Читать книгу Воплощение j - Николай Боевкин - Страница 6

Они провалились в припорошенную снегом полынью одновременно…

Говорят, в таких случаях перед глазами человека проносится вся жизнь. Но он, видимо, не относился к большинству, потому что не увидел ни ярких картинок детства, ни лиц давно умерших родителей, даже никого из многочисленных прошлых романов. Только образы, так или иначе связанные с зимней рыбалкой. Хотя, с другой стороны, ничего удивительного. Для аналитического ума характерно всегда связывать причину и следствие.

Какая все-таки это странная штука – человеческие пристрастия. Странная и необъяснимая. Она никогда не любила сидеть тихим утром на берегу с удочкой, что вполне естественно для женщины. Философия всегда была уделом мужчин. Но как тогда прикажете понять ее привязанность к зимней рыбалке? Она неизменно сопровождала его в походах на подледный лов, и не для того чтобы держать мужа под приглядом. Достаточно было посмотреть, как азартно дергает она мормышкой окуньков, весело пригубливает за компанию «для сугреву», с наслаждением вдыхает запах только что сваренной ухи.

Никакого собственничества, ни малейшей попытки привязать его к своей юбке. Три сезона она без звука отпускала его одного куда угодно, да и сама частенько отрывалась с подругами в театрах и концертных залах. С такой профессией, как у него, далеко не всегда получается уделять должное внимание супруге. Но зимой – только совместная рыбалка. Это святое.

Он не раз пытался вытащить ее на горнолыжный склон. Элегантные костюмы, роскошная амуниция, солнцезащитные очки от Версаче, сногсшибательный зимний загар, который без труда отличишь от халявного, полученного за несколько сеансов в солярии, – и какого рожна еще красивой, стильной бабе нужно? Но нет, поди ж ты: не нравится, – говорит, снобизма много, ну прямо фу-ты ну-ты. Да, породу так просто не переплюнешь!

Сегодня ничто не предвещало беды. Зима была в полном разгаре, и лед давно уже набрал безопасную толщину. Конечно, оба они прекрасно знали, что есть места, где быстрое течение или донные ключи подмывают его. Нечасто, но иногда такое встречается. И нынче они немного расслабились. Непростительная ошибка для таких опытных зимников. А может быть, просто не повезло.

Когда он пришел в себя, на поверхности никого уже не было. Вцепившись в край, он погрузился с головой, вглядываясь в бездну. От ледяной воды глаза сразу остекленели, и лишь каким-то чудом он успел разглядеть ее и схватить за воротник тулупа. Теперь дело за малым – нужно вынырнуть. Но сделать это оказалось не так-то просто, течение упрямо волокло мгновенно потяжелевшие тела под лед. Он подтянулся и уже почти выбрался, но хрупкая льдина обломилась. Ему удалось зацепиться.

Зимнее солнце ласково улыбалось ему сквозь двадцатисантиметровый слой воды. «Давай, мужик, давай. Осталось совсем чуть-чуть». Еще одна попытка, и вновь облом. Опять ухватился. В нормальном состоянии он легко мог задержать дыхание на минуту, даже на полторы. Но сейчас масштаб времени был совершенно другой. Попробуем еще раз. Черт, снова сломался. Рука почти не слушается. Ошибся, надо было хвататься за лед правой рукой, теперь уж не сменить. И почему я не левша? Ну, последний разочек. Да должно же, наконец, это когда-нибудь кончиться!

Он уже не чувствовал рук, но не сомневался, что крепко держит ее. Поможет ли искусственное дыхание? Нет, сейчас думать об этом никак нельзя. Нужно только выбраться, остальное – ерунда. В какой-то сотне метров стоит машина, а там – водка, сухая одежда, примус…

Спасительный рационализм пытался дать ему последний шанс – дети. Для них, несомненно, было бы гораздо меньшей трагедией потерять лишь одного, а не обоих родителей. Но он знал, что никогда не уцепится за эту соломинку. Как он сможет потом смотреть им в глаза? В эти умненькие, доверчивые, бесконечно дорогие глазенки. Да и не только в детях дело. Ну и что с того, если смотреть на себя без зеркала дано далеко не каждому? Мужское достоинство. К сожалению, в наше циничное время это понятие уже редко используется в его истинном смысле.

Другое дело, если бы они поменялись местами. В такой ситуации она должна была бросить его и выжить ради детей. А он должен вытащить ее. И он сделает это во что бы то ни стало. Баста, не о чем говорить. Равенство между мужчиной и женщиной. Бред собачий.

Еще один, распоследний разочек!! Он несколько раз прокачал в легких то, что осталось от воздуха. Сейчас все получится. Хрум… Неужели это конец?! Терпи, родной, терпи!!!

Он был мужчиной до мозга костей. Не потому, что проходил спецподготовку в морской пехоте или умел выйти победителем из любой ситуации. Настоящий мужчина – не тот, кто может разрубить противника от шеи до седла. А тот, кто всегда сражается до конца, сражается, когда невмоготу пошевелить пальцем, сражается, даже если самому понятно, что выиграть уже нельзя. Это человек, дух которого сопротивляется несмотря на то, что тело сопротивляться не в состоянии. Побеждать всегда невозможно, главное – никогда не быть побежденным.

И справедливая судьба нередко приходит на выручку достойным, казалось бы, в самых безнадежных ситуациях. Часто, но не всегда. Сплошь и рядом, но не теперь.

Обжигающая вода хлынула в легкие и ледяные иглы занозами вонзились в мозг. Но им было не под силу расцепить сведенные холодом и нечеловеческим напряжением пальцы. И в угасающем сознании вместо калейдоскопа картинок прошедшей жизни неправдоподобно быстро уходило за горизонт ласковое зимнее солнце. Насколько все-таки верно сказано: «Делай что должен, и будь…»

***

Он проснулся, клацая в ознобе зубами. Часы показывали три ночи. В руках ощущалось неприятное покалывание, как будто они все еще отходили от мороза. И это в раскаленном летним зноем городе. Дьявольщина какая-то. С чего бы вдруг?

Чувствуя тепло женского тела, он понемногу успокоился. В душе разлилось тихое ликование – слава богу, все в порядке. Это только кошмар, всего лишь реакция растревоженного подсознания. Он долго лежал, глядя в едва различимый потолок. Пожалуй, теперь просто так уже не заснешь.

Он встал с постели, тихонько, чтобы не разбудить ее, оделся и, осторожно ступая босыми ногами, вышел из спальни. В коридоре обулся, на пороге аккуратно придержал язычок дверного замка. Потом постоял немного снаружи, внимательно прислушиваясь. Вроде не разбудил.

Вытащив сигареты, закурил. Руки все еще предательски дрожали. Пожалуй, в таком состоянии лучше не садиться за руль. Глупо рисковать без особой необходимости.

Выйдя на проспект, он без труда поймал машину.

В рекламных огнях и автомобильном реве бурлила и кипела московская ночная жизнь. Мелькали, надуваясь и лопаясь, пузыри ресторанов, казино и ночных клубов. Невольно задумаешься – а где она, истинная Москва? Днем, в трудах и заботах, или сейчас, в ленивом прожигании жизни за барной стойкой и диких выплесках адреналина на заездах стрит рейсинга?

Рассказывают, что когда в Риме периода упадка захотели избавиться от всех дармоедов и проходимцев, из города выдворили не сонмы певиц и танцовщиц, а ученых и философов. И вообще, философов из Рима изгоняли с пугающим постоянством: и при императоре Веспасиане, и при императоре Домициане. Симптоматично.

И еще он вспомнил, как византийский хронограф Никита Хониат в своей знаменитой «Истории» описывает взятие Константинополя крестоносцами. Вообще-то четвертый Крестовый поход был затеян, как и предыдущие, для освобождения Святой земли от мусульман. Но сарацинский Иерусалим далеко, а богатый Константинополь, хоть и христианский, вот он – рядом. Насквозь прогнившая Византия не смогла оказать сопротивления горстке авантюристов, и беззащитный город подвергся жестокому разграблению.

Победители не сжигали дома – все-таки братья по вере. И не убивали жителей без особой необходимости – только если те пытались отстоять свое имущество и своих жен. Изнасилованных женщин привязывали к седлам и возили по всему городу – они еще могли пригодиться.

Хониат, сам бывший участником тех событий, свидетельствует, что когда до нитки обобранные, избитые и истощенные жители брели по дорогам империи в поисках пристанища и пропитания, поселяне лишь издевались над несчастными, полагая, что ненавистные «столичные» получили по заслугам и наконец-то сравнялись с ними в достатке. Тоже навевает…

Да, похоже, Третий Рим ничему не научила судьба первых двух.

Его мысли вернулись из прошлого и стали, словно пройдя сквозь фильтр времени, кристально ясными. Все мучительные метания и сомнения предыдущих месяцев ушли куда-то бесконечно далеко. Он сделал свой выбор.

На всякий случай попросил остановить машину, не доезжая сотню метров. Он проник в дом привычно бесшумно, ловкий, как матерый ночной хищник.

Но с любящей женщиной такие ухищрения, как правило, не проходят. Она вышла, трогательно-заспанная, и обняла его.

– Привет, – прошептала она еще непослушными губами. – А я ждала тебя завтра вечером.

– Удалось пораньше раскрутиться с делами, – почти не солгал он. – Жаль, что разбудил тебя, но билеты были только на ночной рейс, а захотелось вернуться домой как можно быстрее.

– Глупенький, – проворковала она. – У нас будет целый день вместе. Я так соскучилась! Ты голодный? Пойдем скорее, пока дети не проснулись.