Читать книгу Бывшие. Папа для Оливки - Николь Келлер - Страница 3

Дина

Закусываю губу. В душе кратер глубиной с Мариинскую впадину.

Больно.

Очень больно диагностировать беременность у жены мужчины, в которого влюбилась с первого взгляда. В чьих руках умирала и воскресала столько раз. Которого не смогла забыть, потому что родила от него ребенка с такими же темными, как две вишенки, глазами.

– Доктор? – снова ввинчивается чуть взволнованный голос Яны. – Все в порядке?

Расправляю плечи. Выдыхаю.

Я выдержу.

Я смелая.

В конце концов, я столько прошла! Я дочь у смерти выцарапала, отвоевала в одиночку, неужели не выдержу приема с отцом моей малышки и его супругой?

Резко разворачиваюсь и нацепляю на лицо пластмассовую улыбку. Судя по промелькнувшему испугу в глазах пациентки, она больше напоминает улыбку Джокера.

– Матка слегка увеличена.

– И что это значит? – лупит глазами, слегка бледнея. Неуклюже сползает с кресла и судорожно натягивает нижнее белье. – Я, что, не беременна? Или у меня опухоль?

– Спокойно, не нужно волноваться, – слегка смягчаюсь. Все же Яна ни в чем не виновата. Она, по сути, всего лишь такая же преданная женщина, как и я. Только она – законная супруга, а мне в свое время досталась унизительная роль любовницы. – Это значит, что беременность не исключена, но я не могу сказать наверняка. Нужно УЗИ обследование. Ложитесь на кушетку, задерите рубашку и приспустите брюки.

Пока Яна проделывает все манипуляции, я включаю и настраиваю аппарат. Клим пересаживается на стул поближе к кушетке и прожигает меня взглядом. Я буквально каждой клеточкой чувствую его напряжение, злость и кучу невысказанных вопросов.

Какого черта?! Он еще мне претензии будет предъявлять?!

– Когда была последняя менструация? – щедро наливаю гель на плоский загорелый живот.

– Двадцать шестого августа. У меня четыре недели задержки, – Яна тянет руку, цепляется за ладонь и сжимает пальцы своего мужчины в поисках поддержки.

Спешу отвернуться.

Внутренности будто серной кислотой облили. Я умираю. Умираю рядом с ним от боли.

И от черной жгучей зависти.

Как же мне не хватало такой вот поддержки во время беременности! Как было страшно! Каждый скрининг – это не свидание с малышкой, а событие, полное боли и страха. Потому что я давно работаю в медицине и прекрасно осведомлена, какие бывают осложнения как у плода, так и у матери. И мне банально не хватало человеческого тепла, поддержки мужчины. Просто осознания того, что я не одна. Что…если со мной что-то случится, моя крошка не останется в одиночестве в этом жестоком мире.

Не хватало его и после тяжелых родов. Когда после девятнадцати часов схваток и тяжелых потуг мой долгожданный ребенок после первого крика начал задыхаться и синеть на глазах…

Не хватало крепкого плеча рядом и уверенного:

«Эй, я рядом. Все хорошо. Мы справимся. Наша девочка такая сильная.».

В итоге я справилась. В гордом одиночестве.

Я справлялась, пока наша дочь лежала в реанимации с пневмонией, и врачи не давали никаких гарантий и надежд. Справлялась в отделении патологии новорожденных, когда соски были разодраны в кровь, а моя дочь не могла сосать толком грудь. Я спала в обнимку с молокоотсосом, качая другой рукой кювез.

Но я справлялась.

И вот справляюсь чуть больше двух лет. Но порой срываюсь и вою в подушку. От адской усталости, от одиночества и, казалось бы, черной безысходности.

Но я ни о чем не жалею. Я прошла бы все круги ада снова ради объятий моей маленькой Оливки, ради ее улыбки и самой главной фразы в моей жизни:

«Мамоська, я так сильно лублу тебя!»

Я ни о чем не жалею.

Просто мне по-женски больно и обидно.

В то время, пока я боролась за жизнь своего ребенка, он…вернулся к своей жене. Да и не расставался он с Яной и не планировал. Потому что при знакомстве Клим утверждал, что абсолютно свободен.

А теперь он держит жену за руку в качестве поддержки. А потом они поедут домой, Исаев будет наглаживать ее животик и исполнять все капризы.

– Ну, что там, доктор? – нетерпеливо выпаливает Яна.

Боль раздирает на куски. Но я должна сделать свою работу. Непрофессионально смешивать личное и профессиональное.

Поэтому вывожу картинку на экран.

Глаза печет от слез, но я улыбаюсь, затаптывая тоску в душе.

– Видите вот эту точку? Это ваш малыш.

– Так я беременна?! Да?!

– Да, – голос все же немного сипнет. – Беременность маточная, плод один.

– Боже, боже, – слезы струятся по щекам Яны. – Я так счастлива! Милый, ты рад?

А вот реакция ее супруга ошеломляет.

Клим сжимает до хруста кулак, едва различимо бормочет что-то очень похожее на «Млять».

Высокие отношения в этой семье, однако…

Возмущение Яны тонет в моем задумчивом:

– Вот только…

Вожу датчиком, внимательнее вглядываясь в картинку. Делаю замеры в разных проекциях, кручу-верчу, но все равно не получается…

– Что?! Что не так?

– Вы уверены, что у вас четыре недели задержки? Судя по КТР (прим.автора – копчико-теменной размер), плод выглядит на шесть, даже скорее семь недель…А при четырех неделях задержки мы могли увидеть только лишь крошечную точку. И у плодика уже есть уверенное сердцебиение. Вот послушайте.

Нажимаю на кнопку датчика, и по кабинету разносятся частые и ритмичные удары сердца маленького человека. Плода любви.

Глаза пациентки увлажняются, и она сильнее сжимает ладонь Клима. Стараюсь максимально абстрагироваться от столь интимного и личного момента.

– Это наш малыш…Представляешь?

Но вместо того, чтобы радоваться вместе с женой, Исаев прожигает меня тяжелым взглядом. И я спешу отвернуться, чтобы он не заметил моих горьких слез, что снова подкатывают к глазам.

Вновь воспоминания врываются в подсознание, когда я лежала на кушетке и ждала вердикта врача. И молилась. Отчаянно молилась, чтобы моя малышка была жива. Потому что накануне загремела в клинику с обширным кровотечением, и совершенно некому было поддержать…Да, родители всегда были на подхвате, предлагали забрать к себе, отец вообще настаивал, чтобы я взяла больничный и переехала к ним. Я безумно благодарна маме и папе, но…Это все не то.

Вот только Клим не торопится поддерживать супругу. Странные у них отношения, однако…

– Так что с месячными, Яна? – как-то мрачно и едко проговаривает ее муж.

Она хлопает глазами и жалобно бормочет:

– Милый, меня снова что-то тошнит. Не подашь воды?

Исаев поднимается с места, а я заканчиваю обследование и протягиваю пациентке салфетку. Она вытирается и принимает стаканчик с водой из рук мужа. И только после этого отвечает:

– Критические дни у меня точно были двадцать шестого августа. Я веду календарь в приложении. Ошибки быть не может. Я слышала, что плод может опережать по срокам, и это нормально…

Господи, сколько раз я и мои коллеги слышали эти слова! Сколько раз так женщины прикрывали себя перед несведущими мужчинами…Не счесть!

Бросаю скептический взгляд на странную парочку:

– Может, но не на таких ранних сроках.

И пока Яна растерянно хлопает наращенными ресницами, беспомощно и умоляюще смотрит на мужа, я печатаю фото им на память и записываю свои рекомендации.

– Придите на повторное УЗИ через недельку, там все будет ясно. Возможно, у вас была ранняя овуляция. Или вы действительно ошиблись со сроком…Я сейчас запишу вас к своей коллеге. Она очень грамотная и опытная…

– Нет, – неожиданно рычит Клим, и мы с его женой одновременно подпрыгиваем. – На повторное обследование мы придем тоже к вам…

– Но…

– Только к вам, Дина Алексеевна.

– Послушайте, вам нужно встать на учет к гинекологу, он проведет вам экспертное УЗИ…Это не моя компетенция.

– Мы хотим только к вам. Правда, милая? – скалит зубы Исаев, бросая небрежный взгляд на недоумевающую супругу. – Да и клиент всегда прав, вы знаете такое правило?

– Я не оказываю услуг, Клим. Я – врач.

– Ну, мы же не станем из-за такой мелочи беспокоить Николая Валерьевича? Странно, ведь он сказал нам, что вы – лучший врач в этой клинике. А оказались настолько строптивой.

Рычу сквозь зубы и записываю к себе на ближайшее свободное окошко через неделю. Хозяин – барин. Мне не нужны лишние проблемы с руководством. Я просто хочу спокойно работать. А еще выкинуть из головы Клима Исаева.

– Буду ждать вас во вторник в девять утра, – протягиваю растерянной Яне бумаги. – Вот результаты осмотра и клинические рекомендации. Питаться полноценно, отдыхать, гулять и никаких стрессов. То, что половая жизнь противопоказана до двенадцатой недели вы, наверное, и так знаете, да? – мстительно добавляю.

Клим кривится. Так-то, Исаев, моя маленькая месть тебе. Ведь я помню, как ты любишь хороший секс.

А вот его супруга стремительно бледнеет.

– Есть какие-то риски? Что-то не так с малышом?

– С малышом все в порядке, не волнуйтесь, вам вредно. Первый триместр – самый сложный и опасный. Лучше перебдеть. Это же не станет проблемой?

– Нет, что вы, доктор. Ради жизни и здоровья нашего долгожданного ребенка мы хоть все девять месяцев потерпим.

– Вот и чудненько. Тогда до встречи через неделю.

Исаевы удаляются в коридор. Клим в дверях оборачивается через плечо и бросает на прощание пронзительный взгляд.

Едва они оказываются за порогом кабинета, роняю голову на сложенные руки на столе и часто дышу, пытаясь уговорить собственное сердце не колотиться так неистово.

Пациенты не прикрыли до конца дверь, и я отчетливо слышу восторженное щебетание Яны:

– Я подарю тебе сына! У нас обязательно будет мальчик. Я чувствую. Я хочу малыша, похожего на тебя. У тебя будет наследник, которого ты так хотел! Девочки – это такой отстой…