Читать книгу Полночное солнце. Любовный детектив - Николай Бредихин - Страница 4

Часть первая. Возвращение «блудного эфиопа»
Глава 2

Оглавление

Первое, что его поразило тогда, в злополучный день приезда – дверь в квартире Геннадия ему открыла Галина. Была она в хорошо знакомом Андрею халатике, вот только домашние тапочки были другие – не те прежние, совсем стоптанные. Жена нисколько не удивилась приезду «любимого мужа», просто равнодушно кивнула: а, явился, наконец! И удалилась на кухню, предоставив мужчинам самим выяснять их весьма запутавшиеся отношения.

Геннадий долго молчал, не зная, по видимости, с чего начать разговор, но и виноватым себя явно не чувствовал. Он терпеливо ждал реакции Андрея, но тот был слишком потрясён увиденным, чтобы вымолвить хоть слово. Наконец вспомнил:

– Косточки!

Гринин явно оторопел, подозревая в загорелом и сверкавшем глазами «мавре» потенциального или уже состоявшегося пациента печально известного заведения.

– Какие «косточки»?

– Ну, те, что ты просил прислать, помнишь? Знаменитая твоя фраза: «Пришлите хотя бы косточки, маме и жениху». Или 26 Дней, как её ещё прозвали. Кто прозвал, ты, наверное, уже догадываешься. Тоже твой сюрприз.

– 26 Дней, почему 26 Дней? Странное прозвище, – недоумённо спросила появившаяся из кухни Галина.

– Ну, одна наша о-очень хорошая знакомая объясняла это так: «У всех 30—31 день в месяце, минимум 28, а у этой только 26». Понятно? – попытался съязвить Андрей.

– Нет, непонятно, – совершенно серьёзно ответила его бывшая супруга.

– Господи, солнышко, да не воспринимай ты всерьёз эти бредни, – поспешил вмешаться в разговор Геннадий, – ты что, своего бывшего не знаешь? Он, как всегда, в любимом репертуаре. Просто был такой эпизод в жизни Фёдора Михайловича нашего приснопамятного, когда за 26 дней ему нужно было написать новую вещь, аж на 12 печатных листах, иначе по условиям договора он попадал в вечную кабалу к одному негодяю, издателю Фёдору Тимофеевичу Стелловскому. Так и был произведён на свет божий роман «Игрок»…

– Одна из самых бездарных его вещей, которую в одноимённом фильме не сумел спасти даже гениальнейший актёр всех времен и народов Жерар Филип.

– Ну не слушай, не слушай ты его, Гала. Иначе непременно сподобишься усвоить какую-нибудь чушь. Он просто ёрничает, – Геннадий потрепал Галину по руке, лежавшей на его плече. – Для него, видите ли, нет авторитетов.

«Гала!», – подумал с усмешкой Горячев. – С кем же он себя сравнивает? С Сальвадором Дали? Это у него была жена Гала, в миру Елена Дмитриевна Дьяконова, которую он отбил у своего приятеля, поэта Поля Элюара, вот только для полного сходства надо бы делать ударение не на первом, а на втором слоге, тогда получилось бы Gala – торжество, празднество». Но вслух ответил:

– Почему нет! Тот же «Идиот» – вещь совершенно потрясающая. Кстати, одна из самых моих любимых.

– Замечательное объяснение. С ума можно сойти, как вы красиво ругаетесь. Но начало вполне обнадёживающее, при всех вариантах не самое страшное. Признаться, я боялась, что вы подерётесь, – чтобы поддержать общий тон, хлопнула пару раз в ладоши Галина.

– Дорогая, – со значением произнёс это слово Геннадий, – ты не дослушала самого главного в этой истории: Фёдору Михайловичу помогла взять сей неприступный редут молоденькая стенографистка Анна Григорьевна Сниткина, большая поклонница и будущая вторая, уже «по гроб жизни», жена великого классика.

– Ага, Косточки, – догадливо кивнула супруга сразу двух «потенциально великих», но пока ещё далёких от признания «гениев». – В таком случае я обязательно должна на неё посмотреть. Ну а вы – марш на кухню чай пить, моцарты!

Вскоре на «авансцене» предстала и порядком иззябшая, жалкая, прыщавая героиня предшествовавшего разговора. Она тут же принялась делать возмущённые знаки, показывать Андрею свои маленькие кулачки, пока Геннадий буквально силой не усадил её за стол. Дальше чаепитие происходило без слов, хотя и несколько шумно, опять же с подачи Андрея, с блюдечком в трясущихся руках изображавшего подгулявшего купчика в трактире. Затем Геннадий увёл Неточку в свой кабинет, предоставив всё-таки Галине возможность первой объясниться со своим пока ещё настоящим мужем. Однако та упорно делала вид, что вообще не замечает Горячева, всё из той же чисто женской стервозности даже не предложив ему поужинать. Неточка между тем вернулась возбуждённая, с блестящими глазами и невероятно болтливая.

– Ты её что там… удовлетворил? – поинтересовалась удивлённая Галина, как-то внезапно, будто само собой разумеющееся, усвоив, что с Косточками можно не церемониться.

– На все сто! – бодро отрапортовал Геннадий.

– Действительно, две кости и кружка крови, – покачала головой, всё-таки ревнуя немного (правда, непонятно к кому и к чему), непонятно чья жена.

На этом месте Неточка чуть было не взбеленилась.

– Добавьте сюда ещё и прыщи! – проникновенно произнесла она. – Раньше они были у меня не только на лице, но ещё и на груди, а больше всего на спине. Спасибо вашему бывшему мужу – очень помог мне. У него такие вещи на редкость хорошо получаются.

– О, Господи, и с этой! Андрюша, ты всё больше опускаешься. Бедненький, как мне тебя жаль! – со стоном воздела руки к небу «Гала». Они с Геннадием облегчённо переглянулись, радуясь, что произошёл перелом в их сторону и что грядущее объяснение никакими мало-мальски неприятными последствиями, им уже не грозит.

Андрей с нескрываемой злобой посмотрел на Святую Простоту, которая с полным правом могла добавить сейчас в свой арсенал ещё одно прозвище – Хуже Воровства. Вообще трудно было представить, чего она могла быть лучше. Как минимум двух шариков в её миленькой, а точнее сказать маленькой, головке определённо не хватало. Горячев понял, что любые попытки выяснения отношений теперь будут выглядеть глупо, они ничего не изменят в создавшейся ситуации. Имели значение только детали. А их не было никакой срочности обговаривать. И тем не менее… Галина ничего не стала откладывать на потом. Видимо, ей доставляло особое удовольствие резать по живому.

– Я смотрю, вы без меня так и молчали в тряпочку, – презрительно фыркнула она. – Друзья, называется. Ладно, придётся мне самой взять в руки инициативу.

Она повернулась лицом к Горячеву.

– Андрей, ты меня хорошо знаешь, раз я решилась на такое, значит, между нами всё кончено, обратной дороги нет. Измены, точнее даже трёх твоих измен, я тебе никогда не прощу. Кот ты есть, котом для меня на всю жизнь и останешься. А умрёшь – на могилку не приду, не надейся, разве что на холмик плюнуть. Свою половину квартиры я оставила не тебе, а Олегу. Если вдруг так получится, что ему совсем негде будет жить, придёт к тебе со своей наречённой. «Имущество» забрала, считаю, что так будет по справедливости. Здесь ты всегда можешь быть гостем, но только Геннадия, для меня же до конца дней своих останешься лишь пустым местом. Олег взрослый, сочтёт он возможным для себя видеться с тобой – его дело. Развод немедленно. Как видишь, – тут она показала на свой округлившийся животик, – время не терпит. Свадьба – без твоего присутствия, крестины – тоже. Вообще – любые праздники, отдых – без тебя. Кажется, всё? Теперь послушаем, что скажешь ты.

– Ничего, – пожал плечами Андрей. – Ничего не скажу. Меня вполне все твои условия устраивают.

– Хорошо, – ничуть не удивилась смирению бывшего мужа Галина. – Тогда я удаляюсь. Оставляю вас с Геннадием наедине.

Андрей, как он ни был ошарашен свалившимися на него сюрпризами, тем не менее не стал давать волю эмоциям, хорошо понимая всю их бесполезность.

– Как твои дела? – решился он наконец спросить друга. Бывшего? Это сейчас ему и предстояло выяснить. Жену он потерял точно, характер Галины Андрей успел изучить досконально, но неужели… он действительно всё потерял?

– Тебе не пора домой? – спросил он резко Неточку, видя некоторое замешательство Гринина. Им обоим хотелось объясниться без свидетелей, неужели эта дура не понимает?

– Нет пока, – ответила та столь же упрямо, резко.

– Тогда принеси папку и посиди потом немного с Галиной.

– Хорошо, – ответила ещё одна «бывшая», на этот раз – секретарша.

Геннадий, между тем, расслабился и подобрел, видя, что худшее позади.

– Дела? Как у всех. Вполне обыденные. Покончил с партизанщиной, устроился в солидное издательство – ну, то, хорошо тебе известное, что вас с Анютой издавало. Ребятам везёт, идут в гору сейчас, я им, чем могу, помогаю.

– Раньше, когда кто-нибудь из наших «усаживался в кресло», на вопрос «Чем занимаешься?» отвечал: «Гублю молодые дарования», – криво усмехнулся Андрей.

– Приблизительно так, – пожал плечами Геннадий, – с той лишь разницей, что тогда кого-то губили, а кому-то даже и помогали, ну а я сейчас гублю, топлю всех без разбора. Система отступников не прощает, а я в системе. И, по-видимому, уже до конца дней своих. Так что со мной всё в порядке, как видишь, Андрон. Поговорим лучше о твоих делах. Вот они действительно далеко не блестящи.

Андрей протестующе поднял руку.

– Нет, нет, предлагаю другой вариант: не будем перескакивать. Договорим о самом для меня важном сейчас – нашей дружбе.

Вошла Неточка, вручила Андрею папку и тотчас удалилась, зло фыркнув. Возможно, решила всё-таки поболтать с Галиной. Андрей проводил её грустным взглядом, в полной уверенности, что уж кто-кто, а «Нюсенька» точно без ужина не останется.

– О нашей дружбе? – задумчиво проговорил Геннадий. – Что я могу сказать? Всё от тебя зависит, Андрей. В семейном плане изменить что-либо невозможно. Это была не моя инициатива, но я очень счастлив и ни о чём не жалею. Как ты помнишь, я старомодный человек, в подобных вопросах мой девиз – «женщина выбирает». Будем исходить из того, что Галина выбрала меня со всеми вытекающими отсюда последствиями. В плане работы – приходи к нам хоть завтра. Такой профессионал, как ты, – кто ж откажется? Но всё с тем же непременным условием: ты играешь в команде и делаешь в точности то, что тебе приказывают.

– И что я получаю взамен? – поинтересовался Горячев.

– Немало. Вполне приличную, во всяком случае достаточную при современной жизни, зарплату. Солидное положение. Возможность публиковать свои вещи: как ты знаешь, сейчас повсюду печатают только друг друга, система совершенно сложившаяся: «ты мне – я тебе». Я уже три книжки издал, причём под своим именем. Раньше, если ещё не забыл, мне это было недоступно. Естественно, никакой самодеятельности, всё должно быть подогнано под формат издательства. Ну а если хочешь начистоту, слушай внимательнее: ты не сознаешь главного, Андрей: ты вернулся совсем в другую страну, в другой мир, в другое тысячелетие. Да, да, за такой короткий срок здесь всё в корне переменилось, хотя далеко не все ещё в этом разобрались. Хочется тебе этого или нет, но времена так называемого «бандитского романтизма» безвозвратно умчались в прошлое. Сейчас чётко определились два полюса, два мира, две сферы, вне которых нет ничего. Чистые бандиты и бандиты-чиновники. А между ними – так, всякая шушера: бизнесмены, уголовники, все сплошь подлипалы и мошенники. Ещё ниже – уже их прислужники: клерки, менты, сутяги, судейские. Или вот ещё новая разновидность – так называемые «пиарщики», модное слово, производное от английского «public relations»: самое что ни на есть наибессовестнейшее и наиборзейшее племя, к ним-то я как раз и отношусь. Ну а ты, где ты тут себя видишь? В самом низу, среди так называемого «электората», то есть в дерьме по самые уши? «На горах»? «В лесах»? В армии Ковпака? Марк Аврелий, который, как тебе хорошо известно, был не только философом, но ещё и императором, причём неплохим, говаривал: «Измени отношение к вещам, которые тебя беспокоят, и ты будешь от них в безопасности». Как ты сам понимаешь, мне нелегко было прийти к подобным решениям, но я ими проникся. С учётом этого сам делай вывод: друг я тебе или нет. Но, как я уже сказал, у тебя сейчас есть дела поважнее. Ни гроша в кармане, хотя должен был вернуться Крезом. Нет имени, хотя совсем недавно был знаменитостью. Нет никакой возможности подзаработать: всё поставлено теперь в нашем деле на профессиональную основу – с человеком со стороны никто уже не станет связываться. То есть ты можешь войти в какую-то из систем, в этом и есть для тебя единственная возможность выбора, но ты не можешь быть вне системы: здесь выбора не дано.


«Тень Гамлета, уже даже не отца Гамлета. Тень человека, который по всем статьям ещё жив, но уже не в состоянии решать, решить ни одного вопроса. Всё решено до него, за него. Быть или не быть… Даже уходом своим он не в состоянии ничего изменить. Ни в своей судьбе, ни в любой из других, чужих, судеб. Глас его, подобно гласу вопиющего в пустыне, не слышим на самой людной площади, перо его давно уже не копьё. „Моё оружие слово, ваше – бессловесность“, но где оно, такое твоё слово? Скажи! „Истина пишется кровью“, но кровью она и перечёркивается. Одной пули достаточно, чтобы стереть с лица земли и тебя, и всё, что тобой написано, сказано. Политика! Нет, теперь это уже не политика. Жизнь? Что ж, Геннадий свой выбор сделал, почему бы и тебе не определиться с собой?»

– Это тебе, – протянул Андрей Геннадию рукопись перед уходом. – Я выполнил твой заказ.

– Нет, это не моё, ты за всё сполна со мной расплатился. Не стану скрывать, я заработал на тебе кучу денег, так что это лучше оставь себе.

– Ты даже не хочешь хотя бы чуть-чуть пошелестеть страницами?

– Зачем? Я и так знаю, что передо мной шедевр.

– Ладно, пока. Но не надейся так просто от меня отделаться. Я не перестану считать тебя своим другом ни при каких условиях.

– Что ж, очень рад, вот только боюсь, что нашей дружбе суждено будет, и довольно скоро, подвергнуться ещё одному, пожалуй, самому серьёзному, испытанию.

Полночное солнце. Любовный детектив

Подняться наверх