Читать книгу Любимые монстры Мэри Шелли - Наташа Ридаль - Страница 3

Одиннадцатого июня выпал снег. Он ложился на берег мягким ослепительно-белым ковром и не таял вопреки законам природы. В его оправе гладь Женевского озера казалась черной кляксой на девственно чистом листе бумаги, на котором пятерым путешественникам предстояло в скором времени увековечить свое пари. Говорили, что год без лета принесет катастрофический неурожай и голод. А еще поговаривали, будто тут не обошлось без происков темных сил, и холод, сковавший Европу, знаменует появление страшного монстра, терзаемого неутолимой жаждой крови. Но люди, говорившие это, не подозревали, что порождение тьмы уже много лет ступает по грешной земле.

Впрочем, сейчас мысли Мэри Годвин занимает отнюдь не кровопийца из древних преданий, а голубоглазый малыш в колыбели. Крошка Уильям носит фамилию отца – известного поэта, с которым Мэри сбежала из дома в шестнадцать лет, влюбленная, наивная, вдохновленная примером покойной матери. Теперь, спустя два года, она была бы счастлива назвать Перси Биши Шелли своим мужем, но – увы! – формально он всё еще считается мужем Гарриет, пожиная плоды необдуманного брака.

– Ты идешь, Мэри? – звонкий голос Клер выводит ее из задумчивости, а в следующий миг в дверях показывается смуглое личико, обрамленное угольно-черными волосами. – Нас давно ждут на вилле Диодати!

Мэри хорошо понимает нетерпение сводной сестры. Они почти не разлучались с тех пор, как ее отец Уильям Годвин женился на матери Клер. Только тогда черноволосую девочку звали Джейн Клермонт, а «Клер» появилась на свет в день, когда она взошла на подмостки Друри-Лейн по протекции лорда Байрона. Поэт легкомысленно позволил их взаимоотношениям зайти слишком далеко, тем самым предопределив дальнейшее развитие событий. Если бы он не состоял в подкомитете правления главного лондонского театра, то, скорее всего, никогда не встретил бы мисс Клермонт. Удивительно, как одно несущественное на первый взгляд обстоятельство способно повлиять на ход истории.

Пока Клер строила планы, Джордж Гордон Байрон отправился в путешествие по Европе. Дело в том, что он более не мог оставаться в Англии. После развода, причины которого не разглашались, последовал скандал, вынудивший автора знаменитого Чайльд-Гарольда покинуть Альбион и его высший свет. В глазах английского общества нет порока страшнее несоответствия придуманным стандартам. Клер прибегла к небольшой хитрости, чтобы уговорить Мэри и Перси отправиться следом за ним в Швейцарию. Как и всё тайное, хитрость раскрылась: выяснилось, что Байрон их не приглашал. К счастью для барышни, два поэта легко нашли общие темы для бесед и в скором времени стали друзьями. Шелли снял скромный коттедж в десяти минутах ходьбы от дома Байрона. Почти каждый вечер милорд принимает их у себя.

Оставив полугодовалого Уильяма под присмотром мадам Шапюи, Перси и две его спутницы спешат по тропе через виноградник в «Бель Рив» или попросту на виллу Диодати. Мелкий колючий снег сменился неприятным дождем, так что троица успевает изрядно промокнуть, прежде чем достигает одиноко стоящего на холме трехэтажного здания с колоннадой и балконом.

Берже, швейцарский слуга Байрона, приносит им пледы. Немного обсохнув у камина, гости садятся за стол. Мэри украдкой поглядывает на Перси. Ее охватывает привычный восторг при мысли, что этот Аполлон с золотисто-каштановыми волосами остановил свой выбор на ничем не примечательной дочке философа со Скиннер-стрит, хотя мог получить любую красавицу от Лондона до Озерного края. По правде сказать, она немного завидует природному обаянию и непосредственности Клер. Сводная сестра желает прославиться во что бы то ни стало, оттого и подалась в актрисы. Мэри же с детства живет в мире своих фантастических грез, не решаясь поделиться ими ни с одной живой душой. В Перси ее восхищает благородство и свободомыслие, а главное – твердое убеждение, что два любящих сердца должны стучать в унисон, отринув предрассудки и общественное осуждение. В это верила и мать Мэри, давшая ей жизнь ценой своей собственной, но продолжающая незримо руководить поступками ее отца.

Клер не сводит влюбленных глаз с лорда Байрона. Его холодность по отношению к ней, несомненно, объясняется меланхолией, вызванной уходом жены и отвратительными слухами о его связи с единокровной сестрой. Клер не верит ни единому слову завистников и недоброжелателей своего кумира и мечтает, чтобы он поскорее утешился в ее объятиях. Ведь жена ранила лишь его гордость, но не сердце, которое – Клер не сомневается в этом ни на минуту – всецело принадлежит ей одной. К тому же есть и другая причина, по которой она уговорила друзей провести лето с Байроном. Однако о ней барышня до поры до времени предпочитает молчать.

– Раштон, попроси доктора Полидори спуститься в столовую, – лениво произносит поэт, обращаясь к своему красавцу-пажу. – Очевидно, ему требуется особое приглашение.

Молодой человек удаляется, представляя себе лицо доктора, когда этому выскочке наконец воздастся за то, что возомнил себя выше Роберта Раштона, поступившего на службу в дом знатного лорда еще в Ньюстеде1. С тех пор паж сопровождал своего господина во всех поездках, выполнял различные поручения и, что греха таить, не только стелил ему постель, но и время от времени согревал ее. А кто такой Джон Полидори? Всего-то несколько месяцев пользует хозяина и мало того, что ест с ним за одним столом, так еще и заставляет себя ждать!

Байрон смотрит вслед Раштону, продолжая улыбаться. Ему идет усмешка. Во взгляде поэта, независимо от настроения, светится озорство – иллюзия, возникающая благодаря сочетанию формы глаз и изгиба бровей. Он выглядит старше своих двадцати восьми лет, но объясняет это тем, что чересчур располнел за последнее время. И потому твердо вознамерился сбросить лишний вес. На столе перед ним стоит лишь бокал вина. Гости еще ни разу не видели, чтобы лорд Байрон ел, а он только однажды вскользь упомянул о своем особом меню, диктуемом строгой диетой.

– Зачем ты носишься с этим странным доктором, Альбэ2? – щебечет Клер, называя возлюбленного прозвищем, закрепившимся за ним на вилле Диодати. – Разве ты нездоров?

– Его приставила ко мне одна дама. Она вообразила, что я хожу во сне. Полидори недавно защитил диссертацию по лунатизму, и я согласился терпеть его компанию, чтобы не огорчать даму, которая мне весьма дорога.

Черные глаза Клер вспыхивают ревностью.

– И кто она? Ты ее любишь?

– Не говори глупостей, Клер, – морщится Байрон. – Любовь – это полная чушь. Избитый термин, обозначающий смесь комплиментов, романтики и лжи.

Обе барышни в душе не согласны с ним, однако разговор прерывается из-за появления доктора, бледного, с густой шевелюрой, отливающей цветом меди. Ему не больше двадцати: мальчишка с ученой степенью.

– Прошу прощения за опоздание, – ни на кого не глядя бормочет он.

– Добрый вечер, Джон, – Мэри убеждена, что неприязнь к человеку – не повод забывать о вежливости.

Полидори не отвечает на ее улыбку. Кажется, он вообще не умеет улыбаться. Мисс Годвин, застенчивой от природы, трудно поддерживать разговор с малознакомыми людьми. Впрочем, с того момента, как Перси представил ей Джона Полидори, сам доктор едва ли произнес и десять слов. Клер сразу окрестила его Лунатиком, а Мэри пришла к заключению, что никогда еще не встречала более скучного джентльмена, совершенно лишенного утонченности и вкуса.

Справедливости ради стоит заметить, что и у личного врача Байрона сложилось отнюдь не лестное впечатление о новых друзьях лорда. Шелли показался ему откровенным нарциссом, мисс Клермонт – пустой кокеткой. Что же до мисс Годвин… Когда она впервые вошла в гостиную, комната как будто наполнилась солнечным светом и пряным ароматом цветов. Но ее подчеркнуто вежливый, точно снисходительный тон неприятно задел Полидори, который вдруг ощутил себя мелким и незначительным. Слишком высокомерная, решил Джон и почти не обратил внимания на сумрак, воцарившийся в гостиной с ее уходом.

За последующие недели их мнение друг о друге не переменилось. Мэри невольно вспоминает шутку Перси о том, что необходимость бодрствовать доктор переживает как личное оскорбление.

– Я задержался в зверинце. Дарвелл заболел, – говорит Полидори, поднимая глаза на Байрона. Отчего-то его голос звучит виновато.

– Только не Дарвелл, – лорд буквально испепеляет взглядом своего врача.

Гости догадываются, что речь идет о медвежонке – самом ценном обитателе зверинца Байрона. Еще во время учебы в Кембридже он держал в своей комнате ручного медведя, о чем потом долго напоминали следы когтей на стенах. Уезжая из Англии, поэт позволил себе странную блажь – начал коллекционировать зверьков, преимущественно грызунов, которых провез за собой через пол-Европы. Звери время от времени сбегают, прогрызая ходы в углах клеток, но оставшиеся плодятся с такой скоростью, что хозяин не придает большого значения утрате части своей коллекции. Однако полугодовалый медвежонок по кличке Дарвелл – уникальный экземпляр, которым Байрон особенно дорожит. Он даже заказал специальную разборную клетку, чтобы любой из слуг мог справиться с ее переноской и сборкой.

– Делай, что хочешь, но медведь должен выжить, – от угрозы, скрытой в интонациях лорда, у Джона мурашки по коже. Раштон внутренне ликует, подавая доктору тарелку с рыбой.

Клер декламирует отрывки из нового стихотворения Байрона «Прометей», надеясь поднять ему настроение. Остальные уже знают, насколько это опасная затея: когда милорд начинает хандрить, даже гром рокочет тише, чтобы невзначай не вызвать ответную бурю.

– Существует миф, согласно которому именно Прометей создал первых людей. Он вылепил их из земли и воды, – вдруг говорит Шелли. Его глаза горят, голос выдает волнение. – Вот бы сотворить людей, не знающих голода и страданий, раздоров и смерти! Только представьте, какими счастливыми они могли бы быть!

– А разве мы не счастливы? – Мэри удивленно вскидывает брови.

К восемнадцати годам она узнала столько горя, сколько иным не доводилось испытать за целую жизнь. После побега с Перси любимый отец отказался поддерживать беглянку, ее новорожденная дочка прожила всего десять дней, а Шелли увяз в долгах и скрывался бог знает где, пока Мэри собирала себя по кусочкам. Спустя время она снова стала матерью и отношения со стариком Годвином потеплели. От кредиторов спасло наследство, полученное после смерти деда Перси, и Мэри стало казаться, что холодное лето в Швейцарии подарило им дни по-настоящему безмятежного покоя. Они вместе, беды остались позади – неужели этого мало для счастья?

Шелли не отвечает. Байрон, прищурившись, смотрит на него, затем отодвигает пустой бокал и встает из-за стола. Ужин окончен. К досаде Клер, хозяин не приглашает гостей переночевать на вилле, и им снова приходится подставить лица ветру и моросящему дождю.