Читать книгу Очевидец. Никто, кроме нас - Николай Александрович Старинщиков - Страница 13

Блоцкий оказался на месте. По привычке он ругал существующий порядок вещей. Ему не нравилось, что сведения из двуногих источников приходилось выуживать едва не клещами.

– Прикинь, – говорил он, – никому это не надо. Ни куму, ни свекру.

– В смысле? – не понял я.

– В смысле, что надо ехать в следственный изолятор, чтобы узнать, кому выдавал арестованный доверенность на продажу собственного дома.

Оказалось, на телефонные звонки тюремное начальство отвечать не желало. Оно даже слушать не хотело оперативника Блоцкого.

– Короче, поедешь со мной, – решил за меня Блоцкий, – а то у меня машина без сигнализации. Только туда и обратно.

Блоцкий рассмеялся. Он собирался меня использовать вместо сигнализации, и это обстоятельство, как видно, его веселило.

– Кого из нас преследуют? – спрашивал он. – Может, меня? Или все же тебя?

Отвечать на дурацкие вопросы не было никакой охоты, и я согласился ехать. И вскоре уже торчал на Волжском мосту, как винная пробка в бутылке. Бесконечная череда машин образовала гигантский хвост, он начинался от Заволжского косогора и длился на протяжении нескольких километров.

Включив передачу, Костя проехал метра два и, остановившись, стал ругать мост. У нас не найти человека, кто бы не делал этого почти ежедневно, поскольку ездить через мост из-за его низкой пропускной способности стало практически невозможно, тогда как новый мост, заложенный в прошлом веке, до сих пор стоял недостроенным.

– Отсебятину придумали, – ворчал Костя, перекинувшись на тюремно начальство. – Прикинь, ведь ничего же не изменится, даже если об этом узнает чужой человек. Выдавал Паша доверенность или нет? Это ведь не государственная тайна. Короче, им лень рыться в документах.

Костя опустил стекло дверцы, и прохладный речной воздух с напором пошел сквозь машину. У меня сразу же заледенели уши: Волжское водохранилище прогревалось лишь к середине лета, и данное обстоятельство сильно влияло на местный климат.

– Нам бы только узнать, кому он доверил продажу, – размышлял Блоцкий.

– И для чего вообще всё это затеял…

– Возможно, понадобились деньги. Для чего человеку деньги, если он сидит в следственном изоляторе?

– Чтобы расплатиться с долгами…

– Именно! – воскликнул Блоцкий. – Он их наделал, пока сидел в СИЗО. Что за долги могут быть у подсудимого? Адвокатам платить? И для этого надо продать коттедж? Но это уж слишком…

Блоцкий был прав. Уплатить защитникам и остаться в одних штанах – это уж чересчур. Как бы то ни было, в газете черным по белому значилось: «Продам коттедж».

Автомобильная пробка с трудом рассосалась, и мы, пройдя мост, наконец поднялись в город. Два поворота налево, один направо, и машина остановилась возле следственного изолятора.

– Сиди тут, – сказал Костя и скрылся за дверью, над которой висела бордовая табличка государственного учреждения.

Возвратился он почти через час – как раз в тот момент, когда я уже проклинал себя за то, что согласился ехать.

– У самого дел по горло, – ворчал я, не обращая внимания на возгласы Блоцкого. – Диплом на носу…

Однако тот не слушал меня, рассуждая о своем. В итоге до меня дошло, что арестованный по фамилии Коньков никаких доверенностей от своего имени не подписывал.

– Как то есть не подписывал? – удивился я. – В газете по-русски написано о продаже коттеджа.

– Так и не подписывал. Начальник СИЗО доверенность не заверял. Ее в глаза никто не видел, бумажку эту. Он там вообще теперь под кроватью спит – прикинь! И заявляет, что в тюрьме зреет заговор с целью свержения власти. Якобы кто-то решил завладеть учреждением на вечные времена. Это же полный дурдом получается.

В дурдом я не верил. Паша решил прикинуться, чтобы уйти от правосудия либо отсрочить момент расправы. По закону ему полагалась высшая мера. Свобода ему не светила последние лет полтораста.

– Может, и правда крыша съехала? – размышлял Блоцкий. – Такое бывает. Сидит человек, молчит, и вдруг пошел молоть чепуху…

– Но кто-то ведь дал объявление. Без участия Паши вряд ли можно продать коттедж.

– Действительно, – согласился Костя. – Без Паши тут не обойтись. Поэтому, учитывая весь этот спектакль, уши нам надо держать востро. «Продам!» – а сам под кровать. Где тут логика? Да и паспорт мы у Паши так и не изъяли. Говорит, потерял…

По спине у меня пробежала жгучая волна, остро ударив в копчик. И тут же заныла армейская рана. История с доверенностью не нравилась мне еще больше. От нее исходил нехороший дух. Кто-то неизвестный дал в газету объявление о продаже Пашиного дома, тогда как хозяин валялся в камере под кроватью.

– Спектакль, – повторил Костя. – С неплохим режиссером.

Он включил передачу и тронул машину, ругая тюремное начальство. Он был прав как никогда: о том, что Паша живет теперь под кроватью, можно было рассказать по телефону.

На этот раз мы без проблем перебрались на левый берег, поднялись в гору и вскоре уже поворачивали в сторону районного управления.

Сбоку маячили, возвышаясь над частным сектором, три внушительных здания на фоне однообразной частной застройки – «Три Богатыря». Совсем недавно Мишка жил в одном из них. Опросить бы, действительно, соседей, как жили здесь Мишка с Люськой. Что я знаю о них? Практически ничего. Людмила ждала ребенка. Мишка успел побывать в длительной командировке. С деньгами у них была постоянная напряжёнка. Действительно, как жили мои друзья? Как жил Петька Обухов, который, вероятно, где-то сосет вино до сих пор? Надо было в первый же день наведаться в «Три Богатыря» и расспросить соседей про Мишку с Люськой. В первый же день, как только Мишку настигла пуля.