Читать книгу Имя Зверя. Том 2. Исход Дракона - Ник Перумов - Страница 1

– Сколько мы ещё вверх-то лезть будем, распечать меня во все кости?

– Не нойте, любезный мой гном, Подгорному ли племени жаловаться на крутые склоны и долгий подъём?

– Мы в горах вверх-вниз не прыгаем, мы ровные тоннели прокладываем…

– Оставим это. – Алхимик Ксарбирус неутомимо шагал по круто забирающейся вверх горной тропе. Справа и слева клубилась зелёная чаща, ощетинившаяся многочисленными шипами: горные леса Смарагда явно способны были постоять за себя и не торопились открывать торную дорогу незваным гостям. – Что скажет наша почтенная сидха об окружающей нас растительности?

– Ничего нового не скажу. – Нэисс пожала плечами. – Отзываются. Правда, дикие совсем. Словно с ними не говорили никогда и ни о чём.

– Аномалия, как есть Аномалия, – кивнул Ксарбирус. Алхимик казался довольным, словно добравшийся до сметаны шерстистик. – Ноори явились сюда из иного мира, с иного Листа. Принесли с собой родные для них растения, наверное, каких-то животных. Но кое-где на Смарагде остались и дикие, первозданные леса; наверное, пришельцам просто было не с руки вырубать тут всё подчистую.

– Милорд командор. – Стайни насмешливо присела. – Помнится, вы сказали, мол, понимание мотивов действий ноори поможет нам отыскать дхусса. Пока что мы предполагаем, что они пришли откуда-то извне и что оттуда они бежали, тщась избегнуть некоей опасности. К тому есть веские основания. Но как это поможет нам?

– Очень просто… уф! – запарившись, Ксарбирус уселся прямо на краю тропы. – Очень просто, – повторил он, утирая пот со лба. – Ноори напуганы. Превыше всего они ценят спокойствие и безопасность. Они не желают ни войн, ни завоеваний, ни даже особых богатств. Видно, хватает и того, что есть на Смарагде. Следовательно, так отчаянно гоняться они могут только за тем, что станет угрозой именно их существованию здесь, на заповедном острове.

Стайни скорчила гримаску.

– И что с того?

– Я готов допустить… – Ксарбирус начал было поднимать назидательно палец, поймал себя на этом движении, досадливо дёрнул головой. – Готов допустить, что дхусс для них является каким-то фетишем, возможно, чем-то вроде героев той самой легенды о проклятых детях. Он ведь упоминал, что рождение его связано с Небесным Садом, верно? Ну так у тех же ноори могут быть какие-нибудь варварские верования и основанные на неподтверждённых суевериях обычаи…

– То есть они запросто смогут принести Тёрна в жертву? – Стайни подобралась, кулаки у неё сжались. Как ни странно, зло сощурилась и сидха, разом утратив всегдашний свой рассеянно-утомлённый вид «последней из Ветви».

– Я бы так не сказал, – покачал головой алхимик. – Убить они его могли множество раз. Тут и говорить не о чем. Нет, им дозарезу требовалось притащить его на Смарагд. Зачем? Вопрос остаётся открытым. Но я рискну предположить, что именно тут есть некое место, куда и следовало доставить нашего дхусса.

– И дхусса тащат сейчас именно туда, распечать меня?..

– Скорее всего, – пожал плечами Ксарбирус. – Если он по-прежнему у них в руках. Или, если он ускользнул, его, скорее всего, будут загонять именно туда. Но на свободе он или же у ноори, боюсь, мы сейчас сказать не сможем. Если все мои… расчёты, назовём их так, не пропали даром – он сейчас забирается всё выше и выше в горы. А что там – один Высокий Аркан ведает. Да и то я в этом сомневаюсь.

– Значит, идём, – решительно бросила Стайни.

– Погодите, распечать и вас, и меня! – рявкнул Брабер. – Я всё молчал, молчал, а сейчас вижу, что никто об этом и не думает. Как дхусса-то освобождать станем?

– Какой смысл говорить об этом, если мы даже не знаем, где его держат? – поморщился Ксарбирус. – Или же – чего я тоже не исключаю – он сумел освободиться сам. Тогда всё, что нам требуется, – это убраться отсюда. Разумеется, после того, как мы получим ответы на все интересующие ме… интересующие нас, конечно же, вопросы.

– Сладко звучит, – пожал богатырскими плечами гном. – А вот что из этого выйдет? Тащимся слепо, ничего не знаем…

– Брабер! Ты ли это? – вскинулась Стайни. – Дело говори, гноме!

– Дело? Я и говорю. Пока кого-то из местных не поймаем да не допросим с пристрастием, так и будем тыкаться, как крысы пещерные.

– Славно. Непременно так и поступим, при первой же возможности, – посулил Ксарбирус. – А пока вперёд, друзья, вперёд. Дхусс где-то там, – он махнул рукой, – и уже совсем близко.

– И тропка-то уж какая удобная… – проворчала сидха за его спиной. – Удачно как подвернулась. Не находите, спутники мои?

– Находим, – пожал плечами алхимик. – Но должно же нам хоть когда-нибудь да повезти?

– Ага, и тропа, куда надо идущая, да ещё и пустая вдобавок, – не прекращала Нэисс.

– Так что ж, не идти по ней, что ли?! – не утерпел гном.

– Почтенная Нэисс хочет сказать, что ожидает засаду, – снисходительно пояснил алхимик. – Похвальная осторожность, весьма похвальная. Я сам думал о том же самом. Но пока что… любезная сидха, милочка, твои «дикие» деревья вокруг нас не могут предупредить об опасности?

– В сидхских лесах наверняка бы предупредили, а тут нет – дикие, я же сказала. Они и говорить-то толком не умеют.

– Гм. Досадно. Но ничего, справимся. Выше голову, дражайшие мои сподвижники! Мы, наверное, первые, кто из людей, гномов или сидхов вступил на заветный Смарагд. Есть чем гордиться. И уж раз мы забрались так далеко, то достойно ли вешать голову сейчас, когда уже столько пройдено и остался лишь последний шаг?

– Эк заворачивает, распечать меня, – крякнул Брабер. – Аж заслушаться можно. Сударь мой, мэтр Ксарбирус! Господин командор! Ну вот увидим мы наконец дхусса – а дальше-то что?

– Я отвечу на твой вопрос, мой добрый гном, как только соответствующие обстоятельства станут реальностью, – напыщенно провозгласил алхимик. – А пока что давайте шагать. Мы ещё перевал не одолели.

…Неяркое осеннее солнце щадило путников. Страшно подумать, что здесь делалось бы в разгар лета. Горные леса даже не думали редеть, тропа мало-помалу становилась всё уже и уже. Тонкая её нитка вилась вокруг серых скал, всё чаще и чаще пробивавших зелёное море вокруг. Невысокие горы Смарагда отличались крутыми склонами, внезапно открывающимися обрывами и коварными осыпями.

– Остров как остров, и чего тут «аномалистичного»? – ворчала Стайни, первой карабкаясь по серой земле.

– Сейчас увидишь, – вдруг изменившимся голосом сказал Ксарбирус. – Совсем чуть-чуть осталось, друзья. Чуть-чуть.

– Ага, точно, – выпрямился и замер гном. – Туточки оно. Дошли, государи мои.

– Куда дошли?! – яростно зашипела бывшая Гончая. – Может хоть кто-нибудь объяснить мне, что происходит?

– Ты сказала – где тут аномалия? – резко бросил алхимик. – Рядом. Только вот эту гряду перевалить. Только учти, там стоять на виду нельзя.

– Не учите учёную, милостивый государь командор, – хмыкнула Стайни и змейкой скользнула вперёд.

Тропа действительно упиралась в острый, словно нож, скальный гребень. Шипастые деревца исчезали, уступая место нагому камню.

– Ну и что тут так… – Бывшая Гончая одним движением подтянулась, враз очутившись на самом краю.

Очутилась – и замерла, лишившись дара речи.

Ей открылась широкая, идеально круглая котловина, окружённая серыми скалистыми гребнями, отвесно обрывавшимися вниз. Тропа и впрямь оказалась ловушкой, она вела в никуда, спуститься здесь было невозможно. Конечно, опытная Гончая смогла бы сползти вниз по гладкому камню, почти лишённому трещин или уступов, но что станет с остальными её спутниками? Без малого три сотни локтей нагой скалы им не одолеть.

А внизу, на ровном, словно стол, каменном основании, стояла башня. Иссиня-чёрная, она поистине казалась пятном подгорного мрака, невесть как оказавшимся на поверхности и не рассеявшимся от ярких солнечных лучей. Идеальная игла, она вздымалась вверх, пронзая недвижный аэр и вершиной словно царапая небеса. Почему-то с тропы её было не видно. Стайни даже отползла чуть назад, взглянула – ничего. Над острым кряжем – чистое небо да мирные, благостные облачка. Ты делаешь шаг вперёд, оказываешься на краю пропасти и вновь видишь чёрное чудовище.

О таких строениях часто говорят – она, мол, вырастала словно из самой земли. Но сейчас Стайни готова была поклясться, что ещё никогда не видела ничего столь же чуждого и ветрам, и светилу, и даже самим горам её родного мира. Смарагд мог служить ноори, он мог стать их домом, но это казалось принесённым откуда-то из иномировых бездн.

Острая чёрная игла стояла, чуть накренившись, чёрная броня оставалась непроницаемо-тёмной; ни единого блика, она словно совершенно ничего не отражала. Узкие окна были набросаны в беспорядке, совершенно хаотически, безо всякого видимого плана или смысла. Взгляд пытался угадать расположение этажей и, бессильный, признавал поражение – бойницы выглядели понатыканными куда придётся.

Основание башни окружал ров. Вернее, не ров, а самый настоящий провал, рукотворная бездна неведомой глубины. Во всяком случае, Стайни со своей верхотуры не могла рассмотреть дна.

К башне не вело никакой дороги, и входа заметно тоже не было. Равно как и подъёмного моста или чего-то в этом роде. Ввинченный в небеса острый чёрный шпиль, рог неведомого страшилища, высунувшийся из земных глубин, – башня совершенно не походила ни на что, виденное Стайни в пределах Мира Семи Зверей.

– А наклонили? Наклонили-то они её зачем? – услыхала она горячечный шёпот гнома. Брабер, припав к скалистому гребню, точно так же, как и она, таращил глаза, не в силах совладать с изумлением.

– Поздравляю вас, дорогие мои. – Мэтр Ксарбирус изо всех сил старался держать себя в руках. – Поздравляю. Вот тебе и «предательская тропа», Нэисс! Привела нас куда надо. Быстро и без хлопот. Итак, кто что может рассказать об этом… артефакте, представшем перед нашими взорами? Нэисс?

– Мёртвое… и живое, – помедлив, уронила сидха. – Там нет ничего растущего. Там жив только камень. И… очень, очень много силы. Я такое ощущала только в Храме Феникса, в аккурат перед тем, как там что-нибудь взрывалось. Ну, или портал открывался.

– Прекрасно. Камень, да ещё живой – это по твоей части, мой добрый гном. Итак?..

– Камень… живой… – Брабер не сводил взгляда с чёрной иглы. – Живой, да. Его не тесали, от скалы не откалывали. Вырастили. Потому что эту магию я чую, а вот чтобы железными орудиями трогали или чем ещё – нет.

– Отменные способности, сударь мой охотник за демонами, – усмехнулся Ксарбирус. – Понять вот так сразу, чем касались камня, – такое не всякому дано.

– Чем богаты, тем и рады, – обиделся Брабер.

– Что ты, что ты, напротив, – поспешил заверить его алхимик, пряча улыбку. – А ты, Стайни?

– Что может сказать простая Гончая, да ещё и бывшая? – пожала та плечами. – Рядом с такими мастерами тайной магии! Мне вот только интересно, мэтр, а дхусс-то сейчас где? Мы на башню эту пялимся, а что с Тёрном – забыли?

– Он там, – просто и безо всяких красивостей сказал Ксарбирус. – Он внутри, Стайни.

– Уже лучше. – Гончая упрямо сжала губы. – Тогда всё, что нужно, – это дать мне добраться во-о-он до того окошка. Как раз хватит протиснуться.

– Для начала спуститься бы неплохо, – сплюнул Брабер. – Фу, пропасть, – кивнул он на башню. – Кривая какая-то. У меня аж башка кружиться начинает.

– У меня тоже, – согласился алхимик. – Но Стайни права – надо как-то спуститься.

– Я бы погодила, – вдруг напряглась Гончая. – Смотрите, смотрите все!

На гладком, лишённом всяких признаков растительности камне, покрывавшем дно котловины, внезапно вспух жёлтый пузырь. Могло показаться, что это откуда-то сверху сорвалась громадная капля – однако нет, это набухал уже отлично знакомый путникам нарыв Гнили, и до них уже докатилась волна кисло-металлической вони. Набухал прямо на голых камнях, опрокидывая все законы и правила; от пузыря во все стороны разбегались трещины, и, присмотревшись, Стайни увидела ещё несколько таких же «паутин» – словно от удара чем-то тяжёлым. Значит, Гниль прорывалась тут уже не первый раз.

Брабер прорычал какое-то гномье проклятье. Однако никто из их маленького отряда даже и не заикнулся о бегстве.

– Все жаждут насладиться зрелищем? – бледно усмехнулся Ксарбирус. – Да, господа, да, дражайшие мои спутники. Те, кто послал вас всех, отдадут правую руку за такие известия.

Ему никто не возразил. Там, внизу, в котловине, чудовищный пузырь лопнул, к небесам взметнулся желтоватый гейзер отвратительного гноя – чего никогда не случалось раньше на памяти всех спутников Ксарбируса, – и из разлома стремительно хлынул поток многоножек. На сей раз он не растекался во все стороны, уничтожая всё живое, нет – твари очень деловито и сосредоточенно бросились прямо к башне.

– Посмотрим, как вы, любезные мои, через ров перебираться станете, – Ксарбирус то ли притворялся, то ли и впрямь не мог от волнения унять собственную разговорчивость.

– Счас их сверху ка-ак хватят!.. – предположил гном. – Самое время.

Однако башня осталась безмолвной, недвижимой; в бойницах не сверкнула броня защитников, не полился на тварей жидкий огонь, в котловине по-прежнему царила мёртвая тишина, нарушаемая лишь жутковатым шуршанием множества жёстких лапок.

Поток многоножек достиг рва, первые бестии зацепились за край, по ним карабкались другие, находили какие-то одним им видимые упоры и зацепки на внутренней стене – через пропасть с дивной быстротой строился живой мост.

– Невероятно, – схватился за голову алхимик. – Смотрите, смотрите! Они строят укосы и опоры!

И впрямь, жёлтая масса насекомых облепила камень, сползая вниз по обрыву; к противоположной стороне тянулось множество живых отростков, так, что получалась огромная арка.

– Сроду такого не видывал, распечать меня!..

– Да и где б ты увидеть мог, гноме?

Многоножкам, словно отлично обученному войску, потребовались считаные мгновения, чтобы перебросить на другую сторону отличный и широкий мост. Живой, он шевелился, дышал, вниз то и дело срывались неудачливые «части», однако из лопнувшего пузыря им на смену валили новые и несметные тысячи.

Ксарбирус лихорадочно что-то записывал в потёртую кожаную книжицу.

– Редкое, редчайшее по мощности вскрытие… – доносилось его бормотание. – Визуальная оценка… двенадцать баллов… обонятельные характеристики…

– Учёные, распечать их всех, – сплюнул Брабер. – Эгей, мэтр! Почтенный!..

– Бесполезно, не дозовёшься, – только махнула рукою Стайни. – Пока это всё не кончится.

– Чем?! – приподнялся гном. – Иль ты забыла, что нам господин командор рёк? Тёрн, он там, внутри. Ежели эти бестии таки проберутся, ну хотя б через окна?

Чёрная башня и впрямь никак не защищалась. Жёлтый прилив достиг её подножия, многоножки безо всякого видимого труда теперь строили нечто вроде примёта, живой пирамиды, карабкаясь вверх и явно стараясь достичь бойниц нижнего яруса.

– Что ж твои ноори? – не мог успокоиться Брабер. – Отдадут, получается?

– Может, и отдадут, – процедил сквозь зубы Ксарбирус. Алхимик казался озадаченным, словно только что поймав себя на существенной ошибке, из-за чего придётся заново переделывать всю работу. – Неужто там никого нет? И – прав Брабер – что тогда там делает Тёрн? И там ли он вообще?

– Отличные вопросы, – фыркнула Стайни. – Особенно последний.

Ксарбирус только гневно засопел.

– Смотрите, смотрите! – вскинула руку Нэисс.

Жёлтый прилив поднимался неудержимо и неумолимо, пожирая пространство чёрных стен. Бойницы башни оставались немы, Гниль наступала. Ждать, впрочем, оставалось совсем недолго: многоножки уже почти достигли самого нижнего из проёмов.

А гейзер всё извергал и извергал новые полчища жёлтых тварей, живой мост прогибался, но стоял.

– Если там, внутри, кто-то есть, ему бы неплохо хоть что-нибудь сделать, – пробормотал Брабер.

– Раньше явно успевали, – заметила Нэисс, кивая на старые трещины. – Если это от Гнили, то в башню им залезть так и не удалось.

– Знать бы ещё почему…

– А что, если тот старик и тут успел побывать? – вдруг вспомнила Стайни.

– Я о нём тоже вспомнил, – кивнул Ксарбирус. – Лучшего и не придумаешь – такие прорывы пропадают! А он куда-то на север подался.

– Тёрн ведь его встречал, – напомнила бывшая Гончая. – И притом именно на Смарагде.

– Ближе к делу, господа, – поморщился алхимик. – Наблюдаемое нами явление не оставляет сомнений в том, что…

Стайни, побледнев, сжимала и разжимала кулаки, не отрывая взгляда от жёлтой плесени, быстро карабкавшейся по чёрным отвесным бокам башни. Похоже, бывшая Гончая только сейчас поверила, что Тёрну и впрямь может грозить опасность; удивительное творение ноори казалось совершенно неприступным.

– Надо что-то делать. Надо что-то…

– Опомнись, дорогая моя, – резко одёрнул её Ксарбирус. – Тут ничего не сделаешь. Эликсир, быть может, и призакрыл бы на время прорыв, но сама знаешь, долго такая заплатка не продержится. Что мы можем сделать без того, чтобы быть сожранными? Ничего. Только погибнем зря.

Стайни в сердцах саданула кулаком по камню – брызнула острая крошка.

– Славно стукнуто, – одобрил Брабер. – Голой-то рукой! Ничего себе бьют бывшие Гончие!

– Бывших Гончих не бывает, – сладким голосом напомнил Ксарбирус.

Девушка не ответила – взгляд её по-прежнему приковывала башня.

Самая первая многоножка взобралась, наконец, на плоский камень основания бойницы, замерла, пошевелила усиками, словно принюхиваясь.

– Тёрн… – всхлипнула вдруг Стайни. По щеке быстро побежала слеза.

– А я-то думал, Гончие плакать не уме… – начал было Ксарбирус.

И в этот миг Тёмная башня ответила.

Нет, бойницы не изрыгнули пламя, на многоножек не обрушился истребительный ливень, облака удушливых паров не окутали чёрных стен, сонм незримых воителей не врезался в ряды бестий; над мёртвой, пустой котловиной разнеслись звуки музыки.

Звуки музыки, которую никто не слышал. Стайни только почудилось, что она слышит мелодию на самой грани доступного слуху; миг спустя иллюзия исчезла. Но музыка продолжала звучать, в упругих содроганиях воздуха, в едва ощутимых колебаниях земли, в согласном движении усеянных шипами ветвей, а ведь царило полное безветрие.

Даже облака в высоком небе, казалось, повинуются этой мелодии, – изменив всегдашним своим путям, они тянулись прямо к башне, и не просто «плыли» или даже «неслись»; нет, каждое движение слагавших их клубов словно дирижировало незримым оркестром музыкантов, рассеянных от горизонта до горизонта.

Стайни невольно сжалась – эта музыка отзывалась глубоко-глубоко, в самой сердцевине костей, «пока ещё не задетых», как верил мэтр Ксарбирус, действием эликсиров Некрополиса. Отозвавшееся словно вступало в войну с остальным её телом, нечистым, запятнанным алхимией Мастеров Смерти и потому недостойным дышать воздухом ни в чём не повинного мира. Боль растекалась от костей, струилась по жилам, добиралась до сердца, потому что она, Стайни, нечиста, потому что на ней – ошейник, до сих пор украшенный рунами, и не за просто так вручёнными; и нечего этому мерзкому порождению смерти топтать зе-лёную радостную землю, нечего ей тут делать, и, чем скорее она умрёт, тем лучше, унеся с собой тайны, что она не открыла спутникам, в чём не призналась даже Тёрну…

Кажется, она закричала, забилась на земле, отхаркивая кровавую пену; беззвучная Арфа не знала пощады, она убивала медленно и мучительно.

Спас Стайни Брабер: навалился сверху, прижал к окровавленным губам красно-золотой клинок, леденяще-холодный, словно среди лютой зимы. Сталь коснулась и лба, прогоняя дурноту, словно высасывая боль из раздираемой чародейством плоти.

– Терпи, терпи, ещё чуть-чуть…

Рядом, уткнувшись в сгиб локтя, замерла бесчувственная Нэисс, и над сидхой хлопотал Ксарбирус. Мэтр сам выглядел изрядно помятым, подбородок и верхняя губа покрыты кровью, но держался он твёрдо.

– Сейчас, сейчас… – бормотал он, пытаясь перевернуть Нэисс лицом вверх. – Сейчас кончиться должно. Ты глянь, глянь-ка, Гниль-то они уже того, к ногтю взяли, как есть всю взяли, ничего не оставили…

Наконец Стайни сумела сесть. Голова кружилась, но неведомая магия гномьего меча действовала. Боль утихла, больше не разрывая тело.

– Смотрите, – торопливо кивнул Ксарбирус. – Всех перебили, это ж надо так, вот это силища…

Жёлтый ковёр покрывал основание тёмной башни, не оставив ни малейшего просвета. Мёртвые многоножки громоздились одна на другой, большая часть осыпалась в пропасть, налетевший ветер старался скинуть туда же ещё оставшиеся пустые панцири, вдруг ставшие совсем лёгкими, почти невесомыми.

Хозяева Смарагда не рисковали повторными ударами.

– Цел твой Тёрн. – К мэтру Ксарбирусу возвращалась его всегдашняя ворчливость. – Если, конечно, он таки внутри.

Гончая не ответила – покачивалась, словно пьяная.

– Да она просто влюблена по уши, – фыркнула Нэисс, однако в голосе её явно слышалась ревность.

Стайни не ответила. Просто смотрела и смотрела на сдуваемые ветром пустые шкурки многоножек.

Хозяева Смарагда убирались в своём доме.

– Неплохо, – только и выговорил наконец Ксарбирус. – Какая мощь… какая сила… и всё пропадает под спудом. Тлеет без толка, как та же Гниль.

– Что дальше, мэтр? Спускаться? – Гном пришёл в себя первым, вновь сделавшись деловито-суетливым. – Высоко. У нас верёвок не хватит, а едва ли тут кто-нибудь по скалам лазать умеет, кроме меня.

– Она, – сидха кивнула на бывшую Гончую, – тяжело раненная, истекая кровью, взобралась по отвесной стене раза этак в три повыше этой.

– Она тоже, – прошипела в ответ Стайни. – Хотя и не раненая, должна признать.

– Дражайшие и прекраснейшие доньи, не спорьте. Вы обе превосходные скалолазки, – усмехнулся Ксарбирус. – Надо спускаться, иного выхода нет. Особенно если Тёрн таки внутри.

– А нас эта башня не… не того? – опасливо осведомился гном. – Как этих многоножек…

– Валидное опасение, весьма валидное, – одобрил Ксарбирус. – Но придётся рискнуть. К тому же я себе не прощу, если не осмотрю сие строение как следует…

– Если оно допустит такой осмотр, – буркнула Стайни.

– Узнаем на месте, – поднялся алхимик. – Вперёд, любезные и неустрашимые мои спутники! Цель нашего предприятия поистине в двух шагах.

– Обойдёмся без призывов. – Нэисс решительно шагнула к краю пропасти. – Давай верёвку, гноме.

– Погодите! – Стайни развернулась, пружинисто присела. Короткий меч она держала словно перо, большой палец под оголовком эфеса и вытянув клинок вдоль земли. – Кто-то идёт!

– Никого не… – начала было Нэисс. Её стражевая лоза спокойно обвивала тонкую талию сидхи, однако на тропе одна за другой стали возникать фигуры в бело-зелёных одеяниях и изящных, тёмно-изумрудных масках, глазные прорези обшиты золотой тесьмой. До плеч спускались длинные, очень тонкие и светлые волосы – у кого цвета чистого серебра, у кого сероватого жемчуга, а у кого – очень-очень бледного золота.

И ни у кого никакого оружия.

Двое… пятеро… восемь… дюжина…

Стайни прыгнула. Что-то со звоном отлетело от её клинка, короткий меч сверкнул разящим росчерком и разлетелся с нежным звоном, словно хрустальная брошь, со всей силы брошенная об камни.

– Не надо крови, – со странным акцентом произнесла одна из масок. – Положите оружие. И ты, сидха, тоже. Ты не сможешь причинить нам вреда. Раз уж на это не способна сама Гниль.

– Мы, гномы, – Брабер поплевал на ладони, поудобнее перехватил красно-золотой меч, – оружие не клали никогда и ни перед кем. Заруби себе на носу, местный.

Из-под тёмно-зелёной маски донёсся глухой смешок.

– Твоё мужество похвально, подземный житель. Но совершенно бессмысленно. Твой меч…

Брабер ухмыльнулся. И, не сходя с места, ударил.

Со стороны могло показаться, что причудливое оружие вдруг вытянулось, удлинившись самое меньшее втрое; двухцветное полукружие вспороло воздух, и ближайшее существо в маске вдруг окуталось призрачным голубым пламенем. Клинок Брабера негодующе зазвенел, словно от ярости; гнома отшвырнуло к самому краю пропасти, его подбитые сталью сапоги заскрежетали по камням.

– Досточтимые, уважаемые! – Ксарбирус вскинул руки, бросаясь между своими спутниками и существами в масках. – Это недоразумение. Нэисс, не хватайся за лозу. Стайни, спокойно. Брабер, уймись. Уважаемые, мы…

– Подними руки. Медленно, – донеслось из-под маски. – И не тянись за эликсирами.

Брабер глухо рычал, Стайни почти распласталась по земле, сжимая в обеих руках выхваченные кинжалы, и только Нэисс не шелохнулась, и в самом деле не касаясь своей стражевой лозы вокруг пояса. Ксарбирус послушно поднял руки, продолжая говорить самым приятным, проникновенным и убедительным голосом.

– Досточтимые хозяева, мы никому не причинили никакого ущерба. Простите моих спутников, тяжкое детство и перенесённые испытания в жестоком мире заставили их видеть повсюду врагов. Я не хватаюсь ни за какие эликсиры, я надеюсь, мы сможем поговорить как обладающие знанием, каковое единственно и отличает человека разумного от невежественного дикаря…

– Умолкни, алхимик, – прозвучало из-под маски. – Умолкни и следуй за нами. Остальные пусть положат оружие и тоже идут.

– Разумеется, господа, разумеется, – Ксарбирус казался самой любезностью. – Всё, как вы укажете. Брабер, Нэисс, Стайни, делайте… как я!

Откуда в пальцах Ксарбируса появилась эта скляница, никто так и не понял. Алхимик одним движением швырнул её под ноги хозяевам острова и прыгнул на зависть любой Гончей. Брабер взревел, и его красно-золотой меч вновь загудел, раскручиваемый могучей рукою гнома. Стайни взвилась в длинном броске, живая лоза Нэисс стремительной змеёй ринулась на заградивших тропу магов.

Из разбившейся скляницы повалил густой розовый дым, клубы его мгновенно скрыли всё вокруг; однако Стайни, с лёту ворвавшись в облако, по-прежнему могла видеть врагов, а вот они её, похоже, нет. Удивиться бывшая Гончая уже не успела, два кинжала ударили разом, в шею сзади одному и в горло спереди другому – под одеждой могли скрываться доспехи. Мелькнул красно-золотой меч Брабера – полетела в пыль разрубленная, залитая кровью маска. Миг спустя Ксарбирус и его спутники уже прорвались, бегом бросившись вниз по тропе.

Алхимик, не оборачиваясь, швырнул через плечо ещё одну склянку. Тропу заволакивал тяжёлый розовый дым, оставшиеся на ногах ноори бестолково толклись, словно слепые щенки.

– Не останавливаться! – орал Ксарбирус. Почтенный мэтр мчался по тропе прыжками, что заставили бы побелеть от зависти любого атлета.

– Куда? Зачем?! Я бы положила их всех! – выкрикнула Стайни.

– Никого б ты, дурёха, не положила! – Алхимик и не подумал замедлиться. – Они сейчас опомнятся!

На тропе осталось четыре неподвижных тела в бело-зелёных плащах. Остальные восьмеро, однако, даже и не думали преследовать беглецов.

– Сейчас опять Арфа будет… – пропыхтел алхимик. Он держался молодцом, но явно начинал уставать.

– Не успеют. – Нэисс вдруг замерла, разматывая стражевую лозу. – Бегите, я их задержу!

Бессчётно повторённая фраза, заветные слова тех, кто готов полечь, чтобы жили товарищи, – от кого угодно можно было ждать её, только не от надменной, холодной, отстранённой сидхи.

Нэисс замерла прямо посреди тропы, стражевая лоза захлестнула усеянные шипами ветви по обе стороны живого коридора. Лицо сидхи налилось кровью, на тонких руках вздулись жилы.

– Бегите! – Сухая, каменистая земля лопалась, корни вылезали на поверхность, деревца, словно звери на поводке, стягивались вслед за Нэисс, наглухо перекрывая тропу.

– Вот это да… – Глаза у Ксарбируса полезли на лоб.

– Бегите, говорю вам! – надсаживалась сидха. Она медленно пятилась, таща за собой свою лозу и следом – настоящий лес. Тропа мгновенно исчезала под покровом сплетающихся ветвей. – Я догоню!

Несколько мгновений Ксарбирус словно колебался – то ли и впрямь бежать прочь, то ли броситься на помощь сидхе.

Его опередил Брабер – гном молча метнулся назад, подхватил стонущую Нэисс на плечо и рванул обратно.

– Ты молодец. Этого хватит. А умирать нам рановато. – Сидха слабо трепыхалась на широченном, словно скамья, плече охотника за демонами.

– Ай да последняя из Ветви, – только покачал головой алхимик, когда они остановились, вконец запыхавшись. – Ай да Нэисс. Никогда бы не подумал… хотя, если принять во внимание, кто ты на самом деле…

– Мэтр! А может, хватит ходить кругом да около? – Брабер тяжело плюхнулся наземь. Погоня отстала, во всяком случае, хозяева Смарагда не показывались и никто не чувствовал их магии. – Что вы такого про всех нас знаете? Или намекаете, мол, знаю?!

– Наша дорогая сидха, прекрасная и очаровательная Нэисс, – сквозь зубы процедил Ксарбирус, – применила заклинание, во всех достоверных источниках упоминаемое как «легендарное» и «требующее совокупных сил всей Ветви». Документально подтверждено его применение лишь один раз, при той самой осаде сидхами Самалеви. Но тогда под стенами города собрались тысячи и тысячи сородичей Нэисс, а тут она всё проделала сама. Браво, дорогая моя. Браво, – Ксарбирус и в самом деле похлопал в ладоши. – Не каждый решится выдать столь тщательно хранимый секрет. Впрочем, допрашивать тебя и выяснять, какая из тайных сидхских лож начала всю эту историю, я не стану. Нет смысла. Мы все тут в одной лодке и или победим все вместе, или погибнем.

– А эти-то, в масках, и впрямь гнаться не стали! – встрял гном. – Славно ты им путь закрыла, Нэисс, век помнить буду!

Бессильно завалившаяся набок сидха вымученно улыбнулась.

– Спасибо, Брабер.

– Не за что, распечать меня и так и эдак. Жаль, только одного из них завалил. В долгу перед тобой получаюсь… сестрица.

Нэисс заметно вздрогнула.

– Ничего, – одними губами ответила она. – Ненадолго… я чувствую.

– А вот почему они за нами не погнались? – замер вдруг Ксарбирус. – У них же всё явно наготове было. И тропа эта… точно ловушка. Неужто деревьев испугались? И пробиваться не стали…

– Тёрн, – едва слышно выдохнула Нэисс. – Тёрн… там. Он… их отвлёк.

Несколько мгновений все ошарашенно молчали.

– Откуда знаешь? – не выдержал первым Брабер.

– Знаю… чую… после таких заклятий всё остро очень… Там он… в башне… или около… – Под глазами сидхи разливалась синева, губы тоже потемнели, голова бессильно запрокинулась.

Ксарбирус заохал, захлопотал над ней, поднося к носу какие-то жутко пахучие снадобья.

– Дыши, дыши, дорогая… дыши, кому сказано!

– Так что ж это… обратно, значит? – растерянно проговорил Брабер.

– Обратно, – холодно уронила Стайни. Бывшая Гончая оттирала и оттирала уже невидимую кровь со своих кинжалов, мерными, механическими движениями, словно навсинайский голем.

– Ага, обратно, – фыркнул Ксарбирус. – Нэисс на ногах не стоит, а они туда же, обратно им понадобилось!

– Тогда мы с Брабером вдвоём пойдём. Вы, мэтр, оставайтесь с сидхой.

– Пойдём все вместе – или никто! – отрезал алхимик. – По одному-двое нас ноори сожрут и не поморщатся.

Из-за гор, с недальнего гребня, донёсся приглушённый раскат, словно там, у самого дна котловины, сошлись вместе грозовые тучи.

– Наш дхусс им так просто не дастся, – почти ласково проговорил алхимик. – Нэисс, милочка, как ты? Лучше стало? Давай, пей теперь вот это…

– С-спасибо… и впрямь лучше…

– Не торопись, дорогая. Я в Тёрна верю. Задёшево его местные не получат.

* * *

– Вот и зима, благородный дон Дигвил. Ранняя в этом году, совсем ранняя. Ещё бы осени длиться да длиться, ан нет – снег как лёг, так уже и не тает.

Мастер Латариус протянул руки к огню. Походная печка весело и жарко гудела, раскалившись почти докрасна. Огромный дилижанс застыл на пустой и мёртвой дороге; Гончие натянули полотно, защищая тягунов от пронзающего ветра. В Долье – во всяком случае, возле тракта – не осталось ни одного целого дома, ни одного постоялого двора или корчмы. Да что там дворы и корчмы! Не осталось даже деревьев, хотя их Гниль вообще никогда не трогала.

Дигвил молчал. За окнами дилижанса, за обитыми мягкой кожей стенами лежало Долье – его Долье. Мёртвое, пустое, где, наверное, не осталось даже мертвецов в земле.

Последние слова он произнёс вслух.

– Мертвецов и впрямь не осталось, – кивнул Латариус. – Мы искали. Смотрели. Сами понимаете, благородный дон, зомби нам всегда нужны. Но нет, никого не нашли. Гниль и их прикончила. Даже щепок от гробов – и тех не оставила.

– Почему так? – в который уже раз повторил молодой рыцарь. – Почему? Что случилось? Кого мы прогневали?

– Боюсь, что никого, – пожал плечами Мастер Смерти. – Видите ли, досточтимый Дигвил, наличие богов очень облегчает жизнь. Появляется, так сказать, субъект астрального общения. Есть к кому взывать, кому молиться, чьи капища рушить, на худой конец, если надмировая сущность помочь не в силах. А у нас что? Ом-Прокреатор? Так его никто не видел, не осязал, не обонял, и эксперименты наши закончились ничем.

– Эксперименты? Это что ещё такое?

– Опыты, научным языком выражаясь, – терпеливо пояснил Латариус. – Опыты по коммуникации… э-э-э, прошу прощения, по общению с божественными силами. Предпринимались Некрополисом ещё в стародавние времена. Во времена Семи Зверей.

– Семи Зверей? Да ведь тогда ни Некрополиса не было, ни даже Мастеров Смерти!

– Похвально, похвально, историю вы учили, мой дорогой дон. Но, раз учили, могли бы сообразить, что нечто не появляется ниоткуда. Не возникают по мановению волшебной палочки могучие империи и государства. Основание должно закладываться загодя, порой – за века и даже тысячелетия. Некрополис считает отцами-основателями не только тех, кто сражался с магами Навсиная в давние времена. Были, были те, кого порой называют «некромантами», задолго до того, как появились и Держава, и Некрополис. В эпоху ещё древней Империи маги-ренегаты, понимавшие, что привычный им мир катится в пропасть, предприняли, так сказать, некоторые меры. В том числе и попытались воззвать к Богам.

– Богам? Или Зверям?

– Называй их как хочешь. Важно лишь то, что те чародеи до них дозвались. И со всеми подробностями описали все процедуры.

– Но… быть может… это лишь сказки?

– Эта возможность не избегла нашего рассмотрения, – хладнокровно проговорил некрополисец. – Подвергай сомнению – первейшее правило любого, кто дерзнёт постигать неведомое. Мы проверяли иные работы древних мастеров. Повторили всё, что только смогли. Они были точны как в описаниях, так и в выводах, не позволяя себе ни добросовестного заблуждения, ни принятия желаемого за действительное. Исходя из этого, согласно принципу индукции… прости, благородный дон, одним словом, мы пришли к выводу, что Звери действительно существовали и с ними был возможен разговор.

– Прекрасно. – Дигвил не отрываясь, смотрел на заметаемую снегом пустыню, всё, что осталось от Долье, от его Долье. – И что теперь?

– Теперь? – пожал плечами Мастер Смерти. – Теперь ничего, благородный дон. Мы одни, и никого над нами. С бедой можно справиться лишь самим.

– Невероятные приключения моей невестки, доньи Алиедоры, заставляют усомниться.

– Она всего добилась лишь благодаря собственной силе, – мягко ответил старик. – Вы даже представить себе не можете, благородный дон, насколько она сильна. А если и представите, то не поверите.

– Охотно поверю… – пробормотал Дигвил. – Но что же, выходит, Гниль стала теперь просто всеуничтожающей?

Латариус пожал плечами и потёр руки, видно, никак не мог согреться.

– Таковой она явила себя только здесь, в Долье. Прорывы после дольинского случались и у нас, и в Державе Навсинай, да что там Держава, вы сами, благородный дон, по вашим же словам, были свидетелем. Разве там это хоть в малейшей степени походило на случившееся здесь?

– Нет, – признал Дигвил. – Деревья остались стоять, как и стояли. Многоножки охотились за людьми.

– Именно. – Сухой палец некрополисца нацелился Дигвилу в грудь. – А здесь они, как изволите видеть, уничтожили всё подчистую. Сами погибли в неисчислимых множествах, но обрушили даже крепостные стены.

– А на другой берег Сиххота, что же, не стали перебираться?

– Попытались, – кивнул Латариус. – Однако у нас всё-таки есть чем их встретить. Не во всяком огне они горят, но есть такой, что совладает и с их панцирями. Правда, земля выгорает на рост человека и на ней потом ничего не растёт… – Он покачал головой. – А если в оставленной этим огнём яме соберётся, скажем, дождевая вода, она окажется смертельным ядом. Который потом растечётся по подземным жилам, отравляя всё вокруг… Тот случай, когда говорят, что лекарство злее болезни. Но, так или иначе, мы их остановили. На наш берег они так и не перебрались.

– Хвала Зверям за эти мелкие милости, – пробормотал Дигвил затверженное с детства, что он слыхал от няни и служанок, а не из уст почтенного фра.

– Мы проведём здесь ночь, – решил Латариус. – Устраивайтесь, благородный дон. На дворе слишком ветрено и холодно. – Некрополисец поднялся, отомкнул замок. Щёлкнули запоры, Мастер опустил себе узкую лежанку, бросил пару одеял.

– А ваши Гончие, досточтимый Мастер?

– Они сами о себе позаботятся, – отмахнулся старик. – Если будет нужно, придут сюда. Нет – останутся снаружи.

– В такой холод?

– Гончие умеют согревать себя куда лучше, чем мы, смиренные исследователи Смерти и того, что за ней, – ухмыльнулся Латариус. – Не волнуйтесь, благородный дон. Подумайте лучше, что вы станете делать в Меодоре.

– Как это «что»? – искать семью, почтенный Мастер.

– Да, это я слышал. Но как именно? Что вы скажете стражникам у ворот столицы его величества Семмера, короля Долье и Меодора, хотя вернее будет сказать – одного лишь Меодора?

– Долье не умерло, – упрямо помотал головой Дигвил. – Вы сами говорили, Мастер.

– Разумеется. По пока это именно так. Хотя да, в наших силах его воскресить. Но всё-таки, у вас есть план, мой благородный дон?

Дигвил промолчал.

– Разумеется, нет, – резюмировал Латариус. – Как это, простите, типично для благородного сословия. Меч наголо, вперёд, в бой, а там разберёмся.

– Простите, – холодная вежливость далась Дигвилу недёшево. – Мастер Латариус, боюсь, я не вполне понимаю вас. Я подданный короля Семмера. Наследник сенорства. Моё фамильное кольцо при мне. И я…

– И что вы скажете? – перебил его старик. – Что побывали в плену? Что все ваши товарищи по оружию зомбированы, а вы каким-то образом ускользнули? Что прошли насквозь весь Некрополис и очутились у магов Державы?

– Именно так и скажу, – пожал плечами Дигвил, слегка краснея. Уступать в этом споре ему очень не хотелось, хотя в логике Латариусу отказать было нельзя. – Во всяком случае, маги Навсиная мне поверили.

– И сколько они продержали вас под замком? – язвительно вопросил старик. – Сколько длилась их «проверка»? И это ведь чародеи Державы, лучшие из них! Боюсь, король Семмер прикажет тотчас препроводить вас в пыточную, где опытные, замечательные специалисты, заплечных дел мастера, выяснят у вас все подробности вашей измены, как то: за сколько вы продались отвратным и богомерзким некромансерам, какое задание получили от них – наверняка же убить нашего доброго короля, его величество Семмера Первого?

Дигвил промолчал. «Проклятый старик был совершенно прав. Гром и молния, почему я сам об этом не подумал?!»

– И дело ведь не в том, что кто-то усомнится в вашей личности, – усмехаясь, продолжал Латариус. – Как раз напротив. При дворе, разумеется, найдётся масса людей, знающих вас в лицо…

– Меня знает и сам король, – буркнул Дигвил, чтобы хоть что-нибудь сказать.

– Именно. Все знают, что вы – именно тот, за кого себя выдаёте. Благородный дон Дигвил Деррано, без вести пропавший много месяцев назад.

– Маги Державы обещали, что пошлют весть моим близким.

– Вы так твёрдо верите их обещаниям? А что, если нет, не послали? Что, если, – он ухмыльнулся, – запамятовали в силу большой занятости? Но даже если они это сделали, разве сие послужит полным и безоговорочным доказательством вашей невиновности? Маги могли и «отпустить» агента некромантов. С тем чтобы, например, бдительно следить за ним и через него доставлять в Некрополис ложные вести. Король же Семмер столь сложной игры может и не понять. Он весьма раздражителен, этот король. И скажу совершенно откровенно, любезный дон Дигвил, – големы Навсиная уже давно стоят его величеству поперёк горла. Все устали от бесконечной и бессмысленной войны. Навсинай словно притворяется, что воюет в полную силу. Испытывает новых големов, обучает молодых магов – самый жестокий и затратный метод, скажу я вам, но и самый действенный. Прошедшие его и впрямь… могут доставить неприятности. Однако его величеству все эти рассуждения, понятно, что мёртвому припарка… разумеется, не наша, не из Некрополиса. Чтобы насолить чародеям, Семмер вполне способен повесить или четвертовать любого, особенно когда есть такое прекрасное оправдание.

– Хорошо, – угрюмо кивнул Дигвил. – Если вам так будет приятнее, считайте, что вы меня убедили, Мастер. Что вы предлагаете?

– Поверните кольцо камнем внутрь. Наденьте простые доспехи, прикиньтесь наёмником. Их сейчас немало бродит по Меодору, причём из самых дальних краёв. Выговор, конечно, вас может выдать… ну да будем надеяться, что много времени вам на поиски не потребуется. Благородная донья Ютайла, скорее всего, именно в Меодоре. Она ж из Веркоора, верно?

– Вы прекрасно осведомлены, Мастер Латариус. Отдаю должное вашим лазутчикам. – Дигвил холодно поклонился.

– Благодарю. – Некрополисец ответил таким же поклоном. – Я всего лишь хотел сказать, что на месте Веркоора сейчас – груда развалин. Да чёрно-белый стяг северных варваров, свивших там гнездо этим летом. К нам они не суются, так что Гильдия не стала тратить силы и средства на то, чтобы их оттуда выбить. Отсюда легко заключить, что вашей почтенной супруге деться из Меодора некуда. Хотя у вашего уважаемого тестя, да продлятся его дни, если не ошибаюсь, есть родня в Доарне?

– Трудно найти хоть одно благородное семейство в Долье или Меодоре, у кого не нашлось бы родни в Доарне или Акседоре, – пожал плечами Дигвил. – Но едва ли Ютайла с детьми… рискнула бы отправиться сейчас так далеко. Нет, я начну с Меодора.

– Желаю в том деле всяческой удачи, – склонил голову Латариус. – Некрополис не нарушает обещаний. Найдите свою семью, и наша часть сделки будет исполнена. Приведите нас к «пожирателю Гнили», и мы будем в расчёте. Если, конечно, вы решительно отказываетесь обсуждать, гм, некоторые иные возможности, кои я имел честь изложить…

– Потом, всё потом, – поморщился Дигвил. – Сперва – моя семья.

– Вне всякого сомнения, благородный дон. Вне всякого сомнения.

Как Гончие провели эту ночь снаружи, под снегом и ветром, Дигвил так и не смог понять. Однако утром все пятеро воительниц встретили вылезших из тёплого дилижанса Дигвила и Латариуса бодрыми и подтянутыми. Тягуны были запряжены, зомби-прислужники, нечувствительные к холоду, стояли на запятках, двое кучеров-людей, скоротавших ночь в более похожем на ящик переднем отделении рыдвана, тоже были готовы.

Снег перестал, однако тучи так и не разошлись. Ветер умер под утро, и взорам Дигвила открылась белая ровная пустыня, слегка всхолм-лённая; но снег скрыл всё, за что мог бы зацепиться глаз. Белое море с застывшими волнами, и больше ничего. Ни птичьих, ни звериных следов вокруг, и сам воздух абсолютно, совершенно пуст. Нигде не видно и лесов; и почему, почему так холодно? Ведь до настоящей зимы ещё самое меньшее четыре седмицы…

Молодой рыцарь плотнее запахнулся в плащ, тяжёлый мех давил на плечи, словно плохо пригнанная, перегруженная броня. Казалось, с каждым выдохом тело покидает частица жизни.

Латариус тоже выглядел озабоченным. Вполголоса отдал какие-то приказания Гончим, двое из них кивнули, вскочили в сёдла своих гайто, покрытых лёгкими белоснежными попонами, и миг спустя скрылись в снежной пустыне.

– Нас должны были встречать, – сквозь зубы процедил Мастер Смерти.

– А раз не встречают, то что это значит?

– Скорее всего, големы в очередной раз решили проверить бдительность младших Мастеров, ответственных за передовые части солдат-зомби, – пожал плечами Латариус.

– Будем надеяться.

– Разумеется. Ну, а теперь в путь. К вечеру достигнем Долье – реки, я имею в виду.

– Где именно, досточтимый?

– Там, где раньше располагался Аджекоор, – коротко бросил Латариус, и Дигвил больше ни о чём не спрашивал.

Оттуда и впрямь вёл кратчайший путь к меодорской столице.

Молодой рыцарь старался смотреть в окно, но зрелище земли, словно обритой наголо неискусным цирюльником, оказалось слишком тяжёлым. Дигвил со вздохом опустил шторку.

– Совершенно с вами согласен, благородный дон. Душераздирающее зрелище. Хочу заметить, что Некрополис никогда бы не учинил с Дольинским королевством ничего и близко похожего.

– Где мы расстанемся? – коротко бросил Дигвил.

– Мы? Расстанемся? – удивился Латариус. – Когда и вы, и я, когда мы оба выполним свои обещания. В город мы пойдём вместе. Гончие послужат прикрытием. Если что-то всё-таки пойдёт не по плану, благородный дон, будьте уверены, темница и пытки вам грозить не будут.

– А кто боится-то… – проворчал Дигвил. – Лучше показали бы, что у вас для меня припасено. Доспехи-то ни разу не мерили, у меча баланс, уверен, никуда не годится…

– Вот и зря уверены-то, – рассмеялся Латариус. – Некрополис знает, что залог успеха – это внимание к деталям. Откройте задний рундук, там всё обзаведение.

Дигвил искренне обрадовался – хоть какое-то дело. Всё лучше, чем молча пялиться на белый саван, прикрывший погибшую родину. О том, что сейчас на месте Деркоора, он вообще запретил себе думать.

Как и обещал Латариус, доспех оказался простым, однако пришёлся впору. Лёгкая, но надёжная кольчуга доброй ковки, простой доарнский шлем со стрелкой вместо забрала, поножи, боевые рукавицы толстой кожи с нашитыми стальными пластинами, сапоги на меху, подбитые железом, подкольчужная стёганая рубаха – Мастер Смерти ничего не забыл, ни одной мелочи. Всё добротное, в меру потёртое, видно, что постоянно в ходу.

Меч тоже оказался под стать. Клинок с простым, кожей крытым эфесом местной работы, но зато выкован явно гномами. Когда-то они делали на продажу множество заготовок, попадавших на все рынки Старого Света, потом перестали – всё скупали рыцарские ордена, но у хорошего наёмника такой неприметный с виду, но гибельный в бою меч и должен был быть.

Не забыл Латариус малый топорик, каким удобно и биться, и метать. Два кинжала, короткий и длинный, для левой руки. Довершали обзаведение копьё и лёгкий круглый щит, годный и для пешего, и для конного боя.

– Здесь удобства кончаются, – вздохнул Латариус. – Дилижанс придётся отослать обратно. Поедем верхами. Наёмник и старый лекарь, ищущие службы.

– А они? – кивнул на Гончих молодой рыцарь.

– Их никто не заметит, – усмехнулся Мастер Смерти.

Дигвил пожал плечами. Не заметят так не заметят.

– Когда будешь готов, скажи.

…Они миновали реку. В Аджекооре через Долье ещё при отце нынешнего короля перебросили большой арочный мост, чтобы могли проходить даже высокомачтовые морские корабли. Сам замок, раскинувшийся вокруг него городок лежали в развалинах, казалось невероятным, что многоножки, прежде всегда отступавшие перед каменными стенами и булыжными мостовыми, теперь смогли взять верх.

– Тут словно тараны поработали, – проворчал Дигвил, проезжая мимо груды камней. – Это ж ворота городские, я тут всех десятников знал… и даже простых стражников… А это трактир был, так и назывался, «У ворот», толстяк Миистан содержал, рёбрышки на угольях готовил, как никто…

– Не стоит предаваться бессмысленной жалости, – пожал плечами Латариус. – Она лишь заставит вас попусту тратить силы, мой благородный дон. Вы здесь, чтобы найти семью. Вот и ищите. Прочее же давайте оставим до более благоприятных времён.

Дигвил не ответил. Его гайто вступил на по-тёртые камни моста; здесь кончалось Долье, начинался Меодор, и едва кавалькада миновала середину арки, как в лицо им задул ветер, секущий, режущий, но – живой. Дигвил обрадовался ему так, словно ему, уже стоящему на эшафоте, вдруг зачитали приказ о помиловании.

– Здесь что же, никакой стражи нет? – удивился рыцарь. – Его величество Семмер не охраняет важнейший мост, одно из двух мест, где зомби могут беспрепятственно перейти реку?

– Его величество, конечно же, охраняет мост, – нехорошо усмехнулся Латариус. – Но сегодня мы решили, что стражникам необходим отдых. Тем более что никакой атаки здесь не последует. По крайней мере в ближайшие три дня.

– Они… живы? – вздрогнул Дигвил. Нет, только не это. Что угодно, только не это. Люди, настоящие, живые люди больше не должны гибнуть из-за него. Хватит и тех, что остались на тех крюках, в страшном зале, где защитников Долье и Меодора превращали в мертвяков, что совсем скоро понесут в собственный дом смерть и разрушение.

– Живы, живы, не беспокойтесь, – ворчливо бросил Латариус. – Зная вашу, благородный дон, особую, гм, чувствительность в этом вопросе, я приказал Гончим никого не убивать. Люди короля Семмера просто спят. Можете убедиться. – Мастер Смерти махнул рукой, указывая на внушительного вида казарму позади наскоро возведённой невысокой стены, перегородившей некогда широкий торговый тракт.

– Желаю убедиться, – тоном всем недовольного сенора заявил Дигвил. – Велите одной из ваших… спутниц сопроводить меня туда, Мастер Латариус.

– Речь не мальчика, но мужа, – ничуть не обиделся тот. – Нет ничего легче, дон Деррано! Разве вы ещё не поняли, что Некрополис считает правду самым сильным оружием? Ибо что есть на свете правдивее Смерти? Майре! Проводи благородного дона. Пусть всё увидит.

Казарму сотрясал богатырский храп. Обла-чённая в белое Гончая неразличимым движением распахнула перед Дигвилом двери и словно растворилась в темноте.

Стражники спали вповалку, словно поражённое неведомым чародейством войско. Большинство не расставалось с доспехами даже на отдыхе.

Дигвил прошел одну комнату, другую, третью – всюду одна и та же картина. Храпящие вояки, иные – на скамьях, другие – за столами, а третьи – и вовсе прямо на полу.

Мастер Смерти не солгал.

– Правда – самое сильное оружие, – встретил молчаливого Дигвила некрополисец. – Гильдия не отрицает ложь как средство достижения цели, но считает, что лгущий в конечном итоге лишится большего, чем приобретёт.

– Вельми благородно, – буркнул Дигвил, не зная, что сказать ещё. Однако и безоговорочно признавать правоту некроманта как-то тоже не улыбалось. – Не будем мешкать. До Меодора путь неблизкий.

За Долье окружавший их пейзаж вновь переменился. Мёртвая заснеженная пустыня уступила место хоть и разорённой дочиста, но всё-таки живой стране.

Здесь в полуразрушенных деревеньках по-прежнему ютились серфы, убравшие какой ни есть урожай и затаившиеся до весны; здесь повсюду стояли отряды рыцарей, где недавние враги – вассалы и Хабсбрада Меодорского, и Семмера Дольинского – воевали рука об руку, забыв о распрях. Враг, страшнее которого они не знали, обратил в ничто всё королевство Долье и, если его не остановить, несомненно, обратит в такое же кладбище и Меодор.

Гончие исчезли, растворились в снежной пелене, словно их никогда тут и не было. По ведущей на север дороге, что шла от крепости Ликси через Шаолит к самому Меодору, не мешкая, но и не привлекая внимания излишней торопливостью, ехали два всадника. Один – в простых, но добротных доспехах, какими пользовалось большинство наёмников-кондотьеров, и другой, уже весьма немолодой, в тяжёлом плаще и низко надвинутом капюшоне, защищавшем от холода поблескивающий лысый череп.

Нельзя сказать, что до них никому не было дела. Дважды их останавливали на заставах, и тогда вперёд выезжал старик. Отбрасывал капюшон, развязывал котомку, показывая ряды тщательно закупоренных скляниц.

– Лекарь я, Латаром прозываюсь, – с безукоризненным доарнским акцентом и обезоруживающе широкой улыбкой говорил старик. – Нет ли недужных воинов? Не требуется ли помощь кому, людям либо скотине? Я всех пользовать могу. А это Диггел, телохранитель мой. Опасные времена, сами ведь знаете, достославные. Так, что это тут у нас?.. Ага, вижу, вижу, рану плохо обработали, воспаление, нагноение, абсцесс… сейчас вскрою и вот это вот снадобье дам… сразу же полегчает, вот увидишь. Нет-нет, платы мне никакой не надо, вы, доблестные, мою шкуру тоже ведь защищаете от мертвяков богомерзких, брр, как подумаю, так мороз по спине дерёт…

И воину действительно становилось легче.

Оба раза с заставы они уезжали, провожаемые благословениями.

На душе и смутно, и кусок не лезет в горло. Латариус же, казалось, чувствует себя тут как рыба в воде. В нём никто не усомнился. На Дигвила косились, однако рыцарю было не до взглядов. Как ни крути, он шёл против своих. Кто знает, что тут вынюхивает некрополисец! А в Меодоре – законный его, Дигвила Деррано, король, Семмер, первый этого имени. Ему Дигвил присягал четырнадцатилетним, едва войдя в возраст, когда уже принято садиться в седло и браться за меч.

– Одолели сомнения, благородный дон? – угадал его мысли проницательный Латариус. – Не стоит беспокоиться. Всё, что нам надо, мы можем узнать посредством Гончих. Сами видите, досточтимый сенор Деррано, их никто не заметил. А они, будьте уверены, замечают всё. Не беспокойтесь, я не шпионю для Гильдии. Гильдия и так знает о Меодоре всё, что ей необходимо.

– Жаль, что она не знает с уверенностью, где моя семья. Почему бы тогда не приказать Гончим разыскать и её?

– Вам надо увидеть родных собственными глазами, благородный дон Деррано, не так ли? Ничего иного вы бы не приняли.

– Не отказался бы получить точные указания, где именно их искать.

– Желаете, чтобы мои Гончие проникли бы в город? Это нетрудно, поверьте, дон Дигвил.

– И насколько после этого возрастёт мой долг вам, мэтр Латариус?

– О, ни насколько, – развёл руками некрополисец. – Готов оказать сию услугу безвозмездно, то есть даром. Вы мне всё равно должны оказать куда более важную.

– Отрадно слышать, – бросил Дигвил. – Что ж, тогда я не против. Пусть отправляются вперёд и разведают, как и что в Меодоре.

– Ваше желание, благородный дон, – закон, – поклонился Латариус. И не поймешь, то ли всерьёз, то ли насмехался.

Гончие появились к вечеру, возникли безмолвными призраками из беспрерывно падающего снега, раздвинув завесы режущего ветра. Все пятеро. Латариус говорил недолго, тихим голосом – он не старался что-то скрыть от молодого рыцаря, но Дигвил сам не желал слушать. Довольно и того, что он под чужой личиной пробирается к столице – пусть и временной – своего короля в компании Мастера Смерти и пяти жутких Гончих!

– Всё будет сделано, – посулил Латариус, когда Гончие, не проронив ни звука, молча растаяли в подступающем сумраке. – Благородному дону совершенно не о чем беспокоиться. Если ваши близкие в Меодоре – их найдут.

Дигвил промолчал. Что делать дальше, он знал – Свободные королевства должны жить сами, без големов или зомби. Без пользователей Высокого Аркана или Мастеров Смерти, своим умом. Набивая шишки и упираясь в тупики, но и отыскивая из них выходы. Сами, без чужих сил на престолах Долье, Меодора или Доарна.

Сказать легко. Сделать – как? На что способны зомби и Гончие, он уже знал. Ощутил на собственной шкуре. Лучшие, самые злые и упорные, готовые умирать, но не сдаваться, полегли на Долье или маршируют сейчас бездушными куклами в рядах армии Некрополиса.

Но всё-таки зачем, зачем так уж понадобилось Мастерам Смерти Долье, его Долье? Чего они добились? «Вечной войны» с Державой, чего раньше избегали? Зачем им это?

– Досточтимый мэтр Латариус. Я всё-таки хочу спросить…

– Догадываюсь, благородный дон. Нет-нет, мысли ваши я читать не могу. У вас всё на лице написано, как вы кругом глядите. «Зачем вы, Мастера Смерти, перешли Сиххот?» Правильно?

Дигвил молча кивнул.

– Как-то я уже объяснял вашей достойнейшей невестке… – потёр подбородок Латариус. – Баланс. Равновесие. С захватом Меодора король Семмер сосредоточил в одних руках слишком многое. Две лучшие армии Свободных королевств. Самые плодородные земли на берегах моря Тысячи Бухт. Он бы не остановился, он пошёл бы дальше, как только меодорские нобили смирились бы со сменой династии. Тем более что Семмер, как вам наверняка известно, вполне мог стать регентом. Совершенно легитимно. Вы же помните историю с браками покойного Хабсбрада Рыжебородого?

Дигвил кивнул.

– Следующим пал бы Доарн. Поводов у Семмера было хоть отбавляй. Например, он потребовал бы выдать беглую королеву Мейту, вдову Хабсбрада. Она доарнка, Семмеру наверняка бы отказали. После чего, пообещав меодорским нобилям щедрые феоды и лены на северном берегу Эсти, Семмер, бесспорно, одержал бы ещё одну победу. Он весьма одарён как военачальник и как политик. Чего стоит хотя бы вся война с Меодором! Его величество прекрасно использовало первую же представившуюся возможность, что говорит о незаурядных способностях. Он мгновенно разобрался в происходящем, отличным – и внезапным! – ударом разгромил, право же, далеко не слабое войско Рыжебородого, а потом сумел утвердиться в Меодоре, несмотря на потерю собственного домена, Долье. И ведь не забудьте, благородный дон, что меодорская-то знать отнюдь не рвётся под знамёна Мейты Доарнской! Столковалась, сговорилась с Семмером!

– Потому что он настоящий король.

– Именно! Он – настоящий король, уже всё доказавший. А доарнка ляжет под свою родню с севера. Процветанием же Доарн похвастаться не может. Или не бежали оттуда серфы никогда, чтобы перезакупиться в том же Меодоре? Или в Долье?

Это была правда. Даже в Деркооре осели три доарнские семьи. Трудолюбивые и верные, а всего-то и было нужно – брать оброк по справедливости и не заставлять того, кто имеет сил на три меры, поднимать все шесть.

– Семмер сокрушил бы Доарн. Разбил бы его войско в одном решительном сражении, а потом бы купил преданность его нобилей так же, как он проделал это в Меодоре. Ярые противники, особенно погибшие в сражении, лишились бы своих земель, их получили бы благородные доны Меодора и Долье. А доарнцам бы пообещали общирные лены ещё дальше на севере, в Акседоре. И так далее, мой благородный дон, и так далее, пока армия новой империи Тысячи Бухт не дошла бы до Килиона и Воршта, где рыцарей можно по пальцам пересчитать, а короли, по-моему, не признаются королями нигде, кроме как в своей вотчине.

– Ну и что? – пожал плечами Дигвил. – Создалось бы новое королевство. Но разве оно смогло бы потягаться с Державой или Некрополисом?

Латариус усмехнулся, тонко, словно про себя.

– Мой дорогой дон. Неважно, как бы это вышло на самом деле. Важно, во что поверил бы Семмер и его приближённые. И если бы у них случилось головокружение от успехов, они могли бы… совершить что-нибудь необдуманное. Например, ввязаться в войну с Некрополисом. А нам это не нужно.

– Хорошо, – пожал плечами Дигвил. – Считайте, что вы объяснили мне всё, что нужно, мэтр. Дайте мне увидеть мою семью, и я сделаю, что вы от меня хотите.

– Ничуть в этом не сомневаюсь, – слегка поклонился Латариус.

Ближе к Меодору местность уже не казалась настолько разбитой и опустошённой. Стояли нетронутыми замки благородных донов, над избушками серфов поднимались дымки; сюда не доходили зомби Некрополиса, сюда не заглядывали год назад варвары кора Дарбе, и големы Навсиная ходили в атаки много западнее новой столицы короля Семмера.

Чего здесь было с избытком – это вооружённых людей в цветах Долье. Встречались и старые меодорские штандарты, но почти все – личные хоругви нобилей, без золотого королевского саблезуба. Дигвил стиснул зубы – его могли легко узнать. И не только благородные доны. Слишком многие знали его в лицо, дружинники, простые рыцари, командиры отдельных отрядов, кондотьеры… Старший сын одного из семи главных сеноров королевства – кое-что да значит.

– Где же ваши Гончие, мэтр?

– Терпение, благородный дон. Они появятся. Своевременно или немного позже.

Был яркий день предзимья, тучи наконец-то разошлись, постоянно падавший снег перестал; рощи и перелески стояли уже совсем по-зимнему укутанные белым. Наезженную дорогу преграждала высокая баррикада с узким проходом – телега едва протиснется.

У баррикады горели костры, густо стояли люди. Обвисли богато расшитые штандарты, но Дигвилу хватило и самого их края – синяя змея над огненными водами, герб рода Берлеа.

Соседи. В замке Берлекоор Дигвила, что называется, знала каждая собака.

Рыцарь придержал скакуна.

– О чём вы, благородный дон? – не поворачивая головы, бросил Латариус. – Цвета дома Берлеа? Опасаетесь, что узнают? Доверьтесь мне.

Некрополисец и впрямь послал гайто вперёд, откинув капюшон и крутя в воздухе правой кистью.

– Лекарь Латар с телохранителем! – громко объявил он. – Лечу раны всякие, простые и гнойные, пользую лихорадку, потёртости, мозоли с вывихами снимаю сразу! Бесплатно для воинов его величества короля!

Наставленные копья как-то сами собой опустились. Латариус спешился, небрежно сунул поводья первому попавшемуся ратнику, слегка оторопевшему от подобной фамильярности, взглянул на другого воина, случившегося рядом, чуть прищурился:

– Маешься животом, храбрец? Слева болит и тянет вот тут, верно? Аж спать не можешь? И отрядный врачеватель ничем помочь не в силах?

– В-верно, – только и выговорил опешивший латник.

– Проводи к огню, я помогу, – властно распорядился некрополисец. – Диггел! О животных позаботься.

Воин, которому Латариус только что поставил диагноз, пошёл вперёд, а его товарищ в свою очередь пихнул уздечку Дигвилу.

– Ты, что ли, Диггелом будешь? Так не стой столбом, сполняй, что хозяин твой велел!

Кровь бросилась Дигвилу в лицо… однако благородный дон лишь беззвучно усмехнулся.

– Сам знаю. – И двинул плечом, да так, что ратник едва устоял на ногах. – Приказывать он мне тут ещё будет, – во всеуслышание объявил ры… нет, не рыцарь, не наследник сенорства, а именно что кондотьер Диггел, умеющий постоять за себя и на самом деле принимающий распоряжения только от нанимателя.

Мечник с бранью схватился было за эфес, однако Дигвил, вместо того чтобы затеять ссору, лишь громко рассмеялся и хлопнул воина по плечу, даже не потянувшись к оружию.

– Да будет тебе. Пошли лучше к огню, у меня во фляге доброе навсинайское осталось. Ещё до заварухи брал, эх, славные времена были…

– Ну то-то же, – пробурчал ратник, для вида поправляя плащ. – А то сразу, понимаешь…

– Кружку давай, – перебил воина Дигвил.

– А другим что же, не нальёшь? – раздался голос со стороны.

– Налью. Как только с гайто управлюсь.

…Вскоре благородный дон Дигвил Деррано уже сидел возле высокого костра, слушал какие-то грубые байки, хохотал над ними, хлопал других по плечам, хлопали его самого, дружно похвалив славное навсинайское (ай, молодец старик Латариус, знал, что с собой брать!); и никто даже в бреду бы не заподозрил в честном наёмнике Диггеле благородного дона Деррано.