Читать книгу Шаг вперёд, два назад - Николай Асламов - Страница 30

* * *

Хмурое утро медленно сменяло короткую майскую ночь. Кроваво-красная полоса только-только появилась на мертвенно-сером подбрюшье неба. Нехотя вылезавшее солнце еще не высушило росу, обильно выпавшую на траву, но уже осветило печальную картину ночной битвы торжествующих пороков с жалкими остатками добродетелей.

Собравшиеся братья были еще более хмурыми, чем небо. Еще не протрезвевшие или мучившиеся с похмелья, всклокоченные и, естественно, не выспавшиеся после ночного веселья, ландскнехты кучковались на утоптанной площадке за бруствером. Около двух сотен наемников, из которых от силы треть переживет сегодняшнее утро, но те, кто выживет, озолотятся и смогут, швыряясь деньгами налево и направо, дотянуть до нового штурма в пьяном довольстве и объятьях блудниц. Две сотни веривших в свою удачу. Потерянный отряд.

– Шевели ногами, мертвечина! Строимся, строимся!

Зычный голос фельдвайбеля легко перекрыл невнятный гомон смертников.

– Поживее, тупорылые! Ряды выровняйте! Что встали, как стадо баранов, в Бога душу вашу мать?!

– Зачем надрываешься, брат Клас? – буркнул кто-то из пришедшей в движение толпы. – Мы на штурм строем пойдем, что ли? Мишенью для пушек?

В замке, конечно, увидели скопление пехотинцев и возню в пробуждающемся лагере. Петер, которого команды фельдвайбеля давно не касались, видел на стенах какое-то шевеление, но стрелять со стен еще не начали. Орудия осаждающих тоже пока молчали.

– А ну, пасти свои захлопнули и построились! – продолжал разоряться фельдвайбель, то и дело ускоряя передвижения наемников то пинком, то зуботычиной. – Тут капеллан сказать чего-то хочет, потом причащать будет. Так что рыгать, бздеть и песни петь не велено! Велено стоять ровно и пучить глаза от счастья! Эй ты, мразь в полоску, флягу быстро выкинул! Да выкинул я сказал, а не выжрал! Шевелитесь уже, скоты ленивые!

К ору и побоям от Класа ландскнехты относились вполне снисходительно: это ведь его, фельдвайбеля, дело, простых кнехтов строить. Да и сам он не раз и не два вставал с ними рядом. Боец знатный, уважаемый, и просто так братьев не песочит. Другое дело – полевые капелланы. Этих птиц наемники терпеть не могли. А Петер Кирх по прозвищу Апостол и вовсе ненавидел.

Тщедушный священник, казавшийся еще меньше рядом с массивными братьями, облаченными в броню, пытался пробраться сквозь выровнявшиеся порядки, но никак не мог, то спотыкаясь о якобы случайно переставленное оружие, то падая, напоровшись на выставленный локоть или ногу.

– Перебирает святой отец с кровью Христовой!

– На ногах не стоит, лыка тоже не вяжет!

– Смотри, слово Божье по дороге не растеряй!

От былой угрюмости не осталось и следа. Потерянный отряд откровенно веселился. Как-никак глумиться над священниками – единственное развлечение перед боем, все остальные радости ждали наемников после.

– Прекратили живо, – негромко произнес граф Райнхард, появившийся на площадке в сопровождении трабантов и грабежмейстера, и братья слегка поутихли. Кто платит, тот и командует.

Священник, мелко трясущийся то ли от страха, то ли от возраста, залепетал какую-то благочестивую чушь. Петер выхватывал из его речи только отдельные слова: имя Господне… святой Иоанн Креститель… подчиняйтесь властям… сие есть тело Мое. Все остальное было не из Книги, а значит, обычный поповский бред.

Раньше Петер много слушал разных проповедников – сторонников папы, учеников Лютера, цвинглианцев, кальвинистов, даже анабаптистов. Но все они пороли чушь. Лютую, махровую, несусветную. Они хотели что-то добавить, что-то разъяснить, истолковать и не понимали, что тем самым все дальше и дальше удаляются от Божественной простоты и ясности. Все эти проповедники думали отыскать Бога в хитросплетениях словес и не хотели явить Его силу. Они не понимали, что Бог сам по себе – Слово и никакие комментарии и разъяснения Ему не нужны. Его надо просто слушать. И нести другим.

Братья-ландскнехты считали Петера слабоумным после того, как рядом с ним взорвался пороховой склад. Там хранилось столько взрывчатки, что часть обозных фургонов попросту разметало в щепу, а Петера только оглушило. Несколько недель он вообще ничего не слышал, над чем братья откровенно потешались в свойственной им манере – рассказывали про него всякие скабрезные небылицы, как Петер узнал уже после, когда слух вернулся. Но сначала он от безысходности начал читать. Книгу взял в разграбленном монастыре, выбрав ту, что поменьше размером, а буквы и до этого знал. Отец научил когда-то.

Только тогда он наконец понял, зачем Господь спас его во время взрыва. Отныне Петер говорил с братьями только Словом и все время читал Книгу, стараясь запомнить как можно больше и как можно точнее. Все считали, что Петер тронулся умом, но слабоумным он не был. Он свято верил в то, что небезразличен Богу, что его миссия – просветить заблудшие души, явив им свет истинной, ревностной, безотчетной веры. Однажды он бросился прямо на строй аркебузиров, вслух читая псалмы, – и все пули прошли мимо. Он стоял в строю с братьями – и ни разу в них не попали ядра. За те десять лет, что Петер провел среди братьев-ландскнехтов, он не получил ни одной раны.

Капеллан закончил свое невнятное бормотание, в которое, похоже, и сам не верил, и взял облатку. Первый же ландскнехт, вышедший к нему из строя для причастия, крепким ударом справа отправил священника наземь. Затем пнул пару раз под дых, втоптал облатки в грязь и, подзуживаемый другими братьями, извлек на свет Божий те части, что отличали мужчину от женщины, чтобы под вселенский хохот и свист оросить капеллана. Тот, скорчившись от боли и унижения, хотел отползти, но получались у него только вялые, беспомощные подергивания.

Хауптман не вмешивался. Видимо, посчитал, что развеселившиеся ландскнехты будут воевать лучше недовольных.

– Пусть Апостол скажет! Апостола, Апостола перед строем! – один за другим загалдели братья.

Петер медленно подошел к брустверу, и ландскнехты тут же затихли, принимая сосредоточенный вид. Кое-кто даже посчитал нужным перекреститься. Петер прекрасно понимал, что служил для них талисманом, ходячим амулетом, живым щитом от шальных снарядов. Они говорили, что верят не в Бога, а в него, Апостола, так же, как верят в рубашку из крапивы, сотканную девственницей накануне Рождества. Но Петер был рад и этому, потому что любая искренняя вера, даже такая, лучше заумного высокопарного безверия.

Сотня посерьезневших бородатых лиц, не отрываясь, смотрела на него, сохраняя полное молчание.

– Благодать и мир вам да умножится в познании Бога и Христа Иисуса, Господа нашего!

Апостол, встав в полный рост, поднял обе руки к небу, и потерянный отряд, как один человек, опустился на колени. Хауптман, трабанты и грабежмейстер присоединились.

– Живущий под кровом Всевышнего под сенью Всемогущего покоится, говорит Господу: «Прибежище мое и защита моя, Бог мой, на Которого я уповаю!»

Кто-то воздел очи горе, другие склонились, опустив лица в грязь, третьи смотрели перед собой, но ничего не видели, беззвучно повторяя слова псалма. Летнее солнце уже оторвалось от края земли и пустилось в вечное путешествие по небосклону. Апостол, возглашавший молитву, был весь окутан его сиянием.

– За то, что он возлюбил Меня, избавлю его; защищу его, потому что он познал имя Мое.

БУХ!

За спиной впервые за день ухнула пушка, свистнуло ядро, и в следующий миг Петера Кирха по прозвищу Апостол разорвало на части, обдав первые шеренги молящихся кровью и плотью их талисмана.

На стене замка два скелета, потрясая шомполом и запалом, радостно запрыгали вокруг орудия, как дети вокруг майского дерева.