Марк. Ты играешь с огнем.

– Знаю, – согласился я. – Но опаснее ложиться под их каток и становиться ничем. Я чувствую, что все, что сейчас происходит, наполнено ложью. Это какая-то страшная игра, которая открывается мне на подкорке подсознания. Я ощущаю ее шестым чувством. И чем больше времени проходит, тем сильнее это ощущение.

Я действительно не понимал, каким образом чувствую ложь, но знал точно, что нужно противостоять. За последнее время во мне обострились чувства и как следствие – появились излишние эмоции. Мое нападение на того мужчину, которого я принял за главного, стало неожиданностью для меня самого. И если бы я был прежним, списал бы этот порыв на действие эмбриона зла, который жил во мне и управлял мною. Но я изменился, и этот порыв напомнил мне состояние из прошлого.

И еще. Я осознал, что хочу вернуть свои силы. Те, которые исчезли после закрытия адского портала. Мартин сказал, что мы можем вернуть силы своим желанием, и в данной обстановке я понял, как бы они могли мне помочь. Единственный минус в этом: проявление сил у наших детей. И только это останавливало меня от запуска команды.

Когда начались вызовы по спискам на вакцинацию, я просто не шел с группой. Большинство смотрело на меня осуждающе, остальные с некоторой завистью и безысходностью в глазах. Виктор оставался со мной, и на фоне привитых, которым на левое запястье цепляли зеленый браслет, мы выглядели как изгои.

Через три дня нас собрали на площади и объявили, что вакцинация проходит успешно и что разработана специальная платформа для изучения чистого гена, которая позволит провести изучение данного феномена. Для этой работы послужат дети, носители гена, и после будет создано лекарство, позволяющее оставаться защищенным всегда и обходиться без нужды в вакцинации.

Большая половина стоящих на площади одобрительно закричала и замахала руками в знак согласия. Меня же эта новость шокировала. Моих детей начнут мучить в лаборатории как подопытных животных? Нет. Я на это не соглашусь ни при каких обстоятельствах. Даже под страхом смерти.

Оглядев толпу вокруг себя, я возмутился:

– Что вы кричите?! Вы понимаете, на что обрекаете наших детей?

– Пусть послужат во благо общества! – закричали люди.

– Что?! Общества, которое готово убить детей ради себя?! – с ужасом отозвался я. – Что это за общество?

– Ты вообще молчи! – крикнул кто-то. – Дефективный! Нарушитель!

После этих слов на меня накинулось несколько человек, которых растащила охрана.

«Сохраняйте спокойствие, – объявил подлетевший наблюдатель. – Нарушители порядка понесут наказание».

– Накажите его! – закричали люди, указывая на меня пальцами. – Это он нарушитель!

Под общую эйфорию сумасшествия к этим вопившим присоединялись другие, в итоге через пару минут вся площадь наполнилась эмоциональной оргией. Мне казалось, я сплю. Настолько страшной и неправдоподобной была ситуация. Словно по команде зомбированная толпа совершала одно и то же. Ужасающее коллективное безсознание.

Мне было плевать на побои и неприятие толпы. Самым страшным было другое: новость о положении моих детей. И хуже этого было только мое бессилие. Я не знал, как им помочь. Если бы стены были не так высоки, мы сбежали бы этой же ночью. Но перелезть через пятиметровую гладкую бетонную плиту было невозможно. А на воротах выставлена охрана. Я готов был сейчас же продать свою почку, легкое и глаз, лишь бы откупиться от этого места и выйти отсюда. Хотя, даже если бы взамен потребовали мою жизнь, отдал бы. Настолько невыносимое состояние накрыло меня от всего произошедшего.

– Тебе тоже досталось, – вздохнул я, глядя на синяки Виктора, после всеобщей вакханалии, когда мы вернулись в спальное помещение. – Спасибо, что заступился, только это моя война. Будь осторожен.

– Ерунда, – махнул рукой Виктор. – И ты не прав, это и моя война, это война общая. Мир рискует превратиться вот в это. И остановить снежный ком потом будет сложно. Я заметил, что на тебя нападали лишь те, у кого браслеты, то есть получившие дозу вакцины. Остальные стояли и смотрели, но в том бесновании не участвовали. Такое ощущение, что с уколом привитым повредили сознание. И их глаза… Эти стеклянные взгляды, существующие отдельно от лиц. Я такое видел впервые.

– Поверь, это не самое страшное, – горько усмехнулся я. – Мне приходилось бывать в ситуациях, которые гораздо страшнее, но общими усилиями мы победили. Так что нужно верить в победу. При любых обстоятельствах.

В эту ночь я снова отправился в сектор «А» уже с твердым намерением, и когда добрался до своей семьи, начал сходу:

– Мы должны это сделать. Должны активировать свои силы. Без них мы загнемся и останемся в этом месте навсегда. Я точно не выйду отсюда, потому что не смогу смириться и принять этот режим. Давай сделаем это, прошу тебя.

Мия закрыла глаза и покачала головой:

– Тогда мы потеряем наших детей. Они не смогут справиться с мощью разрушительной стороны.

– Любимая, мы потеряем детей, если позволим использовать их в лаборатории. Мы можем обучать Миру и Влада, когда они обнаружат в себе способности, можем объяснять им способы управления. Дети всегда легко учатся, ты же знаешь.

Оглянувшись на мирно посапывающих детей, Мия с болью улыбнулась:

– Такие хрупкие, беззащитные. Страшно представить, что за силы им выпадут и к чему приведут.

– С этим можно бороться, – напомнил я, обняв свое сокровище. – Вспомни нас, мы будем их учить.

Прижавшись ко мне, Мия замолчала и замерла, будто исчезла из этого мира. Но через время вернулась и выдохнула:

– Прошу тебя, давай подождем. Возвращение сил непредсказуемо даже для нас, что говорить о детях. Они слишком малы для этого. Посмотри на них, Марк. Они же совсем крошки, силы могут их погубить и уничтожить их души. Я боюсь за них. Не хочу их терять.

– Любимая моя, я бы никогда не пошел на это, мне нравилась наша жизнь, но ты же видишь, что происходит.

– Дай мне время подумать. Пожалуйста. Хотя бы привыкнуть к этой мысли. Я не могу это сейчас принять. А для активации необходимо другое состояние.

– Хорошо. Согласен. Тебе нужно свыкнуться с этим. Это неизбежность. Мы вернем силы и сбежим отсюда, другого варианта нет. Иначе на наших детях начнут проводить опыты.

В эту ночь мне удалось побыть в строении «А» незамеченным, но на выходе из здания ко мне подлетел наблюдатель. «Нарушение, – начал он, – строение «А», проникновен…» В эту секунду я подпрыгнул и что было силы стукнул по дрону рукой, тот отлетел к ограде словно волан бадминтона и так и остался там. Торопливо возвращаясь в свой сектор, я увидел возле смотровой башни скопление охраны и наблюдателей, а так же включенные световые прожекторы и вообще какое-то движение. Может поэтому я остался незамеченным, этой ночью все внимание было направлено к башне.

На следующий день на укол отправились все, кто еще не прошел эту процедуру. Я намеренно отказался, и меня внесли в черный список.

– Вами будет заниматься специальный комитет, – предупредила сотрудница лаборатории. – Отказники не могут находиться на общей территории.

– Вот и замечательно, – ответил я, заметив внимательный взгляд того человека, который однажды снимал с меня колючие наручники и предупреждал не нарушать явно. Он находился рядом и заполнял данные по вакцинированным, бросая в мою сторону взгляд. – Пусть выгоняют меня с семьей за пределы этой зоны.

– Это вряд ли. Комитетом правит главный, – добавила женщина. – Не завидую вам.

– Пока ваш главный приедет, мы уже решим вопрос.

– Он уже приехал, – с важным видом ответила лаборантка. – Сегодня ночью. И он не меняет своих правил. Советую хорошо подумать.

Я растерянно вернулся к работе и стал размышлять. Так. Какие мои действия? Нас вряд ли оставят в покое, это понятно. Здесь все должны подчиняться новым законам, логика в этой зоне не работает, компромиссов тоже нет. Выход один – бежать. Но для этого нужны наши способности. По-другому мы отсюда не выйдем.

В таких размышлениях прошел день. И когда я как обычно мыл баки по окончании работы, ко мне подошла Мария и, собрав нужный ей инвентарь в ведро, тихо произнесла:

– Марк, у вас проблемы с детьми. – После этого девушка быстро ушла, а я ощутил мощный толчок в центре груди. От волнения резко потемнело в глазах, я почувствовал, что теряю ориентацию и схватился за край стола, медленно выдыхая и успокаивая себя. Выдох. Вдох. Замри. Выдыхай. Спокойно.

Как только стало легче, я рванул в строение «А». Перебежками и через укрытия, я пробрался в помещение первого корпуса и спустился в спальный отсек. Увидев меня, Мия шагнула навстречу и побелевшими губами произнесла:

– Они забирают наших детей. Их заинтересовал Влад, они только о нем и говорят. В нем что-то нашли, что-то… полезное. Кажется то, что они искали… Не знаю… Марк, я не смогу его отдать.

Меня всего затрясло. Бешеное сердцебиение отдалось в ушах, и показалось, что я даже перестал слышать. Только не паниковать. Спокойно.

Я взял Мию за руки и прошептал:

– Время пришло. Готовь себя. Прямо здесь. И прямо сейчас.

Мия закивала, глядя в глаза, после чего замерла, сжав мои ладони.

– А он что здесь делает? – раздался возмущенный голос, отчего я очнулся и обернулся, увидев сотрудницу лаборатории и двух охранников.

– Я пришел к своей семье. Это мое право.

– Борец за справедливость, – усмехнулся один из охранников. – Скоро на тебя найдут управу, со дня на день придет приказ.

Мия в это время отошла к детям и, присев между ними, крепко их обняла.

– Так, ладно, разбираться будете потом, – деловито произнесла лаборантка. – Берите детей, мальчика в нулевой корпус.

– Идите к черту! – крикнул я, закрывая свою семью собой. – Мы не даем согласия на манипуляции с детьми!

– Это и не нужно, – ответила женщина. – В рамках спец разработки согласия не требуется.

– Плевал я на ваши рамки! Мои дети не подопытные! Так и запишите в своих отчетах.

Охранники направились ко мне, но я схватился за край нары и швырнул ее поперек прохода.

– Уйдите прочь! Слышите?! Прочь от моей семьи!

– Да что это такое! – возмутилась лаборантка. – Как вы себя ведете! Вы перепугаете детей. Уберите его отсюда.

Охранники стали расчищать путь, но я схватил другую кровать и так же швырнул ее, преградив дорогу.

– Я против ваших испытаний! Мои дети останутся со мной! Вы слышите?! Убирайтесь! Убирайтесь отсюда!

– Ребята, ужин стынет, – словно издеваясь, заметила женщина. – Выполняйте свою работу.

От всей ситуации меня так затрясло, что я даже испугался за свое физическое состояние. Схватившись за соседнюю кровать, я молниеносно оторвал длинную металлическую перекладину и направил ее конец на охранников.

– Отойдите от нас! Не приближайтесь! Предупреждаю, я буду защищаться!

– Бешеный, – оскалился охранник, подбираясь со стороны. – Ты себя со стороны видел?

«Опасный уровень агрессии, – объявил наблюдатель. – Неконтролируемый выброс энергии».

Понимая, что меня не воспринимают всерьез, я резко шагнул вперед и ткнул перекладину в охранника с криком:

– Уйдите от нас! Я не отдам своих детей! Не отдам! Не отдам! Не отдам!!!

Во время этого я словно сумасшедший колотил мужчину в форме, не давая ему опомниться и подняться, когда он упал. Только все это я понимал с опозданием, пребывая в каком-то тумане и в заторможенном состоянии.

– Ты что творишь, гад? – воскликнула лаборантка. – Ты же его убьешь!

Подскочив к избитому охраннику, я стал снимать с него оружие защиты, в этот момент второй охранник стукнул меня по спине дубиной и включил электрошокер, но я ничего не почувствовал, продолжая дергать за ремни кобуры.

– Что за хрень? – удивился мужчина в форме. – Он что, непробиваемый?

В этот момент я выдернул дубину с электрошокером у поверженного сотрудника и, вскочив, направил ее в сторону второго обидчика.

– Да! Я легко убью! Вы угадали! Отойдите от нас! Оставьте нас в покое! Мы отказываемся от любых прививок, отказываемся от пребывания в этой зоне! Выпустите нас за стену и забудьте!

– Это не тебе решать, – начал было охранник, но у меня словно лопнула внутри некая грань самообладания.

– Нет! Это мне решать! – закричал я, мотая железной перекладиной и задевая своих обидчиков. – Мне! Я запрещаю вам приближаться! Запрещаю!!!

Лаборантка и охранник отлетели от меня и упали, а я продолжал размахивать ломом и наносить им удары. С каждым моим взмахом они дергались и корчились, но остановиться уже было невозможно.

«Красный уровень! Красный уровень! – повторял наблюдатель, кружа рядом. – В-1.01, строение «А», корпус 1».

В это время появились новые охранники, а с ними мужчина, с которым я разговаривал той ночью, приняв его за главного. Все они выглядели крайне удивленными, а некоторые ужаснулись. Вероятно, мой вид в этот момент был невменяемым. Но я потерял обладание собой и не хотел останавливаться.

– Прошу внимания, – обратился ко мне мужчина, но на меня это не подействовало. – Выслушайте меня, прошу вас.

– Выпустите нас за стену! – закричал я, продолжая обороняться, хотя пришедшая охрана стояла в стороне. – Я не отдам вам детей! Вы не прикоснетесь к моей семье! Слышите? Не прикоснетесь!

«Фиксирую отказ», – замигал наблюдатель.

– У меня к вам предложение! – отозвался мужчина, подняв руки и временами отскакивая от пролетающего края железной перекладины. – Прошу, остановитесь и выслушайте.

Увидев его лицо, я сбавил обороты и, тяжело дыша, дернул головой:

– Говори.

– Мы услышали вас. И готовы предоставить встречу с главным.

– Эту сказку читай себе на ночь, – вырвалось у меня. – Откройте ворота и дайте нам уйти.

– У вас есть редкая возможность личной встречи с нашим главой, – повторил мужчина. – Обещаем дипломатическую основу и соглашение.

– Откройте нам ворота! Это мое последнее слово!

– Это исключено. Мы не можем вам помочь, если вы откажетесь от встречи. До этого момента никаких действий.

Не выдержав, я молниеносно кинулся к мужчине и схватил его со спины, воткнув палку с электрошокером ему под нижнюю челюсть.

– Что-то ты слишком добрый сегодня, – со злобой процедил я, не узнавая сам себя. – Задумал увести меня, чтобы забрать моих детей?

Мой пленник напрягся, схватившись за мою руку, зажавшую его шею.

– Ваши дети будут в сохранности! Уверяю вас! Их никто не тронет.

– Почему я должен тебе верить? – крикнул я, с силой вдавив палку под его челюсть. – Назови причину! Ты придумал встречу, чтобы завершить план и разрушить мою семью?

Мужчина захрипел, выгибаясь, чтобы отодвинуться от угрозы удара током.

– Потому что это воля главного, – из последних сил произнес он, хватаясь за мои руки. – Это он послал нас за вами…

– Что? – не понял я, продолжая удерживать пленника. – Еще одна ложь!

– Это правда. Он сейчас видит вас через наблюдателя и видел все это время. Вы хотели встречи с ним, он согласен.

Я оглянулся на зависший рядом дрон и вгляделся в его поле наблюдения, на котором бегала красная горизонтальная полоса. Потом посмотрел в сторону Мии, она так и сидела рядом с детьми, сжав их с обеих сторон, и выглядела при этом очень отрешенно.

Щелкнув кнопкой, я пустил ток в шокер-палке, отчего мой пленник забился в конвульсии, но на меня импульс не подействовал. После нескольких секунд я прекратил подачу тока и процедил:

– Если к моей семье хоть кто-нибудь прикоснется до моего возвращения, я забью тебя током. До смерти.

Мы отправились на выход. Я продолжал удерживать мужчину со спины, сделав его заложником, и размышлять, почему главный решил со мной встретиться. Возможно, он видел во мне бунтаря и хотел прекратить сцены с непослушанием. Может быть, он что-то предложит, или выпустит нас за ворота. А может, согласится на мои претензии права выбора. В любом случае ситуация зашла в тупик, и в данный момент иных вариантов не было.

Мы двигались по дороге к наблюдательной башне со стеклянным верхним ярусом. Все шли молча, мой пленник сопел и семенил передо мной, инстинктивно держась за мои руки на своей шее.

Внутри башни все выглядело иначе, чем снаружи. Молочные каменные закругленные стены, вдоль них глиняные горшки с экзотическими растениями, изредка встречались рамки с изображением незнакомых символов. Все это словно из другого мира по сравнению с серыми бетонными стенами всего города.

Когда мы поднялись на верхний этаж, охрана остановилась и выстроилась в ряд, замерев в одном положении. Все будто замерло в присутствии главного, который находился за дверью передо мной.

– Можете заходить, он ждет вас, – прошептал мой пленник.

Я ощутил некую боль в центре груди и удушье, наверное, волнение сотворяло со мной такое состояние. Но освободить заложника я не мог, из-за опасения угрозы моей семье.

Спокойно. Выдох. Вдох. Выдох.

Толкнув дверь ногой, я шагнул вглубь просторной комнаты вместе с мужчиной, которого продолжал удерживать перед собой. Стеклянные стены, дающие обзор на всю территорию города, прохладный воздух кондиционера, по периметру глиняные горшки с экзотическими растениями, а впереди фигура мужчины. Он стоит к нам спиной, словно любуется миром через свои прозрачные стены. На секунду я оглянулся на стеклянный столик, что стоял сбоку, и увидел обертки от конфет, а рядом сами конфеты. Мятная карамель. Мятная карамель…

В этот момент мужчина у окна медленно развернулся, повергая меня в шок. От ужаса мои руки расслабились и отпустили пленника, а я шагнул назад, выронив электрошокер, не в силах, кажется, вдохнуть. Удушье сдавило мои легкие, отчего кровь мелко запульсировала в висках. Я смотрел на того, кто предстал передо мной, оцепенев, словно кролик перед удавом.

Черный элегантный костюм, черные рубашка и галстук, туфли начищены до блеска, а черные волосы идеально зачесаны назад. Белая кожа и тяжелый темный взгляд. Это он. Это действительно он.

Мой брат.

Валентин.

Схватившись за одежду на своей груди, я смотрел на него не в силах отвести глаз. Что происходит… Почему он здесь? Как он здесь оказался? Кто он?

Конечно, предугадав мои вопросы, Валентин смягчил взгляд и улыбнулся.

– Здравствуй, Марк. Я отвечу на твои вопросы, будь как дома.