Читать книгу Солдат. Политик. Дипломат. Воспоминания об очень разном - Николай Егорычев - Страница 5

И все же, несмотря на горе и нужду, с которыми мы столкнулись после смерти отца, кажется, никого на свете не было счастливее нас – деревенских детей.

Любимыми играми в детстве были подвижные, живые. На деньги (в расшибалочку) почти не играли. Игр в карты вообще не помню. Играли в городки, гоняли деревянный шар – команда на команду, очень любили плавать. Летом мы все время проводили на реке. Против Строгина был чудесный песчаный пляж…

Одно время, правда, это место приглядели для себя московские нудисты. Однажды молодые девчонки и парни, повязав себя красной лентой с надписью «Долой стыд!», фактически голышом – больше на них ничего не было! – прошествовали по Москве. Какое-то, к счастью, недолгое время они загорали и купались на нашем пляже на другой стороне реки. Мать очень возмущалась «бесстыдниками»!

Пляж был чистый, промывался весной в половодье. Половину Строгина каждый год заливало. Все это сами знали, следили, готовили лодки, у кого они были. К нам, правда, вода никогда не доходила, а других накрывала. Они переводили заранее скот к соседям, просили подержать, пока вода не схлынет, приносили зимние вещи. И никто никогда не отказывал.

Я помню ребят из нашего класса, которые жили на краю села. Их дом всегда заливало. И мы на лодке подплывали, чтобы взять их в школу и привезти обратно. Никто никакой трагедии из этого не делал, но все готовились к весеннему паводку. Люди жили в единении с природой и приспосабливались к ее циклам.

За лето мы становились черными от загара. Ближе к осени шли в лес по ягоды и грибы, за орехами. Хотя лес принадлежал государству, а не общине, мы берегли его как свой родной.

С весны мы уже питались подножным кормом: какие-то корешки, щавель – в общем, витаминов хватало. И все это не в таблетках, как сейчас, а из самой природы. Потом начинала цвести акация – ее желтые цветочки тоже были очень вкусными. Чуть позднее созревал шиповник. В районе Рублева в сосновом бору было много черники. За одно утро можно было заготовить черники на весь год.

Еще я любил ловить рыбу. Бывало, встану рано и отправляюсь на Москву-реку. Удочка была обычная, из орешника. Глядишь, быстренько наловлю плотвичек. Прихожу довольный, а меня уже наша кошка встречает. Я ей немного мелочи скормлю, а остальное – на суп.

Или так. Едем косить сено на заливной луг в Строгинскую пойму, что между Строгином и Троице-Лыковом. На трех больших буграх по окраине луга росла дикая земляника. До чего же она была вкусной! Полевая, яркая, сладкая! Может быть, нам тогда так казалось…

В двадцатые годы строгинский луг каждое лето охранялся конными солдатами, и туда никого не пускали, потому что на Ходынке было стрельбище и иногда пули оттуда залетали на этот луг. А трава там была в рост человека.

Когда наступала пора сенокоса, стрельба на какое-то время прекращалась. Давали нам дня четыре, за которые надо было сено скосить, подсушить и увезти. В эти дни все Строгино занималось только заливным лугом. Рано утром мужчины косили, потом днем, часов в двенадцать, каждый ехал на свою делянку, грузил сено и вез его в Строгино.

Сестра Клавдия сажала меня на самый верх большого воза. Я очень этим гордился. Вдруг на каком-нибудь ухабе я скатывался. Было не больно и весело.

У каждого на усадьбе было место, где сено сушили, и, помню почему-то, лишь только разложишь сено, сядешь обедать – обязательно дождь застучит по крыше. Все бегут во двор сгребать сено в копешки.