Читать книгу Seattle Overdrive - Nick Bachman - Страница 4

Сиэтл. Приятный летний вечер тысяча девятьсот девяносто шестого года. Обыкновенный дом наполнен необычными людьми. Вокруг нас вращается солнце, мы в центре вселенной – мы вечны.

Ричард – светловолосый, голубоглазый парень социально приемлемого вида. Усердно пытается порезать лимон для текилы на столе, рядом с большим и переполненным народом диваном; сок растекается струйками по стеклу не вызывая оскомину разве что у моей бабушки живущей в Английской деревне. Одет Рич всегда с иголочки: чистые кожаные ботинки, брюки и белая «поло»; с иголочки у него не только внешний вид, а еще и настроение. Вообще у многих моих знакомых с иголками через чур близкие отношения, но не об этом. Характер Рича, конечно, скверный и наглый, но обычно, там, где надо. Рич чертовски не похож на меня, хотя мы с ним не разлей вода, – вместе с «коляски». Он был тот – на кого можно рассчитывать. Возможно, из-за самолюбия, которое заставляло его быть принцем в блестящих доспехах, – ведь даже у хороших поступков могут быть непредсказуемые, темные мотивы. Если он выставлял себя примерным малым, то, как правило, это было бросанием пыли в глаза, а то и камней в голову. Частенько Рич вел себя не особо адекватно: то бесновался, то манерничал, иногда был слишком правильным, иногда валял дурака вместе со мной, тут не угадаешь. К пространному описанию могу добавить, что у Рича несколько лиц – и все они бывали полезны. Несколько личностей в одном человеке, надо признать – очень удобно.

Джейк – тип за которым обычно ходят охранники в супермаркетах. Любит выпить и покататься на своей кроссовой хонде в понедельник утром, как все «нормальные» люди. В данный момент с нетерпением наблюдает за расправой Рича над лимоном с того самого дивана. На вид Джейк худой беспризорник, с короткой прической «ежик»; в черной кофте, с капюшоном на голове – хоть и в помещении; на джинсах видны следы очередной пьяной аварии. Парень он чертовски испорченный и злой, но, что удивительно, с мозгами, – лучшее сочетание, на мой взгляд. Человек который всегда горит – человек живой. Мы были похожи, – от части, – нас нельзя было оставлять друг с другом на одной территории с острыми, колющими, режущими и вообще любыми предметами представляющими опасность, а то мы вмиг покалечились бы заигравшись как малые дети. Понятие – «веселье», иногда носит искаженный характер. Еще у Джейка была пассия – Линда: пример вежливости и приличия, но почему-то разбавляющая им свою чистоту. В общем Джейк такой человек, который не даст заскучать – свободный, грешный дух.

Алан – мой старинный друг, добродушный парняга с большими планами; не понятно было зачем он вообще водился с нашей компанией. Одевался он в обычные шмотки – ему было все равно, этим он мне и нравился. Я чувствовал себя каким-то олухом и ребенком на его фоне, как будто я чего-то не понимаю, – расселся тут, знаете ли, в своем воздушном замке верхом на фиолетовом драконе и мозолю глаза нормальным «поверхностным» людям. Алан пухлый здоровячек, как в рекламе фермерского магазина или магазина автозапчастей; высокого роста, немного неловкий и неказистый. Алан не слишком разговорчивый – поэтому сложно рассуждать каков он в своей сути. Общались мы каждый день с самого раннего возраста по причине того, что он жил через дорогу, – довольно удобно. Будучи детьми, а потом учась вместе в школе я был на переднем плане, вылезал вперед при каждой возможности, сейчас я конечно понимаю, что так я хотел скрыть ощущение собственной глупости витающее всегда поблизости. Мне кажется, что это вообще свойство всех дураков и неучей.

Вообще здесь много всяких людей, но мне лень всех описывать: вчерашние одноклассники, просто знакомые, некоторых в первый раз вижу. Черт побери, это же мой дом, а тут ходит непонятно кто…

– Кто сюда всех подряд пускает, что за больной ублюдок?! – Рыкнул я максимально громко. Никто и глазом не повел.

– Не парься Мар, все свои. Расслабься братишка, – ответил мне один Джейк со спинки дивана.

– Все, хватит людей пускать, уже человек тридцать набежало, – сказал я с долей отчаяния, ведь это было уже не остановить – точка невозврата.

О, точно, забыл сказать: среди этой кучки придурков ходит особая девушка – Мишель, к которой я давно присматривался. Черноволосая, кареглазая стервочка, бледная и похожая на фарфоровою куклу – красивую и пугающую одновременно, мне это как раз по душе. Я с ней так толком и не разговаривал, – не представлялось момента, может я пасовал, конечно. Вы только подумайте: волосы – шлейф черного дыма, по ним плывут красные отблески от неоновой вывески «кока-кола» прикрученной к стене. Мы с Джейком и Аланом, кстати, с заправки стянули ее, на прошлой неделе, – просто ради веселья. Не сложно догадаться, чья это была идея. Я тогда сказал в шутку, что она мне нужна, – эта вывеска, а Джейк воспринял это всерьез, выдрал ее с куском стены и мы все побежали сломя голову, помогая Джейку с его ношей. А что поделать? Дело уже сделано – нужно ноги уносить. Как говорит мой отец: «Умный не тот, кто попался, а кто вовремя съебался». Недавно я приметил старый неоновый логотип «Texaco» в одном баре…

Немного сбился. Мм-м… о чем я?

Совсем забыл описать себя. Ну, так вот, мне сейчас двадцать лет. Я музыкант, не профессиональный, но по крайней мере, хочу им стать. У меня много татуировок, набитых по глупости в своем большинстве: на шее, руках, ногах. Часто набивка происходила на мероприятиях подобных этому и все рисунки получились не слишком удачные – «Slut» на лодыжке, нельзя назвать удачей, – хотя забавно конечно. Черные неухоженные волосы до плеч, еще я довольно худой, глаза непонятного болотистого цвета. Черты характера описывать не буду, само собой по ходу рассказа все будет понятно, да и в самоанализе смысла немного – никогда знаешь, кто ты на самом деле, как со стороны тебя видят, – по крайней мере, я так себя и не понял.

Дом мой довольно обычен для окраины. Не то чтобы я бедный – всего вроде хватает, но хотелось бы большего: денег там, славы, ну вы понимаете, – я молод, мне все можно желать и о чем угодно грезить; если считаете меня меркантильным, значит что-то от себя скрываете. Так вот… Родители уехали к друзьям во Флориду, а пока их нет – это здание принадлежит нам; свет от неоновой вывески, о которой я уже упоминал, делает обстановку праздно-инфернальной; пара лава—ламп и стробоскоп дополняют обстановку в стиле вечно злой молодежи. Я всегда любил много небольших источников разнообразного света; атмосфера для меня очень важна, она также невозможна без нужных людей. Когда все вместе – время летит, все забывается, думаешь только о том, что происходит сейчас, – как все это деструктивно и глупо звучит, на самом деле я это понимаю, м-да. Набрался я, уже будь здоров… Надо на диван завалиться.

Тут от размышлений меня оторвал Джейк:

– Слушай Мар, можешь занять мне немного денег, даже машину заправить нечем? – спросил он наивно и простодушно, даже не помыслив о возможности отказа.

– Джейк, у меня у самого ничего не осталось, все на выпивку и хэш ушло для вечеринки. Голяк полный, – я же не работаю пока что.

Джейк скрутил себе тугой и длинный, – это он умел. Начал смолить и говорит:

– Черт, понимаю, ладно. Значит, поеду на работу на автобусе. Ненавижу общественный транспорт, так и тянет кого-нибудь прикончить. Потные тети и дяди наступают на твою обувь, потом ты достаешь охотничий нож своего отчима, просишь всех заткнуться, блокируешь двери, убиваешь водителя, угоняешь автобус, уезжаешь на нем в лес. Хм. Потом выходишь из автобуса, обливаешь его бензином и все вокруг поджигаешь, включаешь трек MC Hammer1 на бумбоксе и бегаешь с криками вокруг! Все в автобусе от страха и шока начинают смеяться!

– Ладно! Хорошо черт тебя дери! Как тут откажешь, с таким то рассказом – один он стоит пару баксов. Ублюдок, мать твою… Сейчас из заначки достану тебе немного. А ну иди сюда говно собачье… На черный день оставил. Решил ко мне лезть?.. Вот всегда так – тратишь деньги на черный день, когда весело и хочется еще. Забавно…

– Точно, спасибо мужик, отдам после зарплаты обязательно. Только напомни. Хотя конечно я не забуду, – напомни, что сам не забыл.

– Ха-ха. Не парься. Давай лучше выпьем – праздник все же.

– Да, давай. А какой праздник то? – поинтересовался Джейк.

– Эмм… Не знаю, за спасение мной целого автобуса многострадальных пассажиров.

– Точно. Повод что надо.

Так мы и сидели, пока не раздавили на двоих полбутылки псевдо-мексиканского поила, разлитого, скорее всего, где-то неподалеку. Но тут возникла трагедия циклопического масштаба – лимон отдал последний кусочек своего тела. Лимон, не лайм. Последний лайм был потрачен три часа назад.

– РИЧ! – крикнул я, пытаясь голосом пробиться через музыку.

– Что?!

– Где лимон… ты чего весь стол загадил?! – крикнул я снова, чуть не надорвав голос.

– Извините, лимон давно кончился, – сказал Рич, разведя руки, скорчив рожу и показав два средних пальца. Обожаю его. Определенно.

– Ладно, обойдемся, поэтому я и не люблю текилу – слишком сложно с ней. Толи дело джин – просто и не банально.

– Давай уже, – сказал Джейк, сгорая от нетерпения.

Мы выпили с Джейком еще пару тройку раз, после чего я вышел во двор: там был небольшой бассейн и всякие принадлежности для отдыха; аккуратный газон, – за ним очень следил мой отец, даже слишком, можно считать, что это было его хобби – газон. Чтобы травинка к травинки. Никогда не понимал таких пристрастий, но каждому свое, каждый по своему уходит от реальности: кому наркотики, кому несколько часов маниакальной обсессивно-компульсивной чистки ковра от катышков с помощью собственных пальцев.

На шезлонге в одиночестве разлеглась Мишель. Была там одна – странно. Я набрался смелости и решил подойти:

– Привет, как ты? Почему одна тут?

– Все хорошо, смотрю на звезды. Просто устала от людей. Решила побыть в тишине, – сказала Мишель, очень спокойно и размеренно. Слова текли и пелись – а не просто проговаривались.

– Тут их почти не видно, мы же в городе… Да и тучи, вон все заволокло, – говорил я словно робот-разрушитель всякой романтики и красоты. Еще и лицо нахмурил как полицейский учуявший запах канабиса в машине.

– А ты романтик, я прямо покорена, – сказала Мишель еще тише и спокойнее чем ранние.

– Извини. Покорение не моя тема, – говорил я залившись краской.

– Ничего. Я слышала, ты музыку пишешь?

– Это громко сказано – а вообще есть такое дело. На досуге. Ничего особенного…

– Сыграешь мне? Я бы хотела послушать, все же в Сиэтле отличные музыканты, но лучшие, правда, в Абердине.

– Не сегодня, я совсем не в форме. Шумно и вообще время неподходящее. В следующий раз. Слово скаута, правда я им никогда не был, – говорил я пытаясь всячески улизнуть от темы.

– Ладно, я напомню потом обязательно – не отвертишься.

– Ха, – ухмыльнулся я. – Хорошо. Ты где-то сейчас учишься? Работаешь?

– Учусь на юриста – решила самое оно будет. Не работаю пока, но ищу. А сам?

– Раньше на журналиста учился. Ушел после первого курса, – тут я почувствовал стыд и еще большую скованность. – Решил, что мне оно не нужно, у меня другая дорога, все такое и в этом духе. Учеба в принципе не мое – направление не имеет значения. И не работаю, ужас какой-то…

– Решил все поставить на эту свою дорогу – не боишься? Как без образования быть в наше время?

– Наверное, нет. Кто хочет, тот найдет, не знаю, – что лучше подходит? Или что там обычно люди говорят? Скорее мне просто не хотелось учиться. Сильно ограничивает это все, да и если бы я себя видел кем-то и ради этого учился – то понятно, а так я себя больше никем не вижу, так зачем себе задницу надрывать собственно? Хотя идеи есть – даже планы.

Я решил не стоять над душой и расположился на шезлонге рядом, закурил сигарету а Мишель продолжала:

– Круто, я бы так не решилась, да и идей у меня нет помимо учебы больше. Если выбор между образованием и ничем – то ответ очевиден. Может, как-нибудь увидимся вдвоем… А, Мар? Так ведь тебя друзья называют?

– Да, так. Конечно, давай увидимся, как время будет, – говорил я и делал вид, что мне все равно, наверняка слишком переигрывая. Только потом это понял, как обычно впрочем.

– Ага. Пойду я домой, уже поздно. Спать тут у тебя, судя по всему, негде будет. А если и будет где – то приставать будут или ограбят… Сброд у себя ты собрал отменный.

– Это да. Пока Мишель. До встречи.

– Увидимся.

Еще немного полежав, ощущая странное чувство отупения, я решил вернуться в дом и увидел, как он изменился за двадцать минут моего отсутствия: на полу валялись стекляшки, стол лежал ножками вверх, за диваном кто-то спал или уже сдох – черт его знает; люди выдавали невиданные для меня движения, – как только это у них выходит? Не люблю танцевать – чувствую себя бревном; иногда мне кажется, что я самый не пластичный человек на земле. Так вот. Было очень шумно, громко играла музыка, кто-то орал на втором этаже – не удивительно, что сосед смотрел злым взглядом из окна, как он еще не застрелил меня из своего ружья, прокравшись ко мне в комнату в одну из ночей? Творился полный погром и хаос, который неизвестно как потом ликвидировать. Ну да ладно, ночь еще не подошла к концу, не стоит расстраиваться. Когда не знаешь, что со всем этим делать – стоит выпить, – так говорил мой дед, пока пьяный не перевернулся на лодке во время рыбалки и не утонул.

Тут я увидел Линду, – заметил по ярко-рыжим волосам.

– О, Линда, дорогуша, как дела? Я тебя не видел, давно тут?

– Привет Мар, недавно. Дела хорошо – только есть охота, ужас как. У вас тут столько всего и ничего из нормальной еды – одна варварская пища. Ты умрешь от закупорки сосудов или диабета в мучениях, если продолжишь так питаться.

– Это да. Есть сосиски, – недавно с гриля; пиво, чипсы. И… мне совершенно нечего тебе предложить, – сказал я расхохотавшись.

– Никакой ответственности, но не мне тебя учить. Марлон, такой Марлон, – сказала Линда свысока.

– Я надеюсь, ты Джейка не салатами кормишь. Вдруг еще больше нервничать начнет, пришьет еще кого-нибудь. Тебя, например, – сказал я, понимая, что давно пора остановиться, но уж больно хотелось попрыскать ядом.

– Пытаюсь приучить. Ты – то, что ты ешь.

– В таком случае я корова, а ты овощ… Морковка! Теперь буду тебя так звать. Ты не против?

– Не смешно. Конечно против. Остановите поток своего искрометного юмора, пожалуйста, – сказала Морковка.

Видимо начала дуться. Вегетарианцы вообще довольно обидчивы, хотя это я должен себя так вести, съедая вместе с мясом животный страх перед смертью и его агонию. Морковка как-то внушала мне подобную проповедь. В общем, я решил прекратить этот разговор и перевести тему:

– Кстати, Джейк уснул на лестнице – сидя, бери его и идите спать на второй этаж. Думаю, он достаточно навеселился, – сообщил я.

– А ты не против? Пусть пока отдохнет, позже я его уведу наверх.

– Конечно не против. Что уж там.

– О, спасибо.

– Нет проблем, – сказал я, прихватив со стола сосиску и показательно откусив кусочек, затем пошел искать денег для Джейка. И все-таки я слишком добрый, обычно это пригождается… всем кроме меня.

Уже пять утра, все понемногу начали расходиться, часть людей оставалась спать у меня. Рич еще сидел на диване и смотрел вперед отрешенным взглядом, я решил присоединиться и потупить вместе с ним.

– Рич, – сказал я максимально задорно. – Как жизнь? Ты чего завис?

– Да неплохо старик, вот сижу, думаю, – сказал Рич, только максимально отрешенно.

– О чем?

– О том, как в карамельку, начинку наливают – прикинь? Загнался я что-то. Голова болит. Черт…

– Эмм… может, пройдемся? На воздух хочется.

– Да, давай. У тебя есть кофта? – спросил Рич, потерев ладони.

– Сейчас достану.

Мы пошли вниз по улице, – ни единой души, – фонари еще горели, хотя было уже более-менее светло. Легкая утренняя дымка. Я накинул капюшон и закурил сигарету. Мы шли и разговаривали в основном о том, что будет дальше, – в смысле какую роль играть в этой жизни, кем прикидываться. Шли и искали смыслы – это нас занимало, разговоры с очевидной бесполезностью в плане ответов. В то время мы часто разговаривали с Ричем о наших дальнейших планах. Иногда было не по себе, – от этих разговоров, – но была уверенность в том, что все сложится нормально – привычка восприятия, заложенная еще в детстве, когда думаешь космонавтом или пожарным стать? Родители думают, может тебе стать врачом? Или юристом? никто не думает, что возможно станет наркоманом или бродягой, убийцей… и откуда тогда они все возьмутся в будущем, если не из нас самих? Хотя это тоже выбор. Со временем мы будем далеко, а наши судьбы будут все разительней отличаться друг от друга. Наверняка это будет особенно очевидно через двадцать лет после окончания старшей школы, на встрече одноклассников. Эта встреча превратится в эдакий ипподром, – величайшее соревнование длиною в жизнь.

Так вот, шли мы так и шли, погруженные в свои мысли, то и дело выплескивая их наружу, пока не добрели до Пайонир – Сквер.

– Мар, слушай, может, по пиву раздавим? А то у меня уже похмелье, да и прохладно. Согреться было бы круто.

– Давай, вот только где? – сказал я без особого желания.

– Если свернуть через два квартала налево – то там будет бар круглосуточный.

– Ну, потопали, время есть. Надеюсь, они дом не спалят или не затопят, пока нас нет… не устроят оргию или не убьют кого-нибудь, а то еще потом ковер оттирать.

– Они уж все спят, наверное. Как младенцы… милые, пьяные – младенцы.

Я пил колу, после этой фразы она брызнула изо рта и носа от мощного смешка.

– Надеюсь, что ты прав, – сказал я весь облитый.

Свежий воздух был как нельзя кстати; мы быстрым шагом дошли до бара, сели в самый дальний угол. Там даже еще были люди, выглядели они, как будто тут всю жизнь просидели. Мы заказали по стакану пива и закурили по сигарете. Лучи утреннего солнца пробивались через ячеистые окна паба; коричнево-красное дерево казалось особенно красивым в клубах сизого дыма. У меня и Рича виднелись круги под глазами, напоминающие о веселой ночи; запах перегара предупреждал о предстоящей утреней расплате в виде похмелья. Ричард оперся лицом на свою ладонь, в которой к тому же тлела сигарета. Я решил его взбодрить:

– Эй, Рич, проснись! – я дернул руку, которой он опирал лицо. Рич чуть не угодил лицом в пепельницу.

– Я и не сплю, чертов ублюдыш. Просто задумался…

– Да не обижайся дружище.

Красный взгляд Рича, – с паутинками вен, – был абсолютно спокойным, он как будто слился с пространством и обстоятельствами: взгляд – воина бездействия, апологета пассивности. Пепел сорвался с сигареты и упал на стол. Человек – хайку.

– Думаешь-то о чем опять? – спросил я, пытаясь развязать разговор.

– О тяжести бытия, черт, вообще ни о чем. Давай допьем пиво и пойдем, а то поздно уже… или рано, не знаю… Спать хочется. Я у тебя лягу… ты не против?

– Нет проблем.

Мы допили пиво, выкурили еще по сигаретке, посидели немного молча, затем вышли на улицу. Уже шесть тридцать утра – совсем светло. Особенное время, когда все только просыпается: воздух чист, пока автомобили еще не подняли пыль и не насытили выхлопами воздух. «Я так редко вижу это время суток»: подумал я.

Мы направились вверх по улице. Магазины, кафе, и прочие забегаловки готовили к приему посетителей. Люди с угрюмыми лицами шли на работы, а в мыслях уже сидели на своих трудовых местах.

– Всегда было жалко тех, кому приходится вставать в такую рань, это же мука смертная, – сказал Рич.

– А мы еще и не ложились. Вот выход из ситуации: можно не ложится, чтобы не вставать; можно не трезветь, чтобы не было похмелья. Ох, голова болеть начинает.

– Зато было весело, – подбодрил меня Рич

– Это точно. Убираться только замучаюсь. Завтра утром или сегодня днем… ну ты понял… а зачем мы вообще куда-то пошли? Что мы тут забыли? К чему это все? – Спросил я, скорее риторически и не ожидал какого-либо ответа.

– Ни к чему. С чего ты взял, что во всем должен быть смысл? – изрек Рич неожиданную сентенцию.

– Ну, да…

Мы дошли до моего дома. Дверь была нараспашку; на диване, чудом, спало человек десять; лечь было негде, даже в родительской и, черт возьми, в моей комнате все было занято. Рич умудрился найти местечко на моей кровати с краю от еще пяти тел. Спать на полу я был не намерен: пошел на кухню, сделал кофе, заглянул во двор и развалился на шезлонге, снова закурил.

Странно, но спать не хотелось; я подумал о Мишель, настроение стало лучше. Надо будет ее позвать куда-нибудь, а еще я обещал песню спеть, – над этим надо поразмыслить, чтобы ей понравилось, что-нибудь романтичное что ли. Не думал, что дойду до такого, ну да ладно… Почувствовав запах жженого фильтра, выкинул бычок в стакан с допитым кофе. Я стал засыпать, а еще немного времени спустя уснул вовсе.

Проснулся я около полудня, проспал бы дольше, но мне стало очень жарко – припекло что надо, на открытом то солнце. Все болело – особенно голова; отлежал я все, что только возможно. Хорошо, что хоть расплавиться не успел. Пошел я в дом: там мало что изменилось – большинство людей спали в тех же вычурных позах, несколько человек сидели на кухне: завтракали, пили кофе, Линда жарила всем яичницу. Какой-то парень спал свернувшись калачиком около батареи, двое под столом, один вообще составил импровизированную кровать из табуреток и стульев. Помниться я сам так пару раз делал, – если чувствуешь, что упадешь через минуту – и ни такое придумаешь.

– О, Мар, ты встал. Тебе сделать кофе и поесть? – спросила Линда.

– Хотелось бы. А Джейк где? Что-то его не видно, – спросил я, а после этих предложений, даже перестал ее ненавидеть.

– Не знаю… Исчез куда-то утром. Надеюсь найдется вскоре как обычно.

– Я тоже.

Все еще болела голова, но это ничего. Я сел за стол; Линда уже положила мне завтрак: яичницу с беконом и кофе. Я осматривал людей сидевших за столом и ждал с нетерпением когда они, наконец, уйдут. Поев и немного прибравшись, я пошел в свою комнату: лег на кровать, взял в руки гитару, закурил сигарету. Сочинить ничего не получалось. Немного побренчав, я снова уснул.

***

Все шло своим чередом: я искал временную работу, но у меня не слишком получалось. Примерно через пару недель после той вечеринки я, Джейк, Ричард и Алан поехали смотреть мотокросс. Кстати говоря, я так и не позвонил Мишель, – может стеснялся, может просто забывал, но все еще планировал это сделать, вот только песня все не сочинялась для нее. Ну да ладно, короче пришли мы, опоздав на двадцать минут – шоу уже началось. Байки взмывали в воздух, делая невероятные финты, трюки, перевороты и тому подобное. Удивительно было – как они не бояться? Казалось, что всего одна ошибка и парень в пластмассовой скорлупе сыграет в ящик. Иллюзия защиты – пластиковый коробок, хотя может это и не так, я мало в этом понимаю. Все действо происходило за городом, ехали мы на машине Рича довольно долго. Всюду был песок – здесь когда-то его выкапывали, оставив громадные песочные кратеры и кучи. Помимо байков в шоу учувствовали квадроциклы, и прочая весьма шумная техника. В опасной близости от трассы, были сколочены лавки, столы и прочие вещи для отдыха. Из специально оборудованных машин играла музыка, был организован бар с прохладительными напитками и алкогольными коктейлями. Мы уселись на самопальные лавки под навесом. Солнце неумолимо светило, не давая разглядеть ни одного трюка очередного сорвиголовы. Я надел темные очки. Джейк подошел с охапкой банок холодного пива, мы расхватали по одной и начали наблюдать. Иногда люди падали, но травм никто не получал, – как я понял, это норма подобных мероприятий. Вообще, почти все время я думал о своем, в основном о том, что у меня до сих пор нет работы, а родители перестали давать денег, – чтобы я взялся за ум, – это можно понять. Еще я думал о Мишель и своей еще не написанной песне для нее. Зря пообещал, наверное, придется исполнять, а мне стеснительно, однако.

– Слушайте парни, как думаете, – спросил я, почувствовав легкое смущение. – Если я придумаю песню и спою для Мишель, это будет не слишком сопливо? В смысле не банально? А то, как в дурацком романтическом фильме. Не люблю так это все… Пообещал просто, теперь не знаю, что делать.

– Тебе она нравиться? Мишель замороченная какая-то, будто вылезла из фильма Тима Бертона2. Понятья не имею, как она к этому отнесется, – сказал Рич.

– Пока не знаю… вроде как нравится… – Сказал я по возможности холодно.

– Да придумай и спой, что такого особенного. Хотя конечно дьявольски сопливо, – сказал, хихикнув Джейк.

– Алан, ты как думаешь? – спросил я.

– Чего?.. О чем?.. – сказал Алан, тупо смотря на происходящее на трассе, даже не слушая разговора.

– Да ничего, не парься, – сказал я, и еще больше запутался – хорошая идея или таки нет?

Разговор не слишком ладился и мы просто смотрели шоу. Джейк мечтал когда-нибудь быть на месте тех ненормальных ребят. Алан мечтал просто о деньгах, – насколько я знаю, – о размеренной жизни. Рич хотел успеха и публики, но точно не мог определить инструмент достижения цели. Я хотел стать музыкантом; мне не нужны яхты, феррари по цвету на каждый день недели, виллы и самолеты. Возможность – вот в чем суть. Одно дело, если у тебя нет крутой машины, но ты можешь купить ее так же легко как хот-дог. Совсем другое, если у тебя ее нет и скорее всего никогда не будет. В обоих случаях ты пешеход, но случаи эти уж очень разные. Круто вести себя как бездомный хиппарь просто потому, что ты так хочешь, а не из-за того, что приходится. Большой успех может оправдать почти любые виды маргинального поведения: он алкоголик, но отличный художник; он наркоман, но гениальный музыкант; он шизофреник, но гениальный писатель. В таких случаях, суммы положительных и отрицательных черт, возносят больше, чем сумма только положительных. Да будет хвала саморазрушителям! – вскрикну я. Даже необходимо делать глупости, – потому что ты так видишь, – это означает бытие на виду и от этого тебя будут любить еще больше: философия очень одиноких вечных детей выглядит примерно так. Я это понимаю, но другой философии у меня нет.

Мне тогда казалось, что успех – есть эссенция жизни. У нас еще было время все реализовать, хотя уже чувствовалось давление временем. Черт бы его побрал.