Читать книгу Требуются доказательства. Бренна земная плоть (сборник) - Николас Блейк - Страница 3

Эти строчки весело звенели в голове у Майкла, когда он быстрыми шагами выходил из учебного корпуса, глядя, как все благополучно садятся за обед, и придумывая на ходу отговорки, почему он сам пропускает трапезу. Окна кухни на поле не выходят. Разумеется, в глубине здания может встретиться кто-нибудь из обслуги. Что ж, если нас увидят, стало быть, увидят. Пускай. Все равно пришло время открыть карты. Возможность разоблачения согревала Майкла изнутри, как рюмка коньяка. Он был прирожденным фаталистом – человеком, который, не проявляя, как правило, личной инициативы, с готовностью совершает то, что навязывают ему обстоятельства. Он бегло посмотрел на ровные ряды окон и быстро шагнул в проем стога сена.

Геро уже была там, в зеленом платье, с пакетом бутербродов в руках. Она была свежа – и вытянулась в струнку, как зеленый стебель кукурузы. Майкл привлек ее к себе и поцеловал, чувствуя, что ноздри ему щекочет запах сена. В их маленькое святилище залетел легкий порыв ветра и разметал по его щеке прядь шелковистых волос Геро.

– Милая, ты, право, совсем обезумела. В следующий раз ты назначишь мне свидание у Перси под рабочим столом.

– А ты против?

– Я люблю тебя, дорогая.

– Наверное, тебе стоит немного повременить с поцелуями. Мне есть хочется. Кстати, для тебя здесь тоже найдутся сандвичи.

– Да нет, «я запахом росы уж сыт».

– Ты бесподобен, милый. Кто бы еще так сказал?

– Оставим это на секунду, лучше скажи, как тебе удалось отпроситься у начальства на этот пикник?

– Я сказала Перси, что хочу перекусить на солнце. Он успел привыкнуть к моим капризам.

– Знаешь, мне что-то не нравится, как мы говорим о нем, словно он – твоя тетушка, или домашняя собачонка, или что еще.

– Да, наверное, ты прав, так не годится. Верно, я никогда его не любила, но с тех пор, как полюбила тебя, стала к нему гораздо добрее. Понимаю, звучит нехорошо, но это так.

– Ну да, как женщина, берущая максимум из того и из другого. – Майкл бросил эту реплику небрежно, но сам почувствовал за ней некую потаенную неприязнь или, возможно, ревность. От нее это тоже не ускользнуло.

– Ты слишком жесток, милый.

Он порывисто прижал к себе ее голову.

– Ты права. Извини, красавица моя. Но почему, почему ты вышла за него?

– Из страха, из чистого страха. Ты и представить себе не можешь, Майкл, как временами слабой женщине хочется покоя, уверенности, ощущения твердой почвы под ногами.

– И вот она снова заколебалась.

– Да, но теперь все изменилось. У меня есть ты, и от этого я чувствую себя сильнее и увереннее. Не думаю, что опять стану трусихой, если ты, конечно, меня не разлюбишь.

– Да ты гораздо храбрее меня, Геро.

– Ну, не знаю. Это ведь становится понятно, только когда до крайности дело дойдет. Вот я иногда и думаю: пусть бы прижало так, чтобы разрубить наш с тобой гордиев узел.

Майкл стряхнул прилипшую к ее рукаву соломинку и осторожно спросил:

– Так как все же насчет развода? Как ты думаешь, Перси?..

– Дорогой, мы же с тобой уже говорили об этом. Не уверена, но думаю, что он воспротивится. И к тому же я совершенно не хочу губить твою карьеру.

– Карьеру! – горько усмехнулся Майкл. – Помощник учителя в подготовительной школе. Видит Бог! Да неужели ж ты не понимаешь, что будь я премьер-министром, поэтом-лауреатом, адмиралом флота или редактором «Таймс», все равно предпочел бы, чтобы моя карьера была загублена, лишь бы жить с тобой. Беда в том, что у меня нет денег, какие уж тут «покой и уверенность».

У Геро выступили на глазах слезы.

– Да ты совсем не так поняла меня, родная. Я вовсе не то хотел сказать. Просто вся эта история совершенно меня доконала. Но ведь скажи, ты тоже хотела, чтобы мы были больше чем любовниками, поженились, я прав?

– Да.

– Ну так давай все ему и скажем. Пожалуйста. В конце концов, я не дурачок, хоть какую-нибудь работу да найду. Могу даже опуститься до того, чтобы начать писать романы.

– Будем надеяться, милый, что до этого не дойдет. Потерпи немного. Завтра я на два месяца уезжаю, давно матери обещала. Тогда-то все сама и обдумаю. А то когда ты рядом, я вообще не способна думать. А в августе напишу и…

– Я люблю тебя, Геро. Ладно, решай все сама. А пока не будем больше тратить времени на разговоры, а то обед скоро кончится.

Они повернулись друг к другу и слились в долгом поцелуе. Геро ушла первой. Через некоторое время за ней последовал, наедине со своими бедами и радостью, Майкл.

Четверть третьего пополудни. Мистер и миссис Вэйл стоят у дальних ворот, приветствуя первых прибывающих родителей. Майкл Эванс, эсквайр, бакалавр наук, только что завершил проверку ученической формы; одного отправил к кастелянше за новыми брюками, другому нашел потерявшийся чулок, третьему велел не выходить на улицу без головного убора, четвертому не носить в кармане большое гусиное яйцо. Помимо того, он звенящим тоном ответил «нет» как минимум на четырнадцать одновременно либо последовательно прозвучавших вопросов: «Фуфайки надевать, сэр?» Все это происходило на фоне неумолчного гула голосов, напоминающего гигантское птичье гнездовье, ибо дисциплина в наши дни ослабла, а правило вести себя тихо было и вовсе предано забвению. По правде говоря, Майкл обращал на весь этот шум не больше внимания, чем горожанин на звуки уличного движения. Учитель подготовительной школы очень быстро овладевает приемами, позволяющими забираться в некое подобие звуконепроницаемой раковины, иначе он либо спивается, либо сходит с ума.

Аккуратно одетые в свежие белые шорты, светло-голубые блейзеры и чулки, мальчики ровным ручейком вытекают на поле. Те, что ожидают родителей, сбиваются в стайку и с напряженным видом движутся к дальним воротам. Стоит кому-то заметить мать или отца, шаг чуть ускоряется, но тут же вновь обретает степенность. И лишь самые младшие переходят на бег. Майкл видит, что к нему идет Гриффин. В руках у него тетрадка и большой пистолет. Он одет в двубортный серый костюм и выглядит необыкновенно грозно.

– В кого это ты решил пострелять?

– Можешь себе представить, этот тупица Маулди перестарался с барьерами…

– Еще как могу. Смотри-ка, вон Гэтсби идет, давай смоемся.

Но Гэтсби, окутанный густыми парами виски, успевает перехватить их и затевает какой-то нудный разговор, продолжению которого кладет конец лишь появление Перси. Директор требует у Гриффина доклада о финишных ленточках.

Майкл поспешно удаляется в сторону, где хладнокровно озирает происходящее щегольски одетый Тивертон.

– Смотрю, вырвался все-таки.

– Право, этот тип заставляет меня стыдиться своей профессии, – выдохнул Майкл.

– Учителя подготовительной школы, – сентенциозно изрек Тивертон, – делятся на две категории: те, которым на все наплевать, и те, которые против всего восстают. Мы с Гэтсби принадлежим к первой, вы с Рэнчем – ко второй.

– На этой станции поезд больше не останавливается, – огрызнулся Майкл. – Чего это Симс так вырядился? – не дождавшись ответа, продолжал он. И ткнул пальцем туда, где Симс, одетый в подозрительно мятый бежевый костюм средневекового ремесленника, разговаривал с кем-то из родителей.

– Сколько я помню, он всегда так одевается в День спорта. Это его персональный вклад во всеобщее веселье.

Майкл вытянул шею, глядя поверх голов и пытаясь отыскать Геро. Вон она, в окружении взволнованных дам и почтительно наклоняющихся к ней господ. Майкла охватил приступ безотчетной ярости. Ненавистно было ему видеть Геро так свободно чувствующей себя в чуждом ему мире, так отдаленной от него, оживленной, так легко поддерживающей общий разговор! От одного только вида этой размалеванной, распушившей перья, самодовольной, болтливой публики его тошнило. А ведь именно ради этих павлинов трудятся в поте лица своего, а то и просто голодают миллионы неимущих. «Цвет цивилизации» – они даже выглядят жалко. Женщины напудрены, как манекены, а мужчины похожи на заблудших овец.

– Тебе не кажется, что английская буржуазия приобретает какой-то загнанный вид?

– Если тебе хочется поговорить о политике, поищи молодого Рэнча, – хмыкнул Тивертон.

– Да нет уж, воздержусь, пожалуй. А где он, кстати?

– Понятия не имею. С утра не видел. Полагаю, зарылся в иллюстрированное издание «Мадемуазель де Мопен».

– Право, Тивертон, какое-то грязное у тебя воображение. Ага, Суини собирается звонить в колокольчик. Пойду к финишу, я нынче секундометрист.

Забег на 440 ярдов проходил по круговой дорожке, старт и финиш – напротив трибуны, где собралось большинство зрителей. Подростки выкрикивают имена фаворитов: «Стивенс, задай им!», «Анструтер, вперед!», «Уилкинсон! Уилкинсон!». Лопоухий паренек в очках, с голосом отнюдь не sotto voce[4], берет на себя роль комментатора, наладившего беспроводную связь с группой своих восторженных товарищей:

– Мы ведем наш репортаж со стадиона школы Сэдли-Холл. С минуты на минуту начнется забег на четыреста сорок ярдов. Участники снимают блейзеры и выстраиваются у стартовой черты. Да, но где Стивенс? Не вижу Стивенса. Ага, вот он. У него крайняя стартовая позиция. Фаворит занимает место с краю. Судья – мистер Гриффин, у него в руках стартовый пистолет. Мистер Гриффин, прославленный стартер. Мистер Гриффин, не скажете ли несколько слов в микрофон? Да нет, вряд ли. Итак! Прозвучала команда «на старт!». Через мгновение вы услышите выстрел. Да, но что там происходит? Отсюда не видно (отодвинься, Байлз, клещ ты этакий, свет загораживаешь!). Стивенс садится на землю. А-а-а, понятно, шнурки развязались. Так, теперь все в порядке. На старт! Внимание! Отставить! У старины Грифа заклинило пистолет. Все по новой. На старт! Внимание! Марш!! Вы услышали, как прозвучал стартовый выстрел. Бегуны делают первый поворот. Впереди Анструтер. Браво, Анструтер! – Заученный голос комментатора прерывается, заглушенный его же естественным воплем: – Эй, Стивенс, нажми! Сти-и-и-венс!

Это был невероятный забег. В предстоящие Майклу страшные дни он будет вспоминать его живо и с благодарностью, как вспоминают какую-нибудь мирную сцену, например, игру в крикет на зеленой сельской лужайке, чаепитие в фермерском доме, скаковых лошадей, величественно выстроившихся в ряд на фоне горизонта, фронтовики Первой мировой – все это становится для них связующей нитью с нормальной человеческой жизнью и Англией. Наполовину зеленая, наполовину пожухшая трава; изящество бегунов – изящество гончих псов; ощущение секундомера во вспотевшей ладони; угрюмое выражение на лице Анструтера, лидировавшего в забеге до последнего поворота, и побелевшее от напряжения лицо Стивенса, предпринимающего последнее усилие и обходящего соперника за три ярда до финишной ленточки. Мелькание картинок, которые будут снова и снова возвращаться к Майклу, как к утопающему, хватающему глоток воздуха.

Майкл механически щелкнул секундомером, невольно улыбаясь и чувствуя резь в глазах. Кто-то тронул его за локоть. Он опустил взгляд и увидел Симса. Тот дрожал от возбуждения, глаза, обычно пустые, на сей раз сверкали за стеклами очков. «Ничего себе, – говорит Симс, – ну и забег! Слушай, рекорд-то он побил?» Только тут Майкл посмотрел на секундомер. Да! Есть новый рекорд! Лучше старого на две десятых секунды. Зрители столпились возле табло, на котором высветились цифры и надпись под ними: «Новый рекорд школы». Аплодисменты, приветственные выкрики. Героя практически не видно за ладонями, похлопывающими его по спине.

Соревнования закончены. Родители заскучали и начали расходиться, сбиваясь в отдельные группы и разговаривая о том о сем. Один видный местный житель, переминаясь с ноги на ногу за длинным рядом серебряных кубков, проводит сомнительные параллели между бегом и чувством гражданского долга, патриотизмом, христианскими ценностями и иными отвлеченными предметами. Снова звучат приветственные возгласы, снова победителей хлопают по спине. В половине пятого все заканчивается. Родители удалились – иные на чай к директору, другие – покормить детей в близлежащей деревне. Оставшиеся ученики и учителя разошлись, чтобы предаться более скромной трапезе, ничуть не подозревая, что один из них не далее чем в ста ярдах отсюда лежит какое-то время мертвым, со страшно почерневшим лицом и языком, зажатым меж оскаленными зубами.

Чай допит. Симс, Эванс, Гэтсби и Рэнч, каждый по-своему изможден, сидят в общем зале. Симс ушел проследить, как убирают спортивный инвентарь.

– Ну что ж, – бодро заговорил Гэтсби, – вот и все. Хорошо выпить чашку ароматного чая после целого дня на солнце. Вряд ли, думаю, нам предстоит увидеть в ближайшее время такой же забег, как этот на четыреста сорок… А, Эванс?

– Да, классный забег, и вообще.

– А как Стивенс догнал его на последнем повороте! – Рэнч закурил сигарету. – Сила.

– Да нет, старина, он поравнялся с ним еще на прямой, – возразил Гэтсби.

– Ну да, ну да. Но на повороте он уже убрал его, верно? Или не так? – Самым печальным образом Рэнч все никак не мог избавиться от пристрастия к давно вышедшему из оборота великосветскому сленгу.

– На старте я тебя, Рэнч, что-то не видел, – отвечал Симс. – Ты где стоял?

– Да так, переходил с места на место. – Рэнч наклонился, чтобы стряхнуть пепел от сигареты в камин. – Получал от родителей свою долю славы, и всякое такое.

Вошел Тивертон. Не успел он прикрыть за собой дверь, как из коридора донесся пронзительный вопль:

– Вимис! Вимис! – Послышались чьи-то невнятные голоса. – Где этот паразит Вимис? Мне бы надо у него немного деньжонок перехватить, так черта с два найдешь, постоянно его где-то носит. Наверное…

Дверь закрылась. Тивертон сел со словами:

– Перекличка в семь, я не ошибаюсь?

– А ты что, Тивертон, дежуришь сегодня? В таком случае не завидую я тебе. У половины этих дьяволят, что ушли ужинать с родителями, наверняка начнется понос, – хмыкнул Гэтсби.

– И Тивертон будет ходить за такими с совком и ведром, – ехидно добавил Рэнч.

– Это уж как пить дать.

Но в семь вечера выяснилось, что дневные волнения не закончились. На перекличке, которую Тивертон проводил в зале, один ученик отсутствовал.

– Уолтерс?

– Я, сэр!

– Уорд?

– Я, сэр!

– Вайверн-Вимис? ВАЙВЕРН-ВИМИС! Кто-нибудь что-нибудь знает про Вимиса?

Послышались негромкие голоса:

– Да это Червяк…

– Скорее всего, блюет в мусорное ведро Перси.

– Или надирается в «Петухе и перьях».

Других, более конструктивных предположений не последовало, во всяком случае, вслух их никто не высказал.

– Ушел он с родичами?

Молчание.

– Да ладно вам, – раздраженно проговорил Тивертон, – кому-то из вас он ведь наверняка сказал, уходит или остается в школе.

Невысокий паренек, сидевший в заднем ряду, поднялся, и все головы, как по команде, повернулись в его сторону.

– С в-вашего разрешения, сэр, он с-сказал мне, что н-никуда не собирается.

– Когда сказал?

– Вчера, сэр.

По залу прокатился ропот.

– Сэр, вы думаете, он сбежал?

– Если бы.

– С в-вашего разрешения, сэр, а вы не думаете, что его могли похитить?

– Прекратить болтовню! Всем оставаться на своих местах. Старосты, проследите за порядком.

Тивертон прошел на учительскую сторону здания и нашел директора в его кабинете.

– Вимис не явился на перекличку.

Досточтимый Вэйл резко развернулся в сторону Тивертона.

– Не явился? Мой племянник? Это совершенно исключено.

– Он не откликнулся, когда я назвал его имя, – устало повторил Тивертон. – И никто из учеников, кажется, не знает, где он. Он не уходил из школы?

– Не уходил? Да нет как будто… впрочем, сейчас проверю.

Вэйл открыл ящик и бегло проглядел лист бумаги с перечнем имен.

– Нет. Никто его из школы не забирал. Это что-то совершенно невероятное. Разве что Уркарт увез его куда-то… но нет, в таком случае он предупредил бы меня. А вы убедились, что его нет где-нибудь на территории школы? – Вэйл явно занервничал.

– Нет. Я подумал, что, прежде чем начать поиски, надо вам доложить, – ответил Тивертон самым чинным образом.

– Н-да, правильно. Совершенно правильно. У вас есть какие-нибудь предложения?

– Может быть, для начала расспросить сестру-хозяйку? Возможно, он неважно себя почувствовал и пошел в медицинский кабинет?

Вызвали сестру-хозяйку, крупную невозмутимую даму.

– Мистер Вайверн-Вимис? Нет, ко мне он не обращался.

Директор, к которому до известной степени вернулось самообладание, велел Тивертону не выпускать учеников из зала, а сестре-хозяйке – разослать персонал по корпусам на поиски мальчика. Сам же он поспешно прошел в комнату отдыха, где собрались за ужином учителя.

– Куда-то исчез мой племянник, Вайверн-Вимис, его нигде не могут найти. Быть может, кто-нибудь из вас знает…

Но никто ничего не знал.

– Сестра-хозяйка организует поиски в здании. Полагаю, стоит осмотреть и спортивные площадки, а ну как он получил травму. Гэтсби, не могли ли бы вы организовать…

– Разумеется. Полагаю, вы намереваетесь связаться с полицией? – бестактно добавил он.

– С полицией? – Вэйл вскинул брови.

– Ну, я хотел сказать, а вдруг он сбежал?

– О господи, да с чего бы? Или вы намекаете, что у него были основания… Право, мистер Гэтсби.

Гэтсби смущенно потупился, и поиски начались. Сам он пошел на Большую площадку; Симс – на дальнюю; Эванс взял на себя сад, Гриффин и Рэнч – кустарник. На сенном поле рабочие только что начали раскидывать стога, так что там учителям делать было нечего, тем более что никому не хотелось без нужды сеять панику.

Минут десять Майкл мрачно бродил по саду, думая о Геро, кляня этот фарс, именуемый поисками, и раздвигая для проформы кусты. Когда все вновь собрались вместе, похвастаться оказалось некому. Точно так же не добилась ни малейшего успеха сестра-хозяйка вместе со всем своим воинством. В этих обстоятельствах директор пришел к выводу, что бестактное предположение Гэтсби заслуживает-таки рассмотрения, и позвонил деревенскому констеблю. Ему было дано описание мальчика, и констебль заверил, что немедленно начнет поиски в деревне, а также свяжется с суперинтендантом в Стевертоне, чтобы тот направил своих людей на ближайшие остановки транспорта и автобусные маршруты. Дальнейшие расспросы учеников, учиненные Тивертоном в общем зале, выявили факт, что никто из них Вимиса сегодня не видел, из чего следует, что он действительно мог позволить себе совершенно необъяснимое своеволие и избавиться от попечения досточтимого Вэйла.

Но едва старосты собрались в учительской комнате отдыха, как с улицы послышался нервный стук каблуков, а в окне мелькнула чья-то фигура, быстро движущаяся в сторону кабинета директора. Несколько минут спустя туда был вызван Тивертон. Не успел Гэтсби разразиться потоком риторических вопросов, как Тивертон вернулся. Он был бледен и явно потрясен.

– Перси вызывает нас всех к себе. На сенном поле нашли Вимиса. Он задушен. Рабочие обнаружили тело, разбрасывая стога. В одном из стогов.