Читать книгу Волчий сон. Часть 1 - Николай Близнец - Страница 3

Молодая лосиха с двумя рыженькими тонконогими и большеголовыми лосятами медленно идет только ей известной и нахоженной тропинкой среди заброшенных торфяных карьеров. Заканчивается майская ночь: теплая, непроглядная, наполненная запахами молодой ивы; трелями соловьев; хорканьем пролетающего над верхушками деревьев вальдшнепа, плеском карасей, шуршанием, тянущего ветку, им же срезанную, бобра. Все это обилие запахов и звуков – это ее дом, ее жизнь. Двое ее детишек устало топочут за мамкой, изредка пробуя на вкус молодой стебель вкусно пахнущей ветви или травы, то пытаясь пробраться к заветным соскам, где для них находится средоточие тепла, уюта, сытости и безопасности.

За кустами показался белый забор с колючей проволокой, натянутой на столбах поверх него. Лосиха остановилась, настороженно повела ушами. Лосята тут же забились к ней под живот и принялись терзать набухшие соски. Вдруг за забором залаяла собака. Лосиха видела и раньше этих собак. Она знала, что именно эти собаки не опасны для нее и ее детенышей, хотя и очень сильно они похожи на волков. Но этих собак люди всегда держат на привязи, на их мордах непонятные петли, мешающие лаять и кусать. Люди, ведущие собак, завидев иногда лосиху, не пускали их с привязи, а наоборот, одергивали их, останавливались, не снимая с плеч оружия, замирали. Лосиха понимала, что эти люди любуются ею и не спешила убегать. К этим людям в одинаковой одежде и к этим собакам она привыкла, проходя через болото очень часто, особенно в летнюю пору. Этих людей она видела давно – давно, когда еще жива была ее мать. Мать давно убили охотники, она сама уже стала матерью, а забор с колючей проволокой стал частью ее жизненного пространства, места ее обитания. Здесь она с детства помнит каждую тропинку, каждое дерево, каждого обитателя этого болота: от семьи бекасов за большой, заросшей ивняком, прогалиной, до старого – престарого дикого кабана секача, живущего недалеко от бобровой плотины. Кроме них на болоте жила семья енотовидных собак, забегали косули и зайцы – беляки. Недалеко от болота на огромной старой осине смастерили себе гнездо осторожные и пугливые черные аисты. Лосята больно впились в соски, и огромный слепень укусил ее прямо за губу. Лосиха дернулась, тряхнула головой и сделала несколько резких шагов по тропинке. Лосята, слегка уставшие, поотстали, но, увидев, что мамка готова уйти, поплелись за ней, изредка спотыкаясь, оглядываясь вокруг большими черными глазами и настороженно прислушиваясь к каждому шороху или треску, как это делала мама. Они подбежали к ней, быстро заняли свое место под животом остановившейся лосихи. А она смотрела вперед, за забор. Там, в свете прожекторов, в окне второго этажа она видела человека, молча смотревшего в ее сторону. Она знала, что он ее не видит. Но его она знала давно. Не раз ей приходилось видеть его в зеленой пятнистой форме. То с такими же, как и он, людьми, то одного. Не раз ей приходилось убегать, прячась от таких людей. Она знала, что они опасны, они принесли смерть ее матери. Не раз она видела, что после прихода этих людей с собаками, звучали выстрелы, после которых в лесу были видны капли крови или растерзанные останки ее соседей по болоту – диких кабанов и косуль. Этот человек в окне приносил смерть в болото, приводя сюда своих соплеменников и собак. Но ее он не трогал. Несколько раз, убегая и отбиваясь от назойливых собак, она видела его совсем близко и потому знала, что своим криком он отзывает собак, таких свирепых и злобных; и что с его стороны не появятся гром и дым, приносящие смерть.

Сейчас этот человек в непривычной черной одежде, как большинство людей там, за забором, стоял у окна и молча смотрел в лес, в ее сторону. Огонек вспыхивал в темноте у его лица и вместе с рукой опускался вниз. Она знала запах этого дыма, который люди носят с собой, она знала этого человека, и она не понимала, что он делает там, за забором, где днем шум, крик, лай собак и громко кричит человеческим голосом неподвижная и, скорее всего, неживая труба на высоком столбе… Лосиха, постояв, прислушавшись к ночным звукам, всматриваясь в знакомую фигуру, изредка поводя большими чуткими ушами, дала возможность лосятам насытиться молоком, повернула в сторону вдоль канала, заросшего камышом, разделяющего болото и огороженную забором территорию. Встревоженно, чуть ли не из-под ног, закричал селезень кряквы, гулко хлестнул хвостом по воде бобр, только соловьи не умолкали, переливчато и витиевато наполняя весеннюю ночь мелодией живой природы, мелодией жизни.