Читать книгу Что касается - Николай Байтов - Страница 11

В пространствах холодных, где фары в метели дымят

и в метеосводках на завтра лишь феня да мат,

нигде до заправки ни пса, ни жилья – только лес,

и парень поёт, загребая толчками колёс

под брюхо, как раненый лось.

Нигде ледяного мотеля в сугробах под дверь,

под мёртвые окна. – Порой только чёрная ель

метнётся с дороги, завидев фар прыгнувший свет.

Он крутит настройку – по радио хрипы и свист.

Он сам кое-как себе Биттлс.

А то и «ламбаду». Он каждые десять минут

закуривает, – так в кабине истошная муть

висит и мотается в запертых стёклах,

и дует горячая топка,

и клонит заснуть.

Мой шурин отнюдь не такой был помятый шофёр.

Он красные дюны без шума на память прошёл.

Другой бы ослаб в одиночку сосать валидол —

подписку на смерть чтобы молча: давал – не давал,—

а в песенке вот она вам:

Un son do lon —

                          bada le.

Un son do lon —

                          bada la.

Un son do lon —

                          bada le.

Un son do lon-bada.

Лови этот звук и бросай ей, как мячик: – «На,

лови этот звук и сразу обратно мне

бросай этот звук!» – И так, пока снежная мгла

не остановится в изумленье и не

собьётся со счёта в уме.

Тогда-то, отбросив все обстоятельства, встреть

в очищенном виде первоначальную весть.

Увидишь: как пыль, на простейшие доли она

бесконечно раздробленная

обоюдная смерть.

Нет, шурин мой был не такой баснословный шофёр, —

отнюдь. – И он красные дюны без шума прошёл:

на память до крайнего дюйма съел щей бензобак.

Но правильной речью поведать мог сей эпизод

лишь в притче, как древний Эзоп.

«Представь себе, – он говорил, – например, облака.

Представь в глубине головы, отойдя от окна.

Представь, как они оседают на дебри волос.

Представил? – теперь посмотри: там за дерево лес

укрылся, как опыт за текст.

Они оседают, а я укрываюсь в песках

немым одеялом. – Иные и в спальных мешках

ворочаются и боятся змеиных

укусов: хотят незаметно

уснуть – да никак…»

Когда мёртвый ветер летит над полянами рощ,

иной литератор чернил виноградную гроздь

с лица вытирает, как слёзы, – и вытер почти

и смотрит на мелкие звёзды, как рыцарь в плаще,

и смотрит на небо вообще.

Там можно увидеть любые фигуры земли:

пустыни и горы, улыбки и руки вблизи

и губы в слезах – и что может здесь произойти,

всё там поднимается в знак – и копируй себе

в гармонии и красоте.

Вот это и есть баснословья высокий полёт.

А низкий кружит в испареньях житейских болот.

Но есть в вышине и зверей силуэты,

там можно сложить теоремы

из львов и ослов.

Там есть арматура и шлаки затёртых пространств.

И шурин недаром был в школе десантных ОСНАЗ, —

другой бы ослаб в одиночку сосать валидол —