Читать книгу Маленький Лох-Несс. Повести и рассказы - Николай Бредихин - Страница 4

в которой рассказывается о том, как объял землю Русскую хлад и глад, как братки-разбойнички шалят, а купцу-молодцу от них и деться некуда.

– Ну и что дальше? – Вася Колобов поднял голову от карты и, так и не дождавшись ответа от друга, продолжил: – Не хочу выглядеть дятлом, но в сотый раз напоминаю: я тебя предупреждал. Теперь полный тупик. Прямо поедем – на основной костяк бригады нарвёмся, у них автоматы и гранатомёт – у нас с тобой ничего, кроме гаечных ключей: трясли на каждом перекрёстке. Справа и слева – молодняк. Эти похуже даже, вообще отморозки. Приехали, Палыч. Да ты не молчи. Они нам на раздумье и пяти минут не дадут, сразу начнут сближаться. И ни на что не надейся: «гадобэдэдэшников» больше не будет, они своё дело сделали – остригли нас до мяса, теперь придут люди, которые возьмут всё, в том числе и наши жизни. Сматываться надо, сматываться, Саша. Оставлять машину, груз и «делать ноги». Я, во всяком случае, был с тобой до конца, но сейчас ухожу.

– Ты знаешь, сколько я должен? – тихо спросил Румянцев. – Мне один чёрт умирать: что сейчас, что потом. Уж лучше сейчас. По крайней мере, может, семью не тронут. Как ты считаешь, оставят они их в покое?

Колобов нехотя пробурчал, пожав плечами:

– Это смотря у кого занимал. А то деятели такие найдутся, что счётчик на несколько лет включат – весь выводок твой в рабство возьмут. Им всё равно с кого получать, лишь бы получить.

Оба какое-то время молчали, затем Румянцев выключил фонарик, освещавший карту.

– Ну а если назад, в город? – осторожно поинтересовался он.

– А, ну там точно «га-ды бэ-дэ-дэ». «Откуда вещички?» И вправду, откуда? Приборы, деталюшечки разные, о-о-чень интересные, цветного металла чуть ли не с тонну! Большая часть этого добра, конечно, внезапно куда-то подевается, но и того, что останется, вполне хватит, чтобы и тебя, и ребят, которые тебе его сосватали, надолго в «места не столь отдалённые» упрятать.

– Да не о том я, – с досадой оборвал Колобова «Палыч». – Помнишь, мы мимо проезжали, Женьку Русанова вспомнили, даже колебались, не заехать ли к нему в гости? Ну так почему бы и не заехать? Гараж у него будь здоров какой, да и коттедж метров на двести квадратных полезной (!) площади, наверняка найдётся где переночевать. Если, конечно, мужик не «ожлобел».

Колобов даже заёрзал на сиденье от возмущения.

– Ага, «ожлобел»! Это, скорее, ты надумал в жлобы податься, да вот не судьба, рылом не вышел. А я с Женькой и переписываюсь, и открытками поздравительными обмениваюсь регулярно, в гостях даже несколько раз был. Зачем вот только ты друга подставить хочешь? Непонятно. Со мной заодно?

Румянцев криво усмехнулся.

– Ну, без тебя, во-первых. Ты же, как мне помнится, сбежать хотел? А во-вторых, почему подставить? Просто навестить.

– Так они нас всё равно отследят, неужели не понимаешь? – разозлился Колобов. – За ночь отыщут. А тогда уж каюк не двоим, а вообще всех в доме, от мала до велика, вырежут.

– Ну, это как сказать, – скептически покачал головой Румянцев и снова осветил карту, – пораскинь мозгами: если вот так, а тут так махнуть, сколько бы ты дал мне форы?

– Максимум пять часов.

– Хорошо, ну а если мы машину по пути где-нибудь бросим, а груз на женькиной «газели» перевезём? Есть ведь у него «газель», с памятью у меня всё в порядке? Тогда сколько времени?

Колобов не выдержал, вспылил.

– Сколько, сколько! Палыч, ты как был, так и остался козлом упрямым. Повторяю для особо тупых: сколько ни дай, финал неизменен.

– За козла ответишь? – беззлобно поинтересовался «Палыч».

– Ладно, пусть ты будешь «морским козлом», устроит тебя?

– Это ещё что за зверь? – удивился Румянцев. – Есть такой?

– Ну а как же! Ты как раз и по знаку зодиака – Козерог, помесь морского козла и козла, поднимающегося в гору. Так вот всегда нахрапом и берёшь.

Русанов не подвёл, во всяком случае «козлом» не оказался. И, лёжа на диване, Румянцев долго ворочался с боку на бок, не в силах понять, где же он допустил столь роковую ошибку? Вроде бы всё было десять раз рассчитано-пересчитано, а сколько ни примеривал, отрезал всё равно наперекосяк. Вышел в отставку командиром подлодки, но пенсии, как водится, не хватало, а детей-внуков наплодил сверх меры. Решил подзаработать: занял деньги и подался к друзьям в Мурманск – нежданно-негаданно в родном городишке подвалил заказ на всякую металлическую дребедень. Стоп, вот здесь, по всей видимости, и была «подстава», с самого начала было задумано его грабануть. А теперь ещё неустойку придётся платить, что подвёл заказчика. Эх, всех он подвёл своей наивностью: сунулся туда, в чём ни уха ни рыла не смыслил. Васю Колобова, закадычнейшего своего друга, под дуло автомата подставил, теперь вот Женьку со всей его семьей. Чёрт, как эта проклятая сухопутная-беспутная жизнь ломает людей! Неужели конец их морскому братству?

Редактор местной газеты «Нижнекопьевская правда» Павел Аверкиевич Жогин лениво просматривал снимки, представленные ему фотокором Валей Попокиным.

– Ну вот, опять чернуха да порнуха, – по привычке нудил он. – Неужто нельзя дать народу чего-нибудь чистого, светлого? Ты посмотри, что тут у тебя: интервью с владельцем казино «Марс» – известным бизнесменом-бандитом Витюшей Масловым по кличке Витя Шампур, прозванным так за свою особую, пламенную любовь к прекрасному полу. Что это, Валя? Реклама, не скрытая, а нарочитая, наглая реклама. Он хоть и бандит, пусть платит. Правда – она во все времена дорого стоила, что изменилось теперь? Или вот ещё – фото митинга коммунистов. А кому и на кой хрен, спрашивается, они сейчас нужны? Нет, ты знаешь, какая перед нами поставлена сейчас основная, глобальная по своим масштабам задача?

– Конечно, – угодливо поддакнул Валентин. – Включение родного и обожаемого Нижнекопьевска нашего в Золотое кольцо России, старинных русских городов.

– Вот-вот, – оживился, воспрянул даже от своей сонливости Жогин. – Чем мы хуже, скажем, того же Суздаля или Ростова Великого? Да наш город чуть ли не на полвека старше Москвы. Сейчас все силы брошены на создание достойного образа нашей «малой родины», а ты мне харю какого-то Витьки Шампура, которая в объектив не влезает, хоть и масляная, суёшь. Или коммунисты. Да не может быть в достославном старинном русском граде каких-то вшивых коммуняк. Просто не может быть. По определению.

Валя Попокин действительно на попа никак не тянул, как по духу своему, так и в силу весьма хилого телосложения. Так, попок. Но ведь попок! Причём тут «простое русское слово», смешнее которого Илья Ильф и Евгений Петров якобы ничего не знали на свете? Работа в редакции вообще Вале не задалась. Образования соответствующего у него не было, взяли его из простых фотографов, да и пришёл он, когда все значительные, хлебные места были давно уже обсижены. А он очень любил писать, да и с одних только снимков прокормиться было совершенно невозможно. Вот и рыскал он с утра до вечера в поисках самой захудалой работёнки. Однако всё сметало «простое русское» невезение. Да вот и пить Валя не умел – ещё одно весьма досадное качество. А пили в «Нижнекопьевской правде» не то чтобы по-чёрному, но от души, то есть просто-напросто не просыхали. Нет-нет, в рабочее время ни-ни, разве что одному редактору было положено, однако вход в его кабинет в таких случаях охраняли, как Оружейную палату (или что там ещё есть из национальных достояний? Ах, да – Алмазный фонд!). Но вот в пятницу… А кто в наше время свят? Ну а в праздники, в праздники понятия «отчего дома» для «нижнеправдинцев» вообще не существовало. Коллектив «горел» на работе. Где пил, там и спал, где ел, там… в одно мгновение решались все, копившиеся месяцами вопросы. Ну а Валя… Валя («Не орёл! Совсем не орёл!») после первой же рюмки впадал либо в жуткое занудство, либо в лёгкую агрессию. Получал соответственно, даже от женщин. Ну и в вопросах секса, что тоже немаловажно, действовал как петушок: налетал с пылом с жаром, но больше чем на две-три минуты его обычно не хватало.

«Ладно, ладно, я ещё вас удивлю, – обычно бормотал про себя после подобных редакторских разносов Валентин. – Вот уйду к Мишке Айзенбауму, попляшете без меня».

Конечно, никаких шансов попасть в «Нижнекопьевскую пчелу», появившуюся в городе сразу же на гребне перестройки и завоевавшую бешеную популярность, у Вали Попокина не было, там работали профессионалы не чета ему, да и зарабатывали вдвое, а то и втрое больше. И тем не менее Мишка, который в не столь отдалённые времена ни о чём выше должности спецкора заводской многотиражки и мечтать не смел, как-то, уже будучи важным барином, на совещании у местного главы похлопал Валю по спине со словами: «Ну что, Валентин, как дела? Растёшь на глазах. Талант у тебя, талант!» Что позволило «простому русскому парню» предположить, что Миша спит и видит его в своей редакции и что он, Попокин, может в любой момент запросто к нему перебежать. Чего на самом деле, разумеется, и в помине не было.

Жена сразу по Валиному виду поняла, что муж в очередной раз подвергся «редакторской порке». А стало быть, все выходные будет где-нибудь пропадать. Ладно, бог с ним, может свадьба подвернётся или похороны, хоть немного денег подзаработает. Однако на сей раз Валя удивил её, заявив, что отправляется на рыбалку. «Рыбалка, на кого? Какая-нибудь выдра, камбала, вобла сушёная?», – вертелась в голове Лиды Попокиной мысль, но проверить её не было никакой возможности. Встать в такую рань и тащиться за мужем по темноте – после подобных сексуальных фантазий можно было смело записываться в пациенты местной психушки, которая была единственной в городе, но, по странному стечению обстоятельств, среди всех больниц носила номер 6.

– Ты там, если поймаешь чего, не выбрасывай, Соньке будет разнообразие в меню, – решила всё-таки поддеть Валю жена, собирая ему харч с вечера. На что Попокин важно кивнул, хотя оба прекрасно знали, что кошка Сонька шарахается в сторону от речной мелкоты, как от автомобильных выхлопов.

Валера Ломов, соответственно своей фамилии носивший вполне приличную кличку «Лом», главарь местных «блатарей», недоумённо взирал на кучу металлолома, доставленную ему его ближайшим советником (читай: консильери, как у сицилийцев) Митей Проценко («Митя Процент») и раздумывал, какую козу сделать своему не в меру ретивому консультанту.

– Ну что, Митя, попал?

– А в чём проблема, Валерий Витальевич? – попытался прикинуться дурачком верный Митя.

– Ну как же, послали парня «туда, не знаю куда», думали, не привезёт он «то, не знаю что». А он привёз, слышишь, привёз! И с долгом полностью расплатился. Это как понимать? И на кой хрен, скажи, мне теперь эти железяки? В металлолом сдать?

Процент не сдавался, намерен был сражаться до последнего.

– Железяки я продам, с прибылью, не извольте беспокоиться.

– Кому? Японцам, взамен Северных территорий?

– Да нет, клиент уже имеется, солидный, со Старого Арбата, хлам этот пойдёт под видом кое-чего, что удалось вынести с подводной лодки «Комсомолец». Глядишь, заказов вообще будет хоть отбавляй по меньшей мере на год вперёд.

Лом уже не знал, то ли ему «врезать по лицу» Проценту, то ли расхохотаться. Да хрен с ним, с Митей, пусть хоть свои деньги выкладывает. И всё-таки прокол, явный прокол.

Уже в бане, с парилкой, по-русски (все эти сауны, дребедень финскую, Ломов начисто отрицал: сердце посадишь, особенно по пьяному делу, – и не заметишь как), Валерий тщательно восстанавливал в памяти ход событий, постоянно морщась, так как не нравилось ему, очень не нравилось то, что в последние два года происходило. Раньше всё просто было: поделили город на части, которые, собственно, испокон веку были: зачем, скажем, мальчику с Репенки пылить по Рабочему посёлку? Действительно, зачем? И пылил мальчик обратно, уже утираясь кровавыми соплями. Но просто так – из принципа. А тут закрутились большие деньги, не надо было ни воровать, ни даже отбирать – сами давали. Благословенное время. И не хлопотное: и «деревянные», и «зелёные» денежки со всех сторон притекали, прокручивались в пирамидах, банках. Канары, Багамы – отдыхали сколько душе было угодно и не с кем попало. И дела шли прекрасно, как по маслу, мог бы большим человеком стать. Вон, скажем, Жора Иорданский (не кликуха – фамилия!), один из самых значительных авторитетов в Краснорецке, такими фигурами двигает! А трясётся как осиновый лист. Пожаловался как-то ему, Лому, при встрече в Москве: «Эх, Валера, и куда меня понесло, никого нет своих, никому я там не доверяю. Таракана убили, Яшка Хорёк со мной отказался ехать и, между прочим, не прогадал. Ну а ты как? Некоронованный царь в нашем родном Нижьекопьевске? Ладно, за заботу о матери, брате спасибо. Если что понадобится, только дай знать. Ребята у нас хоть и не сибиряки, а и Белке, и Стрелке сразу оба глаза навскидку свинцом заплюют».

Что ж, в жизни всё может пригодиться, ни от чего нельзя отказываться. Любую неприятность лучше всего упредить, чем потом расхлёбывать. Киллер из Краснорецка – это очень хорошо, хотя сам Жора не вызывал у Лома никакого почтения. Интеллигент – одно слово! Сынок директрисы самой большой в городе комиссионки, вдруг пошедший по плохой дорожке. Иконки, иностранцы, потом церкви, музеи. Его подручный, Таракан, прозванный так за свой маленький рост и шустрость, в любые пещеры «алмазные» без мыла пролезал.

– Ещё парку, Валерий Витальевич? – уважительно спросила Нюрка Сысоева, лучшая в городе банщица.

По первому зову прилетела она, запыхавшись, из Осёнок, за пятнадцать километров, из первого и до сих пор не превзойдённого в городе «помывочного» комплекса, радостная, сияющая. Даже перед такой – поблекшей, раздобревшей Сысоихой не мог устоять Ломов, исходил потом, слюнями. И сейчас со сладостным предвкушением перевернулся на спину. «Поддай, поддай, Нюра, парку!»

Поговаривали, что и сынок Нюркин Витька – сын Лома, да ведь, что называется, слова к делу не пришьёшь. Во всяком случае, именно Валерий спас Витька от первой ходки к «хозяину» и даже дал ему работу – в хорошую «бригаду» определил.

Потом, в бассейне, никто Лома не тревожил – это были его лучшие часы. Лишь насладившись полностью прохладной в меру водичкой, он нажимал кнопку, вызывал братву, либо девок молодых, ярых, либо просто халдейку с хавкою, то бишь официантку с дорогой, изысканной жратвой.