Читать книгу Огненная избранница Альфы - Ника Маслова, Ева Пик и Ника Маслова - Страница 7

Сегодня занятия вела сестра Теодора – готовившаяся к ним обстоятельно, со всей серьёзностью, читающая чинно, не любящая вопросы с места посреди предложения, а после лекции спрашивающая строго, требуя от учениц не только превосходной памяти, но и понимания. Выглядела она на несколько лет старше других сестёр, отличалась дородностью, величавой поступью и взглядом, которым, казалось, могла сжечь душу нерадивой ученицы.

В классе звучал только её глубокий с лёгкой хрипотцой голос, скрип перьёв по бумаге, и раз в четверть часа, после удара колокола, наступало благословенное время молитвы, когда дозволялось минутку передохнуть.

Это у сестры Вероники можно было на лекциях посмеяться, а у Катинки – подремать, мечтательно глядя в окно. У Теодоры, которую даже сестры звали полным именем, не сокращая до и вправду неподходяще мягкого Тейя, на занятиях полагалось сидеть, выпрямив спину, внимательно слушать, записывать, а затем отвечать без запинки.

За это девочки её не слишком любили, а Агнешка – не признаваясь другим, чтоб не дразнили – почитала наравне с Всеблагой.

Агния Сташевская считалась лучшей ученицей, так что ей благословлялось сидеть за самой последней партой класса, у большого высокого окна, через которое виднелись звонница монастыря, лес и возносящиеся до небес и правда будто почти прозрачные Стеклянные горы.

Преподавательницы редко когда обращали на её поведение внимание, но Агнешка всё равно позволяла себе вольностей не больше, чем если бы сидела на первой парте, где садили самых неусидчивых учениц. И ей когда-то довелось там сидеть, и глотать слёзы, стоя в углу на горохе, и сгорать от стыда, выслушивая поучения сестрицы Эли и мягкие увещевания тётушки Душеньки. Но уже столько лет минуло, как закончился период Агнешкиного непослушания и озорства.

Новенькие ученицы по незнанию поначалу принимали её за сестру – чем Агнешка, не чуждая амбиций, втайне гордилась. И почитала за честь вести занятия в младших классах, хотя выпускницы обычно тяготились повинностью учить других.

Сверстницы, особенно в первые дни осени, после проведённых дома долгих летних вакаций, говорили, что вот так, живя безвыездно в монастыре, жизни никогда не узнаешь, но Агнешка помнила отчий дом и возвращаться туда не стремилась.

Тётушка Душенька, когда отправлялась в столицу, брала Агнешку с собой. По малости лет – даже слишком часто. Став взрослей, Агнешка начала находить причины уклониться от обязательной в таких путешествиях встречи с роднёй.

Замок отца – лабиринт заставленных дорогими вещами коридоров, тесные комнатки и огромные помпезные залы в зеркалах с позолотой, много людей, пустых разговоров, въевшиеся в стены отпечатки сильных эмоций – печали, зависти, злости – и никого, кто хотя бы раз от души помолился Творцу и избавил дом от чёрного смога. Домашняя церковь, посещаемая лишь убирающей пыль прислугой, красивый иконостас и величественные статуи богинь и богов, ангелов и архангелов – всё пустое, много лет мёртвое, и ни искры, ведь даже свечи и лампадки зажигались тут без молитвы, для одной лишь пустой красоты. Еда из мяса животных, провонявшая жиром, свернувшейся кровью и страхом смерти. Слишком мягкая, так что утонуть в перинах можно, постель. Духота и давящие со всех сторон стены. Высокомерие мачехи. Грубый голос отца… Да, отчий дом иногда возвращался Агнешке в кошмарах.

Ей не нравилось и в других домах. Королевский дворец, к примеру, пропах ложью и тревогами даже больше, но там жила Её Королевское Величество Аглая – милая и красивая лицом и душой. В её покоях было светло, дышалось легко, по ней и её мальчикам маленькая Агнешка даже скучала. Потом забылось, конечно, что за глупость думать о детских играх, тем более – о мальчиках, когда живёшь в стенах монастыря и лишь в нём видишь для себя будущее.

– Агния. Леди Агния. Агнешка!..

Агнешка вздрогнула и подняла голову: сестра Теодора стояла у края парты и смотрела недоумевающим взглядом.

– Что с вами, дитя? Вы, похоже, совсем потерялись в собственных мыслях. О чём я только что говорила?

– Об эгрегорах муравейников и пчелиных ульев, – ответила Агнешка, чувствуя, как лицо заливает краской стыда.

И как она только умудрилась настолько глубоко погрузиться в собственные мысли? Зачем ей вообще вспоминать дом отца?

Стекло в окне отозвалось хрустальным звоном на удар колокола, возвестивший время молитвы, и все девочки, не дожидаясь приказа, встали с мест. Сестра Теодора тоже склонила голову.

Краткость молитвы не имела значения – важна лишь сила молящейся и её способность отрешиться от всех и всего, за исключением Творца. Сестра Теодора была очень сильна, и Агнешку, безуспешно пытающуюся отрешиться от поселившегося в сердце смятения, словно ладонью погладили по волосам.

– Спасибо за молитву, сестра. – Агнешка низко поклонилась.

– Будь внимательней, Агния, – ответила та и вернулась к кафедре продолжить лекцию.

Агнешка старательно записывала за сестрой Теодорой слово за словом, хотя про общение с низшими могла и сама лекцию прочитать, но больше не давала себе отвлекаться. С чего ей вообще пришло в голову думать о доме и даже королевском дворце, который она видела, последний раз посещая столицу и отчий дом в честь рождения младшего брата – наследника рода Антонаша? Зачем ей эти пустые мечтания, ведущие в никуда?

Агнешка, не дожидаясь установленного времени общей молитвы, обратилась к ангелу своего имени и попросила утихомирить поднявшуюся тревогу, даже после вмешательства сестры Теодоры не пожелавшую уйти насовсем. Сердце согрело ответным теплом, но и помощь ангела Агнешке не помогла. Волнение в сердце осталось.

Она выполняла всё положенное, но тревожилась всё сильней. Настолько, что на бумаге появилась безобразная клякса. Агнешка смотрела на неё, кусая губы, и видела… нет, только не карету с четвёркой лошадей, увозящую её отсюда.

Всеблагая сказала, что не позволит забрать её из монастыря. Агнешка моргнула пару раз, но клякса упорно продолжала оставаться каретой – дурной знак повторялся во снах уже который день подряд, а теперь нашёл возможность явить себя и в реальности мира.

Тревога Агнешки стала так велика, что она осмелилась поднять руку.

– Да, Агния, – прервала лекцию сестра Теодора.

Она смотрела на вставшую с места Агнешку с явным беспокойством на красивом полном лице – неслыханное для её извечной невозмутимости дело. Чётко очерченные брови приподнялись, тёмные, как сама ночь, глаза читали, казалось, прямо в душе. Агнешка молчала и не опускала глаз, позволяя исследовать себя и свои мысли.

– Ну что ж, Агния. Думаю, тебе и правда стоит сходить к Всеблагой сестре, а мы с девочками пока помолимся о тебе и угодном богам решении твоего дела.

На полпути к покоям аббатисы Агнешка увидела идущую в её сторону сестру Эленику – та шла по её душу, как пить дать за ней шла. И в лице далёкой ещё сестрицы виднелась та же тревога, которую Агнешка ощущала в собственной смятенной душе.

Но Всеблагая же обещала!

Слёзы, которые Агнешка из последних сил сдерживала, потекли по лицу. Она всхлипнула, прижав ладонь ко рту, и ещё прибавила шаг навстречу сестре Эленике. И ещё. А затем, позабыв обо всех наставлениях, побежала, и звук её шагов впервые за много лет разнёсся по монастырю.