Читать книгу Маленький Лох-Несс. Повести и рассказы - Николай Бредихин - Страница 8

объясняющая, откуда всемирная слава города Нижнекопьевска пошла.

На Валю Попокина ещё в детстве неизгладимое впечатление произвела сказка о двух мышах, попавших в кувшин с молоком. Одна мышь поелозила-поелозила коготками по гладкой стенке, да и решила сдаться: пропадать, так пропадать, а вот другая держалась до последнего – сучила и сучила лапками, пока не сбила молоко в масло и не выбралась таким образом наружу. Так и Валя, несмотря на всю свою невезучесть, никогда не унывал. Главное – шевелиться, не сидеть сиднем. Вот он и шевелился. Бегал по городу с утра до вечера, вынюхивал, высматривал, и снимал, снимал, снимал. Все в редакции беззастенчиво пользовались собранным им огромным архивом. Ну да газета есть газета: воз такой, что сам не вытянешь, – на ком-то – на общественниках, на внештатниках, а в последнее время всё больше на собственной выдумке да на Интернете – приходилось выезжать.

Слухи о каких-то тёмных делишках, творящихся на реке возле завода фурнитуры, дошли до Попокина как обычно: по «сарафанно-пиджачному», «народному», радио, и он чисто автоматически, не раздумывая, превратился в заядлого рыбака. Кого уж он хотел там подстеречь – грабителей, браконьеров-взрывателей, производственников-отравителей, одному Богу было известно, но вот уже второй месяц наш герой каждые выходные, в любую погоду, затемно уходил из дома и, затаившись в кустах у самого берега, терпеливо ждал.

Конкурентов у него не было. Кого можно было поймать в здешних местах? Разве что чёрта. Или какого-нибудь, совсем уж неразборчивого в еде ротана. Хотя когда-то здесь водились даже огромнейшие сомы.

Удочку не стоило и распутывать: крючок на ней был такой величины, что отпугнул бы даже акулу, но халтурить Валя ни в чём не привык. Главное – на зацеп не нарваться.

Наладив приманку – увесистый ком хлебного мякиша – и подтянув по воде, чтобы утопить леску, поплавок, Валя хряпнул стакан тёщиной самогонки (водку дешёвую он давно уже только по крайней нужде, в компаниях, употреблял) и тут же смежил веки. Так что происшедшее потом уникальное, переменившее всю его жизнь событие поначалу показалось ему не более как мультяшным сном.

Динозавр, ни больше ни меньше, внезапно вырос из воды и, не замечая будущую знаменитость и даже не поворачивая голову в его сторону, медленно зашагал по дну, внимательно глядя себе под ноги. Валя дрожащими руками вынул из рюкзака заранее подготовленный фотоаппарат и на секунду задумался: а как быть со вспышкою? Без неё хана снимку, а с нею ему хана. Как он раньше-то о такой вещи не задумался? Однако долгие изнурительные часы, проведённые возле затона под видом столь непонятной для его жены рыбалки, пересилили все страхи, да и вообще малейшие признаки здравого смысла. Валя щёлкал как одержимый, хотя чудовище давно уже повернулось в его сторону и с остервенением шлёпало по воде с вполне явным намерением растерзать потревожившего его фотографа в клочья. Лишь в самый последний момент у Вали хватило ума развернуться на сто восемьдесят градусов и, оставив на берегу весь свой нехитрый рыболовный хлам, помчаться к городу, издавая при этом какие-то жалобные блеющие звуки и сверкая подошвами китайских кроссовок «Адибас».

Павел Жогин задумчиво тасовал в руках глянцевые, ещё не успевшие просохнуть фотографии и с недоумением поглядывал на Валентина. «Монтаж! Никаких сомнений! – думал он. – Но каков придурок! Эх, а я-то! Знал ведь, что рано или поздно с ним доиграюсь! И всё-таки – что же делать?»

Глаза Попокина горели таким воодушевлением, что не было никакого сомнения: он своего не упустит.

– Хороший монтаж, – одобрил наконец снимки Жогин, – но, Валёк, до первого апреля ещё очень далеко, я тебя совсем не о том просил. Ты воспринял мои пожелания слишком буквально. Извини, я немного погорячился. Просто был не в духе. А на самом деле ты неплохой профессионал, скажу больше – один из лучших наших работников. Безотказный, дисциплинированный. Я как раз подумывал о том, чтобы выделить тебе небольшую премию.

Однако упрямый Валя пропустил мимо ушей комплименты редактора, ожидая исключительно одного-единственного решения: да или нет.

Жогин снова наморщил лоб. Он понял, что, если фотографии не пойдут в завтрашний номер, негативы тут же окажутся в руках Миши Айзенбаума. А уж за тем дело не задержится.

– Хорошо, – кивнул в конце концов Павел Аверкиевич. – Отдай в набор, вот только название должно быть нейтральным, вроде «Что бы это значило? „Улов“ нашего фотокорреспондента Валентина Попокина». Устроит тебя так, Валёк?

Счастью «Валька» не было предела.

Двойной тираж не помог. Надо сказать, что «Нижнекопьевская правда» долгое время была единственной в городе большой газетой и ей по привычке доверяли. Любые оговорки были бессмысленны: фото есть фото, а «Нижнекопьевская правда» не столичный «Мегаполис-экспресс». Уже к десяти утра сыскать в городе хоть один завалявшийся экземпляр уникального выпуска было невозможно. Из перечисленных нами лиц, кровно заинтересованных в этой истории, первым увидел разъяренную рожу водяного монстра Родион Славкин – и долго сидел, осмысливая, как ему встроить этот отнюдь не «святой» лик в тщательно выписанную им картину. Наконец компьютер в его голове, переворошив кучу вариантов, выдал единственно верное решение: «Монтаж. Провокация». С тем Славкин и отложил злополучный номер в сторону, продолжив работу над очередным отчётом, который он готовился положить на стол Уткину. Сам Юрий Денисович добрался до загадочных фотографий лишь в середине дня, да и то не придал бы им особого внимания – доложили о произведённом резонансе.

– Ну круглые идиоты, – в сердцах выругался он, – как всегда вперёд батьки… Или, что называется, заставь дурака Богу молиться. Будь хоть икона чудотворная, неожиданно явленная, или ещё какой знак, но на такую битую карту дело моей жизни поставить? Помощнички! Всех урою.

Он тут же приказал вызвать к нему Жогина, для скорости даже послал за ним машину с личным шофером. Павел Аверкиевич с самого утра ждал этого вызова, никого не принимая, с тоской глядя в окно, более того – был трезв, как полярник на внезапно оторвавшейся льдине.

С ходу, не ожидая разноса, Жогин раскрыл принесённую с собой папку и выложил перед Уткиным весь комплект фотографий, присовокупив к ним заодно и личное дело Вали Попокина. В заключение он положил перед Юрием Денисовичем справку из судебной экспертизы: никакого монтажа, снимки подлинные.

Уткин понял, что крыть ему нечем, оставалось произнести только сакраментальную, но столь же бесполезную фразу:

– Почему мне предварительно не сообщил?

Жогин беспомощно развёл руками: мол, пытался обратить всё в шутку, но… злой рок.

– Так, и где эта сволочь? Немедленно ко мне! – рявкнул Уткин, найдя наконец, на ком можно сорвать злость.

– Нету, нигде нету. На работу не явился. Телефон дома не отвечает. Исчез, просто исчез. Машину посылали. Жену, мать расспрашивали. Тайна. Утром собрался как всегда, позавтракал и благополучно отбыл. Вот только куда?

– И всё-таки, Павел Аверкиевич… – попытался было «разрядиться» Юрий Денисович.

Однако они с Жогиным были слишком давно знакомы, слишком хорошо понимали друг друга: не стоило попусту сотрясать воздух: вернее лизоблюда, чем запойный «правдинец», в городе было не сыскать.

– Надо просто знать Валю: ни негативы, ни другие комплекты снимков из него теперь калёными щипцами не вытянешь. Это его звездный час.

– Откуда он передрал всё это?

– Ниоткуда. Фото с оригинала. Всё исключается: Интернет, другое издание, компьютерная графика. Проверял. Понимаю, динозавры вымерли, сам изготовил, наверное, Кулибин чёртов.

– Что это за место, хоть знаешь? – успокоился наконец Уткин, понимая, что не «разряжаться» надо, а действовать.

– Знаю, конечно, – пожал плечами Гурьев. – Затон у завода фурнитуры.

– Да, там и чертей увидеть можно, – пробормотал Уткин. – Ладно, пошлём водолазов.

– Были, были уже водолазы, – кивнул Гурьев, раскладывая перед Юрием Денисовичем другую пачку снимков. – Не нашли ничего.

– Понятно, опять без меня? – вздохнул Уткин.

– Ну, это уж не моя инициатива. Гудалин постарался, начальник спасательных станций. Наверное, чтобы вам доложить. Ну а я просто послал свои лучшие кадры, чтобы конкурентов опередить и историческое событие запечатлеть.

– Ну и как, опередил? – поинтересовался Уткин.

– Опередил, – кивнул Гурьев. – Но вы так и не поняли главного, Юрий Денисович, вам ли не знать, что это за место, но водолазы там ни-че-го не нашли.

Последовала немая сцена, почти как в гоголевском «Ревизоре».

– Совсем охренели! – прокомментировал увиденный снимок Ломов. – Лохи, одно слово – лохи. Один наглый фраер, который и в самом деле оказался хуже танка, весь город на уши поставил.

Два чудища долго ещё смотрели друг на друга, пытаясь понять, кто есть кто. Ломов первым отвёл взгляд, нужна была дополнительная информация, которой он явно не располагал.

Впрочем, информация не заставила себя долго ждать. Уже на следующий день «Нижнекопьевская пчела» вышла с разворотом, полностью посвящённым загадочному чудовищу и включающим в себя все снимки, сделанные Попокиным (куда больше, чем Жогин опубликовал). Коротко сообщалось и о поисках, предпринятых командой спасателей (Миша и здесь не удержался от шпильки в адрес конкурентов: подробности, мол, ищите в «Нижнекопьевской правде»). Однако небольшая приписка сводила на нет все усилия Жогина – «Пчела» и только «Пчела» сообщала, что на дне Фурнитурного («Чёртова») затона не обнаружилось ни-че-го, и даже приводила в подтверждение соответствующее интервью с одним из водолазов, участвовавших в работах. Весь город знал, что Чёртов затон до отказа был забит промышленными отходами, что эта клоака отравляла Волгу на несколько десятков километров вниз по течению. Каждый депутат включал в свою предвыборную кампанию пункт о постройке очистных сооружений в этом районе, но положение не менялось: сюда свозились отходы буквально со всех предприятий города, так как местная свалка давно уже не справлялась с навалившимися на неё объёмами. Вот тут-то Валеру Ломова и охватила дрожь.