Читать книгу Залесский зверь - Никита Владимирович Лебедь - Страница 18

Один из нюансов работы, который быстро усвоил Дима за свою короткую карьеру – это то, что самостоятельная точка зрения – лишняя и ненужная вещь в жизни милиционера. По возможности он опирался на рекомендации прямого руководства, коллег и своего отца.

Николай Александрович предупредил сына, что если ему доведется беседовать с одной местной журналисткой, то нужно быть готовым к некорректным и провокационным вопросам. «Эти журналисты только отвлекают от работы. Сами, без них во всем разберемся. Додумывают факты, да украшают все своими оппозиционными настроениями. Дай им только шанс – в мгновение ока разрушат то, что мы 23 года строили».

Председатель попросил Диму с одной стороны аккуратнее общаться с журналисткой, а с другой – дать ей пару советов. Впрочем, Диме и не надо было ничего объяснять – он и сам не очень любил представителей прессы. Ведь они нередко замедляли работу, крутились под носом, когда не нужно, и требовали фактов, когда их еще не было.

В дверь кто-то постучал и вскоре на пороге оказалась девушка с каштановыми волосами, в брюках и кожаной куртке.

– Добрый день. Меня зовут Виктория. Я журналистка из «Залесской правды».

– Да-да, я помнил о вашем визите. – Как можно дружелюбнее представился Дима. – Присаживайтесь, – добавил он, указав на стул напротив себя.

Журналистка достала из сумки блокнот и Дима поневоле провел параллель с юристом. Тот демонстративно вынул из сумки целую папку с документами, но не спешил их использовать. У девушки же был небольшой блокнот и ручка, которая сразу побежала по бумаге, хотя Дима не успел еще сказать ни слова.

– Слушаю вас предельно внимательно, – произнес милиционер.

– «Залесская правда» освещает смерть Марии Ромашкиной, но мы всё еще не услышали вашей официальной позиции. Буду очень благодарна, если вы поделитесь информацией по следствию: результатами экспертизы и подозрениями по делу.

Дима задумался, вертя пальцами ручку. Его выражение лица должно было изображать задумчивость и сосредоточенность: мол, работа кипит, данных уже много, но мы не знаем, чем именно с вами поделиться. Но ведь все было наоборот: информации было совсем немного и у него были полностью связаны руки. Дима не мог предъявить серьезные обвинения хозяйке псарни, и, как следствие, не мог и арестовать ее. Молодой милиционер не знал, что сказать журналистке и очень надеялся, что взгляд не сильно его выдает.

– Несмотря на то, что мы уже проделали большую работу, много я вам рассказать не могу. Совершенно точно можно сказать, что девушку растерзал либо дикий зверь, либо одичавшая собака. Чтобы это ни было, у нас есть определенные подозрения, где это искать. Ситуация под контролем и жителям Залесья не о чем беспокоиться.

– Прошу меня простить, но вы говорите о том, что было известно еще вчера утром. – Произнесла Вика, стараясь сделать тон предельно вежливым. Учитывая то, что «Залесскую правду» курировал отец человека, перед которым она сейчас сидит, там все будет опубликовано лишь с его одобрения. А значит – каких-то откровений об этом деле, если они вдруг всплывут, там не будет. Но, во-первых, коллеги журналистки из других изданий и просто ее друзья неустанно спрашивали, что же произошло в Залесье? А, во-вторых, Вика сама хотела докопаться до правды и не любила недополучать информацию. Поэтому прикрыться «Залесской правдой» в такой ситуации было очень кстати. – Материал должен быть подготовлен уже сегодня. Неужели вам больше нечего добавить?

«Начинается», – подумал про себя Дима. С одной стороны он прикинул, что девушку можно понять – в конце концов она просто делает свою работу. С другой – ему сильно не нравилось, что и в без того непростой ситуации он должен еще и отчитываться перед какой-то прессой.

– Очень многое сейчас у нас строится на, скажем так, косвенной информации, а также теориях и гипотезах, разглашая которые, вы нанесете людям больше вреда, чем пользы.

Всегда, когда нужно было пересекаться с правоохранительными органами, в памяти Вики всплывали события с площади Независимости в декабре 2010. Там собрались несколько десятков тысяч человек, несогласных с результатами президентских выборов. Силовики жестко подавили митинг, попутно избив и задержав множество человек, в том числе и кандидатов в президенты. Пострадала и одна знакомая Вики, которая до митинга даже не дошла. На нее и ее друга накинулись три силовика, один из которых начал избивать парня. Когда девушка попросила не трогать его, боец нанес ей удар дубинкой по ноге, сломав кость. Ни расследования, ни уголовного дела не последовало.

Этот эпизод носил личный характер и навсегда отложился в подсознании журналистки, так как Вика была знакома с пострадавшей. К тому же тогда девушка была еще школьницей и ее взгляды на взаимоотношение общества и государства только-только формировались.

Но весной произошел и другой случай, который Вика наблюдала в автобусе, где оказалась, будучи задержанной вместе со своей журфаковской подругой. Сейчас журналистка старалась не думать об этом эпизоде.

Виктория обостренно воспринимала необоснованное насилие со стороны силовиков по отношению к мирным гражданам. Поэтому порой в ситуациях, когда безопаснее было бы промолчать, она не могла совладать со своими эмоциями. Не исключено, что и это сыграло определенную роль в ее увлекательном распределении в глубинку на мизерную зарплату.

Вика оторвала взгляд от блокнота и, приложив ручку к подбородку, проницательно посмотрела на молодого офицера.

– Простите меня, товарищ милиционер, но давайте вы будете делать свою работу – разыскивать виновных и подозреваемых, а я свою —рассказывать людям, что происходит и что при этом делает милиция. Хотя бы, чтобы они знали, что их жизням может угрожать опасность.

Дима вспыхнул. Он подумал, что уже можно начинать аккуратно и сдержанно хамить. Тем ни менее он постарался взять себя в руки.

– Мне показалось, или только что вы сами начали меня учить, как мне делать мою работу?

– Окей, начнем сначала. – Ответила Вика. – Я не собираюсь вас ни чему учить и прошу того же по отношению ко мне. И, пожалуйста, если вам есть, что добавить, я умоляю вас – поделитесь хоть чем-нибудь. Ведь полное молчание с вашей стороны в глазах людей будет признаком вашего бездействия.

Дима выдохнул и разозлился еще сильнее. Он почувствовал, что девушка берет его на крючок. Он задумался и попробовал с ней договориться.

– Хорошо, Виктория. Я поделюсь, чем владею, но, пожалуйста, постарайтесь, как можно мягче обыграть эту информацию.

Вика молчала, с надеждой глядя на милиционера. Дима продолжил:

– Итак, анализ крови показал, что девушка накануне принимала алкоголь. Потому это оставляет некоторые вопросы по поводу ее дороги к машине. Сейчас сложно сказать, насколько опьяневшей она была. Но как она собиралась вести машину – непонятно. Момент второй. К парковке она шла от своего любовника ну или выразимся приличнее – молодого человека. Я осмотрел его квартиру и взял его показания. В данный момент он фигурирует в деле как свидетель, так как он последний, кто видел девушку живой. Не считая, конечно, убийцы, если вдруг таковой имеется.

– Вы считаете, что это все же могло быть убийством?

– Повреждения от укусов, а летальным стало одно из них, конечно, свидетельствуют не об этом…

– Но вы все же допускаете, что ее мог убить человек и… эммм… замаскировать останки подобным образом?

Дима пожалел о сказанном и начал злиться, в том числе и на себя. Версию о том, что на девушку умышленно могли натравить пса, следует держать подальше от прессы. Милиционеру вновь показалось, что журналистка пытается быть умнее его и берет на себя инициативу.

– Кажется, мы договорились, что не будем давать друг другу рекомендаций.

– Я согласна. Простите, что перебила.

Слегка смутившись, Дмитрий продолжил:

– Останки тела показывают, что девушка была жестоко растерзана. Пока что продолжается экспертиза, но по характерам повреждений мы считаем, что ее растерзал какой-то один дикий или одичавший зверь. То есть быстрее всего стая бешенных собак и волков на нее не нападала.

– Ваша главная подозреваемая – Ольга Лисицына, хозяйка псарни?

– Верно. Но мы не спешим с обвинением. Будь то халатное отношение к собакам либо непреднамеренное или даже умышленное убийство, например, если она натравила по той или иной причине псов, мы должны… хммм… найти соответствующие доказательства.

– А, как вы думаете, у Ольги мог быть мотив?

– Сказать по правде: я продолжаю ломать голову над этим вопросом и однозначного ответа у меня пока нет.

Вика смутилась:

– То есть ваша единственная подозреваемая и вовсе не подозреваемая? – улыбаясь, произнесла она с нотками иронии в голосе.

– Я смотрю вы еще даже не написали статью, а уже даете свои заумные оценки. – Ответил Дима, откинувшись на стуле и сложив локти на груди. – Что же, это в духе оппозиционных журналистов.

– Ну, может быть оппозиционные журналисты относились бы более дружелюбно к милиционерам, если бы милиционеры вели себя по отношению к ним более ответственно и тепло: меньше бы хамили и не защищали бы власть в любой ситуации.

– Ух ты! Какое дерзкое замечание от девушки, которая проводит всего второй месяц на новом рабочем месте. Видимо, даже этим местом вы не особо дорожите.

– Так может, мне и терять особо нечего? К тому же, глядя на вас, я задаюсь тем же вопросом: кажется, работа в деревне – это как-раз то, что соответствует вашим навыкам. И да, я польщена, что вы уделили столько внимания моей биографии. Парни в форме часто ко мне неравнодушны. – Добавила Вика, улыбнувшись.

Дима вскипел. Этот разговор уже затянулся и офицер не стал себя сдерживать.

– Можете быть уверенны: в случае с этим расследованием поиск виновных не заставит себя ждать и они будут наказаны. О чем писать сейчас – решать сугубо вам самой. Однако я думаю, вы прекрасно знаете по опыту своих коллег: упомяните меня или моих сослуживцев в ключе, который нам не понравится, и мы проведем первое в истории Залесье судебное дело с нашей районной газетой. А теперь покиньте кабинет и не отвлекайте меня от работы.

Недолго думая, Вика молча встала со стула и, убрав блокнот в сумку, стремительно покинула помещение.