Читать книгу «Улыбчивый с ножом». Дело о мерзком снеговике - Николас Блейк - Страница 4

– Схожу-ка я в «Зеленого льва», припаду к источнику, – сказал на следующий вечер Найджел. – Если мы пойдем сейчас, то, вероятно, застанем Гарри одного – парни начинают собираться там в основном часов с семи.

– Мы? Вчера вечером ты заявил, что свою часть работы я выполнила.

– Но тебе ведь хочется узнать побольше о таинственном майоре, верно? Ты можешь просто сидеть, навострив уши, пока я буду вести разговоры.

Через пять минут они находились в баре «Зеленый лев», грея ноги у пылающего камина. Джорджия, пристрастившаяся к грубому сидру, какой варят на западе страны, и питавшая теперь здоровое почтение к его крепости, держала обеими руками кружку.

– Удачи, Гарри! – воскликнула она и сделала глоток.

«Зеленый лев» ничем не напоминал модные столичные пабы, блестевшие хромом и не располагавшие к долгим посиделкам; здесь вы на целый вечер усаживались на жесткую скамью, растягивая скромную пинту или две на три часа неспешного распития и еще более неспешной беседы. Само молчание было тут компанейским. Оно напоминало Джорджии о военном совете, который она однажды посетила в числе жителей одного меланезийского острова. Полчаса просидев на корточках в полной тишине в хижине, воины разошлись. Джорджия спросила вождя, когда же состоится военный совет.

«Мы только что его закончили», – последовал ответ.

Похоже, телепатия была в ходу и в «Зеленом льве», поскольку Гарри Льюс неожиданно нарушил молчание словами:

– Я слышал, вам нанес визит майор Кестон.

– Быстро же в Фоулитоне расходятся новости, – заметила Джорджия.

– Он был здесь позавчера и мешал работать, задавая кучу дурацких вопросов о вас. «Почему, черт побери, он спрашивает меня, – сказал я себе, – если они настолько ему интересны, сходил бы сам и поговорил с ними». «Меня это не касается», – заявил я. Тогда он объявил, что сходит.

– И из этого вы сделали свое заключение? Но приход майора сюда меня удивляет. Он сообщил, что не пьет.

На худом, похожем на мордочку хорька лице Гарри отразилось праведное негодование. Он смахнул с жилета сигаретный пепел и ловко плюнул в огонь.

– Он и не пил. Стоял в баре ровно двадцать минут и не купил даже пачки сигарет. Неправильно это, по моему мнению.

– Майор вроде весьма популярен в этих краях?

– И да, и нет. Говорят, он общается с фермерами, и они частенько заглядывают на Ярнолдскую ферму. Но ему хочется верховодить… По отношению к жителям деревни он слишком заносчив. Когда майор приехал сюда, мы в его честь звонили в колокола, так сказать, поскольку его семья была сквайрами в Фоулитоне…

– Я и не представлял… – перебил его Найджел. – Думал, он тут новичок.

– Кестоны уже два поколения не живут здесь, и в последнее время Фоулитон-Хаус пустовал. А теперь ответьте мне, мистер Стрейнджуэйс, и вы, мадам, почему майор не поселился в Фоулитон-Хаусе, если хотел обосноваться тут как сквайр?

– Вероятно, ему это было не по средствам?

– Как же, черт меня побери, да он, наверно, тысячи угрохал на перестройку Ярнолдской фермы. Деньги у него есть, это точно. Теперь другой момент. Тогда майор нанимал местных рабочих, но в прошлом году, когда захотел сделать пристройку, привез для этого чужаков.

– Чужаков?

– Из Лондона или откуда-то оттуда. Мы с ними не знались. Неправильно это. По слухам, ему построили отличную мастерскую. Просто чудеса творит там своими руками.

– Мы должны сходить туда и посмотреть.

– Только не отправляйтесь туда поздно, – произнес Гарри, лукаво подмигнув Джорджии.

– Почему же?

– Неужели вы никогда не слышали о призраке Ярнолдского перекрестка? Тогда вон расспросите Джо. Никто из нас не любит ходить мимо того перекрестка ночью, правда, Джо?

Джо Суитбрэд, который во время беседы занял свое обычное место у огня, пошевелил в камине клюкой и невольно выплеснул сидр, нагревавшийся там в блюдечке. Он был очень старым и, на взгляд Джорджии, как две капли воды походил на участников массовки, которых нарядили под сельских старцев для британского фильма, снимаемого по разнарядке. Они оживляли действие, периодически исполняя народные песни Сомерсета, причем идеально с точки зрения музыкальной гармонии и с лондонским акцентом. Но голос Джо разрушил эту иллюзию. Он охрип от возраста и, как показалось Джорджии, из-за разросшихся аденоидов, отчего речь старика почти невозможно было разобрать.

– Ну да, да, правда, – забубнил Джо Суитбрэд. – Призрак у Ярнолдского перекрестка. Видел я его. Хе-хе! Сбивала масло. Бедная девушка.

– Может, она хотела согреться? – высказал предположение Гарри. – Она была молочницей на Ярнолдской ферме, наверно, лет сто назад. Стала строить глазки фермеру, понимаете? И тогда жена фермера…

– …Она взяла палку, заострила ее да и ткнула девушке в глаз, – продолжил Джо. – Девушка выбегает из дома, вопит и падает в колодец, бедняжка, хе-хе. И теперь вот бродит на перекрестках. Я ее видел.

– Колодец они замуровали, – добавил Гарри, – но после этого дела пошли неважно. Они покинули ферму, и та разрушилась. Вот так.

– Кто-нибудь недавно видел это привидение? – поинтересовалась Джорджия.

– Молодой Генри Тьюл. Он провожал одну девушку и ночью очутился на перекрестке. Это было после того, как приходил майор, да, Джо? Как вихрь слетел с холма на своем велосипеде. «Я ее видел», – орал он. Белый был, как простыня. Молодой Генри немного с приветом. Вы когда-нибудь слышали про тот случай, когда он забрался в бадью?

– Нет.

– Ну этот молодой Тьюл однажды почувствовал себя неважно. Поэтому он идет к врачу, а потом возвращается домой и до отвала наедается за обедом. Затем уходит во двор, а скоро его мать слышит, как он ее зовет. Она выглядывает и видит молодого Генри абсолютного голого в бадье с водой. «Что ты делаешь в бадье?» – удивляется она. «Да не важно, мам, – отвечает он, – принеси ту бутылку, которую дал мне доктор». «Ты спятил?» – спрашивает она. «Черт, – говорит он, – принеси же бутылку, наконец! Доктор сказал мне, чтобы я принимал лекарство три раза в день после еды в воде». В воде, понимаете? Поэтому он и залез в бадью. Чистая правда, не сойти мне с этого места. Вот уж мы посмеялись. Молодой Генри совсем простак, чего тут сомневаться.

Когда Гарри принимался за местный фольклор, удержать его было невозможно. Вскоре тема майора Кестона вроде себя исчерпала, и Джорджия с Найджелом отправились домой.

– Жаль, я не могу вспомнить… уверена, я что-то слышала о майоре и раньше, – произнесла Джорджия. – Откуда он приехал? Странно, что Гарри ничего об этом не говорит, хотя его можно считать местным ходячим справочником «Кто есть кто».

– Давай сходим завтра на Ярнолдскую ферму и поинтересуемся. Нас майор расспрашивать не постеснялся. Самое время ответить ему тем же.

На следующий день они поднимались вверх по узкой дороге, ведущей к Ярнолдскому перекрестку. На вершине холма дорога свернула направо и вытянулась вдоль гребня холма. Небо уже приобрело тот захватывающий, светящийся вид, который сообщает путнику о приближении к морю. Хотя супруги тяжело дышали после крутого подъема, они невольно ускорили шаг. Найджел неуклюже, как журавль, вскидывал ноги, Джорджия же двигалась с красотой и неутомимой плавностью спортсменки. Через четверть мили они достигли перекрестка. Там они минуту постояли, пока Джорджия ориентировалась на местности. Дорожка перед ними тянулась вниз с холма несколькими крутыми, узкими изгибами к шоссе, которое уходило здесь от берега вглубь материка. Слева от них другая тропинка вела к Эксетерской дороге, дальше на западе пересекавшей их деревню. Дорожка справа, чуть лучше каменистой тропинки, резко ныряла вниз в ложбину, где стояла Ярнолдская ферма. Ярнолдский перекресток как раз и находился в конце этого сухопутного мыса, откуда на три стороны простирались коричневые и зеленые холмы. Почти машинально в голове у Джорджии отпечаталась схематическая карта окрестностей. Затем супруги повернули направо и через пару минут, встреченные громким лаем собак, стояли у дверей дома майора Кестона.

Дожидаясь, пока на их звонок откроют, они получили прекрасную возможность внимательно осмотреться. От старой Ярнолдской фермы уцелели только какие-то заброшенные надворные постройки. Новый дом, кирпичный, с зеленой черепичной крышей, послужил бы украшением первоклассного жилого столичного пригорода; правда, в этом удаленном уголке он выглядел не столько претенциозно, сколько нелепо – словно плакат с рекламой роскошного отеля на глухой деревенской станции. Иллюзия столичного пригорода распространялась даже на лужайку перед домом с ее аккуратными клумбами и бетонными дорожками – далее она переходила в неухоженную живую изгородь и заросшее пастбище. Дом стоял как богатый городской выскочка в костюме для загородной прогулки и в своем невежестве снисходительно таращился на выемку ложбины на юге, повернувшись спиной к лесистым склонам, которые защищали его с востока и севера.

– Думаешь, его нет? – спросил Найджел.

– Позвони еще раз. Кстати, где, по-твоему, тот колодец… в который упала бедная девушка, хе-хе?

– Где-нибудь на задах, полагаю.

В этот момент дверь открыла высокая женщина с суровым лицом, достаточно грозная, чтобы оказаться реинкарнацией жены фермера, которая заострила палку и ткнула в глаз той красивой молочнице. Посмотрев на них с озадаченным видом, она произнесла:

– Вам майора Кестона? Входите. Вы ведь здесь новенькие?

Джорджия невольно покосилась на свой элегантный костюм из зеленого твида. Что с ним не так? Почему эта женщина с таким любопытством на него смотрит? И «вы здесь новенькие», без сомнения, – необычное начало для разговора? Однако времени поразмыслить над этими вопросами не было, потому что их провели в неожиданно приятную комнату, оживляемую кирпичным камином, в котором пылали дрова, и яркими льняными шторами. Странно женственная комната промелькнуло в голове у Джорджии, она плохо сочеталась с майором или с его прямой, как палка, экономкой. Найджел уже вышел на охоту, обследуя полку с романами, узоры каминной доски, груду викторианских баллад на пианино.

– Это, – пробормотал он себе под нос, – какая-то неопределенная комната. Не столько rus in urbe, сколько suburbia in rure[1].

– Привет-привет! – Майор Кестон вошел, энергично потирая руки. – Пришли посмотреть мой серенький домишко на западе? Чай уже пили? Нет? Хорошо, посмотрю, что там сможет соорудить миссис Рейкес.

Джорджия и Найджел переглянулись, ошеломленные этим взрывом любезности. «Что нашло на этого человека? – спросила себя Джорджия, пока он суетился, прямо-таки навязывая ей пирожные, помешивая угли в камине, переставляя экран за ее спиной. – Я сделалась настолько популярной? Или это предварительные уловки в игре шантажиста? Нет, это лишь профессиональная подозрительность Найджела. Но есть в майоре Кестоне что-то пронырливое… А обхаживающий кого-то проныра явно настораживает».

– Вы были на Востоке, – спросил Найджел, – не так ли?

– Да. Потом я получил наследство, подал свои документы на рассмотрение, вернулся в Англию. Знаете, прежде моя семья жила здесь, в поместье.

«Не слишком ли удачно все это сложилось?» – удивилась Джорджия. Внешне ответ майора был вполне откровенным, но малоинформативным. Найджел бросил на жену многозначительный взгляд: он хотел, чтобы она продолжила тему.

– А где находилась ваша часть? – поинтересовалась она. – Я сама много путешествовала по Востоку.

Показалось ей, или действительно на лице майора промелькнула настороженность? Он напомнил поводящую носом ласку, которая учуяла опасность.

– В Индии, – ответил он. – Вообще-то я служил в полиции. Не желаете ли осмотреть мое скромное жилище?

– Спасибо, с удовольствием. Вы с таким комфортом все устроили.

Джорджия обворожительно улыбнулась. Ничто на ее внимательном смуглом лице не выдало того факта, что как раз в этот момент она вспомнила, какие именно слухи долетели до нее о майоре Кестоне.

Он провел их по дому с несколько небрежным видом агента по продаже недвижимости, который сопровождает пару бесперспективных клиентов. Столовая, кухня, кабинет, четыре или пять спален наверху. Майор Кестон распахивал двери, включал свет, давал супругам возможность бросить взгляд, а затем подталкивал к следующей комнате. Для такого маленького хозяйства дом был великоват. Когда они вернулись в холл, майор Кестон взял многозначительную паузу. Он явно намекал, что им пора уходить, но Найджел намека почему-то не понял.

– Говорят, у вас замечательная мастерская, – произнес он. – Нам сказал Гарри Льюс.

– Недурственная. Когда живешь в таком месте, она необходима. Местные очень ленивые и неумелые. Как-нибудь покажу вам, если вы интересуетесь. Сейчас уже темновато.

Найджел покосился на жену. Их взаимопонимание было настолько совершенным, что Джорджия сразу сообразила, чего он хочет. Она неторопливо проследовала в гостиную под тем предлогом, что оставила там перчатки, и снова завела разговор. Хозяин забеспокоился еще больше. Наконец он сказал:

– Не хочу подгонять уходящего гостя и все такое, но сегодня вечером меня позвали на ужин. Нужно переодеться.

– Прошу прощения. Посмотри, Найджел, уже почти шесть часов. – С видом ужаса и раскаяния Джорджия указала на часы, стоявшие на каминной полке. – Как это эгоистично с нашей стороны. Время пролетело так быстро. Нам действительно пора уходить. Очаровательный дом, майор Кестон!

Когда они отошли на приличное расстояние от очаровательного дома, Найджел взял жену за руку.

– Твоя тактика затягивания была великолепна, любовь моя. Мне показалось, что ему не терпелось избавиться от нас, и я хотел в этом убедиться. Но почему?

– Возможно, майор действительно идет на ужин. Кстати, я вспомнила, когда он сказал, что служил в индийской полиции… Там возник скандал, его замяли, вероятно, из политических соображений. Майор приказал своим подчиненным открыть огонь по толпе, и были убиты несколько женщин. Официально его оправдали, однако дали понять, что ему лучше подать в отставку.

– Это соотносится с постоянным недовольством, отпечатавшимся на его непривлекательном лице.

Джорджии хотелось задать еще не один вопрос. Но в этот момент они подошли к Ярнолдскому перекрестку и уже собирались повернуть налево, когда услышали приближающиеся шаги на дорожке справа. Найджел быстро увел Джорджию в тень густой зеленой изгороди. Вскоре появились двое мужчин, потоптались на перекрестке и двинулись по тропинке к Ярнолдской ферме. Было еще достаточно светло, чтобы разглядеть, что это бродяги.

– Я всегда считала, что бродяги держатся главных дорог, – прошептала Джорджия.

– Я тоже. Если только… Давай-ка подождем несколько минут.

Они выждали четверть часа. Бродяги не вернулись.

– Уйти дальше они не могли. Эта дорожка заканчивается у дома майора Кестона, – произнес Найджел. – И майор не тот человек, кто привечает бродяг. Ты не возражаешь против небольшой прогулки?

Он снова взял жену за руку, и они стали спускаться по дорожке, ведущей на восток, по которой двое мужчин пришли. Джорджия знала, что лучше не спрашивать Найджела, что он задумал. Он был склонен к скрытности и держал свои версии при себе, пока они не получали подтверждения; сохранилась у него и юношеская любовь к сюрпризам.

Еще через милю дорожка соединилась с шоссе.

– «Я остановился и посмотрел, и послушал», – процитировал Найджел одно стихотворение. – Слышишь, чтобы кто-нибудь шел? Нет? Тогда одолжи мне свой фонарик.

Круг света колебался, как пляшущая медуза, пока Найджел ходил взад-вперед в том месте, где дороги соединялись. Наконец свет остановился у калитки в живой изгороди.

– Взгляни на это, – сказал он.

На столбике калитки мелом был нарисован крест.

– Это знак бродяг, – пояснил Найджел. – Они их ставят… сообщают, в каком доме есть злые собаки, а в каком тебя сытно покормят, и так далее.

– Что ж, тогда понятно, почему те двое мужчин свернули здесь с шоссе. Наверно, майор Кестон питает слабость к бродягам.

– Нет. Я знаю, что означает данный знак. «Не ходите сюда. Здесь ничего не дадут». В чем же тогда дело?

Джорджия ахнула, быстро сделав выводы. Дом майора Кестона – единственный на этой дороге, поэтому знак должен указывать на него. Но бродяги никогда не свернули бы с основной дороги, если бы не были уверены в гостеприимстве в том направлении. А знак ясно свидетельствовал им, что они его не получат. Следовательно, это были не настоящие бродяги. Тогда почему…

Найджел прервал ее размышления:

– Ты видишь, что это значит. Возможно даже, что они сами и нарисовали этот крест, желая помешать настоящим бродягам пойти в эту сторону. Похоже, майор и его заплутавшие друзья хотели остаться одни.

– Вероятно, парни совершают сегодня вечером черную мессу. Но к чему такие сложности? Почему не прикатить на дорогих машинах?

– Неизвестно. Как насчет еще одной прогулки перед ужином?

В деревне ночь сохраняет свою былую таинственность. Воздух полнится какими-то страшными намеками; пугающее дыхание поднимается от древней земли, заставляя шевелиться волосы у вас на затылке; ухают и проносятся совы, словно сама скрытная тьма отрастила крылья и обрела голос. Освещенные окна зовут вас поторопиться домой, и как только вы попадаете в помещение, ночь в недоумении отступает. За ужином Джорджия смотрела на мужа через стол и больше не верила в легкий трепет дурного предчувствия, который тронул ее душу, как кошка мягкой лапой. Муж предложил ей этой ночью сходить на Ярнолдскую ферму. «Сколько раз я спала ночью в джунглях, в пустыне, в местах, где не было друзей и грозила опасность, – напоминала себе Джорджия, – и все же мне делается не по себе при мысли о прогулке под звездами в самом сердце Англии. Нелепо. Вся эта затея фантастична. “Что смотреть ходили вы?”[2] Отставного майора индийской полиции, респектабельного, заурядного обывателя, которого – на основании медальона и пары бродяг – мы подозреваем в каком-то гнусном злодеянии… Поделом же нам будет, если мы не схватим ничего, кроме простуды».

Чем дольше Джорджия думала об этом, тем менее разумным казалось ей их поведение. Найджел углубился в книгу, являя собой образ мирного домохозяина на отдыхе. Теплый электрический свет, смягчаемый пергаментным абажуром, освещал сцену домашнего уюта – двух безобидных с виду людей, сказала себе Джорджия, лелеявших самые неприятные, нездоровые и недобрососедские мысли. Найджел посмотрел на свои часы.

– Десять тридцать, – объявил он. – Пора бы нам выдвинуться в путь. На твоем месте я бы оделся потеплее.

– И захватил бы свой автомат?

– Боюсь, ты несерьезно к этому относишься.

Найджел насмешливо улыбался ей, но Джорджия наконец-то сообразила со смешанным чувством возбуждения и раздражения, что сам он воспринимает все происходящее весьма серьезно.

Когда они снова тащились по дорожке, небо было усеяно морозными звездами. Серпик молодого месяца висел над их плечами, а почва под ногами слабо поблескивала, как старое зеркало. Дуновение ветра шевелило голые сучья, словно вздыхала, ворочаясь во сне, земля. Их шаги по неровной дорожке, казалось, разбивали и со скрипом перетирали тишину на тысячу острых кусочков. Теперь они уже достигли вершины. Пошли быстрее, бесшумнее. За следующим поворотом находился Ярнолдский перекресток и… нечто, что застало Джорджию врасплох, хотя она и могла этого ожидать. Зайдя за поворот, они увидели в пятидесяти ярдах перед собой призрак Ярнолдского перекрестка. Он стоял в том месте, где сходились четыре дороги, – высокая фигура с устало двигавшимися – вверх-вниз, вверх-вниз – руками, на которых играл свет. Призрак издал звук – как бы с воем содрогнулся. В ответ на это немедленно раздались вопли Джорджии и панический топот супругов, когда они побежали обратно по дорожке.

Вскоре они остановились.

– Проклятье! – воскликнул, тяжело дыша, Найджел. – Я должен был об этом подумать. Идеальное место, чтобы поставить часового… и та легенда для подкрепления. Ясно, что они повеселились, и игра продолжается. Ты выказала незаурядное самообладание, крича подобным образом. Давай надеяться, что они приняли нас за местных жителей, которых отпугнули навсегда.

– Тихо! Почему не лают собаки майора Кестона? При всем том шуме, который мы подняли…

– Их заставили молчать. Это означает, что сегодня ночью туда собираются люди, и он не хочет, чтобы кто-нибудь об этом узнал. Нам лучше пойти в обход. Ты сможешь найти дорогу к тому лесочку, откуда виден дом?

Пригодилась замечательная способность Джорджии ориентироваться на местности и карта, которая буквально запечатлелась у нее в голове. Преодолев калитку, они двинулись по темной возвышенности, неслышно ступая по дерну. Путешествие было трудным, поскольку супруги не смели продираться сквозь живые изгороди, возникавшие у них на пути, и вынужденно искали калитки или бреши, через которые могли проникнуть бесшумно. Наконец в темноте перед ними появился лесок, с севера спускавшийся по холму к Ярнолдской ферме. Когда они достигли его края, Джорджия схватила мужа за запястье и притянула к себе.

– Теперь мне лучше идти вперед одной, – прошептала она. – В темноте ты плохо видишь, а пройти сквозь эти заросли тихо будет трудновато.

В типичной и для Найджела, и для их отношений манере он не пытался протестовать. Знал, что жена проберется в темноте, как кошка, тогда как сам он уподобится танковой бригаде, если попробует преодолеть это переплетение деревьев и кустов.

– Ладно. Будь осторожна, – сказал он. – Буду ждать тебя.

Джорджия скрылась, как тень скользнув в лесок. Лишь легкий шорох веток отмечал ее продвижение, а вскоре затих и он. Найджел принялся размышлять над проблемой, приведшей их сюда. Это было похоже на воссоздание облика какого-то доисторического чудовища по нескольким разрозненным косточкам. Первоначальную версию о шантаже можно было исключить. Обратившись к своей феноменально точной памяти, Найджел разложил фрагменты головоломки: 1) медальон; 2) любопытство майора Кестона; 3) расположение Ярнолдской фермы, ее удаленность от другого жилья, ее близость к прибрежной дороге и морю; 4) то, что Гарри сообщил им о майоре, и скандал, вынудивший его уйти в отставку из индийской полиции; 5) настойчивое стремление майора Кестона выставить их из дома этим вечером в сочетании с прибытием двух фальшивых бродяг. Сколько еще «бродяг» могло анонимно добраться сегодня до Ярнолдской фермы? 6)«призрак» на перекрестке, который снова начал появляться после прибытия в Фоулитон майора.

Найджел был настолько поглощен размышлениями, что лишь подсознательно отметил отдаленное тарахтение грузовика, доносившееся со стороны берега. Оно приблизилось и стихло где-то внизу в долине. Через несколько минут после того, как мотор грузовика заглушили, Найджел вспомнил, что слышал его.

– Вот, значит, как, – пробормотал он. – Нет, это невероятно. Но как еще можно все это объяснить?

Теперь Найджел ждал возвращения жены с нарастающей тревогой.

Джорджия тем временем терпеливо пробралась через лес и посмотрела на неясную громаду Ярнолдской фермы, где свет, еще горевший в одной из комнат первого этажа, отбрасывал белое, как иней, пятно на лужайку перед домом. Вскоре на этом участке спиной к Джорджии встала фигура, вглядывавшаяся в низину, отделявшую Ярнолдскую ферму от моря. Фигура вернулась в дом, и, казалось, целую вечность не слышалось никакого звука, не наблюдалось никакого движения. Ухо Джорджии, умевшее уловить опасность, не отметило ничего похожего на тревогу, объявленную призрачным часовым. Переполняемая возбуждением, покусываемая холодом, который начал проникать сквозь множество слоев теплой одежды, она подумала, что и вся эта история может оказаться ерундой. Призрак мог быть каким-нибудь валявшим дурака деревенским парнем, фигура внизу – майором, который вышел глотнуть свежего воздуха перед сном. В этот момент, словно для того, чтобы усугубить ее разочарование, на ферме погас свет.

Однако Джорджия была упрямой. По-прежнему могло произойти что-нибудь невероятное, и она была полна решимости ждать этого. Если бы Джорджия знала, что именно искать, то подобралась бы поближе к дому, несмотря на настойчивое требование мужа избегать риска быть увиденной. Прислонившись к пихте, она оставалась там в течение получаса. Наконец что-то нарушило чистую тишину ночи. Звук сам по себе невинный – отдаленный шум двигателя грузового автомобиля. Джорджия прислушалась к нему. Затем насторожилась. Грузовик ехал не по шоссе. Гул его мотора будто двигался навстречу ей, со стороны моря. Но это была лишь дорога на бухту Кэтоул, вспомнила Джорджия. Для чего грузовик едет от бухты в столь поздний час?

Через несколько минут разочарованная Джорджия снова прислонилась к пихте. Она ожидала, что грузовик, достигнув шоссе, пересечет его и двинется по извилистой дороге, ведущей к Ярнолдскому перекрестку. Вместо этого Джорджия заметила, как вспыхнули фары машины, и та свернула налево, к шоссе, которое как раз за этим местом тянулось к земле майора Кестона. «Черт! Все впустую. Я только что потеряла грузовик из виду. Наверно, там какая-то впадина, и она мешает различить фары», – подумала Джорджия. Она настолько досадовала на себя, на Найджела, на всю эту ситуацию, что лишь через несколько секунд осознала, что завывание мотора грузовика прекратилось.

Через мгновение Джорджия неслышно устремилась вниз с холма. Обогнув дом по широкой дуге, она постепенно приблизилась к шоссе. Джорджия по-прежнему ничего не видела, кроме смутного света автомобильных фар. Она должна подобраться поближе, должна. Вдоль дороги тянулась высокая, густая живая изгородь – граница владений майора. Под ее прикрытием Джорджия по шажку продвигалась вперед. Наконец перед ней появилось бледное полотно дороги. Джорджия скатилась в канаву вдоль изгороди. Раздвинула ее ветки.

На обочине дороги стоял грузовик, водитель сгорбился в кабине, будто спал. Что ж, он-то, может, и спал, но про остальных сказать этого было нельзя – одетые в лохмотья, похожие на бродяг мужчины, с полдюжины или больше, выгружали из грузовика деревянные ящики и вносили их через калитку на землю майора Кестона. Ящики казались очень тяжелыми для своего размера: мужчины переносили их по двое. Пока Джорджия наблюдала, вдалеке возник призрачный свет автомобильных фар. Вероятно, кто-то стоял на страже, так как задний борт грузовика быстро подняли и закрепили, и запоздалый автомобилист не увидел ничего примечательного, разве что грузовик на обочине, водитель которого решил отдохнуть. В следующую минуту мужчины снова взялись за дело. Скорость и строгая слаженность их работы никак не сочетались с их лохмотьями, очевидно, фальшивыми. Не прошло и десяти минут, как грузовик, освободившийся от ящиков, снова затарахтел, удаляясь в ночь.