Читать книгу Восемь ступеней силы - Никас Славич - Страница 4

Трое путников шли по лесной дороге, и Фирри с восторгом рассказывал Весельчаку о том, как Сатию удалось призвать богов на помощь и сразить врагов. Сам «герой» скромно отмалчивался, по-прежнему с грустью думая обо всех погибших жителях деревни Лесная Земляничка, и в первую очередь – о родителях.

– Сатий! Ну ты и храбрец! – не уставал восторгаться Весельчак. – Только вот что за маг такой сильный тебе помог, хотелось бы знать? И куда он скрылся?

– Не знаю, я вообще-то думал, что это боги откликнулись на мою просьбу, – растерянно ответил Сатий.

Весельчак покачал головой и возразил

– Они, конечно, всемогущи, но тут явно поработала и магия.

– Да, наверное, ты прав. Пожалуй, я почувствовал это в глубине сердца, – тихим голосом признался Сатий.

– Что-что? Да, сердце у тебя храброе и доброе, тут ты прав. Но без помощи наверняка не обошлось, – продолжал разглагольствовать Весельчак.

Юноша лишь пожал плечами. А мужчина не унимался:

– Я так думаю, что могучий чародей вложил в тебя свои Силы. И всё-таки, почему он сам не показался после битвы?

– Наверное, ему стало не до нас, и он поспешил на заградительную стену, – предположил Фирри.

– А вот как нам теперь быть? – с грустью в голосе спросил Сатий. – Эймел и Ирель погибли. И все другие… они тоже умерли, – голос мальчика дрогнул при этих словах, по его лицу покатились слёзы.

Все трое постояли некоторое время в задумчивости, стараясь не смотреть в сторону деревни. Затем Весельчак произнёс:

– Пойдём, как и планировали, к Хостоку. Доложим о том, что здесь произошло. Солнцепоклонный должен знать, что враги стали хитрее и двинули целый отряд в разведку боем. И хорошо ещё, что эта вылазка окончилась ничем. А ещё я расскажу ему и про неведомого мага.

И они направились к столице, стараясь не оглядываться, хотя сдерживать слёзы всем троим было невмоготу.

* * *

Они усталым шагом двигались по неширокой дороге, проложенной сквозь лес от их деревушки к другим, а от них – к тракту, ведущему к далёкой столице. Пока что путь пролегал через родной лес, окрестности которого хорошо были знакомы двум юношам, часто выбиравшимся на природу – конечно, не очень далеко, потому что Эймел строго запрещал всем заходить от деревни дальше, чем на версту. Конечно, для Сатия и Фирри всегда было соблазном нарушить запрет, но страх потеряться во времени пересиливал любопытство. Эймел никогда не объяснял мальчикам, почему время в деревне течёт по-особому, но теперь, после признания Весельчака, многое прояснилось. Сатий понимал, что у всего мира не было возможности ждать, когда он вырастет – за восемнадцать лет троллеорки попросту уничтожили бы всех врагов. Но он с трудом осознавал свою «избранность».

«Кто я? Обычный мальчишка, без особых способностей. Да, папа многому научил меня, но против полчищ троллеорков я окажусь бессилен. Конечно, боги и неизвестный маг помогли мне справиться с теми, кто напал на деревню, но всегда ли так будет продолжаться?» – так рассуждал Сатий.

Вокруг путников вовсю звуки живой природы. Но птичьи трели в деревьях казались им совсем не весёлыми, а грустными. Кроны деревьев шелестели, навевая тоску. Все трое шли медленно и молча, каждый думал о своём: Весельчак – о том, что прозвище больше не подходит ему и пора бы давно вернуться к своему обычному имени – Веслер; Фирри с болью в сердце вспоминал о жизни в деревне; а Сатий всё думал о погибших родителях и о том, как ему удалось победить троллеорков. Мальчик пришёл к выводу, что всё-таки без посторонней помощи не обошлось, а значит, есть ещё на свете маг, способный дать отпор врагам. Сатий пока и не догадывался, что этот волшебник – он сам.

…Вскоре на пути стали встречаться и другие деревушки. Их жители задавали вопросы, что случилось, поскольку видели: трое путников идут с грустными лицами, едва не плача. Весельчак отвечал за всех:

– Нашу деревню троллеорки сожгли дотла. Только мы втроём смогли выжить, потому что вражеское войско было уничтожено каким-то сильным магом.

Весельчак уже успел состряпать свою версию того, что не увидел сам. Почему-то и он сам, и его спутники не хотели рассказывать о том, что совершил Сатий, каждому встречному – эту историю они припасли только для Солнцепоклонного. В варианте Веслера неизвестный маг, гнавшийся за троллеорками от заградительной стены, увидев бойню в деревне, не просто поддержал призыв Сатия к светлым богам, но и вложил свою Силу, чтобы испепелить всех врагов. А сам чародей вынужден был, видимо, скрываться от врагов, иначе те смогли бы его одолеть. Увидев, что троллеорки повержены, неизвестный маг поспешил вернуться на стену, так и не показавшись оставшимся в живых – всего троим из более чем сотни жителей.

Те, кто слушал россказни Веслера, горестно качали головами, не завидуя судьбе погибших, и произносили благословения в адрес неизвестного мага – ведь не останови он войско троллеорков, пострадали бы все вокруг. Многие жители деревень спешно собирались покидать родные края: женщины, старики и дети – к столице, просить укрытия, а немногочисленные мужчины – на заградительную стену.

К вечеру в одной из деревень странникам предложили приют на ночь, а щедрая хозяйка сказала, что даст им в дорогу еды и воды – трое путников взяли с собой совсем немного. На следующее утро, поблагодарив хозяев дома за щедрость и кров, Сатий, Фирри и Весельчак двинулись в дальнейший путь, ведь они торопились доложить о произошедшем Солнцепоклонному.

Так, день за днём, трое путников уходили всё дальше от родных мест, приближаясь к столице. Сатий и Фирри стойко переносили все трудности, а вот Веслер, не привыкший к долгим путешествиям, не раз жаловался на то, как тяжело ему, бедняге, приходится. Впрочем, он сразу одёргивал себя, говоря, что теперь им нет обратного пути.

Обратив внимание, что Сатий всё время идёт босиком и в лёгкой одежде, добродушные незнакомые женщины предлагали ему обуться и одеться, но тот лишь упрямо качал головой, говоря, что уже давно привык к холоду. Закалённому Сатию куда труднее оказалось справиться не с осенним промозглым ветром, а с холодной вьюгой тоски, поселившейся в сердце – тоски, что сжимала его грудь всякий раз, когда он вспоминал погибших родителей: настойчивого, но добродушного Эймела, и нежную, ласковую Ирель. Парень сильно страдал от утраты первые несколько дней, но затем вспомнил одно из наставлений отца: «О погибших не стоит долго скорбеть, излишнем горем можно лишь отягчить их души, что возносятся к светлому Ирию». И с того дня Сатий вспоминал о родителях только с теплотой, любовью и лишь лёгким оттенком грусти.

Дорога постепенно расширялась. На третий день они прошли мимо широкой поляны, где каждую осень проводили Лесную Ярмарку. Но по всеобщему запустению и одиноко стоящим брошенными торговым рядам становилось ясно, что в этот раз она не состоится. Всем стало не до весёлой и разудалой торговли – люди, услышав рассказ путников, спешили укрыться в столице, за её мощными каменными стенами.

Путешествие длилось не очень долго – всё-таки восточные дебри не бескрайни. На седьмой день они вышли за пределы огромного леса, и оказались на равнине. Дорога вывела их к широкому тракту, мощённому булыжником. Идти стало намного проще. И вскоре странники достигли цели.

– Вот это красота! – воскликнул Фирри.

И действительно, было чем поразиться. С вершины небольшого пригорка, где стояли путники, открывался вид на огромный город, раскинувшийся у берега моря. Улицы и изящно выстроенные дома столицы удивительным образом гармонировали с зеленью парков и скверов. Вдали, в центре Хостока, виднелся утончённый шпиль башни Солнцепоклонного, а в паре кварталов – изящное здание хранилища рукописей[7], где к каменному корпусу искусный архитектор приделал белоснежные крылья и красивую лебединую шею. Чуть в стороне раскинулся знаменитый на весь мир парк, где под тенистыми кронами деревьев били невидимые издалека фонтаны. А дальше, дальше – раскинулась синяя гладь моря, и там, в гавани, сгрудились бесчисленные лодки, шлюпки, корабли с огромными парусами самых разных цветов. И единственное, что несколько контрастировало с общим видом – огромная каменная стена, выстроенная вокруг столицы.

– И эту неземную красоту хотят уничтожить троллеорки? – ужаснулся Фирри. – Не выйдет – всё, что прекрасно, должно быть вечным!

– То, что создано с любовью и гармонией, разрушению не подлежит, – подтвердил Сатий.

– Мальчики, вы такие умные вещи говорите, словно закончили столичные центры обучения, – шутливо сказал Весельчак. Впрочем, он прекрасно знал: Эймел и Ирель многому научили и родного сына, и приёмного, в том числе умению видеть и ценить красоту.

Сатий глубоко вдохнул чистый морской воздух, пропитанный солью, и, широко раскинув руки, встал на вершине пригорка, будто паря над городом.

– Ух, как захватывает дух! – восторженно произнёс он. – Здесь отовсюду идёт потрясающая энергия!

Он ещё не знал, что на вершине пригорка находится природный источник магии, куда Эймел и другие часто приходили восстанавливать силы.

Фирри тоже раскинул руки, словно птица.

– Ой, я лечу! – удивился он. – Но… я ведь стою на месте?

– Да, перед нами воистину прекрасный и необычный город, раз он так на вас действует, – заметил Веслер. – Но даже я чувствую, как становлюсь здесь бодрее и сильнее. Не могу передать словами, но ощущаю небывалый душевный подъём!

Все трое постояли ещё несколько минут, любуясь лазоревой синью моря Каэланнэ – или, с эльфийского, Моря Страждущих Счастья. Поражённые величием и красотой открывшегося вида, путники не сразу решились двинуться с места. Но, как бы не хотелось остаться подольше на вершине, они осознавали, что нужно как можно быстрее попасть к Солнцепоклонному и рассказать ему обо всём. К сожалению, трём странникам предстояло нарушить гармонию Хостока, принеся чёрные вести.

* * *

Подойдя ближе к каменной стене, Весельчак, Сатий и Фирри увидели, что тут и там на ней отстраиваются защитные бастионы и оборонительные редуты. Впрочем, рук явно не хватало: здесь трудились в основным женщины да пожилые мужчины.

– Страшно подумать: могла случиться бойня, если бы отряд троллеорков прошёл через все восточные дебри, как нож сквозь масло, – хриплым и дрожащим голосом сказал Веслер. – Здесь просто не смогут дать отпор, да и кто встанет на защиту стен? Женщины, старики и дети?

Вместо стражи у северных ворот столицы стояла хрупкая девушка. Она спросила у путников, кто они, откуда идут и с какой целью. «Окажись тут вражеский отряд – и бедная девчушка лежала бы у ног троллеорков сломанной куклой», – подумал Весельчак, покачав головой.

– Мы из далёкой деревни Лесная Земляничка. Меня зовут Веслер, а это Сатий и Фирри. Мы выжили после нападения отряда троллеорков. Если бы не неизвестный маг и храбрость двух отчаянных парней, враги так и прошли бы дальше, разрушая всё на своём пути к столице. Их отряд повержен, но не идут ли следом за ними другие? У нас срочный доклад к Солнцепоклонному.

– Воистину страшные вести вы принесли, – с дрожью в голосе произнесла девушка. – Идите по центральной улице, не сворачивая, пока не увидите главную башню.

Трое путников торопливо вошли в город. Они заметили, что на улице и в скверах многие дети и их матери беззаботно играют и веселятся, даже не думая о войне. Впрочем, кое-где виднелись дома, обнесённые частоколом и даже окружённые вырытыми рвами – но это была забота аристократов только о себе, никак не о других. Веслер заметил, что у подобных «замков» есть и охранники – дюжие парни, которым, по-хорошему, сражаться бы сейчас на заградительной стене, а не изнывать от безделья в столице.

Да, дома аристократов были изящны и красивы, улицы чисты, но внутренне ощущалось совсем иное. Сатий, научившийся от Эймела читать по лицам, видел не только равнодушие к войне, но и непонятную, жестокую озлобленность. «Не зря, видать, отец говорил, что аристократы в городе слишком кичатся своим богатством и положением, да ещё и ненавидят Солнцепоклонного за то, что тот не сдаётся и продолжает войну с троллеорками, – подумал Сатий. – Но неужели они надеются договориться с врагами или уцелеть в бойне, если те пойдут на столицу? Неужели они не знают истории войны, которую не раз рассказывал мне папа? Люди не раз пытались заключить мир с троллеорками, но те продолжали агрессивно наступать, уничтожая послов».

Примерно через час Веслер, Сатий и Фирри подошли к центру города и остановились, поневоле залюбовавшись башней Солнцепоклонного. Внизу, у входа, красовались резные колонны с изображением удивительных эльфийских деревьев, вовсе не похожих на привычные берёзы, сосны и ели (густая крона начиналась уже у корней, при этом листва и ветки были похожи на жёлто-зелёное кружево). А на фасаде башни искусный художник изобразил множество величественных кораблей.

Подойдя ближе, трое путников узнали, что добиться аудиенции у Солнцепоклонного не так-то просто, как им казалось. Придворный у ворот башни («На вид сильный мужчина, такому бы встать на стену и сдерживать напор врагов», – подумал Веслер) заявил им, что желающих поговорить с владыкой немало, и их очередь придёт только через семь Коловратников.

– Но у нас важные и срочные вести! – возмутился Веслер.

Придворный придирчиво осмотрел их (порты с заплатами у Весельчака и кое-где протёртый до дыр свитер; босоногий мальчишка в нищенской одежде; ещё один парень, одетый немногим лучше) и спросил:

– Куда прёте, деревенщины? Какие могут быть важные вести у простонародья? К Солнцепоклонному без очереди приходят только знатные люди.

– И что же они делают – разрушают его мозги лестью? – возмутился Веслер. – У нас важная новость о вражеских замыслах, потому что троллеорки нашли способ проникнуть в восточные дебри и дотла спалили нашу деревню! – тут он немного покривил душой: сгорели только несколько домов. – Поэтому мы должны пройти на приём немедленно!

– Ладно, я поверю вам, но учтите: если Солнцепоклонный на вас прогневается и выгонит, то всех троих посадят в тюрьму, – заявил придворный, открывая двери.

Фирри и Веслер мысленно приготовились к худшему, ожидая увидеть на троне марионетку местной знати, но выяснилось, что нельзя судить по придворному, обманувшему их: ни одного человека не сидело в приёмной. Вскоре все четверо вошли в просторный центральный зал, куда щедро лился солнечный свет из широко распахнутых окон. В центре на небольшом удобном кресле с резными подлокотниками сидел пожилой седовласый мужчина с мудрым и добрым взглядом. Он жестом отправил придворного прочь, гневно посмотрев на него, и в его взгляде читалось: «Ты опять за своё, никого ко мне не подпускаешь?»

Едва служка ушёл, Солнцепоклонный тяжело вздохнул. Он был явно недоволен поведением придворного. В зале повисло тяжёлое молчание: Веслер не решился нарушить его без приказа.

Тем временем Сатий и Фирри восхищённо осматривались вокруг. Гобелены на стенах зала изображали портреты десятков предшественников Солнцепоклонного, причём все они были искусно вытканы на фоне природы. Мастера изобразили стройные берёзы и могучие ели, невиданных животных и привычных лесных зверей – зайцев, белок и грозных медведей. На одном из портретов кто-то из прошлых владык даже гладил волка.

Из окон открывался прекрасный вид на море, что переливалось не только голубыми, но ярко-красными цветами – солнце постепенно клонилось к закату, создавая неповторимые переливы красок на водной глади. Благодаря широким проёмам, в комнате было очень светло, и лучи необычно играли светом в хрустальных и роскошных люстрах с десятками подсвечников по периметру. Всё окружающее говорило о достатке и роскоши, но при этом казалось довольно простым и привычным, не било в глаза, давало спокойно себя почувствовать даже простолюдинам.

– Рассказывайте, с чем пришли, – приятным баритоном нарушил тишину Солнцепоклонный. – По глазам вижу: произошло что-то неприятное.

Веслер поклонился и заговорил первым:

– Мы из далёкой деревни Лесная Земляничка, что в восточных дебрях, в нескольких лигах от заградительной стены. Семь дней назад на нас напал непонятно откуда появившийся отряд троллеорков. Не знаю, как они пробрались к нам, но сразу подожгли несколько домов на окраине и начали убивать жителей деревни. Бывший воин по имени Эймел, что после ранения остался жить в нашей деревне, – при упоминании имени мага Солнцепоклонный вздрогнул, но не стал перебивать, – попытался дать им отпор, но куда там! Он призвал на помощь светлых богов, и поначалу те откликнулись, сокрушив молнией несколько троллеорков. Но затем враги схватили Эймела, опутали колдовской чёрной паутиной и, увы, разорвали на куски. После этого они устроили жуткую бойню, убивая жителей деревни налево и направо. Сатий, сын Эймела, – брови Солнцепоклонного удивлённо взметнулись, – и его друг Фирри укрывались в овраге, и я решил их спасти, позорно бежав с поля боя. Чего душой кривить – испугался не на шутку, не смог заглянуть смерти в глаза. А вот Сатий, надо отдать ему должное, не побоялся. Не послушал он моего совета и, вместо того, чтобы бежать, тоже призвал богов на помощь. Едва троллеорки появились, как парень стал драться с ними, как заведённый, правда, я боялся, что они его вот-вот сомнут. Я бросился было на подмогу, да получил палицей по голове. Очнулся уже когда всё закончилось. А что там было – пусть лучше Сатий сам расскажет.

– Подойди ко мне, храбрый юноша, – мягко попросил Солнцепоклонный. Это прозвучало не приказом, а скорее – приглашением.

Сатий молча подошёл ближе, ощущая удивительную мягкость ковров, постеленных по всему залу – но, конечно, он считал, что им не сравниться с лаской привольного луга, где мягкая росная трава так и щекочет стопы…

– Расскажи мне, что ты чувствовал, когда призвал богов, – сказал Солнцепоклонный, выделив последнее слово.

– Необыкновенную решимость и храбрость, – поклонившись, ответил Сатий. – И ощущение, будто смогу совладать с врагами даже голыми руками!

– Потрясающе! И что было дальше?

– Мы с Фирри кинулись в гущу врагов, правда, мой друг от меня немного отстал, а я оказался сразу посреди троллеорков. Они попытались меня схватить и раздавить, но я ловко увернулся. Мне каким-то чудом удалось выхватить у одного из них две палицы, они лишь на миг показались мне неподъёмными, но сила благословения богов, что шла с небес, помогла сделать их легче пёрышка. И во мне будто бы пробудился могучий и опытный воин, который знал, куда надо бить и что делать. Я двигался легко и непринуждённо, а троллеорки падали один за другим.

– И неужели они не сопротивлялись и не попытались накинуть на тебя ту же чёрную паутину, что на отца? – удивился Солнцепоклонный.

– Они именно так и сделали, но тут Фирри завопил: «Сатий, свет!» – и я сразу вновь обратился ко всем светлым богам, и почувствовал, что у меня в груди словно появилось маленькое солнце. Оно не просто согревало меня, но и рассеивало паутину. Весельчак – то есть Веслер – предположил, что это некий маг, что гнался за троллеорками, вложил в меня свою Силу, а сам не стал показываться, так как спешил вернуться на заградительную стену. Но я в это не особо верю, так как чувствовал поддержку светлых богов: Триглав, Знич, Заревод и Лада, казалось, стояли совсем рядом со мной и помогали. Благодаря ним свет, что шёл из моей груди, не только рассеял паутину, но даже поджёг врагов, и вскоре они все сгорели. А потом поддержка богов постепенно угасла, и я уже не чувствовал никакой особой Силы. Да и мне стало не до того: боль утраты пронзила меня, ведь в этот страшный день я остался без отца и без матери, – с грустью закончил Сатий.

– Соболезную, – искренне сказал Солнцепоклонный. – Что ж… Ваша история, безусловно, правдива – когда подобные мне вступают на престол, боги наделяют нас даром отличать истину от лжи – но вот что меня смущает: если неизвестный маг действительно смог мощным заклинанием не только вложить Силу в Сатия, да ещё и сокрушил благодаря ему отряд троллеорков, то почему он не проделал этого сам? И отчего не показался людям? Но даже не это самое странное. Просто-напросто никакого мага там быть не могло!

– Это ещё почему? – изумился Весельчак.

– Потому что магов такой Силы больше не осталось. Последним был… хм, пока не буду об этом, но его уже нет в живых. Все волшебники умерли, понимаете? Их у нас больше не осталось, вот в чём дело, – с болью в сердце сказал Солнцепоклонный.

– Но… но… – растерялся Весельчак, которому казалось, что его предположение о маге – единственно верное.

– Да, это именно так, – тяжело вздохнул владыка. – От друида с гор Обретения Счастья мне передали послание, что все маги погибли в безнадёжном походе против вражеского артефакта – чёрного камня, что управляет троллеорками и даёт им Силу. Он уничтожил их практически всех, кроме одного, но и тот теперь погиб.

Казалось, в этот миг вокруг разразилась жуткая буря с множеством молний и оглушительным громом. Путники поражённо стояли, не в силах вымолвить и слова, пока тишину не нарушил Солнцепоклонный. Он проговорил едва слышно и с отчаянием в голосе:

– Иногда мне кажется, что надежды нет…

В зале повисла жуткая тишина, казалось, она ледяными пальцами схватила всех за горло и не желает отпускать. Первым её смертельную хватку поборол Сатий. Он решительно произнёс:

– И всё-таки – надежда есть! Ведь у меня получилось благодаря поддержке богов победить троллеорков! А значит, раз светлые боги с нами, то ещё не всё потеряно. Нужно лишь верить, и тогда мир не будет казаться мрачным и беспросветным.

Сатий часто поражал взрослых умением говорить серьёзные и философские вещи, подбирать нужные слова в самых сложных ситуациях.

– Ты прав, Сатий, – сказал Солнцепоклонный, жестом прогоняя прочь страх. – Если твои спутники не возражают, я хотел бы поговорить с тобой наедине.

– Конечно, – кивнул Веслер, и они с Фирри вышли прочь. Сатий с удивлением взглянул на владыку. Лицо Солнцепоклонного прояснилось, и стало видно, что он обрёл надежду.

– Интуиция подсказывает мне, что я должен кое-что сказать только тебе. Дело в том, Сатий, что ваша история правдива, но при этом она ещё и весьма удивительна. Я хорошо знал твоего отца, Эймела. Бывший воин? Надо же ему было такое придумать! Конечно, он был одним из лучших. Но не воителем, а магом. Да-да, не удивляйся – иначе он, сколько бы ни обращался к богам, не смог бы воспользоваться их Силой. А это означает только одно – дар магии перешёл к тебе по наследству. Ведь ты тоже смог призвать на помощь богов, да ещё как! Думаешь, каждый смог бы повторить подобное? Да у нас при дворе были сотни чародеев и колдунов, кто пользовался обычными заклятиями, но только одному Эймелу удавалось воспользоваться Силой, дарованной богами. Жаль, что все остальные погибли в походе к чёрному камню, и ещё более печалит меня весть о гибели твоего отца. Но видишь ли в чём дело, Сатий: я близко знал Эймела, и когда он три месяца назад уходил в поход с остальными волшебниками, то мне и слова не сказал о том, что у него есть взрослый сын!

Удивлённый Сатий не сразу нашёлся, что ответить. Выходит, он маг? Но почему отец скрывал свой дар и ничему его не обучал? Странно… Тут он вспомнил слова Эймела о том, что время в деревне течёт по-другому, и сказал об этом Солнцепоклонному.

– Вот даже как… Получается, твой отец, потерпев неудачу, решил осесть в далёкой деревне, чтобы жить мирной жизнью и оставить потомка. Но если он смог заставить время в деревне течь медленнее, чем во всём мире, то Эймел был воистину великим магом. Почему же тогда ничему тебя не научил? Ни одному заклятью? Очень странно… – удивился Солнцепоклонный.

– Папа всегда говорил, что магия существует, но ни разу не рассказывал даже, что сам ей владеет, – растерянно ответил Сатий.

– Это крайне необычно. Но, по крайней мере, у нас теперь действительно есть надежда. Мы ещё поговорим с тобой об отце и о магии, но сейчас уже слишком поздно. Я велю слугам выделить вам лучшие комнаты. А завтра утром мы продолжим разговор, – задумчиво произнёс Солнцепоклонный, явно встревоженный новостями о том, что троллеорки смогли пробраться через восточные дебри.

Сатий поклонился ему и вышел, бросив прощальный взгляд в окно, чтобы полюбоваться закатом. Казалось, огромное красное солнце тонет в море, но его прощальные лучи золотили водную гладь, создавая неповторимую игру света и тени. И в этот миг Сатию показалось, что само солнце с помощью этих лучей говорит людям: «Запомните: как бы вам ни было плохо, надежда есть всегда! Но нужно приложить все усилия, чтобы дойти до цели. Ведь испытания даны не для отчаяния и страха, а для дальнейшего развития духа и его просветления».

Благодарно улыбнувшись лучам солнца, Сатий со спокойной и безмятежной душой прошёл вместе с Фирри и Веслером в отведённые им комнаты. Он практически сразу уснул, впервые за последние дни не тревожась и не вспоминая с горечью о погибших родителях.

* * *

Сатий стоял на вершине огромной горы, а внизу во все стороны до горизонта простиралось огромное лесное море. Он ощущал необычайную лёгкость и свободу, словно парил над всем миром. Казалось, что через мгновение он взлетит на невидимых крыльях, и могучим орлом пронесётся над лесом.

Яркое зарево появилось на востоке, привлекая его внимание. Сатий повернулся и восхищённо замер: там летела огромная и сильная птица. Она чем-то напоминала орла, но была намного крупнее его, а на крыльях огнём пламенели ярко-красные перья. «Феникс», – вспомнил Сатий одну из легенд, рассказанных Эймелом.

На спине великолепной птицы, совершенно не боясь упасть или обжечься, восседал седовласый старик. Феникс стремительными и могучими взмахами крыльев быстро летел в сторону Сатия, а когда оказался совсем рядом, вытянул лапы с мощными крыльями и сел на краю скалы неподалёку от юноши.

Старик, не слезая с удивительной птицы (казалось, она вся охвачена огнём, но Сатий прикоснулся к перьям – и не почувствовал жара), обратился к нему:

– Ты наверняка удивлён и думаешь, кто я такой, почему прилетел сюда и решил заговорить с тобой. – По интонации становилось понятно: он не спрашивал, а утверждал. – Рад познакомиться: я – Фенас, дух-хранитель мира Алеаннэ. Увы, я пока что могу являться к тебе лишь во снах, но надеюсь, что скоро всё изменится. Я вообще стараюсь не показываться людям. Это связано с тем, что у многих из них сознание несовершенно, и лишь у тебя оно словно чистый родник, незапятнанный грязью и жестокостью. Храни его бережно, не давай никому погубить его своей злобой. Да, увы, в мире настали тяжёлые, тёмные времена – зло пытается захватить его, и троллеорки служат ему. А ведь когда-то тролли и орки жили сами по себе, редко конфликтуя с людьми, хотя эльфов они почти всегда недолюбливали. Но тёмная магия заставила их пойти войной на все расы мира Алеаннэ, да ещё и создала их жуткую помесь. Однако людям, эльфам и аэрам нужно достойно преодолеть и перенести все испытания, чтобы в будущем жить в мире, благоденствии и процветании. Мне, Фенасу, вовсе не нужно, чтобы троллеорки уничтожили всех остальных. К сожалению, я не смог противостоять тому, кто создал чёрный камень, повелевающий ими – оказалось, что даже у меня меньше Сил, чем у него. Но каждому живущему нужно бороться со злом и проявлять истинную храбрость, ведь она способна одолеть любые невзгоды. Начни с себя, Сатий, и своим примером укажи путь другим. Я думаю, ты справишься. А теперь испытай себя, покажи бесстрашие и отвагу!

После этих слов феникс взлетел, а затем огонь неожиданно охватил всё тело птицы, и она в одно мгновение сгинула в пламени вместе с духом-хранителем. Но Сатий хорошо помнил легенду, рассказанную Эймелом, и знал, что они возродятся. Мало того, по созвучию имени он догадался, что Фенас и феникс – единое целое. Но раздумывать над этим стало некогда – Сатий мгновенно перенёсся с вершины горы в лесную чащу.

Растерянно озираясь, он увидел, что совсем рядом Фирри и Весельчака схватили тролли и тащат к огромному жертвенному валуну, покрытому кровью! А там, стоя с изогнутыми кинжалами, шаманы и маги троллеорков тянут заунывную песню-заклинание…

Мигом вспомнив слова старика об истинной храбрости, Сатий, полный решимости, бросился друзьям на выручку. Тролли даже опомниться не успели, как он подбежал ближе и, невзирая на то, что был в лёгкой одежде и без оружия, кинулся на них со всей силы, пиная и толкая, чтобы добраться к связанным Фирри и Веслеру. Но троллеорки, едва увидев дерзкого парня, который пытался прервать обряд жертвоприношения, обрушили на него мощь невидимого заклятья. Сатий почувствовал, что его прижимает к земле неподъёмный груз, и он не может сделать ни шагу…

«Но я не сдамся – должен бороться! Ведь не зря Фенас сказал про истинную храбрость, и она может преодолеть всё!» – упрямо подумал он. Собрав все свои не только физические, но и внутренние, духовные силы, Сатий рванулся из пут вражеского заклинания, и побежал, не обращая внимания на давление извне.

Мгновение – и парень уже возле врагов, что держали Фирри и Веслера. Троллеорки попытались накинуть на Сатия новое заклинание, но он вновь упрямо мотнул головой, скидывая чары, что начали было давить со всех сторон – и мигом развеялись благодаря его решимости. А затем он, подпрыгнув, пнул ближайшего тролля, затем второго и третьего. И благодаря отчаянной храбрости Сатию удалось привести врагов в замешательство: пока те пытались подняться и схватить его, юноша успел интуитивно произнести собственное заклинание – и, о чудо! – верёвки сами стали распутываться. Освободившись, Веслер и Фирри сами начали отталкивать и пинать ближайших троллей. Но шаманы не желали упускать добычу, и вновь попытались задержать всю троицу. Земля под ногами Сатия покрылась льдом, казалось, ещё мгновение – и он примёрзнет навечно. Впрочем, юноша, привычный к холоду, лишь рассмеялся и высоко подпрыгнул, а приземляясь, ударил пятками по льду так, что он мигом обратился в небольшой ручеек.

– Бежим! – крикнул Сатий, и все трое рванулись прочь от жертвенного камня, расталкивая врагов. Троллеорки не успели восстановить магические Силы для нового заклятья, и упустили последнюю возможность задержать бывших пленников.

– Благодарим тебя, Сатий, ты подлинный храбрец и герой! – произнёс Фирри на бегу и… превратился в Фенаса. И в этот миг юный маг проснулся, ещё не вполне понимая, что это было лишь видение, почти неотличимое от реальности.

Невероятное чувство лёгкости наполнило его, и он почувствовал, что может совершить многое. В этот миг он вспомнил слова Солнцепоклонного о том, что Эймел был магом, а значит, и сам Сатий тоже волшебник.

Необычно яркое сновидение никак не выходило у него из головы. За окном щебетали птицы, ласково грело солнышко, и казалось, что эта мирная идиллия повсюду, и нет вовсе никакой войны… В этот миг Сатий дал себе клятву: он не позволит погибнуть всему светлому и доброму, что окружает каждого живущего. А значит, не только во сне, но и наяву он будет проявлять отвагу и самоотверженность!

* * *

Рассветное солнце, особенно яркое здесь, на востоке, мягко ласкало лучами, заглядывало в открытое окно и дарило приятное тепло. Сатий выглянул наружу, любуясь яблоневым садом неподалёку от башни Солнцепоклонного. Фирри и Веслер ещё спали, но юный маг чувствовал себя невероятно бодрым и сильным. Он тихонько вышел из комнаты и спустился по лестнице вниз. У ворот башни дремал вчерашний строптивый придворный; да и другие слуги, похоже, ещё не проснулись.

Сатий вышел во двор, а затем свернул к саду, глубоко и с удовольствием вдыхая чистый воздух. Он шёл по траве; холодная роса приятно щекотала ступни, принося здоровье и радость, даря ему свою неиссякаемую энергию. Всё вокруг пропитывала удивительная утренняя гармония. Птицы пели радостные рассветные песни, повсюду раздавались их неповторимые трели. Сатий шёл по саду в одних портах, и холодный осенний ветер обжигал его мускулистое тело. Но он знал, что не заболеет (да и ни разу в жизни не простывал), а лишь ещё больше закалится и окрепнет.

Увидев удобную ветку на одной из яблонь, он подпрыгнул, зацепился за неё руками и стал подтягиваться. Эймел давно приучил его по утрам заниматься не только обычной зарядкой, но и силовыми упражнениями. Сатий двадцать пять раз коснулся ветки подбородком, а затем ловко спрыгнул на землю и побежал по тропинке. Сделав пару кругов по саду, он остановился и отдышался, снова с удовольствием вдыхая прохладный воздух.

Подобные утренние пробежки даровали Сатию бодрость и свежесть на весь день. Ещё немного прогулявшись по саду, он вернулся в комнату. Присев на краю кровати, Сатий вновь вспомнил свой сон. «Вот бы так на самом деле! – думал он. – Тогда бы я смог не только спасти друзей, но и весь мир, и никакие троллеорки меня и других храбрецов, что взяли бы пример, не остановили! Эх, мечты, мечты… Впрочем, почему бы не стремиться к их достижению? Решено – нужно самосовершенствоваться и развивать свой магический дар! Вот только как? Странно, что Эймел меня ничему не научил, даже ни о каких заклинаниях не рассказывал. Видимо, у него были на это серьёзные причины».

Так Сатий усвоил первый урок Фенаса: если не бояться, отбрасывать свои страхи, набираться храбрости, то тогда можно свершить то, что кажется другим невозможным и невероятным, и помочь другим людям, попавшим в беду.

* * *

Сатий вскоре дождался, когда проснутся друзья (что удивительно, Весельчак встал вместе с Фирри – за семь дней пути он отвык от привычки ложиться спать поздно и дрыхнуть едва ли не до обеда). Мало-помалу сбрасывали утреннюю дрёму и слуги во дворце; на улице уже кипела будничная жизнь: кто-то рубил дрова, неподалёку растапливалась баня, а с севера ветер доносил аппетитный запах пирогов.

– Пора бы и позавтракать, – глотая слюнки, произнёс Весельчак.

Вскоре явился слуга и предложил гостям пройти в широкую столовую на первом этаже. Такого пиршества им и не снилось: стол ломился от фруктов и овощей, всевозможных сыров. Весельчак с удовольствием набросился на выставленную перед ним тарелку с жареным мясом; а вот Фирри и Сатий, с детства привыкшие к другой еде, больше лакомились печёными яблоками да тушёными клубнями.

После завтрака один из слуг предложил им перед аудиенцией помыться в… бане. Веслер немного удивился, но оказалось, что неподалёку от главной башни Хостока располагалась баня, куда с радостью ходил и сам Солнцепоклонный. Трое путников обрадовались возможности смыть с себя дорожную грязь. Ещё в детстве Сатий и Фирри с удовольствием парились в бане.

Проводив их, слуга (вовсе не тот строптивый придворный, что встретил их вчера у ворот) взял одежду странников, чтобы постирать, пока они моются. Веслер с довольным видом вошёл внутрь, всей кожей впитывая горячий пар уже натопленной бани. Сатий и Фирри сразу подошли к шайкам с прохладной водой, со смехом окатив друг друга. Закалённые, они ничуть не боялись простыть, прекрасно зная, что хорошая баня укрепляет здоровье. Бывало, зимними вечерами Сатий удивлял всех жителей деревни, выбегая после парилки и ныряя в сугробы, а иногда даже добегал до пруда, где Эймел сделал прорубь, и с задорной улыбкой окунался в ледяную воду. Фирри лишь однажды решился повторить его подвиг, но, видимо, переусердствовал и потом пару дней страдал насморком. Весельчак и вовсе никогда на такое не решался, зато любил как следует поработать берёзовым веником. Вот и сейчас он сначала похлестал себя, а затем начал слегка прохаживаться по спинам юношей.

– Чего это за щекотка такая? – со смехом спросил Сатий. – Себя, значит, бьёшь не жалея, а нас ласково гладишь, словно девиц? Смотри, как надо!

Схватив другой веник, он с задором начал вовсю прохаживаться Весельчаку по спине, но не так, чтобы поранить его, а массируя каждую клеточку тела, доставляя тем самым ни с чем не сравнимое удовольствие. Затем Сатий лёг на нижнюю полку, и тут уже Веслер показал всё своё умение, от души поработав веником. Наконец, пришла очередь Фирри. Он заявил, что вытерпит, даже если над ним поработают оба, в ответ на это Сатий звонко рассмеялся и произнёс:

– Ну смотри, ты сам напросился!

…Распаренные, чистые и счастливые, с ощущением невероятного подъёма духа, все трое через пару коло[8] переоделись в чистые вещи, найденные слугами по их размеру. За это время Веслер, Сатий и Фирри совершили шесть заходов в парилку, и каждый раз выбегали наружу, чтобы нырнуть в небольшой пруд с прохладной водой, выкопанный во дворе. Они ничуть не стеснялись своей наготы, да и впечатлительных девиц неподалёку не было – только привычные ко всему придворные и слуги, не раз видевшие Солнцепоклонного без одежды.

Выданные им бархатные и шёлковые наряды показались троим путникам слишком роскошными. Веслер и Фирри, впрочем, надели всё без споров со слугами, а вот Сатий отказался от предложенной ему пары обуви и натянул на себя лишь лёгкие штаны и рубаху.

– Зачем мне шёлковый свитер, и без него после бани жарко? – спросил он у слишком настойчивого придворного. – А обувь я никакую не признаю, мои ноги привыкли к свободе, как и я сам.

Наконец, слуги успокоились тем, что хотя бы двое из трёх путников выглядят, с их точки зрения, более-менее прилично, и пропустили их в зал к Солнцепоклонному. Тот стоял у окна, задумчиво глядя на море.

– Помылись? – заботливо спросил он. – Вот и здорово, а то мои слуги никак не могли успокоиться, что вы грязными вошли в зал, да ещё и потом легли спать. Я-то свободен от этих условностей и предрассудков, хотя сам люблю и в бане попариться, да и просто умываюсь часто. Но главное для человека – чистота души, а не тела. Впрочем, сейчас, пожалуй, не время философствовать. Идёт война, и ваши вести встревожили меня. Я ещё вчера вечером отправил строителей на заградительную стену, чтобы они возвели новые укрепления в восточных дебрях, вплоть до гор Обретения Счастья. Но надо быть готовым к появлению врагов повсюду, поэтому во всех городах и деревнях появится своё народное ополчение. Правда, оно будет состоять в основном из женщин, подростков и ветеранов, потому что большинство мужчин сражаются на заградительной стене. Увы, многие из них гибнут, так и не вернувшись к родному очагу.

– Я бы, конечно, тоже мог пойти сражаться, – с дрожью в голосе произнёс Веслер. – Но вот беда: я хочу позаботиться о юношах, сделать так, чтобы они сами стали воинами. Ведь, как предсказал Эймелу эльф-вещун Айин, именно его сын сможет прекратить войну.

– В самом деле? – с иронией спросил Солнцепоклонный. – Надо будет поговорить с Айином, если, конечно, удастся с ним встретиться. Но сейчас есть заботы поважнее. Скажу откровенно – на заградительной стене скорее даже не война, а суровая бойня. Вы все – неподготовленные бойцы, хотя смелости Сатию, конечно, не занимать. Юноши пока ещё слишком неопытны и молоды, и есть риск, что оба погибнут в первую же ночь. Поэтому я думаю над тем, чтобы отправить всех вас в относительно безопасное место – в Гавань Ветров, где вы сможете многому научиться у ветеранов и даже, возможно, у эльфов.

– Вот здорово! – восхищённо сказал Фирри. – Значит, мы поплывём по морю?

Веслер шикнул на него – мол, не перебивай Солнцепоклонного.

– Да, именно так. Веслер вправе выбрать в Гавани Ветров любую из школ боевых искусств, чтобы там его и Сатия с Фирри обучили всему необходимому. Увы, врагов голыми руками не возьмёшь. Конечно, я отдаю должное Эймелу, что он кое-чему успел научить юношей, но опытные ветераны, уже старые, чтобы сражаться на заградительной стене, способны дать им гораздо больше.

Солнцепоклонный прозвонил в колокольчик, призывая придворных, и велел найти подходящий корабль, идущий в Гавань Ветров, и обеспечить путникам три удобных каюты. Тот самый служка, что встретил их вчера у ворот башни, растеряв всю спесь, быстро убежал выполнять поручение, а остальные проводили странников в их просторную комнату. Примерно через коло придворный вернулся вновь, принеся неутешительные новости:

– Ближайший корабль в Гавань отходит только завтра утром. Придётся вам пока задержаться у нас.

Сатий удивился, но не стал спорить, а сам подумал: «Странно, ведь в столице очень много кораблей, неужели никто из них не отплывает в Гавань Ветров уже сегодня?»

Узнав о том, что путешествие по морю начнётся только завтра, трое путников постарались не расстраиваться, а с пользой провести остаток дня. Пообедав, они нашли себе другого слугу и попросили быть его провожатым по городу, чтобы осмотреть парки, фонтаны, памятники и другие достопримечательности.

Хосток поражал своим изяществом и при этом стремлением сохранить гармонию с природой. Везде были сады, парки, скверы и другие зелёные закутки; особенно интересным был небольшой заповедник экзотических деревьев в южной части города. Непривычные северянам пальмы и кипарисы хорошо прижились в столице, где климат был намного мягче и теплее, чем в родной деревне троих путников.

Архитектура Хостока тоже была необычной: каждый аристократический род старался выделиться, поэтому замки, дома и башни были украшены затейливой резьбой, расписными узорами; повсюду на стенах были нарисованы огромные картины. Нередко на них изображались эльфы и их прекрасные корабли – многие жители Хостока дружили с бессмертным народом и старались сделать для них приятное.

В одном из парков в центре города произошла удивительная встреча, которую Сатий запомнил на всю жизнь. Он издалека заметил странную девушку в лёгком платьице, гулявшую под огромными елями. Подойдя ближе, трое путников восхищённо замерли: перед ними предстала во всей своей удивительной красе эльфийка. Заострённые уши ничуть не портили её утончённого и добродушного лица со светло-зелёными глазами и точёным носиком. Девушка улыбалась, обнажая небольшие жемчужные зубы без единого клыка. Она шла, как и Сатий, босиком, чувствуя гармонию с природой; юноша заметил, что пальцев у неё было по семь, что позволяло эльфийке легко передвигаться, слегка пружиня и не опуская пятку. Утончённые четырёхпалые руки теребили венок из пожухлых осенних трав, но казалось, что благодаря улыбке девушки каждая былинка оживает и старается не завянуть окончательно.

– Прекрасная Лиэналь, глава гильдии целительниц, – поклонился ей слуга, и трое странников поспешили тоже почтительно согнуть спины. Затем, представив эльфийке своих спутников, их проводник продолжил: – Многие её друзья и подруги сейчас на заградительной стене, лечат раны наших воинов, но она сама не выносит жестокости, и потому остаётся в столице, чтобы собирать целебные травы и обновлять Силу для заклятий своей гильдии. Парки Хостока славятся тем, что даже превосходят эльфийские леса по числу выращиваемых полезных трав.

Лиэналь улыбнулась путникам, а затем обратилась именно к Сатию, чувствуя родственную душу:

– Приветствую, Сатий. В тебе – та же гармония, что царит в мире повсюду. Если бы ты был эльфом, смог бы стать искусным целителем. Впрочем, в нашей гильдии есть и люди, хотя их искусство уступает нашему. Может, пойдёшь ко мне в ученики?

«Нет», – прозвучал в голове у Сатия настойчивый голос отца. Он вздрогнул: казалось, Эймел незримо стоит совсем рядом.

– Благодарю вас, Лиэналь, за почётное предложение вступить в гильдию, но, похоже, меня ждёт иная судьба, – сказал Сатий, поклонившись.

– Что может знать неопытный юноша о своей будущей жизни? Впереди у тебя наверняка много сражений, ведь идёт война. А вдруг ты погибнешь в бою? Я предлагаю мирную жизнь, но при том ты сможешь принести другим немалую пользу.

– Не думаю, что мне суждено скоро умереть, – не согласился Сатий, покачав головой. – Да и не могу я отсиживаться в столице, зная, что другие в это время умирают на заградительной стене.

Лиэналь кротко улыбнулась, хотя было видно, что его слова задели эльфийку. Целительница мягко провела рукой по ветке кустарника и сказала:

– А я вовсе и не отсиживаюсь. Здесь, в столице, немало источников целительной Силы, и я каждый день перенаправляю её всем, кто состоит в гильдии, в том числе тем, кто лечит раненых воинов на заградительной стене. Если бы я этого не делала, они быстро истощили бы свои Силы, а восполнить их на севере негде. Поэтому подумай о моём предложении.

– Благодарю, но нет, – твёрдо отказался Сатий.

– Выбор за тобой. Думаю, мы ещё встретимся, – сказала эльфийка на прощание.

Дальнейшее путешествие по городу прошло без особых приключений. Странники полюбовались аллеей фонтанов, памятниками великим магам прошлого (в некоторых из них Сатий с удивлением узнал не только черты Эймела, но и схожие с собственными), изящными мостами через широкую реку Лайну, что впадала в море Каэлланэ, и вернулись в башню. После ужина Сатий, Фирри и Веслер вернулись в отведённую им комнату и вскоре уснули.

* * *

На этот раз Сатий стоял на вершине памятного холма, откуда открывался незабываемый вид на Хосток. Любуясь столицей, он не сразу заметил, как сзади, с севера, прилетел феникс. Пламенная птица мягко приземлилась рядом, и Фенас спешился. Старец встал рядом с Сатием и тоже посмотрел на город.

– Мирная жизнь прекрасна, но война может разрушить всё, что было с великим трудом построено за бесчисленные Алеаннэ Фаррэ, – произнёс Фенас. – Увы, не все понимают, насколько велика угроза троллеорков. К сожалению, для многих аристократов, живущих в столице, на первое место вышли деньги, почёт и слава. Они стали забывать о куда более важном – добре, милосердии, сострадании, сочувствии, бескорыстии, готовности помогать другим и даже о любви. Всеми этими качествами должен обладать тот, кто поможет спасти мир и прекратить войну. Одной храбрости недостаточно. Сатий, готов ли ты к новому испытанию?

– Конечно, – ответил юный маг, чувствуя небывалый душевный подъём и радуясь тому, что его взял в ученики дух-хранитель мира Алеаннэ.

– Тогда полетели!

Фенас жестом пригласил его сесть верхом на феникса. Сатий, ничуть не боясь обжечься, ловко залез на спину огненной птицы. Сам старец, трогая крыло, постепенно исчез, сливаясь с фениксом в единое целое. А затем у юноши захватило дух: птица взлетела ввысь, стремясь достигнуть облаков. Но Сатий держался крепко и не боялся упасть. Он кожей ощущал силу прохладного ветра, а душой – восторг удивительного полёта над столицей. Сверху все дома и парки казались крохотными, и казалось, что все мнимые беды и заботы столь же ничтожны по сравнению с могуществом феникса. Но жизненная и духовная сила волшебной птицы казалась отчего-то хрупкой, и вскоре Сатий понял, в чём дело: даже уверенный в постоянном возрождении и обновлении феникс может не устоять перед жестокостью войны и вражеской магией, природа которой была скрыта от Фенаса.

Птица мысленно заговорила с ним голосом старца:

– Да, именно так: сила, вложенная в чёрный камень, пришла не из нашего мира, и стала угрозой для всех живущих. Даже мне, духу-хранителю, в одиночку с ней не справиться. Но теперь у меня появилась надежда. Сатий, ты сможешь многое, и найдёшь способ избавить мир от чужеродного зла. Для этого, впрочем, тебе нужно учиться не только у меня, но и у эльфов и аэров. А пока что – пришло время для очередного испытания.

И феникс резко полетел вниз. Пикирование вызывало у Сатия не страх, а восторг – он наслаждался тем, как быстро приближается город, и то, что казалось сверху мелким, становилось всё крупнее и чётче. Вскоре птица приземлилась в портовой части города, где трое путников ещё не были – провожатый не стал вести их сюда, и неспроста: в квартале были не только корабельные и рыбацкие мастерские, но и множество бедных лачуг.

Сатий слез с птицы. Феникс сразу улетел ввысь, но мысленно парень чувствовал незримое присутствие Фенаса.

Осматриваясь, Сатий понял, что даже в великолепной столице есть место нищете. Тут и там встречались старики, женщины и дети в обносках или вовсе без одежды. У полуразвалившегося дома сидел на крыльце безногий мужчина и просил милостыню.

– Что с вами случилось? – участливо спросил Сатий.

– Я сражался на заградительной стене, и в одном из боёв троллеорки отрубили мне обе ноги. Меня подхватили другие бойцы и, истекающего кровью, принесли в палатку целителей. Но, как бы те ни были искусны, ноги они не смогли мне вернуть, – с горечью в голосе ответил мужчина. – Остаток жалованья я потратил на то, чтобы заплатить за проезд домой, в столицу, и чтобы купить кресло-каталку. А вернувшись в Хосток, вынужден побираться.

– Но неужели Солнцепоклонный не помог вам деньгами? – удивился Сатий.

– Он бы, может, и расщедрился, да вот только беда: я никак не могу попасть к нему на приём. Строптивые придворные считают, что ему негоже общаться с нищим калекой. Он, наверное, даже и не знает о моём несчастье.

– Я попробую замолвить за вас словечко, – пообещал Сатий. – Как вас зовут?

– Мелван, – ответил безногий. – Но даже если вы сделаете это, мне надо на что-то жить. Не найдётся ли у столь чуткого юноши хоть немного денег?

Сатий замялся: как сказать нищему, что у него нет ни единой купюры? Он не поверит, ведь перед ним, хоть и босой, стоял отрок в лучших шёлковых одеждах. Но, поскольку жители деревни Лесная Земляничка, отрезанные от внешнего мира, привыкли обходиться бартером, то перестали пользоваться деньгами. Эймел, впрочем, рассказывал Сатию о тех купюрах, что были в ходу, и даже показал пару из них, отметив, что там изображены портреты великих магов прошлого. Поспешно уходя из деревни, Сатий и вовсе забыл о деньгах, а у Весельчака были с собой лишь несколько банкнот, которые он потратил во время похода, расплачиваясь с теми хозяевами, кто хоть и дали стол и кров, но потребовали за это плату.

– Ну неужели вы не пожалеете несчастного воина? – жалобно спросил безногий. Сердце Сатия сжималось: он хотел помочь мужчине, помня наставления Фенаса о добре и милосердии. – Дайте хоть мятую десятку. Я не прошу о деньгах, созданных магией. Они, конечно, не портятся со временем, но стали теперь большой редкостью, ведь говорят, что все волшебники погибли…

«Созданных магией? – удивился Сатий. – А что, если попробовать и самому сотворить деньги? Так… надо сосредоточиться и вспомнить, как выглядели те купюры, что показывал папа. Там были портреты великих магов… ах да, я же их видел, когда осматривал памятники».

Сатий искренне и всей душой хотел помочь безногому, а потому всю волю направил на то, чтобы создать деньги. Он мысленно представил, как три – нет, пусть лучше будет пять! – крупных банкноты появляются у него в кармане. И – о, чудо! – потянувшись левой рукой, он действительно нащупал пять соТейных.

– Возьмите, пожалуйста, – протянул он Мелвану наколдованные деньги. Тот рассыпался в благодарностях голосом Фенаса… и тут Сатий проснулся.

«Всё это был всего лишь сон? Или… нечто большее? Всё казалось очень реальным. Мелван – что, если человек с таким именем действительно нуждается в помощи? Пожалуй, стоит рассказать о нём Солнцепоклонному», – подумал Сатий. Он, как и прошлым утром, почувствовал прилив сил и невероятную бодрость. Но увиденное во сне не давало ему покоя и не оставляло равнодушным.

«Смогу ли я наяву создать деньги с помощью магии? Если Солнцепоклонный прав, и я действительно принял дар Эймела, то должен суметь!» – решил Сатий. И, сосредоточившись, воссоздал в памяти образ сотенных купюр с изображением Великого мага. Но сделать так, чтобы деньги сами по себе появились у него в руках, никак не удавалось. Усилием воли Сатий продолжал мысленно представлять изображение соТейных. Увы, это оказалось не так просто, как во сне. И, сколько он ни пытался сосредоточиться, ничего не получалось. От усилий он даже закряхтел, отчего разбудил Фирри.

– Ты чего это? – удивился друг.

– Да так… приснилось кое-что, – отмахнулся Сатий, дав себе слово позже попробовать ещё раз.

– Ага, у меня тоже был необычный сон. Представляешь – будто я феникс и лечу над всем миром, а огонь с моих крыльев не опаляет и не поджигает, а превращается в мягкие пушинки. И люди счастливо смеются, купаясь в этом тёплом пухе, подбрасывают его в воздух и веселятся. А главное – нет никакой войны!

– Здорово! Удивительное совпадение – мне тоже вторую ночь снится феникс, только на нём летит мудрый старец и обучает меня то храбрости, то добру и милосердию, – признался Сатий.

– Значит, эти сны не простые, а вещие, – серьёзно заметил Фирри. – Интересно только, что ему привиделось? – спросил он, показывая на шумно храпящего Весельчака.

– Не знаю, но пора бы ему уже просыпаться. Сразу после завтрака нам надо зайти к Солнцепоклонному, прежде чем отправимся в порт.

– Это ещё зачем? – удивился Фирри.

– Я думаю, кое-что увиденное мною во сне может быть вполне реальным и наверняка заинтересует его. Другой вопрос – как мы Весельчака будить-то будем?

– Не знаю. Поливать водой явно не стоит – комнату затопим, но его не поднимем.

Сатий звонко расхохотался этому шутливому замечанию, и Фирри поддержал его смех. Весельчак перестал храпеть, что-то сонно пробормотал и открыл глаза.

– Нет, это что за хохот ни свет, ни заря? – грозно спросил пробудившийся, точно медведь из берлоги, Веслер.

Еле сдерживаясь, чтоб смех не перерос в истерический, Сатий шутливо ответил:

– А ты в окно погляди – вон тебе и свет, и заря!

– Ах вы проказники!

– Ну вряд ли ты захочешь бежать на корабль, не позавтракав, – заметил Фирри.

– Ладно, ладно, встаю, всё равно вы не угомонитесь, пока всех не перебудите, – поворчал для виду Веслер, поднимаясь с кровати.

Все трое умылись в соседней комнате, а затем спустились в столовую. Там уже суетились слуги, расстилая скатерти и разнося блюда. Путники уселись у открытого окна, и Веслер поморщился – рассветное солнце било ему прямо в глаза. Он попросил Сатия поменяться с ним местами, и тот с радостью согласился – он с детства привык смотреть на светило, почти не прищуриваясь.

Весельчак, увидев щедрое угощение – на столе были морепродукты, деликатесы, различные мясные блюда, фрукты и овощи, – был готов простить Фирри и Сатию, что они разбудили его своим смехом. Да и в конце концов, должен же он наконец привыкнуть к тому, что теперь всё время придётся вставать рано!

Ближайшую половину коло Веслер сосредоточенно жевал, не в силах оторваться, столь вкусным было каждое блюдо – тушёная индейка под соусом из веселинки и голубики, морская капуста с луком и мелко нарезанным куриным мясом, копчёная мекша[9] под маринадом из пряностей. Сатий и Фирри, как и в прошлый день, больше наслаждались фруктами и овощами, особенно им понравились жареные клубни со спаржевой фасолью и хрустящим луком.

Наконец, Весельчак с явной неохотой оторвался от стола, потому что Сатий настаивал на визите к Солнцепоклонному. Один из слуг отвёл их, заметив, что не стоит надолго отвлекать владыку – он готовился к военному совету с аристократами.

В главном зале башни расставляли столы и стулья для почётных гостей. Солнцепоклонный, впрочем, встретил путников с радостной улыбкой.

– Зашли повидаться перед расставанием? Вот молодцы. А я вот собираюсь убедить твердолобых представителей знати, что надо усилить оборону, а значит, потратить немало средств. Они всегда возражают мне, хотя прекрасно понимают, что иначе их попросту сомнут троллеорки. Но вот беда: жадность затмила им прежде широко открытые глаза. Они стали экономить на всём, хотя имеют немало доходов. К сожалению, не без оснований: ведь теперь, с гибелью магов, больше никто не может создавать деньги с помощью волшебства. Напечатать в банке их, конечно, можно, но такие банкноты недолговечны – быстро мнутся или даже рвутся. А вот магические купюры наоборот, долго не портятся. Но да ладно, что это я всё о своих заботах да хлопотах…

– Уважаемый Солнцепоклонный, – поклонился ему Сатий, – я как раз о деньгах и пришёл поговорить. Мне стало известно о безногом бывшем воине по имени Мелван, он ютится в кварталах бедняков. Уже несколько раз он пытался попасть к вам на приём, но его не пускали слуги. Помогите ему, чем сможете.

– Вот ведь упрямые придворные! – рассердился Солнцепоклонный. – Сколько раз говорил им пропускать ко мне всех, невзирая на чин, богатство или на что угодно! Нет, кое-кто из них дождётся, что вместо мирной службы в столице они отправятся на заградительную стену. Правда, не знаю, какой с них там будет толк – некоторые и топор-то не умеют держать, кроме старого истопника. Конечно, я постараюсь встретиться с Мелваном и помочь ему не только деньгами, но и отправив к Лиэналь – вдруг она сумеет его исцелить? Займусь этим сразу после совета. Спасибо, что сообщили. Но, как бы мне ни хотелось поговорить с вами подольше, но я вижу в окно, что на каретах уже прибывают аристократы. Да и вам пора на корабль. Прощайте, хотя нет, лучше – до свидания.

– До свидания, – хором ответили все трое и, поклонившись, вышли из зала. За дверями их уже с нетерпением ждал тот самый строптивый служка, что пару дней назад не пускал путников в башню.

– Хотел бы я знать, откуда вы узнали про Мелвана? – ядовито осведомился он.

– Какая разница? – Сатий пожал плечами, про себя подумав: «Так значит, сон всё же был явью». – Вы посмели его не пускать к Солнцепоклонному также, как и нас.

– Но теперь вам придётся это сделать, иначе останетесь без тёплого местечка, а то и вовсе отправитесь на войну, – строго добавил Веслер.

– Ладно, ладно, – услужливо закивал придворный, хотя было видно: внутри он затаил обиду. – Хорошо, что вы отплываете сегодня. Надеюсь, нам с вами больше не придётся встречаться. Идёмте скорее в порт, а то корабль, того и гляди, отправится без столь ценных пассажиров, – с сарказмом закончил он.

Сатий решил не обращать внимания на вредного слугу, жестами показав Веслеру, чтобы он с ним не спорил. Чем быстрее они расстанутся, тем лучше.

Придворный отказался вести их пешком, позвав кучера. Сатий впервые увидел лошадь – в их лесной деревне любящих приволье коней не держали – и поневоле залюбовался её грациозностью и силой. Он успел ласково погладить её, чувствуя мягкость и тепло кожи. Придворный поторопил его, и Сатий следом за остальными уселся в шикарную тёмно-фиолетовую карету, изнутри обитую красным бархатом.

Несколько минут – и они уже в портовом квартале. Выйдя из кареты наружу, Сатий осмотрелся. «Всё как во сне», – подумал он, увидев длинные здания мастерских, а за ними – покосившиеся лачуги бедняков. Были, впрочем, и крепкие дома с множеством затейливых узоров морской тематики на стенах.

Слуга вновь поторопил путников, показывая на гавань. Там Сатий увидел множество кораблей, парусников и рыбачьих лодок. Весельчак поинтересовался, зачем их так много, на что служка ответил:

– Морской путь в столицу востребован. Мы ведём торговлю не только с другими городами и прибрежными поселениями, но и с эльфами. Вдобавок, у нас очень развит рыболовный цех.

– А почему тогда среди всех этих кораблей не нашлось вчера того, что сразу бы отвёз нас в Гавань Ветров? – ядовито осведомился Веслер.

– Иногда так бывает, у них своё расписание, – заметил служка, пожав плечами.

Сатий любовался разнообразными парусами – белоснежными и алыми, голубыми и зелёными, косыми и прямыми, с различными рисунками и без них. Это поневоле заинтересовало Веслера, и он спросил у придворного:

– А почему все судна стоят с поднятыми парусами, и все они такие разные?

– По указу Солнцепоклонного, чтобы издалека было видно, кому принадлежит тот или иной корабль. Вон те, с алыми парусами, прибыли с северо-запада, из посёлка Пограничный, за военным снаряжением и добровольцами, теми, кто отправится на заградительную стену. Белые косые паруса у всех, кто из Гавани Ветров, в том числе и у нужного нам корабля. Эльфы, что живут с внешней стороны Кольцевых гор, пользуются голубыми, а зелёными – те, что прибыли со стороны их сокровенного леса. Ну хватит стоять столбом, идём наконец!

Служка, закончив объяснять, поспешил к морю. Пришлось Веслеру, Фирри и Сатию поторопиться следом, хотя они с удовольствием ещё полюбовались бы открывшимся видом. А совсем рядом с ними было ещё одно море – людское. На набережной толкались и толпились рыбаки, пассажиры, мальчишки-носильщики, женщины-торговки. Все вокруг шумели, галдели и куда-то торопились. Непривычным к этому жителям деревни пришлось с трудом «переплывать» через подобное море, идя следом за пронырливым и изворотливым служкой. Он успевал уходить от столкновений с людьми так быстро и так искусно, что казалось – это не человек, а скользкий угорь пробирается сквозь толпу.

– Эдак из меня весь завтрак вышибут! – ворчал Весельчак.

Сатий и Фирри старались не отстать и не затеряться, чтобы их не зажали суетливые портовые грузчики. Вскоре они, наконец, подошли к трапу нужного корабля с поэтичным названием «Арфа Ветров». Трое странников остановились, чтобы отдышаться; им основательно помяли бока, а один раз на Сатия чуть не опрокинули тележку со свежим уловом. Впрочем, всё обошлось.

Служка помог путникам подняться на корабль и, передав капитану три купленных вчера билета, собирался уйти, но пожилой мужчина грозным окриком остановил его:

– Куда? Мы ведь не собирались брать пассажиров!

Служка хотел сбежать по трапу, но навстречу поднималась женщина в тельняшке – в военное время морякам пришлось забыть про плохие приметы и брать в команду всех, кто хоть что-то соображал в морском деле.

– Почему? Нам очень нужно в Гавань Ветров! – заметил Фирри.

– Молодой человек, «Арфа Ветров» плывёт совсем в другое место!

– Что?! – поразился Сатий.

– И в чём тут дело, извольте объяснить? – спросил Веслер, грозно посмотрев на служку. Тот лишь развёл руками:

– Вот, я вчера купил в портовой кассе три билета на корабль «Арфа Ветров». Ведь ваше корыто так называется? – пренебрежительно спросил он у усатого капитана.

– Корыто? Да я тебя за такие слова сейчас за борт вышвырну на корм саблезубкам[10]!

– Спокойно, спокойно, я пошутил! – заюлил служка. – Вот три билета, проданы вчера! На ваш корабль!

– Да, но мы перевозим грузы, а не пассажиров.

– Так! – голосом, предвещающим грозу, рявкнул Веслер. – Значит, вы нам всё-таки решили сделать подлость и отомстить?! – набросился он на придворного.

– Да нет, я даже потратил свои деньги, чтобы купить эти билеты! – ответил служка.

– Погоди, не кипятись, – одёрнул Веслера Сатий. – Как говорил мой отец, может, нам ещё удастся найти… э-э, как это правильно… ком-про-мисс.

– Да какой компромисс тут может быть? – насупился капитан. – Мы не берём пассажиров, и точка. А в Гавань Ветров если и отправимся, то не сразу. Разве что… – он окинул взглядом сильных юношей. – Матросов у меня маловато. Вот если вы все втроём согласитесь работать, то я, пожалуй, найду три местечка в одной каюте.

– Я заплатил за три каюты, – влез служка.

– Вас не спрашивают, – оборвал его капитан. – Ну как, согласны?

Фирри и Сатий пристально посмотрели на Весельчака – они-то не страшились работы, сколь бы трудной она ни была. Но Веслер, привыкший к праздной жизни, мог запросто отказаться. Он замялся, терзаемый сомнениями, и Фирри решил воспользоваться моментом, обратившись к нему:

– Сам подумай, пока мы будем выбивать и обменивать билеты, потратим много сил, нервов и времени, ведь у нас денег нет, а этот, – он показал на служку, – крайне ненадёжный и скользкий тип.

– Спасибо за комплимент, – ядовито вставил тот.

– Таких упёртых, как он, трудно заставить что-либо сделать, – продолжал Фирри, не обращая на него внимания. – Так что даже неизвестно, сумеем ли мы всё это провернуть за один день, и где мы будем спать, оставшись без крова у Солнцепоклонного. Искать другой корабль тоже не стоит – только зря время потратим, непохоже, чтобы кто-то собирался в дальнее плавание. А так – мы попадём в Гавань, пусть даже не сразу.

– Ещё раз напомню – «Арфа Ветров» плывёт по другому курсу, и свернуть туда мы если и сможем, то не сразу, – перебил его капитан.

– А куда вы направляетесь? – поинтересовался Сатий.