Читать книгу Демонология и я. Сны Зимы. Часть 1 - Нелл Уайт-Смит - Страница 5

Иногда нужно просто признать, что всё кончено. Что мечты достигнуть нельзя. Просто остановиться в какой-то момент, плотно-плотно зажмуриться и доверительно сообщить это самому себе. И тогда, при определённом везении, жизнь войдёт в нужное русло.

Можно сколько угодно именовать себя мечтателем и гордиться своим постоянством, но порой совершенно бесполезно идти туда, куда зовёт сердце. У сердца плохо с ориентацией на местности. Оно не разберётся, перепутает, и вот вы сидите с ним в тупике как два дурня. А к мечте… а к мечте пути закрыты, окна заколочены, и когда пытаешься сунуть нос в щелочку запертой на все замки двери, судьба ласково подтыкает просвет вонючей тряпкой. Может, кто-то из тех, кому удача привыкла улыбаться, прочел предыдущие строки с высокомерием, но это он зря: и так бывает. Так бывает, что вам просто некуда двигаться дальше.

Иногда вы понимаете, что если не смиритесь с положением дел, то умрёте (не важно, от голода, старости или острого рецидива жалости к себе). Умрёте, так и не достигнув ничего из того, к чему стремились, и в этом нужно (просто однажды) признаться. Эта правда и в ней нет ничего стыдного. Эта идея – реальность. Всё бессмысленно. Нужно согласиться и выйти из тупика, выбрав другую дорогу.

Наш мир – по сути, очень странная химера: некий плотный клубок городов, пустошей и океанов, балансирующий на грани Хаоса. Каждый месяц он может быть уничтожен, если только Машины Творения в волшебном несбыточном Храме, стоящем на краю мироздания, не победят Хаос в часы полной Луны и не купят в этой смертельной схватке нам всем немного времени: до следующего полнолуния. То есть – совсем чуть-чуть. Каждый цикл Луны может стать последним днём всех наших жизней (если задуматься над этим плотно, то можно даже сойти с ума от тревог). Так стоит ли тратить время, мучительно пытаясь найти в этом хрупком, полном бессмысленных парадигм, сияющем калейдоскопе потерянных смыслов какую-то очередную глупость?

И вот, приняв жизнь без прикрас, вы поднимаетесь на крышу, устраиваетесь над тёплыми трубами парового отопления, над ликровыми венами домов, несущими сквозь весь город потоки жизненно-важной информации, укрываете лапы хвостом и, устремляя взгляд на механическую Луну, щурящую на вас единственный глаз с каким-то хитрым торжеством, признаёте своё поражение. И пока вы ещё довольно молоды и относительно живы, то можете изменить решение и начать мечтать о чём-то другом. Вас ждёт множество новых возможностей, столько счастливых билетов!

Сколько их здесь вокруг: надежд и чаяний рассыпанных по мостовой даровым серебром осенних луж? На любой вкус и вид – выбирай, как знаешь! Я мог взять для себя любую мечту и отдаться ей со всей прежней страстью и былым трепетом, ведь я не стал хуже от того, что я где-то и когда-то ошибся.

Раньше я хотел быть демонологом. Довольно странное решение для черного дворового кота-оборотня, ночующего то здесь, то там и питающегося в основном ликровыми ополосками. Ведь демоны – это где-то там, в Храме, на границе Хаоса и мира, в Великом городе-механизме, в полисе, не знающем сна (и так далее). Словом, не там, где я.

Я родился, вырос и почти загубил свою жизнь в небольшом провинциальном городке, умудрившемся с неподражаемым успехом, затеряться где-то между ничем и ничем направо от железной дороги.

Я получил образование и профессию. Не слишком плохую, кстати, по которой я не проработал ни единого дня в своей жизни. Вы можете возразить здесь: «Китен (Китен – это моё имя), если ты хотел стать демонологом, то почему же ты не стал работать усердно, чтобы заслужить себе право попасть на работу в Храм?» Я мог. Ну, и не мог одновременно, поскольку трезвая оценка собственных способностей не давала мне права надеяться на то, чтобы я куда-либо уехал из родных Котлов. Во всяком случае, не за счёт трудолюбия.

Конформизм и покорность перед обстоятельствами никогда не числились моими пороками. Моими добродетелями они, правда, тоже так и не стали, и потому я, так и не дойдя до места своего назначения по работе, гордо остался жить на улице. Я не хотел быть клерком.

Вообще-то, тогда я ещё не хотел быть демонологом тоже: я ничего не знал о собственной великой мечте. И к своим невысоким, мягко говоря, шансам попасть в Храм я относился весьма и весьма спокойно. Я вообще не думал, что мне может прийти в голову мысль посвятить свою жизнь науке, чьё существование до меня представлялось миру глупой шуткой.

Всё изменилось в один миг, буквально по щелчку пальцев. Примерно девять или десять лет назад. Мне тогда было двадцать, и я по обыкновению очень хотел есть. Надежда насытиться (как и обычно) грозилась остаться на тот вечер несбыточной, но тут из жилого отсека на сорок седьмой улице у меня на глазах в тупик выплеснули что-то горячее. Может быть, просто грязные ополоски, но мне бы хватило и этого. Лизнуть только что растаявший снег, почувствовать внутри себя хоть такое тщедушное, но всё же тепло – уже само по себе помогло бы мне в тот морозный вечер (как вы знаете, ликровая система в домах никогда не даст вам умереть от голода и холода на улицах, но при этом ни накормить вдосталь, ни согреть нормально она на проверку не может тоже).

Итак, я стремглав бросился в тот тупик, и там я увидел Её. Моего первого демона. Зиму.

Она сидела, склонившись над кем-то, как мне показалось, мёртвым, кто в грязных обносках лежал на снегу спиной ко мне. Я не понял сразу, не разобрался и спросил у неё, что случилось, быть может, собираясь помочь. Она подняла на меня глаза цвета высоких звёзд, и я увидел, как по белёсым, почти серебряным щекам бегут ручейками слёзы.

– Это не Он! – крикнула в исступлении она, и весь город накрыло порывом ледяного, пробирающего до самой души ветра. – Не Он!

В следующую секунду она исчезла, а я понял, кто я такой и что забыл на этой черной земле. Я демонолог! И я хочу знать – кто «Он», почему он не «Он», и как это всё взаимосвязано. Я хочу знать, почему у неё такие глаза, странная кожа. И волосы. Белые – это естественный цвет, или она красится, или они металлические? У всех демонов такие? Где она живёт? Как долго ищет? ВСЕ! С этого момента я хотел знать обо всех демонах всё. Начиная с первых из нерожденных и заканчивая самым распоследним полуэфемерным созданием (кстати, они очень интересные). И чего бы мне это ни стоило, я поклялся, что добуду эти знания и изложу их в огромном большом труде с обложкой из черной кожи. От всех этих мыслей меня отвлекло лишь одно обстоятельство – у меня вмёрзли в мостовую лапы.

С тех пор, как я уже говорил, прошло почти десять лет, и я больше не встречал ни одного демона. Кроме каких-то слухов и глупостей я ничего не узнал. В библиотеках не нашлось книг ни в наличии, ни в каталогах на заказ. Глухо так, будто никто от сотворения мира не озадачивался этой проблемой, кроме меня.

Я пытался подать заявку на обучение, но в итоге из Центра кадрового администрирования пришлось убегать (ведь за то, что я не вышел на работу, с меня причитался штраф, про который я от чистого сердца забыл, а Центр – нет).

Подумав, что священники из нашей лежащей за межами часовеньки могли бы дать мне направление исследования (ну, «Храм» и «часовня» ведь слова из одной отрасли), я первый раз в жизни пошел в церковь и узнал, что мне там из принципа никто не поможет, потому что церковь спасает души, а у черных котов нет души.

Так как же я продвинулся в предмете своего интереса за десять лет? Машины Творения работают на камнях из душ лучших представителей этого мира. Их демон Ювелир извлекает из тел своих жертв в момент достижения ими, этими душами, пика своего Дара. Не важно, какого Дара: это может оказаться и великое милосердие, и отчаянный садизм. Главное, чтобы он выделялся на общем фоне.

Очень глупый, на мой взгляд, способ получения энергии: нужно убивать тех, кто двигает этот мир. Это всё равно, как если бы для того, чтобы паровоз ехал, постоянно сжигались в топке его колёса. Достойное развитие демонологии наверняка бы это как-то оптимизировало или исправило.

Что ещё? Демон Часовщик – великий Говорящий с Создателем. Глава Храма и церкви (как понятия) Он – единственный, кто слышит голос самого бога, Сотворителя. Словом, Часовщик тоже существо довольно бесполезное. Если бы он нормально мог что-то слышать, то уж Сотворитель ему бы обязательно сказал, как всё-таки сделать так, чтобы получать энергию для Машин Творения нормальным способом, а не как сейчас. И что нужно женщинам. И… что-нибудь ещё. Словом, хорошая прикладная демонология и здесь бы нашла себе применение.

Ещё в своём захолустье я слышал про демона Конструктора. Этот красавец сделал солнце и спроектировал Луну. К нему у меня претензий пока не нашлось, но я уверен, что это от того, что демонология ещё недостаточно развита, и если бы я мог хорошо разобраться в предмете, то пожелания бы возникли.

Я видел своими глазами Зиму. Великую супругу великого Часовщика, но… о Предназначении её так и не смог ничего выяснить. Тогда за неимением других действенных идей я решил ждать следующей удачи. Пока не произошло ни единой, вот и всё.

Единственное моё достижение, достойное гордости, состоит в том, я не стал собирателем всяких суеверий и сплетен, поскольку имел хорошее общее образование и мог отличить науку от всего остального. Неплохо для начала, но мало для бизнеса.

Иногда, дорогие друзья, нужно просто признать правоту мира вокруг. Посмотреть на то, сколько других чудесных целей роится рядом, и подарить какой-то другой мечте надежду однажды сбыться. Я занёс лапу над лужицей дождевой воды, дрожащей под осенним ветром, загадал себе мечту и, наступив на отражающиеся в её рябящей глади звёзды, произнёс, оказавшись не в силах изменить хоть что-то в себе:

– Хочу быть демонологом.

Мою черную, как олицетворение вопиющей тщеты бытия, лапу, озарила вспышка красноватого света. Я поднял взгляд наверх: упала одна из низких звезд. Она летела вниз, отделившись от гостеприимного небосклона в грустном одиноком полёте к смерти. Я подумал печально: как жаль, что всем звёздам суждено пасть, и ни одна из них не может прервать свой просчитанный заранее этим механическим миром полёт. Как хотел бы я, чтобы она, эта глупая звезда, оказалась прощена безжалостной механикой неба и не упала! Звезда выровнялась. Звезда взяла правее и начала приближаться ко мне.

Я навострил уши, наблюдая за тем, как проступают тонкими линиями в вечернем мареве у неё крылья. На хребте у меня вздыбилась шерсть, я попятился, безотрывно пялясь на то, как надвигающийся на меня объект растёт, стремительно приближаясь и на глазах принимая черты чего-то очень металлического, механического и жестокого.

Бесценные вы мои друзья, приглядитесь получше к своим мечтам. Я уверен, что среди них есть предатели.

Рефлекторно сделав шаг назад и наступив в холодную лужу, я вынырнул из топи когнитивного диссонанса, пребывание в котором позволяло мне наблюдать за происходящим так, будто всё оно меня не касалось, и дёрнул бежать, но, видимо, медленно и не в ту сторону.

Меня схватила механическая лапа, оторвала от крыши, потащила вперёд и вверх, я, кажется, кричал, но сам себя не слышал и управлять своими судорожными попытками вырваться не мог, полностью утратив контроль над собственными мыслями, телом и биографией.

Когда я вновь обрёл возможность соображать, то новый вопль удержал при себе чудом. На этот раз – от чистого восторга: меня держал в лапах, сжав и прищемив шерсть, сам Дракон, Хранитель Храма (я раньше ничего не говорил про Хранителя Храма, поскольку он голем, а не демон, и в сферу моего интереса не входит).

В те сияющие секунды я по неопытности и глупости обрадовался, что сорвал главный приз в лотерее жизни, и теперь вся остальная цивилизация будет довольствоваться в лучшем случае выигрышем равным номиналу билета. В смысле… подумал-то я правильно, а обрадовался этому по неопытности и глупости.

Оглянувшись, я понял, что нахожусь за межами города (внутри поселения этот огромный голем вряд ли смог бы найти достаточно широкую улицу для себя). Опустился вечер, сгустились сумерки. Слева от меня вполне себе благопристойно плыла в вечернем тумане над озером изначально белая, а сейчас почерневшая с правого бока от копоти с почившего ныне кирпичного завода, часовенка. Ну, та, где мне сообщили, что я бездушное животное.

А потом я поднял взгляд и посмотрел в глаза Дракону. Красивые. Чарующе красивые сапфировые глаза, взирающие на меня с широкой украшенной сканью и хрусталём морды, такой изящной, резной, что я засмотрелся и только потом понял, что меня о чём-то спрашивают.

– Простите, – произнёс я, тщетно попытавшись устроиться удобнее или хотя бы пошевелиться, – вы не могли бы повторить вопрос? У меня, кажется, заложило уши.

– Вы, – повторил вопрос с некой вкрадчивой агрессией Дракон, – демонолог?

Знаете, дорогие читатели, по прошествии лет, я понял, что склонность к составлению мемуаров у меня врождённая. Иными словами, эту книжку я всё равно бы написал. И в тот момент я мог бы ответить правду, и… вы читали бы сейчас книжку про сельское хозяйство, например. Или про генетику. Генетика – отличная тема, я, наверное, мог бы хорошо и увлекательно про неё написать. Но вы не читаете книжку про генетику. И вы не читаете книжку про сельское хозяйство, даже если по профессии вы техник вызревательных машин. Вы читаете книгу про демонологию. Поскольку:

– Я демонолог, господин Дракон, – ответил без лишней скромности я, потому что для того, чтобы заиметь дельную скромность, нужно сначала набить себе цену.

– Вы, – боевой голем посмотрел на меня ещё внимательнее, чем прежде, – можете работать конфиденциально?

– Конечно, – подтвердил я, надеясь, что он имел в виду то, что Дракон никому не скажет, если я напортачу (хотя, конечно, он имел в виду нечто совершенно противоположное).

– Подзащитный мне демон, – произнёс Дракон, – болен сейчас. Никто не должен знать, что с ним что-то не так. Никто не должен видеть его в том состоянии, в котором он сейчас находится. Я знаю, что вы – существо низкое, пропащее и не достойное никакого доверия, – я открыл рот, чтобы возразить, но замешкался, и он заговорил раньше меня, – но если вы сможете ему помочь, то я прошу вашей помощи.

Я закрыл рот. Открыл рот. Посмотрел на церквушку. Она, как и положено, добросовестно отражалась в зеркальной глади меркнущего в вечернем воздухе озера, и показал ей язык.

– Я помогу, господин Дракон, – произнёс я после этого, – предоставив вам и вашему подопечному все знания, навыки и силы, доступные мне, но, – я сделал паузу для должной важности и закончил, – я должен знать, о каком именно демоне мы говорим.

– Ювелире, – ответил Дракон. (Ну, вы помните – это тот, что забирает души на пике их сил, вырывая трепещущие сердца прямо из груди, первый из нерождённых, живущий от начала времён и т. д.) Какие знания я мог ему предоставить согласно собранной мной информации? Сказать ему же, что он есть. Я счёл это достаточной подготовкой.

Без сомнений, если бы история, лежащая перед вами сейчас, начиналась как-то менее абсурдно, и Дракон за право хотя бы взглянуть на этот экземпляр демона попросил с меня мзду, я отдал бы сразу душу, обе почки и две трети хвоста. Весь хвост. Я отдал бы всё, что имел, за одну только возможность почувствовать, что рядом со мной один из демиургов этого мира. Поэтому я ответил:

– Нет, извините, но Ювелир меня больше не интересует. Это вне моей текущей исследовательской деятельности. Верните меня, пожалуйста, туда, откуда взяли, и отпустите. У меня много работы.

В ответ на это Дракон взлетел вверх. Он взмыл стремительно и бесшумно. Из-за резкого перепада давления у меня наметились сложности в отношениях с собственными ушами, желудком и прочей требухой, и потому я совершенно не заметил, как быстро мой город уходит вниз, уменьшаясь в размере.

– Если вы не поможете, если вы ошибётесь, если вы кому-то расскажите о том, что вы видели, – я убью вас, господин демонолог, – сообщил мне Дракон.

Из всего того, что он сказал, я услышал только последнее слово. Осознал, что это он говорит обо мне, и понял, что пробил головой какую-то стену. Что сбылось несбыточное. И теперь моя жизнь, наконец, началась.

Дальше меня начало так тошнить, что лучше бы она тут и закончилась.

Дракон пошел на снижение, для того чтобы вступить в контакт с защитными межами города и, скользнув по ним, переместиться на межи Храма (об этой технике я узнал потом, но вам поведать могу об этом немедленно), и от этого манёвра я, к счастью, потерял сознание. Поэтому, основываясь на личных впечатлениях, я описать вам свой первый полёт не могу, так что представьте себе сами: как удивителен путь над спящей землёй туда, где на границе горизонта и Хаоса творится мироздание в прямом смысле этих высокопарных слов. Представьте-представьте, дорогие мои друзья, как переливаются серебром и хрустальной росою крылья Дракона и как сверкает в скромном свете механической Луны его шкура, покрытая частой и искусной филигранью, и узоры на ней никогда – в тысяче своих вариаций – не повторяются! Как скользит его тень над пустошами и протянутыми металлическими нитями железных путей, – вечными, прочными, словно кости мира, и тонкими, словно нити в корсете бытия.

Вы можете себе это вообразить – уж я-то знаю, иначе бы вы просто не дочитали до этого момента. Вам, как и мне, мой дорогой читатель, не чуждо воображение. Редкий это гость в вашем сознании или нет, я не знаю, но в любом случае, если вы сейчас не слышите, как шумит ветер под огромным механическим телом, покрытым скриптами загадочных узоров, верните эту копию книги назад в читальный дом. Ваш мастер-библиотекарь что-то не то вам подобрал для чтения в обеденных перерывах (или дайте себе ещё один шанс).

Прибытие в Храм я помню тоже довольно смутно: в этой части пути меня опять в основном рвало. Я понимал, что должен бы захлёбываться восторгом и предвкушением, но у меня во рту я чувствовал только мерзостный привкус желчи. Пусть то, как меня укачало в этот раз оказалось и не худшим впечатлением от поездки в моей жизни (худшие ещё ждали впереди), но в тот раз я еле-еле и не сразу встал на лапы.

Уши у меня были совершенно заложены, и перед глазами всё плыло, да и вообще, мне казалось, что всё тело моё обернули отвратительно пахнущей ватой, мешающей что-либо толком понять.

– Где мы? – простонал я скорее для того, чтобы помочь себе собраться, чем потому, что действительно интересовался этим.

– В Храме, – тихо сообщил Дракон, – должно быть, вы рады вернуться. Через несколько минут сможете осмотреть демона.

– Отлично, – подытожил я, переведя дыхание и осторожно убедившись, что спазмы иссякли, а затем закончил фразу, – отлично, что вы выхлопотали мне назначение в Храм, хотя ума не приложу, когда и как вы это успели.

– Вне моей власти давать назначения, – отозвался голем, направившись с террасы, на которую мы приземлились, вперёд, вглубь светлого арочного коридора, ведущего внутрь здания, – ваше открытое назначение осталось неизменным.

– А, отлично! – подыграл я, не очень понимая, о чём говорит Дракон: всю жизнь я имел только одно назначение на пребывание – в родном городе, в Котлах.

Пересечение любых других межей не просто таило для меня смертельную опасность – я умер бы при попытке это сделать. А уж как редко даётся право на пересечение всех межей мира, то есть «открытое назначение» (это вообще-то просторечный термин, принятый среди сотрудников Центра), я знал не понаслышке, ведь это составляло большую частью специальности, которой я овладевал на учёбе. (А учился я хорошо, учиться мне вообще нравилось, как нравилась и вся академическая атмосфера).

Всё это я думал, уже тащась вслед за Драконом. Мы уже почти вошли в абсолютно прямой, длинный светлый коридор, составленный из сужающихся кверху арок, но я замешкался. Какое-то особенное чувство заставило меня вернуться назад и прежде, чем вступить под внутренние своды этого города-механизма, задрать голову вверх, словно запечатлевая этот момент в памяти – черный кот вошел в Храм мира. Затем я, конечно, бегом нагнал своего механического проводника.

Самое главное, что я почувствовал в те минуты – это даже не визуальное впечатление от этого циклопического города-механизма. О нет, я со своей точки осмотра, конечно, даже близко не смог оценить. Самое главное – это звук. Будто в каком-то работающем цеху. Вообще-то, в действительно работающих цехах я никогда не бывал, но представлял себе их, по крайней мере, по звуку, именно так: четкий, похожий на часовой, ритм, который, тем не менее, был очень и очень сложным, почти фрактальным, и казалось, что прислушиваться к нему, разбираясь во всех мельчайших нюансах пульсации, можно почти бесконечно.

А ещё – постоянное ощущение присутствия пара в воздухе. Не сам пар или смог, нет, именно его переживание, отзвук, привкус. Ну и… стены. Огромной высоты внешние стены. Они, казалось, подпирали само мироздание, теряясь выше, чем хватало моего взгляда, выше, чем сами небеса. Но самое, самое, самое-самое главное в Храме и самое удивительное в нём – как только ты попадаешь внутрь, то сразу к нему привыкаешь.

Мы миновали коридор и оказались в каком-то сложном, словно лишенном потолка пространстве. Когда я первый раз посмотрел наверх, то над нами что-то проехало, шваркнув фонтаном искр из-под колеса. Вагонетка или даже капсула пассажирского транспорта.

– Что это может быть? – благоговейным шепотом спросил я.

– Я веду вас техническими коридорами для того, чтобы никто не знал, что вы нарушили запрет, вернувшись в Храм.

Эти слова Дракона отвлекли меня от размышлений о том, как я замечательно проникся деловой атмосферой. Прибавив шагу, я догнал великого голема опять, засеменив рядом:

– В каком смысле «вернувшись»?

Мы остановились перед огромными воротами, приспособленными только для механического открытия и закрытия. От пола до потолка их покрывали литые барельефы и горельефы, изображавшие механоидов и големов в динамических сценах. Меня так и тянуло их разглядеть, но я не сумел этого сделать и из-за слишком низкой точки обзора, и из-за того, что Дракон снова приковал всё моё внимание к себе, обратившись довольно неласково:

– Не зная, как помочь своему подзащитному, я устремил свой взгляд в мир, где мои глаза, созданные из двух душ, чей Дар – проницательность, увидели вас и вашу мечту, господин Китен, но не обольщайтесь на свой счёт: хотя вы и оказались единственным существом в мире, посвятившим свою жизнь изучению демонов, не нужно думать, что я ничего не знаю о вас! – я приосанился: думать, что обо мне вообще кто-то что-то узнал по собственной инициативе, оказалось непривычно лестно, но Дракон еще не закончил. – И я знаю о том, что двадцать пять лет тому назад вас изгнали из Храма. И я знаю за что, – пригрозил мне Дракон.

«Что за бред. Мне всего двадцать девять», – подумал я, на всякий случай вообразив себе инфернальную сцену, где четырёхлетнего мальчика-оборотня изгоняют из Храма за то, что он не там точил когти в ипостаси кота. Одновременно с этим я очень постарался по возможности натурально изобразить изумление. Видимо, к театральным эмоциям вовремя примешались настоящие, и всё вместе проявилось на морде моей достаточно достоверно, потому как далее голем продолжил:

– Существо, что находится за этой дверью, – одно из худших порождений этого мира. Это жестокий и беспощадный убийца, умеющий манипулировать и обращать лучшие намерения и силы любой души против неё самой. Этот демон – бич нашего мира, удавка на шее его прогресса.

– Отлично! – согласился я, отдав все возможные знаки нетерпения и снова смерив дверь взглядом. – Пойдёмте же посмотрим!

– Он не знает и никогда не знал любви, не имеет ни малейшего представления о преданности, честности и дружбе, – продолжил Дракон, не сдвинувшись с места, – но я обязан ему. Обязан жизнью. И сейчас я возвращаю долг. Его отдание, наконец, оправдает и освободит меня.

– Да, я думаю, пора уже открыть дверь! – перемялся я с лапы на лапу, бросив взгляд на Дракона и поёрзав хвостом.

– Он исчез из Храма три дня назад, не сказавшись о направлении, как обычно бывает, если он уходит за душой…

– …и вернулся… – сказал я за голема, помогая ему рассказывать быстрее

– … и вернулся несколько часов назад – раненым и безумным.

– Это нужно увидеть собственными глазами! – не выдержав, я коснулся передними лапами двери как можно выше, прикидывая, смогу ли сам её открыть, не оборачиваясь механоидом.

– При общении с ним нужно соблюдать величайшую осторожность, он…

– Ну, откройте уже дверь!

Дракон на меня посмотрел. Под его взглядом, я опустился на пол, сев, как полагается, и чуть-чуть ради приличия прижав уши, ничем более не выдавая нетерпения.

– Хорошо, – сказал Дракон.

Огромные двери раскрылись достаточно, для того чтобы Дракон мог войти внутрь. За вратами лежал просторный пустой зал. Здесь в Храме, видимо, тоже стояли сумерки. Не знаю, утренние или вечерние, но естественное освещение, лившееся из огромного стеклянного купола, венчавшего помещение сверху, казалось мне жидковатым. Вообще, внутри всё дышало утренней неуютной робостью – влажноватый прохладный воздух, предвещавший образование росы, зябкий белёсый свет… это общее впечатление совершенно потопило в себе всё величие этого места, которое в любое другое время суток наверняка бросилось бы в глаза.

Я внимательно наблюдал за открывавшимся мне видом издалека, удобно устроившись у порога. Демона я пока не увидел.

Пройдя внутрь, Дракон обернулся:

– Господин демонолог?

– Да? – навострил я уши.

– Вы идёте?

– Зачем? – поинтересовался я.

Дракон посмотрел на меня, я посмотрел на Дракона. Голем сказал:

– Там демон.

– Я его не вижу.

Мы опять обменялись взглядами и голем, подумав, аргументировал:

– Ювелир – демон, приходящий за чужими душами, господин демонолог, – вкрадчиво сказал он, – как и любой демон, он ни при каких обстоятельствах не может противиться своему Предназначению. Поэтому, если сейчас или через несколько секунд какая-то одарённая душа достигнет пика напряжения своих сил, то он…

– …окажется рядом с ней для того, чтобы вырвать сердце из груди жертвы, и мы его потеряем чисто географически, – подхватил мысль я, истошно доказывая минимальную компетенцию. Мой ищущий взгляд обнаружил опору в сапфировых глазах великого голема, и Дракон отдал мне знак согласия:

– Нам нужно спешить.

Внутренне согласившись, я вошел.

– То есть он у вас тут на карантине, – уточнил я сразу после пересечения черты портала, предусмотрительно шмыгнув между передних лап голему под брюхо. Так высота купола и витавшая в пространстве морось психологически меньше на меня давили.

– Помещение изолировано. Его несложно прокалить изнутри, в него не могут проникнуть и из него не могут выбраться все известные господину Ювелиру демоны, обладающие способностью мгновенного перемещения, включая его самого. Если речь не будет касаться Предназначения, само собой.

Я отметил для себя, что этот демон каким-то образом собирал информацию о других демонах, и я бы с удовольствием сунул нос в соответствующие его записи, если он, конечно, их вёл. Вслух же я произнёс:

– То есть, это тюрьма?

– Это – место, находящееся под моей охраной. Нуждающиеся в защите демоны и высокие мастера пребывают здесь.

Ощущение неуюта начало перерастать во мне в чувство тревоги, и ему осталось уже совсем чуть-чуть до того, чтобы перебить всё то восторженное возбуждение, которым я наполнялся, как воздушный шарик. Эта тревога была какой-то ненормальной, почти сверхъестественной, будто я не боялся чего-то, а знал о присутствии некоего зла с совершенной точностью и, более того, – уже взаимодействовал с ним. Для того чтобы отвлечь себя от этого, я, осторожно выглядывая из-под брюха Дракона, оценил зал:

– Довольно аскетично. Никакой мебели или архитектурных излишеств.

– Помещение предназначено для того, чтобы я мог свободно передвигаться внутри, и для того, чтобы я мог хорошо заметить всякого, кто приближается к моему подзащитному. Заметить и уничтожить.

– Ага, – отдал я сам себе знак согласия, и в этот момент увидел труп.

Распахнутые бессмысленные глаза смотрели прямо на меня. Тело мужское, голова почти отдалена от тела, и я с ужасом смотрел на это. Смотрел и думал, повторяя в голове снова и снова одну и ту же мысль: «Кожа – такая тонкая. Если её разорвать – она, оказывается, такая тонкая!»

– …с тех пор, как вернулся из Хаоса. Ни я, ни кто-либо другой не наблюдал каких-либо отклонений от привычного поведения, тем более…

Поняв, что со мной разговаривают, я с трудом отвёл взгляд от жуткого зрелища, хотя оно, стоило мне моргнуть, снова вставало перед глазами. Мне следовало сконцентрироваться, но я не мог.

Я опустил голову, старательно сосредоточил взгляд на белом узоре мозаики на полу и повторил про себя: «Я демонолог. Я учёный, и я должен собирать информацию. Это мой единственный шанс. Мой единственный шанс, и я должен собраться».

Я с трудом сдержал рвоту и поднял взгляд. Там, впереди, ничего нового. Ничего страшного и ничего необычного – полуметровой высоты каменный стол или алтарь. На его светлом мраморе виднелись потёки крови, вот и всё. Ничего такого. Но именно оттуда по моим ощущениям и исходила главная опасность. Что-то гораздо более жуткое и страшное, нежели обезображенное тело, только что ужаснувшее меня.

– Кто его убил? – тихо спросил я. – Демон?

– Да, – признался Дракон, – это моя вина. Один из техников пришел согласно плану, я… мне следовало отменить заявку, но я не сделал этого, решив, что иначе станет заметно, что я прячу что-то в Чертоге. Самонадеянно я решил, что смогу контролировать Ювелира.

– Кстати, а где он? – тоньше, чем собирался, спросил я, понимая, что спрятаться-то в этом зале особенного негде – он специально так и спроектирован. – Демон что, невидимый?

– Он впереди, – произнёс Дракон.

Я посмотрел вперёд. Там страшно. Но страшно – это не объект, это описание. А вот что, что там страшного, я понять не мог. Вот алтарь, но камень, использованный при его создании, особенно жутким не выглядел, даже наоборот – обработка очень и очень красивая. Вот кровь, о ней я уже упоминал. Но кровь сама по себе – штука тоже не слишком пугающая. Вот… ну, вот ещё стены зала. Стены и стены. Эка невидаль. Я судорожно сглотнул.

Что же… что же там такого, что ноги отказывались нести меня вперёд? Чего именно я боялся, и где там, впереди, демон? Почему я не видел его? Он слишком маленький? Он слишком большой? Он… алтарь?! Я выдохнул и опустил голову, чувствуя себя совершенно опустошенным, словно несколько суток кряду бегал вокруг города.

У меня кружилась голова, и я всё хуже осознавал происходящее —больше всего хотелось просто уйти. Ради моей собственной жизни – просто уйти и… неважно, что потом. Конечно, когда мечта, как кусок горячего пирога, манит тебя соблазнительным запахом прямо у самого носа, когда ты так хочешь доказать себе и остальному миру, что ты не пустышка, что ты, пусть и пустозвон, но не пустоголовый пусто… одним словом, что ты не готов отказаться от своих слов при первой опасности – вот эта мысль толкает вперёд.

Этот мучительный тяжелый диалог, который я столько лет вёл с обезличенной маской остального мира, так вымотал, так истерзал меня, что я с готовностью бы умер, пытаясь доказать это страшное экзистенциальное уравнение, неизвестное в нём – я сам. Конечно, я очень хотел ещё недавно получить любой шанс, даже рискнуть жизнью, если наградой за это будет возможность сказать своё слово судьбе. Сказать ей: я Китен, черный дворовый кот, я существую, и мои мечты не глупы: они имеют значение и меняют объективный мир.

Но сейчас я всё равно очень боялся. Впереди меня ждал опасный жестокий демон, но как бы странно это ни прозвучало, боялся сейчас я не его. Страх, что я испытывал, имел иррациональную природу, вроде боязни открытых пространств, и сдерживать его мне приходилось, словно бы я терпел боль. Я не верил ему, принимая его абсолютную реальность. Держал себя в руках и просто терпел.

Я знал, что я должен снова посмотреть вперёд, но также отдавал себе отчёт в том, что ещё минута – и я забуду зачем. Потеряю это в ритме бьющегося безумно сердца, так громко стучащего в ушах, что уже сейчас оно заглушает ритм самого Храма.

– Вы можете осмотреть его, но осторожно, – пригласил Дракон, – впечатление, что он без сознания, обманчиво. На самом деле у него достаточно сил для того, чтобы убить вас одним движением.

– Он там – за алтарём? – уточнил я на всякий случай.

– Нет, – поправил меня Дракон, – перед алтарём на полу. Вы не видите?

– Я…, – замешкался я с ответом, не желая признавать – вижу алтарь, вижу кровь, не вижу демона. К сожалению, Дракон верно понял моё промедление:

– Он тяжело ранен, и рана не затянулась за все те часы, что он здесь, видимо, его тело использовало уже все регенеративные способности, он всё ещё продолжает терять кровь. Многие демоны в его положении защищаются интуитивно, отводя глаза тем, кто находится рядом. На них просто не обращают внимания. Это психологический эффект. Глаза видят, а мозг – нет.

– Но вы видите всё, как надо, – указал я, еле справившись с тяжелым дыханием.

– Да, – согласился Дракон, – те, кто научился, не дают себя обмануть.

– Я…, – я сделал шаг вперёд, но лапы сами отнесли меня назад. Шерсть встала дыбом, я выгнулся дугой и чуть не зашипел. Подумал вдруг, что выглядело бы очень глупо, если бы уважаемые учёные так себя вели: выгибались бы дугой и шипели, вздыбив распушенный хвост. Ну и дебаты бы вышли! И эта мысль несколько меня отрезвила.

Я вспомнил, что ещё пару минут назад я снова придумал про себя что я демонолог. На самом деле я точно знал, что такой профессии в мире не существовало. Но я придумал её, и я придумал, что я отвечаю её требованиям. Правда ли это? Нет. Но я… настоящий я, черный помойный кот, не мог бы сейчас сделать шаг вперёд, а тот, кого я себе придумал, – поставил одну лапу перед другой. А потом придвинулся ещё ближе. На один шаг и потом – ещё на один. Чувствуя, что я нащупываю где-то под неприглядной свалявшейся шерстью путь к собственной душе, я вспомнил, как наступил на звезду, отражавшуюся в луже. И действительно почувствовал влагу под лапой. Посмотрев вниз, я увидел, что стою в лужице крови. Нет, не лужице. В ручейке. И тут же сбежал.

– Господин демонолог, – произнёс Дракон, несколькими минутами спустя уже некоторое время наблюдавший за тем, как я мечусь рядом с вратами, пытаясь то подлезть под створками, то процарапаться наружу, – я должен перед вами извиниться.

Отдышавшись, я кое-как остановил поток собственных бессмысленных действий. Выдохнул. И, стараясь не поворачиваться в ту сторону, где находился источник моего беспокойства, спросил у Дракона:

– Почему вы не откроете эту проклятую дверь?!

– Я должен попросить вас попытаться ещё раз. Я не могу ему помочь, и единственная надежда…

– Откройте дверь!

– Я…

– Открой эту проклятую дверь, наконец!

Дракон, оборванный мною, отвёл глаза, и створки снова начали расползаться в стороны. Я увидел перед собой коридор, уводящий от этого места прочь, сел на задние лапы, и, устроив удобно хвост, обратился к своему собеседнику:

– Так за что вы хотели извиниться, Хранитель?

Дракон, смерив взглядом меня, врата, коридор и поняв, что никуда уходить я не собирался, поспешил с ответом:

– Мне следовало принять во внимание, что вы никогда не сталкивались с демонами в подобном состоянии. Запросив информацию о вас у Центра, я увидел личные рекомендации высших демонов Храма, и сразу же наделил вас в своих мыслях всеми необходимыми для разрешения этой задачи качествами…

Меня очень запоздало озарило. Я совершенно ясно понял, что он принимал меня за кого-то другого. За другого демонолога. Демонолога, который действительно существовал, у которого когда-то были блестящие рекомендации, который был изгнан, который, одним словом, в отличие от меня – был. И теперь справиться со своим страхом, замаскироваться под этого механоида – это не просто мой шанс: пока я в ипостаси кота, то визуально возраст не определить, и я смогу разобраться в произошедшем, восстановить «свою» репутацию и… работать «дальше». Останусь на всю оставшуюся жизнь котом? Ну и ладно, я всё равно так и собирался – когда соберусь писать книгу, просто куплю себе референта.

Голем тем временем продолжал говорить:

– Но я не подумал о том, что способность преодолевать защитные механизмы такого рода не приобретается за один день, а вы не могли получить эту практику, ведь ни один демон не имел серьёзных ранений в последние поколения. Мне следовало это предвидеть, но возможность облегчить свою душу и отдать тяготящий меня столько лет долг полностью застлала мне глаза.

– Всё в порядке, – осторожно произнёс я, – я думаю, что мы оба справимся. Вот только… расскажи мне, – я поймал себя на том, что перешел на «ты», запнулся, но сбиться себе не позволил, – как всё это случилось. В смысле… ещё раз расскажи.

– Демона не было в Храме трое суток. Я уверен, что он отправился за чьей-то душой. Как правило, он всегда ставит в известность Храм или своих учеников, но порой ситуация требует его внимания немедленно.

– Он часто возвращается раненым? – уточнил я, вспоминая, что Дракон мне всё это уже рассказывал, но только я отвлекался и не слушал.

– Порой. Если душа достигла своего пика во время вооруженного конфликта или стихийного бедствия, то это никак не остановит Ювелира, как и ничто другое. Демон может пострадать, но ускоренная регенерация быстро заживляет раны, чего не произошло в этот раз. И это ненормально.

– Хорошо… – протянул я, осмелившись взглянуть в сторону алтаря. Теперь я c большим трудом различал мужскую фигуру, лежавшую навзничь, но всё же не мог однозначно сказать, что это не барельеф или иная часть украшения интерьера, – а почему ты просто не позвал докторов? Ведь он здесь… он здесь не узник же, верно? Он здесь, скорее, начальник, мастер?

– Создатель и вдохновитель Храма. Он тот, кто приносит печали в дар Машинам Творения, и мир может идти вперёд. Он – один из моих господ.

– Да, – отдал я знак принятия, поощряя его говорить дальше, – так почему ты не позвал на помощь? Зачем ты прячешь его, зовёшь меня, рискуя этим разгневать высоких мастеров Храма?

– Я…, – Дракон замялся, – пользуюсь протоколом четыре ноля, но в действительности не уверен, что прав. Ведь это схема действий на крайний случай, мне следовало применить её только в случае, если я останусь совсем один и мне не у кого будет просить помощи.

– Ты не думаешь, что кто-то и тебе отводит глаза, убеждая, что ты не должен никому его показывать? Может быть, он сам?

– Как я могу быть уверенным в этом? И всё же что-то похожее на воспоминание настойчиво пробивается в моё сознание. Я не помню источника знания, но уверен, что глаза у Ювелира изменились не из-за болезни, а чего-то более серьёзного, и его следует убить. Без жалости и промедленья. Однако я не решился сделать это сам и не хочу допустить его смерти. Однажды он спас мне жизнь, и я должен ему. Действительно должен…

– А в чём проявляется его безумие, что с его глазами не так? – медленно произнёс я, и тут нас обоих окатило, словно черным ветром, волной ужаса. И демон напал на Дракона, одним единственным прикосновением заставив припасть к полу от боли.

Створки дверей при этом стремительно захлопнулись, заперев меня внутри, а я, парализованный страхом… смотрел на глаза демона. Два черных озера, неестественно шевелящиеся под веками, будто в глазницах танцевала живая намагниченная жидкость, желающая разбить изнутри хрусталик и поглотить всё, что находилось вокруг. Этот взгляд проникал в мою голову, царапал череп изнутри мерзкими крючковатыми когтями, одновременно с этим выковыривая прямо из груди мою собственную душу и медленно, отвратительно, но властно её поглощал. Я не мог оторваться.

Я понял, что это странное пробуждающее любопытство, что я впервые ощутил в том холодном переулке зимой, вновь тянет меня к жизни, показывает мне истинного меня. Это тонкое любопытство с кислинкой, острым привкусом возбуждения, освобождает от страха. Но… для здоровья это ещё опасней, чем парализующий ужас – желая знать об этих глазах и этом демоне всё, я как завороженный подался вперёд.

Дракон толкнул меня мордой, стараясь этим защитить, и это мне помогло: отлетев, я перестал стоять как завороженный и смотреть на окровавленную страшную фигуру демона. Однако, осознав, что свободен, я первым делом захотел снова его увидеть. Конечно же, он уже исчез.

Я оглянулся на алтарь. Теперь я ясно различал обширное кровавое пятно. Его я раньше не замечал, да и нижняя часть алтаря оказалась совсем не такой, как я думал. До этого я считал, что она – зеркальное отражение верхней, но, как оказалось, там использован другой, более тёмный вид мрамора, да и узоры здорово отличались.

– Я хочу увидеть его снова, – потребовал я от Дракона, который, повернувшись ко мне боком, заслонял всё, что только можно. Приблизившись, я повторил, чувствуя, как скребу когтями по полу от волнения, – я должен увидеть его снова!

Дракон зарычал. Низко и угрожающе. Я поспешил обойти Хранителя, для того чтобы понять, кого он стремится предостеречь от нападения. Разумеется, Дракон смотрел на демона. Тот стоял, протянув вперёд прямую руку, и касался средним и указательными пальцами серебряной шкуры голема.

Не слишком крепко, почти рассеянно, но даже я чувствовал, как голем напряжен, как от этого прикосновения сводит с огромной силой его механические сочленения суставов, как дрожат его внутренние структуры. Мне казалось, что это касание демона станет для Дракона фатальным, но даже не подумал о том, чтобы бежать. За моей спиной больше не существовало жизни. Там ждала судьба, уже навсегда покинутая мною. Там ничего не было для меня.

Прошло мгновение. Демон сделал неловкий шаг назад и упал. Я подбежал к нему, но голем меня остановил:

– Игла в моей шкуре. Вытащи её!

Я посмотрел на Дракона. Он представлял собой мою единственную защиту против лежащего на боку и тяжело дышавшего демона, ещё достаточно сильного, чтобы стереть меня в порошок. Мою единственную надежду сегодня выжить.

– Нет, – отрезал я, и сапфировые глаза Хранителя Храма окрасились непониманием, – я думаю, что, когда ты стреножен, демон не воспринимает тебя как угрозу и потому спокоен.

(На самом деле, для того чтобы вытащить находившуюся слишком высоко для кота иглу, мне предстояло обернуться в механоида, а я не мог себе позволить, чтобы голем увидел, что я слишком молод для умудрённого летами и наделённого опытом специалиста).

Я выдохнул. Сейчас мне удалось, насколько это возможно, разглядеть демона. В глаза бросилась рана на шее, будто его грызли зубами, но кровь там уже запеклась, оставив лишь бордовые потёки на одежде. Это страшное на вид повреждение однако не было худшим. Куда опаснее выглядел его истерзанный правый бок: весь в запекшейся и натекшей поверх свежей крови. Мне показалось, что лохмотья присохшей к телу одежды перемешаны с отрезанными лоскутами кожи, а я при каждом движении демона вижу мясо.

– Послушай, – сказал я как-то чужеродно прозвучавшим голосом, – ведь у него сильный жар. Какая температура тела, как ты думаешь?

Дракон, двигаясь еле-еле, коснулся тела демона мордой:

– Пятьдесят градусов по водной шкале.

– Это далеко за пределами нормы. Я слышал, что вода в мозгу уже при сорока пяти градусах по водной шкале начинает кипеть. Подумай, если он в таком состоянии уже трое суток, может, дело в том, что он сходит с ума от жара, и только и всего?

Это решение мне очень нравилось, потому что я почти наверняка знал, что у всей этой ситуации очень простое решение. Ведь иначе я никак не мог бы справиться.

Дракон действительно задумался, задержав голову рядом со своим подзащитным. Я удачно запрыгнул голему на нос, для того чтобы иметь удобную и в меру безопасную точку обзора. Демон кончиками пальцев провёл по серебряной шкуре голема, словно хотел приласкать его, но забыл о своих намерениях на полпути: он явно терял последние силы.

– Вспомните место, где ледяная вода, господин, – вкрадчиво произнёс Дракон, возможно, стараясь внушить демону что-то. Внушить теми же силами, какими высмотрел в огромном мире мою душу, но демон, сжав пальцы на морде Дракона, оскалился, словно предупреждая о чём-то, словно прося держаться подальше от себя, а потом уронил голову и, как мне показалось, перестал дышать. – Вспомни холодную воду, Ювелир! – зарычал Дракон, подавшись, превозмогая сдерживавшую его мощь, вперёд.

И демон напал.

Я спрыгнул в сторону, повинуясь инстинкту, и приземлился в снег. Буквально утонул в ледяной перине, какой в Храме никак не могло существовать. Справа и сзади от меня раздался ужасающий треск, я бросился вперёд очертя голову, понимая, что любое промедление будет стоить мне жизни, и действительно – тут же на задние лапы набежала ледяная вода. Я пытался выскочить из сугроба или протаранить его насквозь, лапы заскользили по бугристому льду, наклонявшемуся вверх, пока я, испуганный и беспомощный, пытался найти возможность спастись, а потом… потом всё затихло.

Остановившись, я поднял голову вверх, и там вместо купола Чертога Хранителя увидел низкое белое небо. Облака, набухшие снегом. Холодно. Очень холодно вокруг. Не сильный, но настойчивый ветер отнимал, крупица за крупицей, всё накопленное мною в Храме тепло.

Возможно, Дракону удалось достучаться до демона, и он перенёс нас всех в это место? Где холодно. Где ледяная вода. Отлично, но я не мог теперь выбраться отсюда сам!

Я оглянулся. Упёрся взглядом в огромную прорубь в толстом льду. Это Дракон провалился под собственным весом и ушел под воду. Нужно думать, вместе с демоном, а я из страха инстинктивно спрыгнул вбок, чем сохранил себе жизнь, расстаться с которой мне предстояло через час или два, если я не найду, как согреться. Я заставил себя как можно быстрее подойти к кромке холодной воды.

Она оказалась немыслимо чистой. Там, внизу, ещё различалось огромное тело Хранителя, почти терявшееся во мраке глубины. Я заметил, как голем, делая сверхвозможное для себя усилие, подталкивает вверх безвольное тело демона, хотя очевидно, что тот уже захлебнулся.

Я понимал, конечно, в тот момент, что должен бы прыгнуть в воду, чтобы вытащить его, но только помялся у края, нерешительно переступив с одной замёрзшей промокшей лапы на другую, осознавая совершенно правильно, что уже не смогу нырнуть так глубоко, а даже и занырнув – не выплыву.

Демон дёрнулся в воде и исчез, появившись, почти мгновенно, ближе к поверхности. Он сделал так ещё раз, и я отступил назад как раз перед тем, как он выплыл, жадно вдохнув ледяной воздух. На меня взглянула пара совершенно нормальных глаз. Вполне себе ясная бирюзовая радужка. Ничего необычного. Я вылечил его. Я справился. Спас. Меня наградят за это? Или убьют за то, что я видел? Что мне делать? Бежать? Куда, в этой пустыне, где небо сливается с бесконечными снежными полями?

– А вот и вы, господин, – улыбнулся мне демон, одним гребком приблизившись к схваченному уже тонкой корочкой льда, краю. Я сделал ещё один шаг назад, присев на задние лапы и постарался быть вежливым:

– Я вас спас, вы мне теперь должны.

– Всё верно – вы исполнили свою мечту: действовали как демонолог и спасли жизнь демону, чьё предназначение – убивать мечтателей в момент исполнения их самых смелых надежд.

Кто бы знал, как я ненавижу причинно-следственные связи…