Читать книгу Сердце Арронтара. Две судьбы - Ника Соболева - Страница 6

Они приходили за мной.

Я осознала это не сразу. Тогда, сидя у подножия лестницы, прижимая к себе Эдди, я думала только о том, как хорошо, что с мальчиком ничего не случилось. Мне казалось, если я хоть на миг выпущу Эдвина из объятий, произойдёт что-нибудь непоправимое.

В таком состоянии меня и нашли Араилис с Дрейком. Именно они пришли в дом Карвима, чтобы проводить нас с Эдди до дома.

Я помню – они оба что-то кричали. Дрейк, накрыв моё обнажённое тело своим плащом, пытался забрать Эдди, но мальчик только головой мотал и цеплялся за мою шею изо всех сил. Потом Ари вызвала Эллейн, Аравейна и ещё одного мужчину, который, как я позже узнала, оказался главой Тайной службы императора. Герцог Кросс, именно так его звали, ушёл почти сразу вместе с Аравейном, захватив с собой напавших на нас тёмных эльфов. Элли и Араилис хлопотали возле Карвима, а Дрейк…

Дрейк сидел рядом со мной и молчал. Он уже не пытался отнять Эдди.

А я… я смотрела ему прямо в глаза и думала: зачем это тебе? Ведь это ты, ты, больше некому… Тёмные эльфы, магия Крови… Но не слишком ли это просто?

Все стрелки указывали на Дрейка, будто специально расставленные…

– Как ты?

Какие чёрные глаза. Даже зрачков не видно.

Я промолчала, и тогда он вновь спросил:

– Тебе не холодно?

Я помотала головой.

– Ронни… Пожалуйста, встань. Нужно возвращаться домой. Элли попросила меня проводить тебя.

Я вздрогнула.

– Я не хочу идти с тобой.

Наверное, это прозвучало очень грубо, но в тот момент я действительно испугалась. Не за себя – за Эдди.

На губах Дрейка заиграла насмешливая улыбка, но в глазах я почему-то заметила что-то, напоминающее обиду и горечь.

– Боишься? Что ж, я понимаю тебя, всё-таки я тоже эльф и маг Крови. Ари!

Девушка оторвалась от ощупывания моего учителя и недовольно буркнула:

– Ну?

– Можешь проводить Ронни до мастерской? Она не хочет идти со мной.

Несколько секунд Араилис молчала. А потом протянула:

– Ма-ам?..

Эллейн отмахнулась.

– Да, идите. Дрейк, тогда ты давай сюда, поможешь. Ари, а ты после того, как доставишь Рональду домой, возвращайся сразу во дворец. Никуда не ходи больше, поняла?

Араилис кивнула, подошла ко мне и положила свою руку на моё плечо.

– Вставай, Ронни.

Я встала… а плащ Дрейка упал.

И раньше бы я непременно начала стесняться и переживать по этому поводу. Но теперь мне было абсолютно всё равно.

Я только вздрогнула от прикосновения эльфа к своей спине, когда он накинул плащ обратно на моё тело, и, подняв глаза, наткнулась на какой-то напряжённый взгляд Дрейка.

– Будь осторожна, Ари, – и сказал он это, глядя по-прежнему на меня. Пристально, изучающе… но почему-то без прежней ненависти.

– Буду. Не переживай. Пошли, волчица. А волчонок, что, спит?

Я улыбнулась и посмотрела на Эдди.

– Спит…

***

Лианор уже был во власти ночи, когда мы с Араилис и Эдвином возвращались домой. Мальчик дремал, уткнувшись тёплым носом мне в шею, а мы… мы почти не разговаривали.

В окно кареты дул прохладный ветерок, он пах приближающейся осенью, и я наслаждалась этим запахом, прикрыв глаза. Я всё ещё не могла прочувствовать и осознать до конца, что теперь действительно могу называться оборотнем.

Радовало это меня или огорчало? Не знаю. Ничего не знаю…

– Ронни… – тихий голос Араилис ворвался в мои ленивые мысли. Я отвернулась от окна и посмотрела на девушку. – Когда мы приедем… идите с Эдди сразу наверх, я всё расскажу Грэю сама.

Грэй… Он ведь мог потерять сегодня сына.

Как хорошо, что этого не случилось.

Я кивнула и вновь отвернулась к окну, но Ари не собиралась пока прекращать разговор.

– Ты не сердишься на меня?

– Сержусь?.. – то ли вопрос, то ли утверждение… я сама не поняла.

Белые волосы Араилис сейчас казались мне продолжением лунного света. Красиво. Я в шестнадцать лет была совсем другой… впрочем, я и сейчас не слишком отличаюсь от себя прежней. Нос и волосы только стали иными.

– Да. Ты не сердишься? И не обижаешься? Ронни, пожалуйста, скажи.

Я улыбнулась.

– Кто из нас прорицательница, Ари? Ты же сама должна знать, сержусь я или нет.

– Я знаю не всё… И не всегда… Ронни, ну пожалуйста!..

Мне очень хотелось протянуть руку и прикоснуться к ней, чтобы утешить и поддержать. Араилис было очень трудно. Наверное, труднее, чем всем остальным, ведь она знала всё-таки немного больше других. Знала, но не говорила.

Но я не могла толком пошевелиться – боялась потревожить Эдвина.

– Я не сержусь и не обижаюсь, Ари. Честное слово.

Она так обрадовалась, будто я сказала что-то совершенно замечательное. А потом вдруг подалась вперёд и сжала мою руку.

В ту секунду глаза Араилис, вобравшие в себя лунный свет, казались мне не голубыми, а серебряными.

– Я хочу, чтобы ты знала, – произнесла она мягко. – Я уже давно никому и ничего не говорила, но тебе я хочу сказать. С Эдди в любом случае всё будет в порядке. Ты понимаешь? В любом случае.

У меня перехватило дыхание, а сердце на миг будто остановилось. А потом забилось вновь – с удвоенной силой, когда я осознала, что именно поведала мне Араилис.

В любом случае… Это значит, что Эдвин останется жив во всех вариантах развития будущего! О Дарида, спасибо!

Я хотела выразить Ари свою благодарность, но никак не могла найти правильных слов, и просто хлопала ртом и глазами. Но она, кажется, и так всё поняла, потому что тихо рассмеялась и сказала:

– Только не говори об этом больше никому, как бы ни хотелось. И береги… своего волчонка.

Я кивнула и, закрыв глаза, прижалась щекой к тёплому лбу Эдди.

***

Как странно – я не прожила здесь и месяца, а уже в мыслях называю мастерскую Дарта и Тора домом.

Именно об этом я думала, когда карета остановилась возле деревянного здания, и я в сопровождении Араилис вынесла Эдди наружу. Вокруг нас замерцал воздух – это Ари прощупывала пространство на предмет незваных гостей. Но их не было, и мы спокойно вошли в дом.

– Ронни? Ари? Что случилось, вы должны были прийти уже давно… И где Дрейк? – раздался прямо передо мной вдруг голос Грэя. – И почему на тебе его плащ?..

Я никак не могла сосредоточить на мужчине взгляд. Черты отца Эдди расплывались, размывались, словно отражение на водной глади.

– Я объясню тебе всё сама, Грэй. Ронни, иди наверх!

– Но…

– Оставь её, потом поговорите.

Эдвин забормотал что-то во сне, и я, кивнув, поспешила на второй этаж. Действительно – потом поговорим…

Быстро уложив мальчика, я направилась в свою комнату, на пороге которой меня встретил громким лаем взволнованный Элфи. Я села рядом с хати прямо на пол и обняла его лохматую шею.

– Привет, дружок.

Он обнюхивал меня, и я почти физически чувствовала удивление Элфи.

– Да, всё верно. Сегодня я впервые превратилась в волчицу.

– Р-гав, – ответил хати.

– Почему так получилось?.. Я очень сильно испугалась за Эдди. Очень сильно. И… вот.

Взгляд умных голубых глаз напомнил мне о Дэйне, и я, встав с пола, направилась к кровати, на ходу сбрасывая плащ Дрейка.

Постель была такой холодной, что я поёжилась и непроизвольно поджала пальцы ног, укрываясь одеялом с головой и по своему обыкновению сворачиваясь калачиком. И вспомнила дартхари. Интересно, он был бы рад, если бы узнал, что я всё-таки стала оборотнем?..

Я думала, что усну очень быстро, но этого не случилось. Потому что в тот момент, когда моя голова коснулась подушки, я вдруг осознала невероятный факт…

Они приходили за мной.

***

«Где девчонка?».

Именно так сказал один из эльфов, когда Карвим открыл дверь. Значит, им была нужна именно я. Ни Эдди, ни учитель – я.

Почему? Кому я помешала? Зачем я была нужна этим эльфам? Или тому, кто их послал.

Я сжала кулаки. Теперь я не боялась. Как сказала Араилис, с Эдди в любом случае всё будет в порядке – а с остальным я разберусь.

Но всё-таки… как я умудрилась расшвырять их так быстро и просто? Они ведь тоже маги, а я победила их, будто они были обычными людьми. Я закусила губу, вспоминая…

И вспомнила, но не сразу, что в тот момент, когда я обратилась в волчицу, из меня вырвалась магия Разума, сковав моих противников по рукам и ногам – так, как я и хотела сделать в самом начале, но не смогла. Почему-то обращение помогло мне сосредоточиться…

***

…В этот раз сон пришёл внезапно, будто кто-то ударил сзади чем-то тяжёлым по голове, вызвав не сон, но обморок.

Я сразу же узнала место, в котором оказалась – Великая Поляна. И вздрогнула от ужаса, осознав, что попала не просто на Поляну – я вернулась в прошлое, очутившись здесь в ту ночь, когда должно было свершиться моё первое обращение. Всё было точно так же, как тогда – я шла в центр Поляны, чувствуя, как подкашиваются и дрожат ноги (да и руки тоже), как темнеет в глазах.

В горле пересохло. Я попыталась сглотнуть, но не смогла.

Холодными и немеющими пальцами я принялась раздеваться, постепенно скидывая на землю одежду, чуть не плача, потому что они смеялись – по-прежнему смеялись, как и тогда…

Что же это такое?! Прошло почти десять лет! Очнись, Рональда, та ночь давно ушла, растворилась в небытие, исчезла!..

Смех. Ехидный, злой, презрительный и беспощадный. И так хочется втянуть живот и прикрыться руками… но я не смела.

– ТИХО!

Этот голос… он пронзил меня насквозь, как молния пронзает небо во время грозы. И я обернулась – как в ту ночь, сразу же обернулась, потому что больше жизни хотела увидеть обладателя этого голоса.

Дартхари смотрел на меня, а я смотрела на него, вновь переживая то удивительное чувство, когда впервые увидела его. Только теперь у меня почему-то сильнее сдавило грудь, в глазах защипало, а сердце забилось так, словно хотело выпрыгнуть из горла.

– Продолжай. Обряд ещё не закончен.

Да, именно так дартхари сказал тогда. И после его слов я вдруг осознала по-настоящему – это сон. Сон, в котором не имеет значения, что я сейчас сделаю – потому что на самом деле всё это происходит лишь в моей голове.

И я просто пошла вперёд. Не обращая внимания на собственную наготу, не слыша удивлённых вздохов и возмущённых шепотков, ничего не слыша… Я смотрела на дартхари Нарро.

Смотрела так, как никогда не смела смотреть – прямо и открыто.

В его присутствии мне всегда хотелось опустить глаза, но только не сейчас. Я шла вперёд, не отрывая взгляда от Вожака, и остановилась лишь тогда, когда подошла к нему так близко, что вполне могла бы дотронуться.

– Сегодня я впервые обратилась, – сказала я тихо.

Лёгкая улыбка появилась на губах дартхари.

– Я знаю.

– Знаете? Откуда?

– Просто знаю. Чувствую.

И тогда я сделала то, что всегда хотела сделать – шагнув вперёд, я подошла к Нарро вплотную и положила обе ладони ему на грудь, вмиг ощутив биение его сильного сердца.

– Это сон, – прошептала я, обвивая руками его шею. – Просто сон, в котором я могу делать всё, что захочу…

– Я и не спорю, – ласковая улыбка, а потом… а потом я ощутила его ладони на своей талии и спине… обнажённой спине.

Пальцы пробежались вдоль позвоночника и остановились где-то в районе лопаток.

– Какой хороший сон, – рассмеялась я, прижимаясь щекой к груди дартхари. – Даже слишком хороший.

– Почему «слишком»? – голос Нарро вибрировал, словно от сдерживаемого смеха.

Я подняла голову и призналась:

– Потому что я ложилась спать с мыслью о том, как было бы замечательно сказать вам, что я всё-таки стала волчицей. Видимо, поэтому вы мне приснились. А ещё… а ещё я так рада вас видеть. И сейчас я гораздо счастливее, чем наяву.

Я не поверила своим ушам, когда Нарро вдруг наклонился и, целуя меня, прошептал:

– Я тоже, Рональда. Я тоже.

Мир вокруг закружился – быстрее-быстрее-быстрее… А наш поцелуй, наоборот, стал медленным и нежным. И неважно, что на самом деле этого поцелуя не было, никогда не было, он мне просто приснился…

А потом всё исчезло – Великая Поляна, оборотни, дартхари. И я погрузилась в сон без сновидений, в котором меня почему-то будто обнимали чьи-то сильные и крепкие руки.

***

Утро разбудило меня запахом потрясающе вкусного завтрака.

Я ещё какое-то время лежала в постели и глупо улыбалась, ощущая на подушке запах коры ирвиса и осенних листьев. Вспоминала свой сон и лениво жмурилась. Но потом всё-таки встала, оделась и… заглянула в зеркало.

Нет, я сделала это просто для того, чтобы причесаться. Но я никак не ожидала, что застыну немым изваянием перед собственным отражением.

Каждый раз, когда с моим внутренним волком что-либо случилось, я менялась. В этот раз глупо было не ждать изменений, но я действительно совсем их не ждала. И сейчас, резко выдохнув, подняла руку, прикасаясь пальцами к губам.

Куда делся мой большой жабий рот? Нет, он по-прежнему был большим, но теперь не казался огромным. Просто губы. Большеватые, но вовсе не безобразные.

Это преображение изменило моё лицо, сделав его… почти привлекательным. Но если бы это было единственным изменением!

Я приблизилась к зеркалу почти вплотную, разглядывая собственные глаза. Они остались нежно-голубыми, как небо в ясный день, но если присмотреться, можно было заметить крошечные ярко-жёлтые искорки, вспыхивавшие на свету вокруг зрачка. И это было действительно очень красиво. Я никогда не видела ничего подобного.

Я повернула голову вправо, любуясь, как искорки, словно снежинки во время снегопада, кружатся в моих глазах. Затем влево – они вспыхнули совершенно иначе, но не менее красиво.

Интересно, почему мои глаза не стали жёлтыми, как у остальных оборотней после первого обращения? Ответ на этот вопрос я не знала, но радовалась, что всё осталось почти как прежде. Я любила свои глаза. Они напоминали мне о Дэйне.

Дэйн… Я вздохнула. Как жаль, что друг так и не пришёл ночью в мой сон. Но ничего, сегодня я непременно расскажу ему о случившемся, и всё будет хорошо.

В дверь тихо и осторожно постучали.

– Ронни?..

Я отпрыгнула от зеркала и ответила почти сразу, не думая:

– Да, Грэй!

Видимо, он решил, что я одета, потому что моментально вошёл, закрыл за собой дверь и только потом посмотрел на меня. Лицо мужчины окаменело.

Я почувствовала, что мои щёки начинают гореть, будто я целый час стояла на открытом солнце.

– Прости, – пробормотала я, непроизвольно поджимая пальцы босых ног. – Я совсем забыла, что не одета… Отвернись, пожалуйста.

Несколько секунд Грэй продолжал стоять, как приклеенный, но потом всё-таки отвернулся. Только тогда я смогла выдохнуть, чувствуя, как краска сползает с щёк.

Ерунда, ночнушка почти до пола, из плотной ткани… Почему же я так смутилась?.. Тем более, что подобная ситуация однажды уже была…

Я решительно подошла к шкафу, распахнула створки, скинула ночнушку и принялась одеваться. Простое серенькое платье на сегодня вполне пойдёт.

Пару минут, пока я натягивала на себя одежду, Грэй молча стоял, и я каким-то шестым чувством ощущала его напряжение. Неужели я настолько плохо выгляжу?..

– Всё, можешь оборачиваться, – я наконец застегнула все пуговицы на платье и вновь шагнула к зеркалу – волосы продолжали струиться по плечам и спине пушистой золотой волной, их следовало хорошенько расчесать.

Я взяла в руки расчёску и прежде, чем начать расчёсывание, метнула быстрый взгляд на Грэя.

Наверное, я зря это сделала, потому что выражение его лица меня изрядно напугало. Напугало так, что расчёска выпала из рук и с оглушительным стуком повалилась на пол.

– Что случилось? – я резко развернулась… и удивительным образом оказалась стоящей почти вплотную к Грэю. Видимо, когда я оборачивалась, он сделал несколько шагов вперёд.

– Ничего. Теперь уже ничего.

Подняв руку, мужчина легко дотронулся до моих волос.

– Спасибо, Ронни.

– За что? – почему-то от этого прикосновения перехватило дыхание.

– За Эдвина. Если бы не ты… – тёплые пальцы переместились с волос на щёку, от чего мне резко захотелось закрыть глаза и заурчать. – Спасибо.

То выражение лица Грэя, которое так испугало меня, теперь постепенно исчезало, сменяясь такой удивительной нежностью, что хотелось… хотелось…

И я сделала то, чего мне так хотелось – подняв руки, обняла его крепко-крепко, прижалась, и почувствовала, как он легко касается губами моих распущенных волос… почему-то улыбаясь.

– Тебе не за что меня благодарить. Я очень люблю Эдди.

Как же уютно… Так не хочется, чтобы Грэй разжимал руки. Сейчас его ладони лежали на моей спине, и казалось, что пока я так стою, не может случиться ничего плохого. В детстве Джерард, когда хотел спрятаться, говорил: «Я в домике». Вот и я в объятиях Грэя чувствовала себя… в домике.

– Пожалуйста, пойдём сегодня со мной в императорский дворец, – прошептал мужчина, запуская пальцы одной руки мне в волосы в районе затылка, чтобы затем медленно провести по всей их длине, заставляя закрыть глаза и тихо выдохнуть от удовольствия. – Прошу тебя, Ронни. Я очень боюсь оставлять теперь вас с Эдди вдали от себя.

– Знаешь, я бы сейчас согласилась на всё, что угодно, – прошептала я, поднимая голову и встречаясь с Грэем взглядом. – Абсолютно на всё. Поэтому – да.

Он улыбнулся и спросил:

– Почему?

Я ответила абсолютно серьёзно:

– Потому что об этом просишь ты, Грэй. Я сделаю всё ради тебя. И ради Эдди.

Странное тепло разливалось в груди, будто я прижимала к ней чашку с горячим чаем. А Грэй… он тоже смотрел на меня очень серьёзно, и в его глазах я видела своё отражение.

Впервые в жизни это отражение показалось мне удивительно прекрасным.

А потом он посмотрел на мои губы. И я почему-то замерла. Почему, я не понимала, путаясь в собственных ощущениях, но непроизвольно подняла голову выше, чтобы ему было удобнее…

Губы Грэя почти касались моих, когда с первого этажа раздался оглушительный грохот и чей-то вопль:

– Ари!!!

Мы непроизвольно отпрянули друг от друга, я схватилась за бешено скачущее сердце, тяжело дыша… да и Грэй выглядел не лучше.

Несколько секунд мы молчали, прислушиваясь к крикам с первого этажа, а потом я предложила:

– Пошли вниз?

Он кивнул и, развернувшись, первым вышел из моей комнаты.

***

Вообще-то Ари не сделала ничего необычного, просто расколотила горшок с кашей. Но Гал этим фактом был очень недоволен – ведь получалось, что теперь нам с Грэем нечем позавтракать. Все остальные, даже Эдди, уже поели.

– Да их во дворце покормят, – огрызалась девушка в ответ на упрёки тролля. – Там сразу притащат к столу любимое блюдо его высочества, ты же знаешь…

– А какое у его высочества любимое блюдо? – спросила я ещё с верхних ступенек лестницы, широко улыбаясь: раскрасневшиеся в пылу ссоры Араилис с Бугалоном выглядели действительно очень забавно.

Кажется, я спросила что-то не то, потому что Гал резко побледнел, и даже Ари смутилась.

Ответил Грэй.

– Яичница с гренками. Принц Интамар на завтрак больше всего любит яичницу с гренками.

– Фи, как неромантично, – я рассмеялась. – Он же принц! И тут вдруг – яичница с гренками!

Мужчина улыбнулся, но как-то натянуто.

– Принцы тоже люди, и ничто человеческое им не чуждо, – буркнул он, а потом обратился к Галу: – Где Эдвин?

– В мастерской вместе с Элфи.

С лица Грэя сразу схлынули все краски.

– Я же просил следить за ним, Ари!! – зарычал он так громко, что я пошатнулась и чуть не упала с лестницы. Араилис же только чуть поморщилась.

– Да не волнуйся ты. Там… ну, в общем, в мастерской мама.

На щеках Грэя появились два красных пятна.

– Эллейн? Что она здесь делает?

– Собирается сама проводить тебя, Ронни и Эдвина во дворец, – Араилис нахмурилась. – И если ты против, говори ей об этом сам! Я не собираюсь лезть под горячую руку.

Только я собиралась спросить, отчего рука у Элли сегодня горячая, как дверь, ведущая в мастерскую Дарта и Тора, распахнулась, и на пороге появились Эдди и сама Эллейн.

– Доброе утро, – сказала она доброжелательно и вполне спокойно, но отчего-то вдоль моего позвоночника сразу же побежали мурашки.

– Доброе! – радостно закричал Эдди, побежал вперёд и вмиг оказался рядом со мной. Я подхватила мальчика на руки и прошептала ему на ушко:

– Доброе, мой волчонок. Помни о своём обещании не называть меня мамой при папе.

Эдвин серьёзно кивнул и чмокнул меня в щёку.

– Мы можем добраться и сами, герцогиня, – услышала я вдруг напряжённый голос Грэя. – Совершенно не обязательно нас провожать.

Я опустила Эдди на пол и посмотрела на Эллейн. Она спокойно улыбалась, глядя на мужчину, вот только глаза её светились жутковатым зелёным светом.

– Я прошу позволить мне проводить вас… герцог, – Элли улыбнулась чуть шире, склонила голову и слегка присела в почтительном поклоне.

Лицо Грэя в тот миг исказилось от ярости и бешенства.

– Да как ты смеешь… – он сжал кулаки, быстро посмотрел на удивлённо-испуганного Эдвина и усилием воли заставил себя улыбнуться. – Хорошо. Провожай. Пойдёмте, Ронни, Эдди.

Ботинки Грэя зло скрипели, когда он выходил из дома на улицу. Я взяла ладошку его сына в свою руку и поспешила следом.

***

В карете, что доставляла нас в императорский дворец, несколько минут висело напряжённое молчание. Ровно до тех самых пор, как Эдди воскликнул:

– Элли, покажи фокус!

Улыбка осветила лицо Эллейн, совершенно преобразив его, сделав ещё более волшебным, чем обычно. Герцогиня подняла руки, свела их вместе, сжала в единый кулак, а потом, подмигнув Эдди, убрала одну из рук.

На второй ладони плясал огонёк. Небольшой, с полпальца высотой, он удивительным образом осветил каждый уголок кареты, отразился в наших глазах…

– Хочешь – дотронься, – сказала она Эдвину. – Этот огонь не обжигает, только греет.

Мальчика не пришлось долго упрашивать – он наклонился и моментально попытался схватить пламя своими пальчиками. Не получилось. Ладошка только погрузилась в огонёк, он вспыхнул и выпустил вверх несколько искр.

– Ух! Совсем не обжигает, Элли! Греет немножко. Папа, попробуй! – и Эдди, не спрашивая разрешения, схватил руку Грэя и поднёс её к огненному цветку на ладони Эллейн.

Я ожидала, что мужчина отодвинется, но Грэй застыл, будто громом поражённый, и смотрел он при этом герцогине в лицо. А она смотрела на него.

– Знаешь, как будет «пламя» на древнем наречии оборотней, Элли? – сказала я тихо, стараясь не потревожить ту удивительную гармонию, что воцарилась в тот миг между главным дворцовым лекарем и воспитанником императорской четы.

– Как? – прошептала она, и я заметила, что огонёк на её ладони чуть вырос и будто пощекотал руку Грэя.

– «Эллайна». Правда, красиво? И похоже на твоё имя.

Карету качнуло, наваждение схлынуло, Грэй отодвинулся, Элли выпрямилась и, чуть наклонив голову, взглянула на меня.

– Да, очень красиво. Жалко, что меня зовут не так. Ведь имя Эллейн ничего не значит, в отличие, например, от твоего, Рональда. Мои родители были простыми людьми и не вложили в него никакого смысла.

– Имя не имеет значения, – я улыбнулась ей. – Главное, что они тебя любили.

Она вздрогнула и отвела взгляд, слегка побледнев.

А я, удивлённая этой странной реакцией, неожиданно подумала – а может, Элли тоже не повезло с родителями, как и мне? Нет, это глупо, её-то за что ненавидеть? Она такая красивая, умная, сильный маг…

Карету вновь качнуло – приехали.

Грэй с Эдди на руках выбрался на улицу первым. Затем вышла я, последней ступила на землю Эллейн.

Ветер пошевелил выбившиеся из косы прядки волос, будто играя. Странное ощущение в области сердца… ощущение чьего-то присутствия. Здесь, совсем рядом.

Я огляделась. Воздуха почему-то не хватало, хотелось открыть рот как можно шире, и дышать, дышать, дышать… Что со мной?

Мы уже стояли возле дворца, неподалеку раскинуло свои гибкие ветви араэу, а на лестнице, ведущей ко входу в замок, стояли двое стражников и дворцовый управляющий.

Все трое склонили головы, завидев нас. Интересно, это они Элли кланяются или… кому? Наверное, всё же ей, она всё-таки герцогиня.

– Ронни, – окликнул меня Грэй, – я пойду… император ждёт. Пожалуйста, не уходи домой до того, как я освобожусь… и приглядывай за Эдди…

Вот о последнем можно было вообще не напоминать.

– Конечно, Грэй.

Мужчина передал мне мальчика и, напоследок чмокнув сына в щёку, поспешил вверх по лестнице. Двое стражников и дворцовый управляющий, к моему удивлению, последовали за ним.

А я осталась с Элли, которая, дотронувшись до моей руки, улыбнулась и тихо сказала:

– Не против немного прогуляться по закрытой части императорского парка? Ты что скажешь, Эдди?

Мы с моим волчонком были солидарны, ответив:

– Да.

***

Чем глубже мы уходили в парк, тем тревожнее становилось у меня на сердце. Не понимая, в чём причина подобного состояния, я нервно оглядывалась по сторонам, но не замечала решительно ничего необычного.

А в воздухе всё сильнее пахло осенью. И даже листья уже начали немного желтеть. С самого края, и совсем чуть-чуть, но всё же.

Осень в Арронтаре я всегда любила, интересно, полюблю ли здесь?

Впрочем, главное, чтобы рядом были Грэй и Эдди…

– Ронни…

Я обернулась. Задумавшись, я не заметила, как ушла чуть вперёд, и теперь Эдвин и Эллейн остались позади. Они играли в огненный мяч, на поверхности которого герцогиня то и дела выращивала волшебные цветы, отчего ребёнок поминутно радостно взвизгивал.

– Кое-кто хочет с тобой поговорить. Иди по этой дорожке вперёд, а мы подождём тебя здесь.

– Кто? – я удивилась.

– Иди, – Элли улыбнулась. – Сама увидишь. Не бойся, с Эдди всё будет хорошо.

Я кивнула – причин не доверять ей у меня не было – отвернулась и поспешила вперёд, ощущая, как мелкая галька чуть поскрипывает у меня под ногами…

Дорожка привела меня к удивительному месту. Это был пруд. Наверное, искусственный или созданный с помощью магии, потому что таких идеально круглых водоёмов просто не может быть. А он был именно таким – идеально круглым, с выложенными вокруг берега темно-серыми камнями, спокойной водой, отражавшей голубое и безмятежное небо, и россыпью кувшинок на поверхности. Такие кувшинки назывались «путеводной звездой» – днём они были просто белыми и распространяли вокруг себя дивный сладкий аромат, а вот ночью светились, указывая путь заблудившимся. И росли эти цветы только в идеально чистой воде.

На моем любимом озере в Арронтаре «путеводная звезда» тоже всегда появлялась в это время года…

Я медленно подошла к краю пруда и, присев на корточки, погрузила в воду одну руку по самый локоть.

Прохладные иголочки пробежались по коже, пощекотав её…

Звук чьих-то тихих, осторожных шагов заставил меня приподнять голову, оторвавшись от созерцания плавающих на поверхности пруда ало-золотых рыбок. И я тут же застыла, не веря своим глазам… отказываясь верить… не понимая, как такое возможно…

Ко мне с другой стороны водоёма медленно шёл дартхари Нарро.

Я вскочила на ноги, сжимая руки в кулаки, чувствуя, как с одной ладони на траву капает вода. Вокруг стояла такая тишина, что я почти слышала стук капель, ударяющихся о землю.

Это сон?

Хотелось закрыть глаза, развернуться и убежать. Потому что на самом деле я прекрасно осознавала – это не сон!

Ох, Элли… «Кое-кто хочет с тобой поговорить»… Ну зачем ты так со мной?

Я пыталась смотреть на Нарро так, как я это делала во сне – прямо и открыто – но не получалось. И я, поняв всю бесполезность собственных попыток, всё-таки опустила голову и уставилась в землю.

– Здравствуй, Рональда.

Он остановился в шаге, всего в одном шаге от меня… И по всему телу вмиг пробежала дрожь, когда я услышала этот голос. Услышала по-настоящему, а не во сне.

– Здравствуйте, дартхари.

Молчание.

И впервые в жизни мне почудилось, что я могу пощупать это молчание руками, ощутить его вязкость и тягучесть…

Почему молчала я, я осознавала прекрасно, но вот почему молчал он?..

– Я… очень рада вас видеть.

Он тихо рассмеялся, и я закрыла глаза, чувствуя, что ещё немного, и я просто не выдержу…

– Ты даже не смотришь на меня. Разве это радость?

Я опустила голову ниже.

– Радость… она в сердце… Простите, дартхари, я не могу…

Я дёрнулась, попытавшись уйти, но поняла тщетность своей попытки, как только почувствовала его руку на своем локте… вторая рука мягко прикоснулась к подбородку и заставила меня приподнять голову.

Дартхари улыбался. Нежно и чарующе.

И глаза… какие ласковые…

Но ведь они и раньше были такими… всегда были! Почему мне понадобилось уехать, чтобы это осознать?..

– Ты счастлива здесь, Рональда?

Сердце колотилось в груди, как бешеное. Я вспомнила, как дартхари спросил меня, хочу ли я уехать из Арронтара… Вспомнила, как он отпустил меня, и как я прибежала вечером, чтобы проститься… Вспомнила своё письмо.

Наверное, он прочитал. Простите, но мне так хотелось хотя бы раз назвать вас просто по имени…

Глупая, глупая Рональда.

– Да. Я счастлива здесь, дартхари.

Я сказала правду. Я никогда не могла лгать ему. Кому угодно, только не ему.

В тёплых глазах Нарро вспыхнули и закружились ярко-голубые искорки… Совсем как у меня, только мои – ярко-жёлтые…

– Что ты нашла здесь? Расскажи.

Знакомые пальцы погладили подбородок, прикоснулись к нижней губе… Одно мгновение мне хотелось сделать глупость и лизнуть их. Ох, уймись, волчица!..

– Здесь приняли меня такой, какая я есть, не презирая и не ища оправданий моему уродству. Поддержали и полюбили… и я полюбила их тоже, дартхари. Полюбила, как…

– Семью?

Я вздрогнула, потому что он каким-то удивительным образом сказал то единственное слово, которое я носила глубоко внутри себя, но боялась произносить. Словно опасаясь спугнуть давно родившееся чувство.

– Да, дартхари.

Нарро вздохнул и погладил меня по щеке. Ласково, почти невесомо…

– Я очень рад за тебя, Рональда.

Мне тоже хотелось поднять руки и дотронуться до него. Ощутить ещё раз силу этих плеч, прижаться к груди, услышать биение сердца… Как тогда, во сне. Но я не смела.

– Вы… не снимаете мой амулет?

– Не снимаю, – он улыбнулся. – И не сниму, не волнуйся. Спасибо тебе за него.

Большая тёплая рука скользнула на талию… точнее, на то место, где у обычных девушек находится талия. У меня она тоже была, но в гораздо большем объёме.

Дыхание на миг перехватило.

– Рональда… Я хотел спросить тебя… Ты могла бы вернуться в Арронтар? Как ты думаешь?

Я ужасно удивилась, но Нарро спрашивал серьёзно, без улыбки, и в глазах его было что-то непонятное…

– Зачем, дартхари? Там меня никто не ждёт.

– И всё-таки?

Я покачала головой.

– Нет. Арронтар остался… в прошлом.

Почему его глаза кажутся мне такими горькими? Как тогда, когда я сказала, что хочу уехать…

– А если я попрошу тебя вернуться? – сказал он, и рука на талии чуть сжалась. – Рональда, ты могла бы вернуться… ради меня?

Вот тут я задохнулась по-настоящему.

Я не понимала…

Зачем Вожаку просить об этом?

И даже если он попросит… разве это что-то изменит? Разве это изменит моё прошлое, тысячи брошенных камней, предательство брата, презрение окружающих, отречение… Родителей, которые меня никогда не любили, жестокие слова, сказанные мне в совершенной уверенности в собственной правоте?

Я больше не хотела быть жабой. Никогда. Ни единой секунды…

И Нарро прочёл ответ на свой вопрос в моих глазах до того, как я его озвучила.

– Нет. Я… не могла бы. Нет, дартхари.

Впервые в жизни он опустил голову. Он, не я.

– Дартхари?..

Он вдруг, вздохнув, крепко прижал меня к себе. Как в тот вечер, перед моим отъездом.

И со слезами, вскипающими в глазах, я поняла – прощается.

Нарро прощался со мной.

Теперь уже – навсегда.

Большая рука пробежалась по спине, погладила волосы, задержавшись на затылке.

– Прости меня, Рональда. Прости меня, девочка. Прости за то, что так и не дал тебе того, чего ты всегда заслуживала. Прости за каждую секунду причинённой боли. Во всём этом виноват только я. Я один.

– Нет, нет, что вы…

Он приподнял мою голову, как всегда делал, мягко обхватив подбородок, а потом стёр слёзы с моих щёк и, грустно улыбнувшись, тихо сказал:

– Ты ничего не знаешь, Рональда. Я глупец, слепец и трус. И…

– Нет-нет! – закричала я, обнимая его изо всех сел. – Не говорите так! Вы самый лучший, вы… Если бы не вы, я бы не смогла… Я бы умерла, понимаете? Только вы давали мне силы всегда… Одно ваше присутствие!

Я говорила правду. Тогда, после Ночи Первого Обращения, меня поддерживали только мысли о дартхари.

И Дэйн.

– Не вините себя ни в чём! Я…

Я задохнулась. Почему я не могу сказать?.. Ведь он знает, всегда знал… Но почему я не могу сказать это вслух?..

Мне никогда не хватит смелости, даже если пройдёт пятьдесят лет.

Так я подумала однажды, так подумала и сейчас.

– Спасибо тебе, Рональда. Будь счастлива, – сказал Нарро негромко, и я чуть не умерла, когда он прижался горячими губами к моему виску. Потом к щеке, потом… к уголку рта. Всего на мгновение.

– Буду, обещаю, – почему-то сказала я.

Дартхари кивнул.

Развернулся и… ушёл, не оборачиваясь.

А я упала на траву и, чувствуя, как прорвавшиеся когти на руках впиваются в бёдра и на землю капает тёплая кровь, тихонько, но горько заплакала.

***

Я вернулась к Эллейн и Эдди ещё спустя пятнадцать минут, когда мне удалось унять слёзы и, умывшись прохладной водой из пруда, привести в порядок лицо.

Она что-то рассказывала ему, сидя на лавочке. Я не слышала ни слова, но её тихий и серьёзный голос успокаивал и убаюкивал. Вот и Эдди притих на коленках герцогини, смотря на неё своими блестящими карими глазёнками.

Я выдавила улыбку на губы и подошла ближе.

Эллейн заметила меня первой. Она подняла голову, и я вздрогнула, вдруг поняв: ей было стыдно.

– Мама! – воскликнул Эдди, соскакивая с колен главного дворцового лекаря, и бросился ко мне. – Ты долго! Пошли в замок?

Я погладила своего волчонка по голове и ответила:

– Конечно, пойдём, Эдди.

Но смотрела я в этот момент на виноватую улыбку Эллейн и в её тревожные ярко-зелёные глаза. Герцогиня встала с лавочки, сделала шаг и положила свою руку мне на плечо.

– Да, нам лучше вернуться в замок. К тому же, ты не завтракала, Рональда.

– Тогда вперёд! – закричал Эдвин и побежал по направлению к дворцу. Я только успела крикнуть, чтобы он не убегал слишком далеко, как Элли вдруг убрала свою руку с моего плеча и дотронулась кончиками пальцев до моей ладони.

– Прости, – прошептала она едва слышно.

Я усмехнулась и опустила голову, чтобы скрыть мгновенно повлажневшие глаза.

– Не делай так больше, – попросила я. – Если бы ты сказала, я бы по крайней мере не чувствовала себя преданной.

– Я боялась, что ты не захочешь говорить с ним.

Я рассмеялась и всё-таки подняла голову, чтобы посмотреть Эллейн в глаза.

– Я никогда не смогла бы отказать дартхари Нарро. Никогда…

Она грустно улыбнулась и вздохнула.

– Но ведь сегодня ты ему отказала, Ронни.

Я отвела взгляд.

– Да. Я… а откуда ты знаешь?

Почему-то тот факт, что Эллейн в курсе содержания нашего с дартхари диалога, меня не удивил, но любопытно всё равно было.

– Я просто догадалась, – она пожала плечами. – Это несложно. Пойдём скорее за Эдди, а то он уже далековато убежал.

Через пару минут, когда мы нагнали мальчика, я вдруг заметила в небе серую птицу Эллейн. Она летела к нам со стороны замка, стремительно снижаясь, и, увидев её, герцогиня улыбнулась и прошептала:

– Вовремя, Линн. Как же ты вовремя.

К моему удивлению, спустя пару секунд птица развернулась прямо в воздухе и полетела обратно к замку.

– Ты с ней разговариваешь? – вырвалось у меня. Эллейн лукаво улыбнулась.

– Почему ты так думаешь?

– Она летела сюда, а потом повернула. Наверное, ты что-то сказала ей… мысленно?

Герцогиня кивнула.

– А кто она, эта птица? У меня почему-то не получается её почувствовать. Совсем не получается, и я не понимаю, как такое может быть. Ведь магия Разума…

– На неё не действует никакая магия, в том числе и Разума. Но не вникай в это, Ронни. Может быть, потом я расскажу тебе эту замечательную историю.

Удаляющаяся к замку птица издала какой-то странный звук, напоминающий человеческий смех, и Элли почему-то тоже рассмеялась и кивнула каким-то своим мыслям. А я… я решила ничего не спрашивать. Потому что вспомнила о другом:

– Как учитель Карвим? Он?..

– С ним всё будет в порядке. Не волнуйся. Утром он пришёл в сознание и даже начал ругаться, что из-за этих эльфов ему придётся неделю провести в постели.

– А они чего-нибудь сказали? Кто их нанял?

Улыбка исчезла с лица герцогини.

– Там всё очень плохо, – ответила она негромко, но по моей спине почему-то побежали мурашки. – Мы залезли к ним в голову, чтобы выудить абсолютно все воспоминания, но без толку. Наниматель сделал всё, чтобы скрыть свою личность. Но за заказ было очень щедро заплачено, поэтому они и взялись, не сомневаясь. Да и что там сомневаться – в доме были только Карвим, ты и Эдди. Как глупо с моей стороны!

– С твоей? – я удивилась. – При чём здесь ты?

Эллейн уже открыла рот, чтобы ответить, но вдруг закашлялась, словно боясь проговориться о какой-то тайне, и виновато покосилась на меня.

– В тот день, когда Грэй ушёл из дворца, забрав с собой новорождённого Эдвина, и заявил, что больше не хочет иметь ничего общего с императорской семьёй, его величество попросил меня следить за… безопасностью обоих. Именно поэтому я приставила к Грэю Араилис – так я всегда могла быть в курсе всего, тогда как меня саму он и близко к себе не подпускал, – Элли вздохнула. – Да и до сих пор… Грэй был против того, чтобы я даже просто общалась с его сыном, и очень злился на Араилис, когда она нас познакомила. И вчера я была обязана подумать о возможности нападения… но не подумала.

Я покачала головой.

– Невозможно так жить, всё время думать о возможности нападения…

– Эдигор всю жизнь так живёт, – она рассмеялась, но смех получился каким-то горьким. – И не только он. Все приближённые к императору.

Мы в тот момент уже подходили к замку. Эдди стоял на ступеньках лестницы и что-то увлечённо рассказывал улыбающемуся стражнику, который вмиг прекратил улыбаться, когда парадные двери вдруг отворились и на пороге появились его величество с птицей Элли на плече, Аравейн и Грэй.

Мне захотелось развернуться и убежать. Куда угодно, только бы ни с кем не общаться. Я была просто не в состоянии делать над собой усилие и изображать светскую даму… После разговора с Нарро мне хотелось спрятаться от всех.

– Дедушка! – закричал Эдди, кинулся вперёд и немедленно повис на руках императора.

– Ронни! – Грэй сбежал по лестнице, встал передо мной, положил руки на плечи и заглянул в глаза. – Что-то случилось?

Кажется, у меня задрожали губы.

Я только не понимала – откуда он знает?..

Но ответить не могла – не находила слов. Почему-то когда я разговаривала с одной Эллейн, было легче, чем сейчас, когда вокруг столько людей…

– Грэй! – послышался голос императора. – Я думаю, тебе сейчас стоит пойти вместе с Эдвином к Дориане, она будет рада вас видеть. Оставишь там мальчика и вернёшься в малый рабочий кабинет.

– Но…

– Без «но», – отрезал Эдигор. – Аравейн, Элли, проводите Грэя и Эдвина в покои императрицы.

Я даже не обратила внимания, что его величество не назвал моего имени, пока вдруг не прозвучало:

– Рональда, подойди.

Я вздрогнула и подняла голову, внезапно осознав, что рядом действительно никого не осталось – все поспешили исполнить указание императора. Даже Грэй ушёл, забрав с собой и Эдди.

И, как ни странно, я почувствовала облегчение. Если бы ещё Эдигор соблаговолил отпустить меня на все четыре стороны… Но он не соблаговолил – стоял на верхней ступеньке и ждал, пока я подойду.

Я вздохнула и подчинилась.

Император сегодня был во всём чёрном – чёрная рубашка, брюки, ботинки… И походил на мрачную предгрозовую тучу. Но этот его облик не вязался с ласковой улыбкой, которой он наградил меня, когда я подошла вплотную.

– Ты ведь не завтракала?

Я покачала головой.

– Пойдём.

Эдигор взял меня под руку, развернулся и повёл за собой во дворец. Я бы хотела сказать: «Не нужно, оставьте меня» – но не могла. Сил сопротивляться не было.

Император шёл быстро, не выпуская моего локтя из своей железной хватки. Один этаж, второй, третий… Рядом мелькали разноцветные ковры, красивые вазы, каменные полы и стены, изысканные картины, свежие цветы повсюду… Я ни на чём не могла сосредоточиться, кроме собственного дыхания. А ещё моргала почаще, чтобы не разреветься.

Неприметная деревянная дверь привела нас на неширокую винтовую лестницу, по которой мы поднимались всё выше, и выше, и выше… Пока наконец не очутились возле ещё одного дверного проёма, за которым оказался проход на крышу дворца.

Я задрожала от восторга, делая вперёд шаг за шагом, чувствуя, как Эдигор отпускает мой локоть, позволяя отойти от него подальше.

Здесь было удивительно. Вокруг раскинулся лес – эта башня находилась на такой высоте, что город можно было увидеть, только если подойти к самому краю крыши, а пока стоишь так, как я, впереди лишь лес… и небо. Синее, с белыми разводами облаков. И воздух, какой воздух!

Слёзы всё-таки брызнули из глаз, потому что на одно мгновение мне показалось, что я вновь в Арронтаре. Только там я чувствовала себя такой свободной, только там я могла дышать полной грудью… несмотря на то, что была несчастна и одинока.

Но эти слёзы принесли мне облегчение.

– Я приходил сюда с самого детства, в те дни, когда был чем-то расстроен или просто не хотел никого видеть, – донёсся до меня тихий голос императора. – Здесь хорошо в любую погоду, даже в дождь. Это место всегда меня успокаивало.

Я вспомнила наше с Дэйном озеро… Да, наверное, у всех есть подобные места, где можно отрешиться от мира и просто посидеть в тишине.

– Возьми, – Эдигор встал сзади, совсем рядом, и протянул мне спелый ямол на открытой ладони. Я взяла плод, не колеблясь ни секунды.

Он был тёплым и таким аппетитным, что я тут же откусила кусочек, чувствуя, как по подбородку и пальцам побежал ароматный сок.

Пока я ела, император молчал. И лишь тогда, когда я разделалась с фруктом и застыла, не зная, куда деть косточку, забрал её у меня и тихо сказал:

– Понимаю, это не полноценный завтрак, но лучше, чем ничего. Если хочешь, мы спустимся и…

– Нет, – поспешила ответить я, – мне тут очень хорошо. Вы можете оставить меня, а сами возвращайтесь к делам.

– Если не возражаешь, я пока побуду с тобой.

Хлопанье крыльев. Птица Эллейн покинула наконец плечо Эдигора и полетела куда-то вниз. Наверное, ей наскучил наш разговор.

– Разве я могу возражать? Это ведь ваше место.

Император сделал ещё один шаг, я уже почти чувствовала спиной его грудь, и произнёс:

– Если тебе здесь нравится, это место станет и твоим тоже.

Лёгкое прикосновение к плечам… И несмотря на то, что никто и никогда не прикасался ко мне так, я вдруг поняла, что, наверное, калихари бы непременно делал это, если бы я не родилась жабой.

Я не знала, что такое родительская ласка, но почему-то распознала её совершенно безошибочно, когда император вдруг положил свои руки мне на плечи.

– Он обнимал тебя, Рональда? Хоть раз в жизни?

Я сразу поняла, о ком спрашивает Эдигор.

– Нет.

Вздох.

А потом я впервые в жизни оказалась в крепких отцовских объятиях. Обернулась, спрятала лицо у него на груди, как много раз хотела сделать в детстве, сжала в кулаки ткань рубашки и закрыла глаза.

Крошечная слезинка выкатилась из уголка глаза и упала на одежду его величества.

– Я не думала, что вы такой… – прошептала я, уткнувшись носом в грудь Эдигора. – Когда я представляла себе императора, то всегда думала о ком-то важном и чванливом, уверенном в собственном превосходстве… А вы такой… замечательный.

Он негромко рассмеялся.

– Спасибо, Рональда.

– Зачем вы это делаете? – я подняла голову и посмотрела ему прямо в глаза. – Почему вы так относитесь ко мне?

Когда Эдигор отвечал на мой вопрос, глаза его были серьёзными.

– Потому что я очень хорошо знаю, что это такое – жить без родительской любви. Рональда… конечно, я не смогу заменить тебе отца в полном смысле этого слова, ведь ты уже взрослая девушка, но если тебе будет нужна моя помощь и поддержка – приходи не колеблясь.

Как странно. Я, жаба-Рональда, стою на крыше рядом с императором, и он предлагает мне свою поддержку. Он готов принять меня такой, какая я есть, в отличие от…

Ох, калихари… Отец… Мама, Сильви, Джерард… Почему же вы не смогли этого сделать?

– Приду, – прошептала я, вновь утыкаясь носом в рубашку Эдигора и закрывая глаза.

– Расскажи мне всё, – сказал он тихо, гладя меня по волосам. – Если хочешь. С самого начала.

И я рассказала. Впервые в жизни. Абсолютно всё.

Про родителей и брата, про любовь к Нарро, про встречу с Грэем… Даже про Дэйна.

Я не знаю, сколько мы пробыли там, на крыше императорского дворца. Устав стоять, Эдигор сел и пристроил меня рядом с собой, а я, по-прежнему прижимаясь к его груди, всё говорила, говорила, говорила…

Сам император почти всё время молчал, просто слушал. Но мне иного и не было нужно… Главное – он держал меня за руку.

А когда я закончила, обнял и дал выплакаться.

***

– Ты очень сильная, Рональда.

– Нет-нет… Видите, как я плачу? Разве так бывает с сильными?

– Всё бывает. А ты просто не веришь в собственную силу. Именно поэтому ты так долго не могла превратиться в волчицу – не верила в себя.

– Потому что меня не любили.

– Возможно. А может, ты просто не замечала. В любом случае, я говорю о твоей любви к самой себе. Ты презирала саму себя, хотя на самом деле ничто не мешало тебе себя полюбить.

– Полюбить?.. Такую страшную, толстую жабу?..

Он прижал палец к моим губам и покачал головой.

– Это неважно. Какая бы ты ни была, ты – это ты. И пока ты не научишься любить себя, счастливой не станешь.

– Но в Арронтаре…

– Теперь ты не в Арронтаре. И на самом деле от него не слишком много зависит. Всё зависит только от тебя самой, Рональда. Просто поверь.

Я рассмеялась.

– Просто?..

– Да. На самом деле это действительно просто. Ведь вера не требует никаких доказательств. Либо ты веришь, либо нет – вот и всё.

Ветер пошевелил мои волосы, прошептал что-то на ухо… Но что, я не смогла расслышать.

Нарро… «Вера»… Интересно, почему родители назвали его именно так?

– А вы?

– Что – я?

– Вы… верите? В меня?

Глубокие тёмные глаза императора смеялись, когда он ответил, легко касаясь ладонью моих волос:

– Я бы не сидел здесь с тобой, если бы не верил. Но дело не во мне, и не в Эдди, и не в Грэе, и даже не в Нарро. Ты должна сама научиться жить, не оглядываясь на прошлое.

Я опустила голову.

– Арронтар остался позади. Отпусти его. И иди вперёд.

Позади…

– Но почему тогда так больно?

– Возможно, больно будет всегда. А может, всё пройдёт. Посмотрим, – император чуть сжал мою ладонь.

А я закрыла глаза, вспоминая… И обещая самой себе, что это в последний раз.

Смех брата, улыбку сестры, холодные глаза отца, гордую осанку мамы, пустую хижину, полную гнилых листьев, презрительные смешки за спиной, аппетитный хруст снега, шепот ветра в кронах деревьев, запах дождя и мокрой земли…

И дартхари.

Удивительно, но когда я сидела на крыше дворца, и император сжимал мою руку, я вдруг почувствовала, что родилась новая Рональда. Именно в тот миг.

Почему?

Возможно, именно тогда я по-настоящему смогла перевернуть эту страницу. Не простить, нет. И не забыть. Просто перевернуть и посмотреть вперёд.

– Спасибо.

– Тебе не за что меня благодарить.

Я улыбнулась.

– А за веру?

– За веру не благодарят. Так же, как и за любовь.

Если бы словами можно было убить, я бы умерла в тот же миг.

Я всегда считала, что не заслуживаю любви, и всех тех, кто относился ко мне хорошо, готова была бесконечно благодарить, а теперь оказывается, что за это не благодарят?..

А Эдигор улыбался, глядя на моё удивлённое лицо…

– Пойдём вниз? Тебя Эдди наверняка уже заждался. Да и поесть нормально тоже не мешает. Я голоден, а голодный император – это очень страшно.

Я кивнула и поднялась на ноги, неожиданно поняв, что проголодалась. Ведь время уже наверняка почти обеденное, а я до сих пор не съела ничего, кроме одного ямола. Да и его величеству пора возвращаться к делам, наверняка ему есть чем заняться, а он тут вместо этого со мной на крыше сидит.

А ещё я вдруг подумала, что теперь вовсе не против познакомиться с остальными членами венценосной семьи, ведь сам император оказался совсем не таким, как я представляла.

Вот только говорить это Эдигору я пока не решилась.

***

По дороге я расспрашивала императора об эльфах, которые накануне напали на нас с Карвимом. Я в полной мере осознала, почему Эллейн утром была не в духе – Эдигора тоже совсем не радовал тот факт, что узнать ничего толком не удалось, кроме одного – эльфы были уверены, что наниматель также является представителем их народа. Но когда я сказала императору, что это неплохая зацепка, тот лишь рассмеялся.

– Хороший маг он, вот и всё. И необязательно эльф.

– Но магией Крови ведь владеют только эльфы, – попыталась возразить я, вспомнив, о чём ещё рассказали напавшие на нас: наниматель был магом Крови.

Эдигор фыркнул.

– Это распространённое заблуждение. Яркий пример – Эллейн. Она совершенно точно не эльф. Впрочем, я понимаю, что пример не очень удачный, Элли и Аравейн вообще нетипичные маги. Но, поверь мне, среди остальных рас тоже бывают маги Крови, даже среди людей, хоть и редко. Просто тёмные эльфы традиционно считают, что это их расовая особенность. Повторюсь, это заблуждение. Но в одном им не откажешь – именно тёмные эльфы создали самые извращённые проклятья. Тут уж они точно впереди всей империи.

– Сомнительное какое-то достижение… – пробормотала я, а Эдигор рассмеялся.

– Ну уж какое есть. Я в хороших отношениях с Повелителем Робиаром, и он охотно делится со мной всеми известными сведениями по проклятьям, пару раз эти сведения даже спасали жизнь главе Тайной службы, герцогу Кроссу, ночью ты должна была его видеть.

Я кивнула.

– Хотя кое-какие проклятья снять практически невозможно. К примеру, проклятье чёрной крови. Слышала про такое? Есть один способ, но для этого придётся пожертвовать жизнью. Нужно заменить кровь проклятого на собственную, а его кровь забрать себе.

– На подобное немногие способны, – пробормотала я, имея в виду не только моральную составляющую, но и физическую: не все маги смогли бы поменяться кровью. Я, например, знала, как это делается, но чисто теоретически. – И что теперь будет с ними? Я имею в виду эльфов. Их… казнят?

Император пожал плечами.

– Возможно, – а потом, кинув на меня мимолётный взгляд, улыбнулся и укоризненно сказал: – Тебя учили магии, Рональда, но совершенно упустили из виду светское воспитание. Если бы ты хорошо знала законы империи, то не задавала бы подобных вопросов.

Мне стало неловко. Я поняла это ещё путешествуя с Грэем – я была полным неучем по части законов, географии, истории и традиций других рас. Нет, конечно, что-то я знала, но уж по сравнению с императором…

– Ну-ну, не переживай. Это дело наживное. Да и учить тебя будет самый лучший учитель из всех возможных.

– Аравейн? – испугалась я. Нет, я, конечно, уважала главного придворного мага и императорского наставника, но вот учиться у него не хотелось совершенно.

– Нет, – Эдигор рассмеялся. – Аравейну вполне хватает учеников на данный момент. Да и не обучает он никого истории и законам, для этого во дворце есть другие учителя. Но обучать тебя… буду я сам, Рональда.

От удивления я остановилась посреди коридора, как будто меня кто-то в землю вкопал.

– В-вы? – пробормотала я, с недоумением уставившись на улыбающегося императора.

– Да. Тебя что-то не устраивает? – его голос чуть дрожал от смеха, и мне тоже вдруг стало смешно.

– Всё устраивает, – фыркнула я, сдаваясь: спрашивать Эдигора о том, почему он решил обучать чужую ему девицу, было совершенно бессмысленно. Он бы просто отшутился.

– Тогда будешь приходить сюда два раза в неделю. Когда именно, решим потом, – император, по-прежнему улыбаясь, подал мне руку. И я в который раз приняла её, мысленно поражаясь, как быстро, незаметно и непринуждённо этот человек вошёл в мою жизнь. И как умело он мной манипулировал.

Впрочем, последнее неудивительно. Император всё-таки.

***

Его величество отвёл меня в комнату, где был Эдди – он сидел на коленях у какой-то женщины и увлечённо рассматривал книжку размером с самого себя. Женщина мягко улыбалась, глядя, как он тыкает в страницы и что-то спрашивает, вскидывая голову, чтобы видеть её лицо.

Я поняла, кто эта женщина, ещё до того, как она повернулась к нам с лёгкой полуулыбкой на губах. И тут же Эдди развеял все сомнения, воскликнув:

– Мама! Дедушка! Посмотрите, какую книжку мне бабушка показывает! Идите сюда!

Бабушка. Императрица.

У неё было приятное лицо с мягкими чертами. Чуть смугловатая кожа, как у всех мирнарийцев – а императрица была именно мирнарийкой, уж этот факт я хорошо знала. Синее платье чрезвычайно ей шло, сеточка того же цвета держала тяжёлые тёмные локоны, оттеняя цвет глубоких серых глаз. Я бы назвала подобные глаза туманными – в них как будто клубился туман, закручиваясь в спирали…

И я вдруг вспомнила, что подобные глаза всегда бывают у эмпатов. Я читала об этом очень давно, когда мы с Карвимом проходили их. Всего один урок, но он отложился у меня в памяти.

Значит, императрица – эмпат?..

– Ана, позволь представить тебе ту самую Рональду, о которой мы так много слышали. Рональда, познакомься с моей женой – Дориана Альтерр, императрица Эрамирская.

Я собиралась почтительно присесть, но Эдигор так сжал мой локоть, что я совершенно не могла этого сделать. Чуть дёрнулась, чтобы высвободиться, но застыла, услышав вдруг тихий смех императрицы.

– Эд, ну зачем ты так официально? В конце концов, это же не приём. Иди сюда, Рональда, я очень рада с тобой познакомиться, – и Дориана кивнула на место на диване рядом с собой и Эдди.

– Я вас оставлю, – сказал его величество, когда я осторожно опустилась на диван рядом с императрицей. – Ана, я тебя прошу ещё раз…

– Я поняла, Эд, – она вздохнула. – Я не одобряю, но… обещаю.

– Спасибо.

Эдигор благодарно кивнул и вышел из комнаты. А мне оставалось только гадать, о чём они говорили. Сплошные загадки кругом.

Между тем Дориана посмотрела на меня, улыбнулась, и возле её глаз появилась паутинка из мелких морщинок, напоминающих солнечные лучики. Я никогда не думала, что императрица может быть такой. Удивительно мягкой и уютной. Как странно… и как замечательно.

– Сейчас принесут обед для Эдди и завтрак для тебя, Рональда. Ты, наверное, очень голодна?

Я кивнула.

– Мам, смотри! – мальчик дёрнул меня за рукав платья. – Тут книжка про птиц. Я таких никогда не видел! Смотри!

Я, улыбаясь, наклонилась над книгой. Она была действительно очень красивой, с цветными рисунками на весь разворот.

– Прочитай, что тут написано! Вот про эту птицу. Вот! – Эдди ткнул пальцем в морскую белую чайку, и я послушно начала читать ребёнку про понравившуюся птицу. А когда закончила и выпрямила спину, наткнулась на внимательный, но очень дружелюбный взгляд императрицы.

И не удержалась от вопроса:

– Вы эмпат?

Она кивнула.

– Наверное, это очень сложно? Всё время чувствовать окружающих…

Дориана улыбнулась.

– Да, непросто. Но во дворце почти на всех амулеты. Ведь здесь не только я эмпат.

– А кто ещё? – удивилась я. Надо же, ведь эмпаты вообще не так часто встречаются, а в императорском замке их даже не один, а несколько.

– Ещё Интамар. Ну и будущий эмпат сидит сейчас у меня на коленях.

– Эдди? – я едва не подпрыгнула. И вдруг вспомнила…

Ведь мальчик часто угадывал моё состояние. Его фраза, когда мы гуляли в парке с Араилис: «Не думай о плохом». И об эльфах, пришедших за мной в дом Карвима, он сказал, что они нехорошие… Я тогда ещё удивилась, а потом умудрилась забыть об этом факте.

И только теперь поняла…

– Мам?

Он смотрел на меня тёмно-карими глазами, в которых не было никакого тумана. Впрочем, его и не должно быть, ведь Эдди всего четыре года, он ещё сам не осознаёт, что эмпат.

Эмпатия обычно передаётся по наследству, но это явно не случай Эдди – если бы Грэй был эмпатом, глаза у него были бы как у императрицы..

– Всё хорошо, мой волчонок, – я улыбнулась и погладила мальчика по голове. – Читать дальше?

– Ты испугалась, – Эдвин нахмурился. – Чего ты испугалась?

Я не знала, как объяснить. Ведь учитель говорил, что многие эмпаты погибают в подростковом возрасте, когда полностью пробуждается дар – не выдерживают потока льющихся на них со всех сторон чужих чувств. И меньше всего на свете я бы хотела, чтобы это случилось с моим волчонком.

– Мама испугалась за тебя, Эдди, – я вздрогнула, услышав голос императрицы.

Мама… Она не просто знала, что мальчик считает меня мамой, она… приняла это? Так же, как император?

– Скажи ей, что всё хорошо. Правда ведь?

– Да, – он кивнул. – Всё замечательно, мам. А когда мы будем кушать?

Дориана засмеялась и схватилась рукой за висевший у неё на шее переговорник.

– Тадеуш, будь любезен, поторопись с едой. У меня тут голодный волчонок на коленях.

Я хмыкнула, услышав это определение. Кажется, оно понравилось и запомнилось императрице.

Секундой позже Дориана опустила руку и тихо сказала, обращаясь ко мне:

– Не волнуйся, Рональда. С Эдди действительно всё будет в порядке. Эмпатия не погубит его, это я могу обещать.

Её слова не избавили меня от тревоги окончательно, но стало легче, поэтому я благодарно кивнула и прошептала:

– Спасибо.

***

Остаток дня пролетел незаметно. Всё время я провела с императрицей и Эдди, ничуть не тяготясь этим. После завтрако-обеда мы прогулялись по саду, Дориана показала дворцовые конюшни, и от вида разнообразных лошадей Эдвин пришёл в настоящий восторг. А уж когда ему позволили покататься на одной из карликовых пород… В общем, я никогда ещё не видела Эдди таким счастливым. Да и сама отвлеклась от тревожных мыслей.

Поужинали мы тоже в замке, вместе с Грэем и императором. Поначалу я немного смущалась, но потом полностью расслабилась, с улыбкой слушая, как Эдвин рассказывает отцу и дедушке о сегодняшнем путешествии на лошадке. Я немного запуталась в столовых приборах, но после слов Эдигора о том, что в дворцовом этикете правила поведения за столом – это самое легкое, вот только непонятно, зачем всё-таки было создавать такое количество разнообразных вилок и ложек, развеселилась и успокоилась.

Возвращаясь в карете домой – на этот раз без Эллейн, зато с каким-то сурового вида магом из охраны самого императора – я спросила у Грэя, почему к ужину не спустился больше никто из венценосной семьи.

– Ты кого имеешь в виду? – улыбнулся мужчина, легко поглаживая по волосам уснувшего Эдди.

– Ну, Интамара, например. Или сестру императора с мужем. Или её детей. Сколько у неё детей, кстати?

– Трое. Наследник и Луламэй – сестра Эдигора – сейчас у Лемены.

– Это которая замужем за Повелителем тёмных эльфов?

– Верно. Старшая дочь Луламэй и герцога Кросса. А Дженна…

– Младшая дочь?

– Да. Она не до конца ещё оправилась после родов и предпочитает пока не спускаться. Лестницы её утомляют. А почему ты спрашиваешь?

Я смущённо улыбнулась.

– Интересно было бы познакомиться со всеми ними.

– Да? – Грэй удивлённо поднял брови. – Ты вроде не хотела? Почему передумала?

Мне показалось, или он действительно обрадовался этому факту?

– Всё оказалось совсем не так, как я себе представляла, – тихо ответила я, и Грэй, услышав это, понимающе улыбнулся.

Вечером, поужинав и уложив Эдди, я сразу же направилась к себе, не стала сидеть внизу вместе с остальными, хоть и было ещё довольно рано. Просто мне хотелось побыть одной.

Я старалась ни о чём не думать. И, обняв Элфи, села на кровать и застыла, глядя, как на Лианор медленно опускаются сумерки.

Болело сердце.

– Неужели я и правда сегодня разговаривала с дартхари? И зачем он приезжал? – шептала я, гладя своего хати по жёсткой шерсти. – И почему спрашивал у меня… такие странные вещи?..

Элфи молчал, только смотрел и лизал языком мои пальцы.

Я так долго сидела на кровати и ждала наступления ночи, что не заметила, как уснула.

***

Сегодня я знала совершенно точно, кого увижу во сне. Потому что после всех событий стремилась к Дэйну всей своей измученной душой.

Но я оказалась абсолютно не готова к тому, что случилось.

Шёл проливной дождь. Впервые за все эти годы. Тяжёлые капли стучали по озеру, вода в котором была свинцово-серой, тёмное, тревожное небо нависло над головой.

Холодно.

Мне впервые было холодно здесь. Волосы моментально намокли под дождём, и платье тоже. Ноги, так некстати босые, словно превратились в две ледышки.

– Дэйн! – крикнула я, обхватывая себя руками, чтобы хоть немного согреться.

Что это? Мне, конечно, было плохо, но не настолько. Нет, не настолько.

Я рискнула подойти ближе к озеру, потому что иначе не могла совсем ничего рассмотреть. Чуть не поскользнулась на сырой траве, но, удержавшись, вскинула голову и наконец увидела…

Он был здесь. Сидел на том самом месте, где мы когда-то познакомились, на берегу озера, поджав под себя ноги. И смотрел на воду, задумчиво поглаживая по голове какое-то животное, которое лежало, положив мордочку Дэйну на колени.

Проливной дождь обнимал его фигуру, и я внезапно поняла – дождь был отражением не моих, а его чувств. Но… разве так может быть?..

Я сделала ещё несколько шагов вперёд, и наконец разглядела, что за зверька гладит Дэйн – это был аксал.

– Дэйн! – крикнула я, поняв, что рядом с ним сидит самое опасное животное Арронтара. – Что ты делаешь? Это же аксал!

Друг не отреагировал, продолжая поглаживать зверя по носу. А сам аксал вдруг, приподняв голову, посмотрел на меня удивительно мудрыми тёмно-карими глазами. Будто всё-всё понимал.

– Дэйн?..

Я опустилась рядом с ним, стараясь не обращать внимания на сковывающий тело и леденящий душу холод.

Дэйн повернулся, и я вздрогнула, увидев его глаза, какие-то погасшие и безжизненные.

– Что случилось? Почему тут… так? – я развела руками.

Капли дождя стекали по его волосам, лбу, щекам…

– Прости, Ро, – сказал Дэйн тихо. – Сегодня у меня нет настроения.

– Почему?

Я опустила глаза, глядя, как аксал осторожно слизывает дождевые капли с пальцев Дэйна.

Я думала, что хуже просто не может быть. Но я ошиблась. Потому что он вдруг произнёс такое, от чего я оцепенела и телом, и душой.

– Сегодня – наша с тобой последняя ночь, Ро.

Я вздрогнула и подняла голову, наткнувшись на необыкновенно серьёзный, печальный взгляд Дэйна.

– Что?.. Что ты такое говоришь?

– Я больше не приду. Никогда, Ро.

Я схватила его за руку, даже не замечая, что впиваюсь выпущенными когтями в ладонь Дэйна.

Я хотела сказать, что это неправда. Я хотела сказать, что не отпущу его. Я хотела сказать… Я так много хотела сказать. Но почему-то не сказала. Только сидела, вцепившись в руку Дэйна, чувствуя, как по моим пальцам течёт что-то горячее…

Его кровь…

– Я приходил, потому что был нужен тебе. Ты и сама знаешь это. Теперь же… Я не приду, потому что я тебе больше не нужен.

– Нужен… – прохрипела я. – Дэйн…

Он вдруг притянул меня к себе, прижал и, обхватив ладонями лицо, прошептал, касаясь тёплым дыханием моих заледеневших губ:

– Нет, Ро. Теперь я тебе не нужен. Пока я с тобой, ты будешь стоять на месте, а ты должна двигаться вперёд. Вперёд, Ро. Вперёд, моя маленькая волчица.

Я не успела ответить – Дэйн поцеловал меня. Горячо и жадно, так, что всё моё тело вмиг согрелось. И даже струи обжигающе ледяного дождя, хлеставшего по щекам, не могли охладить жар, возникающий глубоко внутри и проникающий в каждую капельку крови.

Я забыла обо всём, прижимаясь к Дэйну всем телом, и в какой-то момент оказалась у него на коленях. Не знаю, куда делся аксал. Не знаю, куда делся весь мир, и почему дождь вдруг из холодного стал тёплым… И моих волос коснулся луч солнца…

Я ничего не знаю. Я знаю только, как ласковы были руки Дэйна, обнимающие мои плечи, как горячи были его губы, целующие мои, как прекрасна музыка, звучащая вокруг и внутри нас, и как не хотелось, чтобы это когда-нибудь заканчивалось…

Но это закончилось.

Дэйн перестал меня целовать и отодвинулся, заглядывая в глаза. И луч солнца, который секундой раньше касался моих волос, вдруг осветил его лицо… И я застыла, внезапно осознав…

В его глазах, вокруг зрачка, кружились и вспыхивали ярко-жёлтые искорки. Совсем как мои.

Какая же я была глупая!

Сон… Только самые талантливые маги Разума умеют ходить по снам… Я ведь сама читала эту фразу в своём пособии! Я ведь знала это, всегда знала!

Сон – проводник… Как я могла думать, что Дэйна не существует, что он – порождение моего сознания? Как?!

Только если…

Только если он сам хотел, чтобы я так думала.

– Прости, Ро, – сказал Дэйн серьёзно. – Когда-нибудь ты всё поймёшь. И знай – я никогда не лгал тебе. Так же, как и ты мне. Прости, Ро.

Я хотела сказать всё, что думаю о его поведении, но не успела – Дэйн наклонился и, легко коснувшись моих губ своими, прошептал:

– Прощай, моя любимая волчица.

Я схватилась за его рубашку изо всех сил, намереваясь держать и не отпускать, но… он просто исчез.

Исчез!

Растворился, будто и не было Дэйна, который всегда ждал меня на берегу этого озера. Который находил правильные слова. Благодаря которому я всё-таки смогла превратиться в волчицу…

И я расхохоталась. Я хохотала так, что слёзы выступили на глазах. Ещё никогда в своей жизни я так не хохотала.

А потом я побежала. Быстро, как молния, не обращая внимания на мелькающие вокруг стволы и кроны деревьев, уже на бегу превращаясь в белую волчицу, и пытаясь сделать только одно – нащупать своим Разумом маленькую ниточку, которая бы привела меня к Дэйну.

И я её нащупала.

Любой маг Разума, побывав в чужом сознании, оставляет там свой след. А Дэйн в моём сознании наследил основательно. И я, нащупав эту ниточку, рванулась вперёд, чувствуя, как подбираюсь всё ближе и ближе к его сознанию…

Пока вдруг не наткнулась лбом на прозрачную, но от этого не менее крепкую стену.

Я зарычала и прыгнула на неё.

Удар.

Прыжок.

Удар.

Ещё один прыжок.

Удар, и кровь, полившаяся из рассечённого лба.

Самый сильный за всю историю Эрамира маг Разума…

Я вновь расхохоталась.

– Они ведь имели в виду тебя, Дэйн! – закричала я, с силой ударяя лапой в стену из чистой магии Разума. – Именно тебя! Это ты написал моё пособие! Это ты разработал заклинание для Элли! Это ты переписывался со мной!

Удар. Стена даже не дрогнула. Я зарычала от бессильной ярости.

– Теперь я понимаю, почему не догадалась раньше. Только сильнейший из двух магов Разума может обмануть другого. И сейчас ты просто испугался, потому что я действительно становлюсь всё сильнее с каждым днём. «Теперь я тебе не нужен!» Да как ты смел сказать такое, Дэйн! «Я никогда не лгал тебе!» Да как ты…

Я зарычала, с удовлетворением замечая, что по стене пошла небольшая рябь, будто по воде во время сильного ветра.

– Клянусь, когда-нибудь я взломаю твой блок. Даже не надейся, что я оставлю эту затею. Клянусь, я взломаю! И проберусь в твой сон так же, как ты пробрался в мой!!!

Одно мгновение мне казалось, что там, за стеной, мелькнули, но почти тут же пропали, глаза Дэйна. А потом…

До боли знакомым почерком на прозрачной поверхности было выведено:

Последний урок

Ни к одному магу Разума нельзя пробраться в сон, даже к самому слабому, если он этого не хочет.

Стена, которую ты видишь – не только моя, но и твоя, Рональда.

И всё. И больше ни слова.

Я упала на землю, глотая горячие слёзы, и закрыла глаза, не в силах больше видеть стену, навсегда отделившую меня от Дэйна, и надпись, сделанную почерком того, которого я называла «невидимым учителем».

А потом я получила от него последний подарок – сон без сновидений, опустившийся и накрывший меня, словно мягкое одеяло.

***

Никогда ещё утром я не ощущала себя настолько пустой. Никогда, даже после Ночи Первого Обращения. Даже после того как Джерард бросил в меня свой первый камень.

Не хотелось вставать с кровати. Я просто лежала и глядела в потолок, чувствуя себя разбитой, растоптанной, уничтоженной.

Я проснулась с первыми лучами солнца и теперь молча наблюдала, как свет ползёт по потолку, поглощая ночные тени, и старалась не думать. Но не получалось.

Какой же я была глупой.

Как я могла считать, что Дэйна не существует? Плод моего воображения… Разве плод воображения бывает таким реальным? Разве он может учить, утешать, целовать так жарко, что даже во сне чувствуешь силу рук и губ?

Но зачем? Ведь это он внушал мне эту мысль о самом себе. Он сон за сном туманил мой разум, заставляя забывать возможные вопросы. Даже тогда, когда Дэйн явился наяву, когда целовал на самом деле, я ничего не заподозрила, я даже не задумалась.

Самый сильный маг Разума в Эрамире… Кто ты? Почему поступал так со мной? И было ли хоть что-нибудь правдой? Хоть одно слово? Или всё, каждый мой сон, соткан из лжи?

Я встала с постели и, не обувшись, ступая босыми ногами по прохладному с ночи полу, подошла к зеркалу.

Светлые, золотистые волосы, чуть спутанные, тяжёлыми прядями спускались по плечам, груди, спине. Губы… большие, красные, даже алые, теперь я могла бы назвать их чувственными. Нос… удивительно изящный, тонкий, благородный. Глаза… раньше я любила только их, они нравились мне и сейчас… больше всего. Нежно-голубые, как небо в ясный день, а вспыхивающие вокруг зрачка искорки напоминали о солнечных лучах, тёплых и ласковых.

Моё лицо изменилось. Теперь оно было почти привлекательным. Но стоило мне зажмуриться, как перед глазами вставало лицо прежней Рональды.

Мог ли Дэйн полюбить её?

Я, протянув руку, дотронулась до щеки своего отражения и покачала головой. Униженная, несчастная, страшная жаба. Нет, так не бывает.

Являясь в мои сны, Дэйн делал это не потому, что любил. Он преследовал иные цели. Какие? Что ж, со временем я непременно это узнаю. Я перерою всю императорскую библиотеку, но найду всё о магии Разума… и отыщу Дэйна.

Отражающаяся в зеркале девушка упрямо блеснула глазами и поджала губы. Своим решительным видом она могла бы обмануть кого угодно, только не меня. Я же прекрасно понимала, что на самом деле по-настоящему она хочет задать Дэйну только один вопрос.

Только один.

«Прощай, моя любимая волчица».

Эти слова тоже были ложью? Всё остальное – возможно, но… Зачем было лгать напоследок? Зачем?!

Или?..

***

– Мам!

Громкий шепот Эдди возле моих коленок заставил меня вздрогнуть, прекратить размышлять и наклониться к мальчику.

– Да, волчонок?

Маленькие ручки обняли за шею, шмыгающий нос уткнулся в грудь.

– Мне приснился кошмар.

– Бедный мой, – я погладила ребёнка по волосам. – Что тебе приснилось, расскажи? Когда рассказываешь, сон уходит и больше никогда-никогда не потревожит тебя.

– Честно?

– Честно. Пойдём, ляжешь со мной, а потом расскажешь, что приснилось.

Я отнесла Эдди в кровать, уложила, легла рядом и, укрыв нас обоих одеялом, прижала мальчика к себе.

– Мне снились котята, – прошептал Эдвин, сдавленно всхлипывая. – Много-много мёртвых котят. А потом один из них зашипел и оцарапал меня. Было больно, мам!

Что-то кольнуло сердце, какое-то невнятное чувство, будто я где-то это слышала или читала… Мёртвые котята. Мёртвые котята…

– Это всего лишь сон, малыш. Выдумка. Нет никаких котят, ни живых, ни мёртвых. Здесь только я и Элфи.

Мальчик судорожно вздохнул.

– Он тоже так сказал.

– Кто? – я оцепенела.

– Мужчина. Я закричал и он… вошёл. И сразу стало совсем не страшно, мам! Но он сказал, что как только уйдёт, мне опять будет жутко, и велел идти к маме. Я и пошёл. Я правильно сделал, да?

– Да, – я положила ладонь на лоб Эдди и, закрыв глаза, осторожно прикоснулась к сознанию мальчика. – Расскажи мне об этом мужчине. Какой он был?

– Хороший. Большой. И глаза на твои похожи. Голубые.

Сон не был наведённым, Эдди действительно приснился кошмар. По крайней мере он не был наведённым с помощью магии Разума, наоборот, кто-то с её помощью убрал страх мальчика.

Кто-то… Я очень хорошо знала, кто.

Мне даже казалось, что от Эдди немного пахнет Дэйном. Почерк своего «невидимого учителя» я всегда узнаю. Но что он делал здесь, в мастерской? Зачем приходил?

– Он дал мне вот это.

В полумраке я еле разглядела, что протягивает мне Эдвин в своей маленькой ручке. Но когда разглядела, мысленно изумилась.

Дудочка! Дудочка, которую я отдала Лирин. Деревянная, незаконченная, небольшая дудочка, принадлежавшая её умершему брату. Как она оказалась здесь, у Эдди? Ведь я же сама подарила её Лирин!

Я взяла дудочку и погладила давно потемневшую поверхность большим пальцем, недоумевая – зачем?

Дэйн никогда и ничего не делал просто так.

– Только грустный он был очень. Болит у него… здесь, – и Эдвин прижал ладошку к левой стороне груди, серьёзно глядя на меня. – У папы тоже так раньше болело.

– Раньше?

– Теперь не болит. Как ты вернулась – не болит.

Я глубоко вздохнула и улыбнулась.

Как же меня обрадовали слова Эдди о Грэе!

– Давай спать, волчонок. Больше никаких страшных снов, обещаю.

– Никогда-никогда?

– Никогда-никогда, – я засмеялась и, легко коснувшись сознания Эдди, погрузила мальчика в крепкий здоровый сон. Пусть уже светало… пару часов поспим всё равно.

Я повернулась на другой бок и, по-прежнему улыбаясь, закрыла глаза.

***

Второе моё пробуждение было совсем другим.

Тепло разливалось вокруг тела и души, окружало, проникало в каждую клеточку. Запах кислого молока… сладкий, такой сладкий, что хочется съесть, и родной… Запах моего волчонка.

Я зарылась носом в мягкие волосы Эдди, поняв, что вновь не хочу вставать с кровати, но теперь уже совершенно по другой причине.

Громкий стук в дверь просто оглушил, заставил поморщиться, Эдвин заворочался в постели и даже застонал.

– Ронни!

Я медленно открыла один глаз.

– Ронни, Эдди пропал!

В голосе Грэя чувствовалась паника, и я поэтому постаралась как можно громче прокричать:

– Он у меня!

Получилось плохо – голос со сна был хриплым.

После этих слов дверь с грохотом распахнулась, и порог перешагнул совершенно взъерошенный и полуодетый отец Эдвина. Увидев спящего ребёнка, он немного успокоился, зато рассердился.

Я села на постели, прижимая к себе Эдди, и мягко улыбнулась Грэю.

– Ему приснился кошмар.

– Это не причина убегать из детской! – возмутился мужчина, сложив руки на груди. – Эдди, ты слышишь? В следующий раз буди меня, а не Рональду!

Проснувшийся мальчик открыл глаза и теперь с обидой смотрел на отца.

– Я… – начал он, но Грэй не дал ребёнку сказать, опять взорвавшись:

– Я чуть с ума не сошёл, когда проснулся и не обнаружил тебя в кровати! Дарт и Тор уже открыли магазин, Ари ещё не пришла, Гал дрыхнет без задних ног! Я думал, тебя похитили, Эдди!

И вроде всё правильно говорит, а так обидно…

– Больше никогда так не делай!

Вместо ответа ребёнок зашмыгал носом и громко разревелся.

Несколько секунд Грэй растерянно смотрел на Эдвина, который, заплакав, прижался ко мне и теперь комкал в кулачках ночную рубашку, а потом вдруг вновь начал возмущаться:

– А ты куда смотрела, Ронни? Неужели не понимала, что утром я проснусь и, не обнаружив рядом сына, после недавних событий могу предположить самое худшее?! Тебе было так трудно отнести Эдди в постель, когда он уснул?!

Я разозлилась. Ух, как я разозлилась!

И вовсе не из-за слов Грэя – они были справедливы – а потому что Эдвин плакал! И мужчина, видя, что ребёнок расстроен, продолжал кричать, отчего Эдди плакал всё сильнее!

Я вскочила с кровати и встала напротив Грэя. Если бы я могла, ткнула бы его в грудь пальцем, но руки были заняты – мой волчонок продолжал прижиматься и всхлипывать.

– Не кричи! Расстроил ребёнка! Испугал! Ему и так ночью кошмар приснился, а ты! – я возмущённо вскинула голову, чтобы смотреть Грэю в глаза.

Но вместо глаз посмотрела почему-то на нос – ноздри его раздувались, как у породистого скакуна.

– Я не собираюсь потакать его капризам! В следующий раз он захочет пойти гулять, никого не предупредив, и пока вернётся, меня успеют трижды похоронить!!

Грэй был прав, но от осознания этого я почему-то рассердилась ещё больше.

– В четыре года?! Не мели чепухи!

– Чепухи?! – мужчина сделал шаг вперёд и попытался отнять у меня рыдающего Эдвина. – Всё это идёт с детства, Рональда, и если не привить ребёнку понятие об ответственности за собственные поступки, через пару лет мы получим неуправляемое чудовище! Сразу видно, что у тебя никогда не было нормальной семьи, поэтому ты и…

Меня кольнуло такой болью, что я непроизвольно разжала руки и выпустила Эдди. Грэй подхватил сына и обнял плачущего ребёнка, который уже, кажется, не соображал, из-за чего всё началось, но продолжал рыдать просто потому, что мы кричали…

И мне было больно. Больно, потому что Грэй был прав – у меня действительно никогда не было нормальной семьи.

Я прижала руки к груди и отвернулась, позволяя им уйти. И услышала, как мужчина, тяжело вздохнув, пошёл к двери, спустился по лестнице, что-то кому-то сказал…

А я упала на постель и свернулась калачиком, как делала всегда, когда мне было больно, и закрыла лицо ладонями.

Я не плакала. Зачем? Да и к чему слёзы, ведь Грэй не произнёс ничего нового. Ничегошеньки.

Тогда почему так больно?

Почему обычное и привычное причиняет такие страдания, если высказывается тем, кого ты ценишь, уважаешь и любишь?

Камни, которые швырял в меня Джерард, всегда словно были крупнее и ударяли больнее. Презрительные взгляды отца заставляли сжиматься намного сильнее, чем взгляды остальных членов стаи. Злые слова мамы были обиднее всех других слов, сказанных посторонними оборотнями.

Вот и сейчас…

Да, Грэй, ты прав. И ничего нового. Но почему тогда так больно?

Наверное, потому, что это сказал ты. Сказал, зная, что мне будет невыносимо это слышать – но всё равно сказал.

Что-то мягкое коснулась плеча. Я дёрнулась, думая, что это кто-то из домашних, скорее всего, Гал, но… Но потом вдруг поняла, что рядом со мной нет абсолютно никого!

И обернулась.

На подушке, положив одно крыло мне на плечо, сидела птица Эллейн. И смотрела на меня своими серыми глазами, похожими на мягкий бархат.

– Как ты сюда попала? – прошептала я.

Птица кивнула на раскрытое окно, а потом аккуратно подтолкнула лапкой письмо, что лежало с ней рядом.

Рональда!

Жду тебя сегодня во дворце ближе к полудню. Грэй придёт чуть раньше, ты можешь прийти вместе с ним и подождать меня в библиотеке или саду. В любом случае я надеюсь на встречу с тобой в полдень.

Будь добра, не забудь взять всё необходимое для записей. И надень платье.

Подписи не было. Впрочем, мне и так было понятно, кто автор письма. На такое даже и отказом не ответишь – не посмеешь. Да и слов правильных не найдёшь – меня подобные письма составлять никто не учил.

Я протянула руку и осторожно погладила птицу по голове. Она в это время смотрела на меня с такой снисходительностью, словно взрослый человек, который позволяет ребёнку играть с ним в «дочки-матери», причём взрослый играет роль «дочки».

– Извини, – я попыталась улыбнуться, – просто ты такая мягкая, а я очень люблю животных. Ужасно захотелось погладить.

Клянусь, это была самая настоящая улыбка. Самая настоящая птичья улыбка!

Никогда не видела, как улыбаются птицы.

До этого момента.

– А я вспомнила, как тебя зовут. Линн!

Она кивнула и фыркнула.

– А меня – Рональда.

Она вновь фыркнула.

– Ну да, ты знаешь. Ты, наверное, всё знаешь?

Птица перелетела ко мне на колени и чуть наклонила голову, смерив меня лукавым взглядом.

Ну да, глупый вопрос. Никто не может знать всё.

– А я не хочу спускаться вниз.

Линн ласково клюнула меня в ладонь. «Не хочешь – не спускайся».

– Тогда как?..

Вновь фыркнула и, взлетев, села на подоконник.

– Я же не умею летать, – рассмеялась я, но птица укоризненно наклонила голову и взмахнула крылом. «Глупая! Не летать – через окно!»

Я медленно встала с постели, схватила руками подол рубашки и стянула её через голову. Не хотелось бы порвать эту рубашку, она мне нравилась.

Зябко передёрнув обнажёнными плечами, я посмотрела на Линн.

– Тебе не кажется, что это безумие?

Лукавый взгляд был мне ответом. «Возможно. Но разве кто-то запрещал тебе быть безумной?»

Волчица уже чувствовала, что я собираюсь сделать, и в нетерпении выпускала коготки, царапая меня где-то в области желудка.

– Не бойся. Я буду с тобой.

Я так и не поняла, сказала это Линн или же мне только послышалось – прыгнула вперёд, перекидываясь на лету, зная, что в этот раз не будет больно.

Не было. Только легко.

Легко, будто я родилась такой – с белой шерстью, острыми зубами и когтями, большими и мягкими лапами – быстрая и стремительная…

Впрочем, ведь я действительно родилась такой.

Просто не знала об этом.

***

Вдох.

Прыжок.

Подоконник, окно, трава.

Выдох.

Дорога, дома, люди, кареты.

Вдох.

Выдох.

Прыжок.

Хлопанье крыльев над головой и чьё-то радостное чириканье.

Ветер в лицо.

Прекрасно! Свободно!

Чей-то удивлённый вскрик.

Я рыкнула – на всякий случай, чтобы меня не смели останавливать – и бежала, бежала, бежала…

Мысли растворились в этом беге, в скорости, в свисте ветра в ушах…

Я даже не поняла, почему ворота открылись будто сами собой. Не поняла, почему стражники расступились, пропуская меня вперёд, в закрытый императорский парк… я ничего не понимала, пока навстречу мне не вышел человек, к которому я бежала.

Он вышел из-за деревьев и остановился, словно я не могла сбить его с ног. Словно он не боялся. Хотя это, скорее всего, так и было.

Я резко затормозила и уткнулась носом прямо в его тёмную рубашку.

– Рональда, – в голосе звенел смех, – вставай-ка со своих замечательных четырёх лапок на две. Если в парке можно бегать в любом виде, то во дворец волкам, даже таким хорошеньким, вход заказан.

Внутри меня что-то завибрировало. Волчица хотела рассмеяться, но не могла – волчицы не умеют смеяться.

Поэтому я выпрямилась и улыбнулась, но уже в человеческом обличье. А Эдигор просто накинул мне на плечи темный плащ, и я благодарно запахнула его поплотнее.

– Как вы узнали, что я бегу?

Император кивнул на птицу, в тот миг севшую рядом на спинку скамейки.

– Спасибо, что предупредила. Через такие высокие ограды я пока не умею прыгать.

– Пока? – его величество расхохотался. – А ты нахалка, Рональда. Пойдём, я уделю тебе время, Грэй всё равно будет только через два часа. Но сначала заглянем кое-куда, тебя обязательно надо одеть. Или ты предпочитаешь заниматься танцами, завернувшись в плащ?

Я испуганно вздрогнула.

– Танцами?..

– А как ты хотела?

Вздохнув, я обречённо пошла следом.

Спорить с этим человеком бесполезно. Всё равно ведь научит. Лучше согласиться сразу – сэкономим время и мне, и ему.

– Умная девочка.

И как он понял, о чём я подумала?..

Император обернулся и подал мне руку, чтобы помочь подняться по лестнице. Как настоящей леди.

– Знаешь, у Интамара тоже всегда было такое лицо, когда я собирался его научить чему-нибудь, с точки зрения принца совсем не нужному. Только вот он в то время ещё возражал. Ты же уже вышла из возраста бесполезных и бессмысленных возражений.

– Ваше величество!

– Да?

И несмотря на ситуацию, мне было смешно. Нет, я совершенно не могу сердиться на этого человека!

– Вы просто невозможны!

Эдигор положил мою руку себе на локоть, ухмыльнулся и начал подниматься по лестнице. Слуги наверху уже начали распахивать входные двери, резные и безумно красивые, когда император вдруг ответил, продолжая ухмыляться:

– Боюсь, это самое приличное из всего, что обо мне вообще можно сказать.

И я не выдержала – рассмеялась.

***

Лицо у неё было такое же круглое и сияющее, как солнце. И волосы вокруг этого лица – кудрявые, светло-рыжие, как… облако.