Читать книгу Серебряный век. Письма и стихи - Николай Гумилев - Страница 5

Дорогой Валерий, – наконец пишу. Письмо будет пестрое: нужно сказать, кажется, о многом – понемногу.

Прежде всего: инцидент с моей заметкой о «Химерах», разумеется, разъяснен. Я сделал ошибку, послав корректуру простым (не заказным) письмом. Печатные строчки, просвечивающие через конверт, могут погубить посылку. Почтовой расписки у меня нет. Не удалось сказать, что следовало и как следовало; но habent sua fata tabellae[7]…

Еще до твоего разъяснения послал тебе латинский привет, на который ты отвечаешь – не роковым, надеюсь, – Vale («Valerius dixit vale»)[8]?

Шучу… Выражая радость, что ты все пышнее расцветаешь («auctius te’ efflorescere»), я разумел как твой цикл «Из современности», так и пленительные «auctumnalia»… Кстати, между стихотворениями, тобою иногда присылаемыми, я делаю различие: одни мне кажутся дружескими, частными сообщениями – лирикой без маски, другие – просто произведениями искусства – признаниями замаскированными. Подчас не могу противиться искушению прочесть или показать стихи второй категории тому, кого считаю достойным. Прости и предупреди, если ты против того (чего однако не предполагал доныне, судя, быть может, по себе). «Умирание Любви» показал я поэтому третьего дня собравшимся у меня знакомым. Были тут Жуковский[9], Булгаков – и очень хвалил стихи, Рощина-Инсарова, здешняя актриса и твоя поклонница[10]. Последняя поручила мне просить тебя о разрешении читать это стихотворение, от которого она в восторге, до его напечатания как в кругу знакомых, так и перед публикой. Ответь, пожалуйста, – не забудь.

Константин Сомов. Портрет писателя и поэта

В.И. Иванова. 1906 год. Государственная Третьяковская галерея, Москва

«Из ада изведенные» – не получены, – если это стихотворение не тождественно с «Астарта, Астарта…» Напиши!!

О себе. – Живем (вдвоем с Лидией Дмитриевной) на верху круглой башни над Таврическим парком с его лебединым озером. За парком, за Невой фантастический очерк всего Петербурга до крайних боров на горизонте. В сумеречный час, когда тебе пишу, ухают пушки, возвещая поднятие воды в Неве, и ветер с моря, крутя вихрем желтые листья парка, стонет и стучится в мою башню. Приезжай – навести!

Книги своей я еще и не начинал печатать. Увлекся и углубился в те изучения, которые были необходимы для научной полноты и обстоятельности моих «примечаний». Надеюсь, что «примечания» выиграют от того, что книга не появляется уже теперь, как я раньше хотел. Думаю, ты найдешь, что я прав. Жуковский терпит.

Впрочем, за последнее время я забросил временно и Публичную библиотеку: кончал Байронов «Island»[11] и написал статью для «Вопросов жизни».

Вижу, что нечувствительно перехожу к теме: «Весы». Согласись, что «устройство», о котором ты писал, ничего существенно не изменяет. Коллективного духа так и не будет, и «Весы» не определят положения своей группы в дифференцировавшемся отныне «новом движении» иначе как самоутверждением отдельных своих членов. Нарцисс (судя по стилю, С. А. Гриф) в «Искусстве» (принимаешь ли ты в нем участие?) пишет, что поэты «Скорпиона» стремятся по расходящимся линиям. Такое впечатление оставляют «Северные цветы»; что же сказать о будущих «Весах»? De facto, однако, журнал будет по-прежнему органом двух. Другие автономные сотрудники – будут как бы провинциями с self-government[12]… Но «Весы» все же вводят беллетристику. Этот fait nouveau[13] разбивает всю доселе выработанную схему??

Что до меня лично, я думаю остаться на всю зиму в Петербурге – и из-за моей книги, и из-за «Вопросов жизни», и из-за «Современных настроений», которые для меня здесь гораздо ощутительнее, чем в Москве, а также и по отрицательному соображению – о моей ненужности в Москве. Я с охотой возьмусь, если вы хотите, писать регулярно и о «настроениях», и о «журналистике». Что касается редактирования рецензий по отделам публицистики, истории и истории литературы, – очень дорожу и этой функцией, но ведь не поселиться же для этого одного в Москве! Достаточно от времени до времени навещать вас…

Все это – в принципе; напиши, когда нужно будет, на чем вы окончательно и определенно останавливаетесь в отношении вопроса о моем сотрудничестве.

Ближайшим образом думаю писать в «Весы» о «мистическом анархизме», о Минском, Добролюбове, Шестове, Зелинском. Потом – о журналах. Поручалась ли рецензия о Венгеровой? Напиши, какие отзывы не нужны. Напиши же, пожалуйста, об «Инее» – или позволь мне.

Твой Вячеслав

P. S. В № 8 я очень ценю твои переводы – некоторые прямо пленяют. Но – в целом – ужасно. «Весы» сделаются какой-то литературной безделушкой?

Редакции нужно молиться: «дух праздности, уныния, любоначалия и празднословия – не даждь ми».

P. S. Видишь, как я был прав, говоря «auctius te efflorescere» на основании последних твоих вещей, – оказалось, что ты в полосе особенного творческого подъема. Работай! Ты, конечно, сам не знаешь, как много ты должен сделать. «On ne va jamais plus loin que quand on ne sait où Ton va»[14] Мы все сделали еще слишком мало, ничтожно мало.

Жалко ли тебе Лохвицкой? «δν oί θεοί φιλοδσίν, αποθνήσκει νέος»[15]. Знал ли ты ее?

Передай мой сердечный привет Иоанне Матвеевне и Надежде Яковлевне. Спасибо ей за память и поэтическую весть, поданную о себе в дни ее чудного хождения в странах гиперборейских.

Напиши больше!

Николай Феофилактов. Обложка журнала «Весы». 1904 год