Читать книгу Ее секрет - Наташа Лестер - Страница 5

На следующее утро Фэй в прелестном атласном платье, искрящемся волшебной зеленью, подобно солнечным бликам на волнах, подошла к Лео. Та едва не выпрыгнула из своего шезлонга, нервная и утомленная, поскольку ночью не сомкнула глаз, держа тазик для бедной Джоан, желудок которой и океан оказались злейшими врагами. Когда же подруга наконец уснула, Лео воспользовалась возможностью подышать свежим воздухом, не отравленным запахом дезинфицирующего средства. Она слегка припудрила лицо, нарумянила щеки и подкрасила губы в попытке сделать вид, будто ничего страшного не произошло. Но вот теперь эта женщина, подруга Матти, остановилась перед ней с таким видом, будто хотела сказать ей нечто важное.

– Да? – осведомилась Лео.

– Катись отсюда! – Голос женщины прозвучал столь властно, что субъект, сидевший рядом с Лео в соседнем шезлонге, послушно встал и поспешил прочь. – Меня зовут Фэй Ричиер, – сказала она. На шее у нее красовалась нитка необычного жемчуга, – словно лýны неправильной формы, – мягко серебрившегося в лучах солнца.

Лео неохотно пожала протянутую руку.

– Я все утро глазею на ваши губы и спрашиваю себя, как вы сумели добиться такого оттенка, – без обиняков заявила Фэй. – Именно о такой помаде я мечтаю с тех самых пор, как стала достаточно взрослой, чтобы красить губы. Но все, что мне удавалось найти, стирается с первым же глотком шампанского, после чего смотрится столь уныло, что я кажусь себе двенадцатилетней девочкой. А у вас – сочный цвет спелых вишен.

Лео невольно рассмеялась.

– Я сама изготовила ее.

– Вы не сказали, как вас зовут.

– Леонора Ист.

– Что ж, Леонора Ист, с этой помадой вы самая интересная штучка на этом пароходе, хотя это, пожалуй, еще мягко сказано. – Фэй выдержала паузу, достаточно долгую, чтобы Лео покраснела, почувствовав себя объектом пристального изучения, а потом помахала рукой мужчине, с которым Лео видела ее на сходнях.

– Бендж! – окликнула его Фэй. – Иди сюда и познакомься с мисс Леонорой Ист. Это мой брат, Бенджамин Ричиер.

– Можно просто Лео, – сказала Лео, вставая и обмениваясь с ним рукопожатием.

– Сегодня вечером Лео ужинает с нами, – сообщила брату Фэй.

– О, нет, я не могу, – запротестовала Лео.

– У вас есть другие планы, учитывая, что мы застряли на этой консервной банке? – полюбопытствовала Фэй, выразительно приподняв брови. – Я не намерена выпускать вас из виду, пока мы не достигнем суши и я не уговорю вас приготовить для меня капельку такой вот красоты. – И она показала на губы Лео.

– Прошу вас, не обращайте внимания на мою сестру, – сказал Бенджамин. – Она привыкла добиваться своего, и, как мы выяснили, ее прямота – совсем не то, к чему привыкли большинство лондонцев.

– Я не принадлежу к числу жителей Лондона, посему она может быть настолько прямой, насколько захочет, – отозвалась Лео, с улыбкой глядя на Фэй, не проникнуться симпатией к которой было решительно невозможно.

Фэй рассмеялась и захлопала в ладоши.

– Видишь? Лео наверняка окажется куда забавнее тех ужасных вдовушек, с которыми мы давеча сидели за одним столом. Они не могли говорить ни о чем ином, кроме умерших. Я устала от войны. Пришло время забыть о ней.

– Фэй! – Имя сестры в устах Бенджамина прозвучало резко, как выстрел.

Но тут сочла за благо вмешаться Лео:

– Я тоже устала от войны. И с удовольствием присоединюсь к вам за ужином.

* * *

Все было прекрасно, пока Лео находилась на палубе в ясный солнечный день, поддавшись очарованию женщины в ярко-зеленом платье, но, когда она вернулась в каюту, ситуация предстала перед ней совсем в ином свете.

– Кажется, я только что совершила большую ошибку, – сказала она Джоан.

– И я тоже, – простонала Джоан, нисколько не походившая сейчас на веселую и улыбающуюся девушку из Сиднея, к которой так привыкла Лео.

Даже обман Пита не сказался на ней столь роковым образом, как это сумело сделать море. Светлые каштановые волосы намокли от пота и стали почти черными, кожа побледнела еще сильнее, чем за два года ее пребывания в Англии, а многочисленные веснушки пятнами выделялись на лице.

– И почему я решила, что это путешествие будет отличаться от того, что я проделала из Австралии?

– Это, по крайней мере, короче, – с улыбкой ответила Лео.

– И слава богу, – сказала Джоан, пытаясь сесть на койке. – А в чем заключается твоя ошибка?

– Я только что согласилась поужинать с Фэй, приятельницей Матти. Ну почему я сказала «да»?

– Быть может, это улучшит твое настроение. – И Джоан протянула записку, адресованную Лео.

Лео тут же заметила, чтобы она была подписана «Э.», и это означало, что ее автором мог быть один-единственный человек.

– Она не улучшит мне настроение, – заявила она. – Я не стану читать ее.

– Мне стоило таких трудов вытащить себя из койки, чтобы взять ее у его матери, которая проживает в соседней каюте, что ты непременно прочтешь ее, будь я проклята, – решительно заявила Джоан. – Кроме того, если бы я провела ночь с таким мужчиной, я бы приложила все усилия, дабы выяснить, что, черт возьми, здесь происходит. – Она вскрыла письмо и стала читать его вслух: – «Лео, пожалуйста, мне нужно поговорить с тобой. Я думал, что к моменту моего возвращения из Лондона ты ответишь на мое письмо, но теперь я спрашиваю себя, а прочла ли ты его вообще. В десять вечера сегодня я спущусь на палубу бывшего третьего класса. Пожалуйста, приходи. Э.».

Лео протянула руку за запиской.

– Отлично, – сказала Джоан. – Ты идешь на ужин, а потом в десять встречаешься с Эвереттом. Никаких возражений.

– Ты действительно думаешь, что он говорит правду? – медленно протянула Лео. – Что все совсем не так, как кажется?

– Существует только один способ выяснить это.

Но тут раздался стук в дверь, и Лео увидела на пороге стюарда, который держал в руках платье такого же цвета, как и глаза Эверетта Форсайта.

– Да? – сказала она.

– Меня просили передать вам это.

– Вы уверены, что оно для меня? – с сомнением поинтересовалась Лео.

– Вы – мисс Ист?

– Да.

– В таком случае, оно предназначено мисс Ист.

– Вот как. – Лео приняла платье. – Благодарю вас.

Джоан взвизгнула так, что смогла бы оглушить рыбу.

– Откуда взялась такая роскошь?

Лео развернула записку, приложенную к платью.

Уважаемая мисс Ист!

Моя сестра Фэй решила превратить верхнюю палубу корабля в ночной клуб для сегодняшнего ужина. У нее столько платьев, что надеть их все она не сможет никогда, и я надеюсь, что Вы не откажетесь примерить это, поскольку мы поступили невежливо, превратив ужин в вечеринку и не поставив Вас в известность заранее.

Бенджамин Ричиер

– Господи боже мой, – только и смогла сказать Лео.

– Кто такой этот Бенджамин Ричиер? – пожелала узнать Джоан. – И почему он присылает тебе красивые платья?

– Собственно, мне о нем известно лишь то, что он брат Фэй. Сегодня утром я познакомилась с ним на палубе.

– Очевидно, ты произвела на него некоторое впечатление.

– Я не могу надеть его. – Лео уронила платье на койку. – Что он обо мне подумает, если я это сделаю?

– Ты непременно наденешь его, – отрезала Джоан. – Ведь ты идешь на вечеринку.

* * *

Лео сделала так, как ей было сказано. Кроме того, ей и самой отчаянно хотелось надеть прелестное платье, похожее на восточное кимоно, с рукавами «летучая мышь» и широким атласным поясом, повязанным на талии. Она быстренько скинула с себя старое коричневое платье и натянула новенькое голубое. Затем привела в порядок волосы, заплетя их в косы и на свой лад уложив в прическу «помпадур», которая, как она прекрасно понимала, рядом со стрижкой Фэй будет смотреться скромно до застенчивости, но ничего другого она придумать не могла. Также Лео слегка прошлась по губам помадой, вызвавшей такое восхищение у Фэй, чуточку подкрасила тушью ресницы и брызнула на себя духами.

– Ты выглядишь великолепно, – с одобрением заметила Джоан. – И должна сполна воспользоваться этим. Ричиеры – состоятельные люди, судя по всему, и весьма дружелюбны. Такие друзья могут принести много пользы тебе и твоим замыслам насчет косметики.

– Может быть, – отозвалась Лео. – Жаль, что ты не идешь со мной.

– Да мне кусок в горло не полезет, а ты отдыхай и веселись.

Лео поцеловала Джоан в щеку и попрощалась, не давая себе возможности передумать, после чего поднялась в обеденный зал на верхней палубе, который был заполнен практически до отказа. Лео заметила остатки роскоши, с которой некогда была обставлена комната: та еще прослеживалась в античных колоннах, сверкающих белизной, подобно костям, лишенным кожи. Однако зал выглядел обветшалым – еще одно свидетельство разрушительной войны. А вот палуба, когда она ступила на нее, являла собой совершенно иное зрелище.

– Пошевеливайтесь, – окликнула ее Фэй. – Вечеринка началась без вас.

За столиком, приткнувшимся к поручням, сидели Бенджамин Ричиер, Матти со своими родителями, миссис Форсайт и Эверетт. Лео старательно улыбалась всем присутствующим, не подавая виду, какие чувства испытывает на самом деле, и благодаря Бога и Ричиера за платье.

– Полагаю, вы уже со всеми знакомы, – сказала Фэй. – Мы с Матти познакомились в Лондоне пару лет назад и сразу же подружились. Когда я пригласила ее на свою вечеринку, она спросила, можно ли взять с собой ее бедную осиротевшую подругу Леонору, а я ответила: «Удивительное дело! А ведь мы с ней уже знакомы!»

Матти напряглась и застыла. Лео тоже.

– Фэй! – резко бросил Бенджамин.

– Здесь так красиво, – поспешно сказала Лео, желая отвлечь внимание от собственной персоны и сменить тему, – хотя все, что сказала Фэй, было правдой.

Палуба преобразилась после утренней толчеи, когда пассажиры старались занять местечко под солнцем или в шезлонге. Теперь она превратилась в плавучий рай. Повсюду были расставлены накрытые белыми скатертями столики, на каждом из которых мягко светился фонарь «летучая мышь». Гости пришли в вечерних костюмах, и имелся даже граммофон, наигрывавший незнакомую Лео мелодию. Ей показалось, что она разобрала слова песни: «Жаль, что я не могу танцевать шимми так же, как моя сестренка Кейт».

Пока Лео рассматривала преобразившуюся палубу, взгляд ее встретился со взглядом Эверетта. Сегодня он выглядел еще привлекательнее, если это вообще возможно для мужчины, во фраке и с аккуратно зачесанными назад темными волосами.

Она вновь перенесла все внимание на Фэй.

– Как вам это удалось? – спросила она, обводя жестом палубу с красивыми людьми, залитую светом звезд и веселой музыкой.

– Я всего лишь немножко поболтала с капитаном, – улыбнулась Фэй. – Я сказала ему, что могу предоставить граммофон, если он разрешит мне устроить званый вечер, который сделал бы жизнь на этом корабле такой, какой она должна быть.

– Вы привезли с собой на корабль граммофон? – спросила Лео.

– Я не собиралась позволить ему погибнуть ужасной смертью в Англии. Его непременно погубило бы чрезмерное повторение песни «О, что за чудесная война». – Фэй пропела строчку с таким преувеличенным английским акцентом, что все присутствующие рассмеялись. – Кроме того, – продолжала она, – как показывает сегодняшний вечер, никогда не знаешь, когда тебе может понадобиться граммофон. Присаживайтесь. – Гости за столиком заговорили друг с другом, и Лео была рада занять место рядом с Фэй, оказавшись как можно дальше от Эверетта.

Фэй разлила по бокалам шампанское.

– Итак, вы поведаете мне, почему оказались на пароходе, плывущем в Нью-Йорк?

– Откуда ты взяла шампанское? – перебил ее Бенджамин.

– Режим строгой экономии – не для меня, Бендж. А вот потакание своим прихотям – в самый раз. – Фэй рассмеялась. – Капитан охотно согласился снабдить меня требуемым количеством, когда я объяснила ему, что не в состоянии проглотить ни кусочка без помощи бокала доброго шампанского.

– Я не стану спрашивать, что ты сделала, чтобы заполучить его, – сказал Бенджамин.

– Тс-с, тише, – упрекнула его Фэй. – Иначе Лео подумает, что я плохая девочка.

– И будет недалека от истины. – Бенджамин перегнулся через столик и предложил Лео сигарету. Она с благодарностью взяла ее, радуясь возможности занять руки.

– А еще я заметила, как ловко ты увел разговор в сторону от вопроса, который я задала Лео, – заявила Фэй брату. – Надеюсь, Лео не станет возражать и расскажет нам, почему покидает этот Богом забытый остров.

Достанет ли ей мужества? Лео глубоко затянулась сигаретой и для храбрости отпила глоток шампанского. А потом, повинуясь порыву, которому и сама затруднилась бы дать название, – навеянному шампанским, незнакомой музыкой, доносящейся из граммофона и тающей в темноте, стремлением игнорировать Эверетта, сидевшего от нее всего в нескольких футах, ощущением бестелесности, пребывания вне времени и пространства, в открытом море, не имея дома и не видя суши, – она рассказала им все.

– Я намерена производить косметику, – заявила она. – Губную помаду. Тушь для ресниц. Румяна. Я собираюсь объяснить и показать людям, что косметика – это не обязательно то, что следует тайком заказывать по почте. Если большинство женщин похожи на меня, то им уже надоело выслушивать упреки в том, что с красной помадой на губах они похожи на проституток. Я хочу, чтобы они открыто покупали ее, если им захочется. И я уверена, что так оно и будет. – Она ожидала истеричных воплей, которые должны были последовать за подобным заявлением, но ее встретила мертвая тишина, что было в определенном смысле еще хуже.

– Провалиться мне на этом месте, – высказалась наконец Фэй. Она раскинула руки в стороны и опрокинула все три бокала на палубу, где они со звоном разбились. – Умница девочка! И тогда я заполучу свою красную краску для губ. Прекрасная мысль, лучшая из тех, которые я когда-либо слышала. Ты ведь согласен со мной? – И она толкнула своего брата локтем в бок.

Лео вдруг заметила, что Бенджамин в упор смотрит на нее, и под этим взглядом ей стало неловко. Она поспешно затушила сигарету в пепельнице.

– Косметика, – медленно протянул он. – А ведь мысль и впрямь блестящая. – Он улыбнулся, наклонившись к ней.

Фэй завертела головой, переводя взгляд с Лео на Бенджамина и обратно, после чего выразительно выгнула бровь при виде их близости. Выпустив длинную струю дыма в ночной воздух, она принялась легонько перебирать свои жемчуга.

– Откровенно говоря, косметика не входит в сферу интересов моего брата. – Тон ее голоса был ледяным, весь радостный энтузиазм моментально куда-то испарился. – Он – унылый промышленник, который сожалеет о том, что ему пришлось спасать свою сестру из Англии, где она застряла на долгих четыре года.

– А почему вы застряли в Англии? – поинтересовалась Лео, не понимая, кому адресована ледяная холодность Фэй – ей самой или ее брату, – и желая восстановить атмосферу дружелюбия.

– Я сбежала в Англию вслед за мужчиной, которого подозревала в том, что он повеса, и он меня не разочаровал, – сказала Фэй. – А потом началась война, и уехать оттуда я уже не могла.

Разговор прервался, потому что подали ужин, во время которого Фэй вроде бы расслабилась и Лео узнала, что Ричиеры живут в доме, где имеется бальная зала, и что Бенджамин владеет большим мануфактурным бизнесом в Нью-Йорке.

– Но вы же еще очень молоды, – не смогла удержаться Лео после того, как Фэй закончила.

Бенджамин улыбнулся.

– Я принимаю ваши слова как комплимент. Наш отец скончался восемь лет назад. Тогда мне было семнадцать, а Фэй только исполнилось тринадцать. Мне пришлось руководить предприятием вместо него, и я нашел несколько удачных решений. Разумеется, помогла и война.

– Бендж скромничает в свойственной ему манере, – сказала Фэй. – Он принял предприятие, отягощенное долгами и располагающее всего несколькими ценными активами, а сейчас он один из самых успешных предпринимателей на Манхэттене. Но у всего есть своя цена. Не оборачивайся, к нам идет Доротея Уинтербурн. Доротея, – многозначительно добавила Фэй, повысив голос, чтобы ее было хорошо слышно, – была знакома с нами, но отвернулась от нас, когда наш отец погряз в долгах, зато теперь, когда мы крепко стоим на ногах, она проявляет к нам всяческий интерес.

– Фэй. – Голос Доротеи был холоден, как и ее иссиня-черные волосы и светло-серые глаза. – Я хотела повидать твоего брата.

– Я знаю.

– Но я только что пригласил мисс Ист на танец. – С этими словами Бенджамин протянул руку Лео.

Головы всех присутствующих, включая Эверетта, повернулись к Лео. Фэй и Доротея нахмурились, словно айсберги, состязающиеся в ледяной холодности, а выражения лица Эверетта Лео прочесть не смогла.

Она встала, напомнив себе о том, что когда-то давно в одной из школ Лондона обучалась тому, как должна вести себя леди и как нужно танцевать. И вот сейчас, похоже, настало время проверить, сохранилось ли у нее в памяти что-либо из этих знаний.

Она отошла от стола на несколько шагов, но еще успела расслышать, как Фэй сказала Матти:

– Похоже, твоя подопечная намерена подцепить крупную рыбу.

Лео поморщилась, надеясь, что никто, включая Бенджамина, не расслышал этих слов.

Но он ограничился тем, что сказал:

– Благодарю вас за то, что спасли меня от мисс Уинтербурн. – И они заняли свое место на танцполе.

– Она не выглядит довольной. – Лео украдкой покосилась в сторону Доротеи и Фэй и помимо воли содрогнулась, наткнувшись на пристальный взгляд сестры Бенджамина.

– Она всегда такая.

Лео улыбнулась. Она не ожидала, что такой мужчина, как Бенджамин, отвергнет столь красивую и явно состоятельную женщину, как Доротея.

– Вы совсем не похожи на свою сестру.

– Это вынужденная мера. Только представьте, что вышло бы, если бы мы оба были такими, как она. С нами никто бы не разговаривал. И тогда мы разорились бы. – Бенджамин улыбнулся.

– Но вы ведь любите ее именно такой, какая она есть.

Бенджамин вглядывался в лицо Лео. Глаза их находились почти на одном уровне; он был выше ее на какой-то дюйм. А он привлекателен, решила она, хотя и в типично американском стиле. Светлые волосы и правильные черты лица, выглядевшие чуточку слишком безупречно. Прилизанный красавчик – так они называли подобных типов.

– Люблю, – подтвердил Бенджамин. – Я уже давно несу ответственность за Фэй и потому привык. И хотя я предпочел бы не приезжать в Англию, чтобы спасти ее, в случае необходимости я готов проделать это столько раз, сколько понадобится.

– Ей повезло, что у нее есть вы. – Лео отметила, что голос ее дрогнул, и поняла, что Бенджамин заметил это, но не стал требовать пояснений.

Вместо этого он сказал:

– Сейчас, в ореоле лунного света, вы похожи на загадочную сирену.

Лео сообразила, что волосы ее выбились из прически, что ветер стал сильнее и что локоны струятся у нее за спиной во время танца. Она умолкла, не зная, что ответить.

– В «Антонии и Клеопатре» Клеопатра приказала пропитать душистой эссенцией паруса своей барки, чтобы не только Марк Антоний, но и ветер изнемогал бы от любви в их ароматах, – продолжал Бенджамин.

Лео кивнула, будучи не в силах угадать, к чему приведет столь неожиданный поворот в разговоре.

– Да. Она заколдовала розовое масло и нероли, и Марк Антоний не мог не влюбиться в нее.

– А это означает, что духи и косметика могут быть очень влиятельными. – Было уже слишком темно, чтобы Лео могла прочесть выражение его лица, и потому она не знала, то ли он говорит о парфюмах вообще, то ли о ее духах в частности. – Давайте подробнее обсудим вашу идею с косметикой утром.

Лео оказалась слишком ошеломлена, чтобы ответить что-либо. Что он имеет в виду? Но он не стал уточнять, и они закончили танец в дружеском молчании, каждые три такта наблюдая за маневрами за их столиком во время очередного поворота. Матти что-то возбужденно нашептывала своему отцу; он стряхнул ее руку и направился к группе мужчин, играющих в карты, на столе между которыми лежали кучки денег; Матти с мольбой посмотрела на Эверетта; Эверетт догнал лорда Монктона и возвышался за его спиной, словно телохранитель. Еще через три такта Эверетт исчез.

Танец закончился, и Бенджамин подвел Лео обратно к их столику.

– Прошу меня извинить, – сказала Лео, обратив внимание на время. Была уже четверть одиннадцатого, и она сообразила, что опаздывает на встречу с Эвереттом.

* * *

– Я боялся, что ты не придешь, – сказал Эверетт, выходя из тени в дальнем конце палубы, где курил сигарету. Он был так счастлив видеть ее, что она едва удержалась, чтобы не броситься ему на шею.

– Итак, делом, которым ты собирался заняться в Саутгемптоне, была помолвка, – коротко бросила она.

– Нет, – возразил он, качая головой. – Совсем наоборот.

– Тем не менее ты находишься на борту корабля, который идет в Нью-Йорк, вместе с леди Матти, которая называет тебя «почти женихом», хотя мне ты сказал, что пока никуда отплывать не собираешься.

– Мне очень жаль, что я причинил тебе боль. – Голос его прозвучал мягко и искренне, и Лео порадовалась тому, что на палубе темно: он не мог видеть, что от его слов на глаза ей навернулись слезы. – Сейчас я все объясню.

– У тебя есть пять минут.

И он начал рассказывать ей историю договоренности между миссис Форсайт и леди Монктон, равно как и о своей детской дружбе.

– Твоя мать уже посвятила меня в такие подробности, – сообщила ему Лео.

– Моя мать, – с оттенком сухой иронии произнес Эверетт. – Она обещала помочь, но на самом деле лишь все испортила.

– Она действительно постаралась объяснить, почему ты привязан к Матти.

– Но ведь это не так! – вскричал Эверетт. – Связь эта – совсем не то, что ты думаешь. Это и пыталась, хотя и весьма невразумительно, растолковать тебе моя мать. После того как я пошел в школу, я почти не виделся с Матти. Я совсем забыл о договоре, пока не вернулся в Лондон с войны. Ко мне с визитом явилась леди Монктон, чтобы напомнить мне, как она выразилась, о моем долге.

– С ее стороны было бесчувственно наведаться к тебе так скоро, – заметила Лео, спрашивая себя, какой должна быть женщина, чтобы навязывать свою дочь мужчине, который только вернулся домой после долгой и кровавой войны.

– С ее точки зрения, дело не терпело отлагательств. У них закончились деньги. И мне стало жаль ее, ведь она, в сущности, умоляла меня спасти ее дочь. Ну, я и пообещал выходить с Матти в свет и помочь лорду Монктону… – Эверетт вздохнул. – Который просто проигрывает все до последнего пенни.

Лео ждала, чувствуя, как к ней потихоньку возвращается прежняя вера в Эверетта, вера, от которой она так и не смогла избавиться окончательно.

– Мне понадобилось всего несколько свиданий, чтобы понять, что представляет собой Матти, и я решил, что дальше так продолжаться не может. Я поговорил с матерью, и она поняла меня. Я рассказал обо всем Матти, и мне показалось, что и она согласилась со мной. Но потом кое-кто из общих знакомых передал мне, будто она рассказывает всем и каждому о том, что я должен присоединиться к ней в Нью-Йорке. И что там же состоится и свадьба. Я приехал в Саутгемптон, чтобы попросить Матти перестать распространять столь нелепые слухи. Матти пригласила и мою мать, рассчитывая, вероятно, что та придет ей на помощь. А теперь все кончилось тем, что я, как наседка, опекаю лорда Монктона, пытаясь сделать так, чтобы до прибытия в Нью-Йорк он не проигрался в пух и прах. Я пообещал Монктонам, что помогу им обустроиться на Манхэттене, но я не намерен жениться на Матти.

Я не намерен жениться на Матти. Облегчение, которое испытала при этих словах Лео, было столь велико, что она вынуждена была ухватиться за поручни, чтобы не упасть.

– Слава богу, – сказала она. – Я думала… я думала…

– Я знаю, о чем ты подумала. – Эверетт шагнул к ней, и голос его стал хриплым от сдерживаемого волнения. – Я бы никогда не сделал того, что мы сделали, если бы был помолвлен с другой женщиной. Ты – единственная, кто мне нужен.

Лео смахнула слезы с глаз и улыбнулась Эверетту, улыбнулась мужчине, которому была нужна.

– Сегодня вечером ты выглядишь настоящей красавицей, – прошептал он. – И мне хочется обнять тебя…

– Но ты не можешь, – закончила вместо него Лео. – Пока все не устроится окончательно.

Эверетт вздохнул.

– Из уважения к дружбе с ними моей матери я, скорее всего, увижу тебя не раньше, чем помогу Монктонам устроиться. Но теперь мне кажется, что я смогу вынести разлуку, пока…

– Не наступит вторая суббота июля, и мы встретимся «У Романи Мари».

– Ты помнишь.

– Разумеется, помню.

Следующие несколько мгновений прошли в молчании, лишь волны разбивались о нос корабля. Лео слышала хриплое и учащенное дыхание Эверетта и гулкий стук собственного сердца.

– Мне нужно возвращаться, чтобы оторвать лорда Монктона от игры в карты, – нехотя проговорил Эверетт.

– До свидания, – негромко сказала Лео.

Проходя мимо, Эверетт протянул к ней руку. Она в ответ коснулась пальцами его ладони. Глаза их встретились, и такого ошеломительного желания, которое вспыхнуло в ней, она не испытывала еще никогда. Она словно бы вернулась обратно в гостиницу, где стояла перед зеркалом, пока он снимал с нее корсет, когда она чувствовала себя сильной, красивой и желанной. Ей понадобилась вся ее сила воли, чтобы отнять руку.