Читать книгу Сын помещика 2 - Никита Семин - Страница 3

25 – 26 июня 1859 года

Вернувшись домой, внезапно ощутил себя безмерно одиноко. До этого всегда была компания – либо отец рядом, или с тетей вот недавно в карты играл, дома мама с братьями и сестрой, можно в любой момент было подойти да поговорить. Правда у меня дел было полно – память восстанавливал, да к Уваровым с отцом катался. Но все же. А сейчас – все в театре, в усадьбе только слуги остались. Которых я и не знаю толком. Лишь Пелагея где-то ходит. Может, в выделенной ей комнате сидит, или еще чем занимается. И ни телефона нет, ни даже радио – послушать.

Короче, я не выдержал и позвал девушку. Та явилась в своем старом сарафане, который я даже и не знаю, как часто стирает. Один он у нее или есть другие, просто точно такие же? Отбросив ненужные мысли в сторону, я спросил ее, чем она занималась.

– Пока вас не было – в комнате вашей убралась, да сейчас вещи стираю, – пожала та плечами.

– Где тебя устроили-то? – спросил я ее.

Хотя и поздно, уже завтра нам обратно ехать, но только сейчас пришло в голову поинтересоваться размещением девки. Плохой из меня господин получается. Не забочусь о личной служанке.

– Да с остальными слугами в комнате, в женской половине, – снова пожала она плечами.

– Не обижают?

– Не извольте беспокоиться, барин, ко мне хорошо относятся.

– Ну ладно тогда. Я чего тебя позвал – ты говорила, что в деревнях все шить умеют? А из чего шьют-то?

– Так мы коноплю растим, – ответила девка. – Почитай у каждого подворья есть своя делянка. Еще шерсть собачью собираем. Если нарядное платье надобно, то тогда уже на базар идем – сукно покупать. Но это дорого, копить на один отрез приходится всей семьей. Потому и платьев у нас нарядных мало. А к чему вы это спрашиваете, барин?

– Да вот какая мне в голову мысль пришла, – решил я ответить на ее вопрос. – Мы с отцом тут инвентаря хорошего накупили. Чтобы работать душам было проще, и больше времени свободного оставалось, – глаза девушки от моих слов удивленно расширились. – И вот что в это свободное время делать-то крепостным? Просто на печи лежать? Так от такого, как отец говорит, дурные мысли в голову лезут. Вот и думаю – а не открыть ли нам ткацкую фабрику? Где души могли бы в свободное от работы в поле время дополнительную копеечку зарабатывать? И себя одеждой обеспечим, и на продажу пойдет. И сукно на нарядные платья купить можно будет. Как думаешь, ухватятся в деревне за эту идею?

– Как есть ухватятся! – горячо заверила меня Пелагея. – Токмо – а скока вы им положите за работу-то?

– Тут считать надо, – покачал я головой. – Сколько станок ткацкий стоит, сколько конопли у нас растет, да сколько ткани из нее выйдет. По времени – долго ли ее в нити переводить, что для этого потребно. Сколько ткань на рынке такая будет стоить. А главное – одежа из нее почем уйдет. Много думать и считать придется, прежде чем возьмемся за дело. И ты мне в этом поможешь.

– Дык, а как я… – растерялась девица. – Я же счет не уразумею. Токмо на пальцах.

– Да все тем же, – усмехнулся я, – расскажешь, как вы коноплю в нити переводите, да сколько времени на то уходит и сил. Как ткете из нее, и опять же – долго ли по времени это. Много ли баб таким занимается. Давай, присаживайся, да все мне и расскажи, что знаешь.

Вообще мысль о собственной ткацкой мастерской пришла ко мне спонтанно. Сказалось сразу несколько факторов: тут и реакция на новое платье девки, и ее откровение, что трусов крестьяне не носят, хотя запрещающего закона вроде и нет, и однообразие в одежде. Ну и последние слова Пелагеи о том, что денег на одежду у крестьян тупо нет. И если уж у них освободится время с изменением подхода к обработке полей, то грех не использовать это в том числе им во благо. Одежда – как и еда, пользуется спросом во все времена. Кстати о еде – про закупку зерна для будущей мельницы и сбыт муки мы с отцом ничего и не обсудили. Но может и к лучшему. Слона надо кушать по кусочку. Вот разберёмся с лесопилкой, и в будущем году уже появятся деньги на закупку паровой машины и для мельницы.

И вновь при мысли о лесопилке мне пришла еще одна идея – я вот отмахнулся от дисковых пил, потому что их наше водяное колесо не потянет. Но ведь и маленький диск очень нужная вещь? О таком явлении, как «евродоска» тут и не знают. При этом возможность украсить стены досками, которые будут ставиться встык, без зазоров, как мне кажется, будет иметь спрос. А пропилы как раз удобнее всего маленьким диском делать. Но его на водяное колесо не навесишь – итак на нем вся пилорама держится. Не потянет. Но можно же придумать что-то вроде велосипедного привода? Через ременную передачу из кожи, чтобы один работник крутил педали, разгоняя диск, а другой подавал доски для пропила. Или не получится? Опять к инженеру идти надо. Хотя – тот работник, что педали будет крутить, выдохнется очень быстро. Уж лучше просто небольшой паровик взять, где-то на десять лошадей. Две тысячи – сумма серьезная. Но и «евродоска» – уникальный товар, какого в этом времени еще не существует. При правильной рекламе будут отрывать с руками. А рекламой я занимался, смогу подать товар так, чтобы им заинтересовались. Другой вопрос – а дадут ли нам кредит такого размера? Ведь и на модернизацию лесопилки придется брать ссуду, и не маленькую. В банке могут и отказать. Все же нам придется около двух тысяч на ленточные пилы взять кредит. Но тут хотя бы можно будет обосновать – в какие сроки мы его вернем. Уже и поставщик леса есть и покупатель на готовый продукт. А с паровой машиной для дисковой пилы – это все «вилами по воде». Мой прогноз, что «евродоска» понравится людям, может и не сбыться. Время другое, нравы тоже. Могу чего-то не учесть из-за этого.

Пока я думал о досках, Пелагея добросовестно описывала весь процесс получения из конопли сначала пряжи, а затем и нитей. И времени это с ее слов занимало не мало.

– Когда же вы успеваете-то ее делать? – прошептал я потрясенно.

– Так барин, – растерялась девка, – сушится она сама, токмо разложить надобно. А мнем уже всей деревней по вечерам. Бабы в первую голову, но и мужики подсобляют. А уж прядем и ткем после осени, когда все работы на полях закончены. Зимой-то дома токмо и сидишь. Накормить скотину, да двор вымести – много времени не надо. Чем еще заняться? Да и не сделаешь ничего из конопли, пока она сохнет. Токмо зазря испортишь ее.

Я тут думаю, чем их в освободившееся время занять, а оказывается, что ткать они раньше зимы и не могут. И не из-за нехватки времени, а потому что конопля еще сохнет. Но все равно – сделать такую мастерскую выгодно. Только тогда надо будет больше конопли высадить по следующему году. Или она несколько раз в году может вырасти?

– Скажи, а если сейчас новое поле конопли засеять, оно успеет вырасти до осени? – перебил я Пелагею.

– Так где ж его засеешь? – удивилась она. – Все поля заняты. Какие – рожью, какие – картофелем да репой, а иные – под пастбища для скота.

– И все же. Успеет или нет?

– Так-то мы коноплю весной сажаем, сразу после Пасхи. А вот в эту неделю, али на следующей уже и собирать должны, – вскинулась она. – Но не всё, а токмо для сушки на будущую пряжу. Часть оставят – на семена чтобы дозревала. А по второму разу – то я не слышала, чтобы садили. Хотя, вроде Миколка и пробовал. Но второй урожай у него худше первого вышел.

И все же я сделал себе пометку – поговорить с отцом насчет ткацкой мастерской.

Со спектакля Владимир Михайлович с отцом прибыли поздно. Тетушка еще задерживалась – надо было проследить, чтобы сцену убрали, да в буфете порядок навели. Ну и по мелочи что-то. Обещалась прибыть через час. Тут я уже времени терять не стал и пошел к отцу.

– Папа, поговорить надо.

Тот только покурил и хотел чай пить в зале, но моей просьбе откликнулся. Мы поднялись в нашу комнату, где я ему выдал все свои мысли, что накопились за вечер.

– Хорошо, что ты так крепко за переустройство нашего хозяйства радеешь, – вздохнул он. – Но шибко гнать не стоит. Так и надорваться недолго. Вон, мы же по мельнице так ничего и не решили до конца. Только с лесопилкой с мертвой точки дело сдвинулось. А ты уже мануфактуру мне чуть ли не предлагаешь открыть.

– Тут вложения – копеечные, – настаивал я. – Высадить коноплю по второму разу. Потом помещения для сушки поставить, да чаны для ее вымачивания сделать. Первое – из горбыля можно, он все равно для дров нами используется. А чаны… так глину на берегу поискать! Из того же горбыля широкие бадьи сколотить, и стенки глиной обмазать. Можно и смолы добавить в нее, чтобы надежней все было. Для начала – хватит, а там посмотрим, насколько это выгодно будет.

– Ну коли так, – с сомнением почесал бороду отец. – То можно попробовать.

– А как тебе идея с досками, которые друг в друга могут вставляться, чтобы зазоров не было? – уточнил я.

– Сам сказал – для того надобно паровик покупать, да диск малый. Не по карману нам пока сие.

– Но в целом – такие доски покупать будут? – настаивал я.

– От чего ж не покупать? – пожал плечами отец. – Хоть и чудно, надо самому поглядеть, как оно на деле смотреться будет.

Больше я его задерживать не стал. Было видно, что устал он за день и хочет просто посидеть, да может с Зубовым языками почесать. Я тоже за день набегался, потому после ухода отца лег спать.

Проснулся я рано, чуть ли не с первыми петухами. Отец похрапывал на кровати, в доме в целом было тихо. Выглянув в коридор, я тихо двинулся на задний двор. По пути увидел служанку Зубовых и уточнил, где находится Пелагея. Мне быстро объяснили расположение комнат для слуг, после чего я пошел туда. Кричать на весь дом, пока хозяева спят, не хотелось. Как и смысла посылать за девушкой чужих слуг. Что я сам не дойду? А девка мне нужна была для ставшего уже обычным ритуала утреннего обливания. Так и проснуться проще, да и для здоровья полезно.

Девка нашлась довольно быстро. Она сидела на выделенном для нее топчане и расчесывала волосы. Увидев меня, тут же подскочила удивленно:

– Барин, вы уже проснулись? Извините, я сейчас вам для умывания все подготовлю. Или чего еще желаете?

Тут ее взгляд машинально прошелся по моему телу, и девушка увидела вполне привычное для молодого мужского организма состояние. А конкретно – утренний стояк. Что поделать, подростковые гормоны никуда не делись, как бы я ни старался взять их под контроль. А тут еще и сарафан так натянулся на Пелагее, когда она вскакивала, что подчеркнул ее грудь и крупные соски… Короче, мы оба испытали чувство неловкости.

– Воды принеси для обливания, – приказал я ей и быстрым шагом пошел на улицу.

Блин, с этим надо что-то делать. Может, все-таки последовать совету отца и уже завалить девушку на койку? Она и сама говорила, что не против.

Выкинуть пошлые мысли из головы удалось лишь, когда прохладная вода окатила мою спину и голову. По утренней прохладе она показалась особо холодной, поэтому я тут же принялся растираться полотенцем. Но хоть возбуждение прошло. Дальше началась моя обычная тренировка, под конец которой на задний двор вышел для водных процедур Владимир Михайлович.

– Смотрю, синяк твой сошел почти, – заметил он. – Уже и не видать, если не приглядываться.

– Да, вот только забавно получается – приехал в город, в свет вышел, а тут такая оказия. А стоило ему сходить начать, уже и домой пора. Будто я ради того, чтобы им покрасоваться, приехал, – посмеялся я.

Мужчина тоже сдержанно усмехнулся, оценив юмор ситуации.

Через час и остальные домочадцы встали, а там и завтрак поспел. К десяти утра приехал Дмитрий Борисович. Как и обещал – не один, а со своим знакомым. Андреем Угольниковым – ходатаем по делам в Дубовке. Андрей Иннокентьевич занимался в основном делами купца Котельникова, был в каком-то смысле его представителем в Дубовке, тогда как сам купец преимущественно работал и жил в Царицыне. Но своему другу в малой просьбе отказывать не стал.

Доверенность представлять меня при регистрации патента опытные стряпчие составили быстро, и мы тут же ее подписали. Задаток в виде ста пятидесяти рублей, от которых Кряжин и не думал отказываться, тоже передали мужчине. Еще и пятнадцать рублей пришлось Угольникову отдать за его подпись. А там и попросили Дмитрия Борисовича задержаться.

– Надо предварительный договор составить, – объяснял ему отец. – Скоро купец один подъедет, Игнат Пархомович Михайлюк, слышали о таком?

– Лично не знаком, – покачал головой стряпчий, – не местный? И даже не из Царицына? Там-то я всех знаю.

– Из Усть-Медведицкой станицы, – ответил я.

– Тогда понятно. Не ближний свет.

– Что поделать, – развел руками отец, – леса в наших краях мало, зато на севере его полно.

Ждать купца пришлось недолго. Уже к одиннадцати он прибыл к усадьбе. Выглядел Игнат Пархомович довольно свежо, настроение у него было приподнятым, а энергия так и била через край. Казалось, он еле сдерживает себя, чтобы не пуститься бежать легкой трусцой.

– Рад, что вы не передумали, – энергично жал он нам руки с отцом. – Надеюсь, что уже в следующем месяце вы меня обрадуете вестью об отгрузке вам первого барка.

– Мы тоже на это надеемся, – улыбнулся отец.

Пройдя в зал, Игнат Пархомович огляделся, заметил написанный мной портрет, и тут же поинтересовался – чья это работа.

– Моя, – скромно кивнул я головой, а на лице купца отразилось неподдельное удивление. – Если желаете, я и вам готов нарисовать портрет.

– Благодарю, я подумаю об этом, – кивнул он, после чего мы все же перешли к составлению предварительного договора.

Так как ничего со вчерашнего вечера в планах не поменялось, много времени это не заняло. И уже через полчаса мы прощались с купцом, которому требовалось еще куда-то заскочить по делам. Дмитрий Борисович тоже откланялся, а там и Корней сообщил, что тарантас готов. Пора было отправляться домой.

– Когда теперь в следующий раз навестите? – спросила тетя, провожая нас.

– Не переживай, еще надоесть успеем, – усмехнулся отец. – На следующей неделе вернемся.

Брови тетушки удивленно взлетели вверх.

– А зачем же тогда вам уезжать, если так скоро возвращаться думаете?

– Ну как же? Моя Ольга Алексеевна небось уже извелась вся, что нас все нет. Обещались же к пятнице быть. Поместье опять ж проведать надо, да с Леонидом Валерьевичем встретиться, обсказать все, что мы узнали.

– Все же будете мельницу ставить? – уточнила тетя.

– Кирпич мне все одно придется покупать. Уже же обещание дал. Может, если откажемся от затеи, то Леониду его и перепродам, – пожал плечами отец.

– Ну тогда с богом, – перекрестила нас на дорогу тетя.

– До свидания, Софья Александровна, – попрощался я с ней.

Хорошая женщина. Мне здесь понравилось. И кстати, купленный нами сельхоз инвентарь у нее пока полежит. А в следующий свой приезд мы коней с возницами приведем. Чтобы обратно они уже впряженные ехали, да ту же картофелекопалку своим ходом до нашего поместья доставили.

Разместившись в тарантасе, не забыв и про Пелагею, мы двинулись домой.

***

Василий Емельянович возвращался со своего объезда обратно в Дубовку. Вчера, после посещения владений Винокуровых, он сразу отправился до Уваровых. От них заглянул и к заложенным землям князя Елецкого, которые сейчас находились под управлением казны, на чем его путь и закончился. Переночевав в доме управляющего землями князя, капитан уже бодрой рысью отправился в обратный путь. Хотелось поскорее вернуться в Дубовку, да завалиться на вечерок в кабак. А там можно будет и до Царицына съездить, посетить салон Ирины Владимировны, да поиграть в штосс. Ну и с дамами у нее там пофлиртовать. Дочка купца Пантелеева весьма благосклонно на него в прошлый раз смотрела. Почему бы и не закрутить с ней небольшой роман? А вид денег должен стать хорошей смазкой, чтобы этот флирт не прошел со скрипом и закончился в спальне у молодой девушки.

Собственно у капитана-исправника осталось всего одно дело – заехать к князю Белову, да поделиться полученными сведениями о житье его соседей. За дополнительную плату конечно. Григорий Александрович дюже любил узнать, чем живут его соседи. Все их грязное белье, если есть, вынюхивал. То, что ему в лицо никто не расскажет, зато десятские знают, а значит – и капитан в курсе событий. За это он отдельно приплачивал Василию Емельяновичу. Как уж он потом использует эти сведения, офицера не волновало. Зато дополнительные пятьдесят рублей грели его душу.

До поместья Белова Губин добрался к обеду. Князь встретил его в весьма приподнятом настроении, даже позвал за свой стол отобедать.

– Ну-с, рассказывайте, Василий Емельянович, – после утоления первого голода, начал старик, – что нового в нашем уезде произошло?

– В целом – все тихо. Да и что станется-то? Сенокос нынче, сами знаете.

– Но ведь не просто так Сергей Александрович в Дубовку подался? – вперил свой взгляд в капитана князь. – Чего он там забыл-то? И не говорите, что не ведаете – ни в жизнь не поверю!

Капитан неторопливо сделал глоток вина, держа паузу и тем самым набивая цену своим словам и, когда князь уже хотел его поторопить, ответить:

– Лесопилку свою хочет улучшить. Вот – отправился про пилы новые узнать. Сколько стоить будут.

Белов задумчиво посмотрел на столешницу, сам прикидывая, как можно использовать такие сведения. Если у Винокурова все выйдет, то он станет заметной фигурой в их землях. И граф Свечин тогда с его идеей поставить и себе такое производство, может прогореть. Продать что ли графу эту информацию? Или обменять на услугу какую?

– Еще что-то есть? – очнувшись от дум, спросил Белов.

– Уваров хотел с Винокуровым породниться. Дочку свою сватал, да тот отказался.

– Почему? – у князя аж ноздри затрепетали от таких новостей.

Ну а как иначе? Межродовые союзы и отношения – фундамент, на котором держится их общество. Зная подноготную таких союзов, на чем они базируются – просто выгода, или любовь – можно играть на струнах человеческих душ, словно пианист на рояле. К своей выгоде конечно.

– Дети у обоих против, – усмехнулся Василий. – Винокуров-младший еще не нагулялся, как слуги говорят, вон – даже личную служанку себе молодую завел, а Уварова по князю Елецкому вздыхает томно. Очаровал он ее в свой последний визит.

При упоминании Романа Винокурова князь Белов помрачнел. Гаденыш увел у него из-под носа девку, которую Григорий Александрович уже считал своей! Да, он успел своих людишек в деревню Винокуровых послать, ту что граничит с его землями, да разузнать все. Они-то и принесли весть, как та девка в ноги юноше кинулась, да готова была отдаться ему, лишь бы князю не достаться. И тот ее конечно принял – девка она красная, от такой никто бы не отказался!

– Кстати, у меня есть еще одна весть, но она дополнительной платы стоит, – хитро посмотрел на князя капитан.

– И что за весть?

– О Винокуровых. Одна маленькая тайна. Темненькая… – продолжил нагнетать Василий Емельянович. – За двадцатку, готов ей поделиться.

– Десять, – машинально стал торговаться князь.

– Двадцатка, Григорий Александрович, – покачал головой капитан. – Меньше она не стоит.

Поджав губы, Белов нехотя согласился. Узнать грязное белье своих соседей, тем более «чистеньких» Винокуровых очень хотелось.

– Сергей Александрович конюха своего до смерти забил плетью. Да и сынка к тому же приучает. Вместе его охаживали.

– Вот как? – поразился князь. И не самому факту, а что сделал это именно Винокуров. Тот, на которого души у князя молятся, чуть ли не как на святого, да все мечтают к нему в крепость перейти. – Просто так забил?

– Не просто. Сынок-то у него себе девку завел, как я сказывал, да этот конюх посмел на нее позариться. Вот за то и огреб по полной, что богу душу отдал.

– Подробности, – потребовал князь, а мысленно потирал руки.

Неужели, получится все же девку эту у них забрать? Такой грешок на тюрьму тянет. Пускай не получится довести до суда, да и не надо это – иначе ведь Винокуров поймет, кто его топит так, да и на самого князя волну подымет. А там эта волна может и Григория Александровича смыть за собой. Но ведь можно и по-иному сведения использовать?

По мере рассказала капитана, в голове Белова зрел план. План того, как заставить соседа отдать ему девку, причем абсолютно бесплатно. Да, такие сведения стоили своей двадцатки. Девка эта, если просто ее купить, не меньше пятидесяти рублей бы стоила – по самому высокому ценнику прошла. А тут – всего двадцатка. Экономия знатная. И кроме того, еще и знать такой грешок соседа – само по себе дорого стоит.

Губин покинул поместье князя после обеда. Весьма довольный нынешним итогом своего объезда, с изрядно потолстевшим кошелем в переметной сумке.

А к вечеру по землям Белова ехал и тарантас Винокуровых.

– Не иначе, божьей милостью, – прошептал князь, когда ему доложили об этом. – И девка при них. Ну ничего, недолго тебе осталось с молоденьким барином постель делить.