Читать книгу Родина (сборник) - Николай Некрасов, Николай Алексеевич Некрасов - Страница 28

Я путешествовал недурно: русский край

Оригинальности имеет отпечаток;

Не то чтоб в деревнях трактиры были — рай,

Не то чтоб в городах писцы не брали взяток —

Природа нравится громадностью своей.

Такой громадности не встретите нигде вы:

Пространства широко раскинутых степей

Лугами здесь зовут; начнутся ли посевы —

Не ждите им конца! подобно островам,

Зеленые леса и серые селенья

Пестрят равнину их, и любо видеть вам

Картину сельского обычного движенья…

Подобно муравью, трудолюбив мужик:

Ни грубости их рук, ни лицам загорелым

Я больше не дивлюсь: я видеть их привык

В работах полевых чуть не по суткам целым.

Не только мужики здесь преданы труду,

Но даже дети их, беременные бабы —

Все терпят общую, по их словам, «страду»,

И грустно видеть, как иные бледны, слабы!

Я думаю, земель избыток и лесов

Способствует к труду всегдашней их охоте,

Но должно б вразумлять корыстных мужиков,

Что изнурительно излишество в работе.

Не такова ли цель — в немецких сюртуках

Особенных фигур, бродящих между ними?

Нагайки у иных заметил я в руках…

Как быть! не вразумишь их средствами другими,

Натуры грубые!..

                     Какие реки здесь!

Какие здесь леса! Пейзаж природы русской

Со временем собьет, я вам ручаюсь, спесь

С природы рейнской, но только не с французской!

Во Франции провел я молодость свою;

Пред ней, как говорят в стихах, все клонит выю,

Но все ж по совести и громко признаю,

Что я не ожидал найти такой Россию!

Природа недурна: в том отдаю ей честь, —

Я славно ел и спал, подьячим не дал штрафа…

Да, средство странствовать и по России есть —

С французской кухнею и с русским титлом графа!..

Но только худо то, что каждый здесь мужик

Дворянский гонор мой, спокойствие и совесть

Безбожно возмущал; одну и ту же повесть

Бормочет каждому негодный их язык:

Помещик — лиходей! а если управитель,

То, верно, — живодер, отъявленный грабитель!

Спрошу ли ямщика: «Чей, братец, виден дом?»

— Помещика… — «Что, добр?» — Нешто, хороший

                                                              барин,

Да только… — «Что, мой друг?» — С тяжелым

                                                             кулаком,

Как хватит — год хворай. — «Неужто? вот татарин!»

— Э, нету, ничего! маненечко ретив,

А добрая душа, не тяготит оброком,

Почасту с мужиком и ласков и правдив,

А то скулу свернет, вестимо, ненароком!

Куда б еще ни шло за барином таким,

А то и хуже есть. Вот памятное место:

Тут славно мужички расправились с одним… —

«А что?» — Да сделали из барина-то тесто. —

«Как тесто?» — Да в куски живого изрубил

Его один мужик… попал такому в лапы… —

«За что же?» — Да за то, что барин лаком был

На свой, примерно, гвоздь чужие вешать шляпы. —

«Как так?» — Да так, сударь: как женится мужик,

Веди к нему жену; проспит с ней перву ночку,

А там и к мужу в дом… да наш народец дик,

Сначала потерпел — не всяко лыко в строчку, —

А после и того… А вот, примерно, тут

Невольте посмотреть — домок на косогоре,

Четыре барышни-сестрицы в нем живут,

Так мужикам от них уж просто смех и горе:

Именья — семь дворов; так бедно, что с трудом

Дай Бог своих детей прохарчить мужичонку,

А тут еще беда: что год, то в каждый дом

Сестрицы-барышни подкинут по ребенку. —

«Как, что ты говоришь?» — А то, что в восемь лет

Так тридцать три души прибавилось в именье.

Убытку барышням, известно дело, нет,

Да, сударь, мужичкам какое разоренье!

Ну, словом, все одно: тот с дворней выезжал

Разбойничать, тот затравил мальчишку, —

Таких рассказов здесь так много я слыхал,

Что скучно, наконец, записывать их в книжку.

Ужель помещики в России таковы?

Я к многим заезжал; иные, точно, грубы —

Муж ты своей жене, жена супругу вы,

Сивуха, грязь и вонь, овчинные тулупы.

Но есть премилые: прилично убран дом,

У дочерей рояль, а чаще фортепьяно,

Хозяин с Францией и с Англией знаком,

Хозяйка не заснет без модного романа;

Ну, все как водится у развитых людей,

Которые глядят прилично на предметы

И вряд ли мужиков трактуют как свиней…

Я также наблюдал — в окно моей кареты —

И быт крестьянина: он нищеты далек!

По собственным моим владеньям проезжая,

Созвал я мужиков: составили кружок

И гаркнули: «Ура!..» С балкона наблюдая,

Спросил: довольны ли?.. Кричат: «Довольны всем!»

— И управляющим? — «Довольны»… О работах

Я с ними говорил, поил их — и затем,

Бекаса подстрелив в наследственных болотах,

Поехал далее… Я мало с ними был,

Но видел, что мужик свободно ел и пил,

Плясал и песни пел; а немец-управитель

Казался между них отец и покровитель…

Чего же им еще?.. А если точно есть

Любители кнута, поборники тиранства,

Которые, забыв гуманность, долг и честь,

Пятнают родину и русское дворянство, —

Чего же медлишь ты, сатиры грозной бич?..

Я книги русские перебирал все лето:

Пустейшая мораль, напыщенная дичь —

И лучшие темны, как стертая монета!

Жаль, дремлет русский ум. А то чего б верней?

Правительство казнит открытого злодея,

Сатира действует и шире и смелей,

Как пуля находить виновного умея.

Сатире уж не раз обязана была

Европа (кажется, отчасти и Россия)

Услугой важною. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .