Читать книгу Код Дурова 2: Telegram, глобальная власть и опасная свобода слова - Николай Кононов - Страница 4

Поток бурлил, завивался и крутил водовороты из прохожих и зевак, глазеющих на собор, который обнимал крыльями колоннад площадь. По проспекту фланировали студенты, назначившие встречу в средоточии толпы и теперь искавшие своих. Туристы фотографировали особняк на углу канала: гипсовые вазы на голубом, трава сквозь решетку балкона. Человеческий трафик рождал шум, который смешивался с гудками, колокольным звоном и призывами на экскурсию по городу. Течения сгущались у перехода от площади к дому с кованым панно, сохранившим имя первого владельца: Zinger. Медные девы-валькирии с копьями охраняли купол здания, увенчанный стеклянным земным шаром.

На шестом этаже у окна стоял человек в очках и, щурясь от света, высматривал что-то в потоке. Время от времени он приглаживал стриженые волосы и слушал голоса, звучавшие за спиной. Шел третий час переговоров.

За столом восседал мужчина средних лет: профессионально дружелюбная улыбка, акцент экспата, который давно живет в России и говорит вполне бегло. Его компания слыла крупнейшей в стране, занимающейся интернет-торговлей. Директору требовалось навязать программистам, создавшим самую массовую соцсеть в России, свои условия торговли на их территории. Захватить пространство, где ежедневно толчется 20 млн человек, мечтает каждый, поэтому иностранец старался нравиться.

Напротив него сидели двое: блондин с ноутбуком и айфоном (представился главным разработчиком) и невзрачный тип в бейсболке. Каждому на вид не более 25. Программист отрешенно стучал по клавиатуре, а тип в бейсболке как в рот воды набрал, поэтому директор обращался к третьему – человеку у окна. Тот прославился в качестве attack dog, жесткого переговорщика, но сегодня вел себя тихо. Это немного сбивало с толку. Ну что ж, бывает.

Переговорщик наконец отвернулся от окна и спросил:

– Так что, вы продолжаете настаивать, что с разных категорий товара заплатите нам разный процент?

Экспат закивал. Он неоднократно обосновывал свою позицию: каждый товар имеет оборачиваемость, популярность. Короче, это бизнес, ничего личного.

– Послушайте, – вздохнул переговорщик, – мы внедряем этот сервис, «Желания», чтобы миллионы пользователей могли дарить друзьям товары. Мы выбрали вас и даем вам кнопку, которая в один клик позволяет приобрести подарок за нашу внутреннюю валюту. Эта кнопка приведет к вам миллионы покупателей.

Ерзая в кресле, экспат согласился, но повторил свои аргументы. Он давно и железобетонно уяснил: всему есть цена и благородные устремления существуют, чтобы ее поднять. Таким образом, парни просто торгуются.

– Хорошо, – произнес он. – Уважая цели вашей компании, я готов на 5% по мягким игрушкам.

Программист продолжил стучать по клавиатуре. Переговорщик вернулся к столу, сел, откинулся и развел руками:

– Мы настаиваем – 10%.

– Понимаю, – твердо сказал менеджер. – Но такая комиссия для нас неприемлема.

– Тогда 20%! – неожиданно заорал тип в бейсболке. – 20%! Или мы подписываем контракт немедленно, или мы не работаем с вашей компанией!

Он вскочил, сунул руки в карманы черных брюк и зашагал, чуть скособочившись и наклонившись вперед, вдоль стола. Экспата предупреждали об эксцентричности этого деятеля, но не до такой же степени, мы здесь все приличные люди.

– Черт возьми, я думал, что мы работаем с инновационным проектом, а вы торгуетесь, как на базаре, – продолжал возмущаться тип. – Мы создаем новое, совершенное средство коммуникации, а вы… что вы тут вообще устраиваете?!

Директор слушал его и соображал, как себя вести: исполнитель роли attack dog сидел совсем не там, где он предполагал, и напал неожиданно. Ему говорили, что «плохого следователя» играет стриженый очкарик, а этот, якобы гениальный программист, всегда вежлив. Хотя чего сейчас думать, надо успокаивать чертова неврастеника, пока не сбежал.

– Подождите, Павел, – сказал экспат примиряюще. – Я прекрасно вас понимаю и ценю ваш продукт, вы работаете на переднем крае технологий… – продолжал он, краем глаза фиксируя, что гений вернулся на стул, сбросил бейсболку, пригладил типичным для него жестом черные волосы и водрузил бейсболку обратно.

Удивительно, что за два часа у этого человека несколько раз тасовались, как карты, личности. Первая – подросток, глядящий черными глазами куда-то вбок, растерянный. Подбирает слова, держится неестественно. Угловатые жесты – то плавные, то стремительные – выдают тлеющее внутри безумие. Вторая – нагловатый бизнесмен. Третья – интеллигент, который при всей своей деликатности мгновенно разбирается в проблеме и способах ее решения.

Об этом человеке говорили, что выше всего он ценит кодеров, а всех остальных в компании считает вторым сортом. Впрочем, много что рассказывали про его социальную сеть. Что больше нигде нет программистов такого класса, чтобы 30 человек поддерживали сложную архитектуру серверов и обслуживали более сотни миллионов юзеров. Что «ВКонтакте» создали масоны или, наоборот, чекисты, а Павел Дуров – сгенерированная ими голограмма.

Экспат взял себя в руки, отбросил иррациональную симпатию, которую вызывал наглый противник, и аргументировал:

– Наша компания тоже высокотехнологичная, но бизнес-резоны одинаковы для любой отрасли.

Переговорщик кивал, буря его эго стихла. Можно и повторить насчет 5%. Но тут Дуров опять рассердился:

– Вы считаете, будто мы набиваем себе цену. Вы просто тратите наше время. Два часа я слушаю вас, хотя мы могли бы договориться и запустить эксперимент. Хватит! – и опять направился к двери.

В мозгу экспата столкнулись и заискрили несколько соображений. Эксперимент по-любому выгоден, а если безумец оборвет переговоры, то более сговорчивые конкуренты быстро заключат с ним контракт. Проклятые программисты, возомнили о себе черт знает что… Но как отреагируют на известие о разрыве сделки акционеры?

– Павел, подождите! – крикнул экспат устремившейся к дверям фигуре в черном. – У меня есть предложение, я согласен, и вы правы! Мы сейчас разгорячились, а это вредно для бизнеса. Предлагаю договориться в общих чертах, а конкретизировать условия приглашаю вас, Илью и Андрея в мое шале в Швейцарии. Встреча, отдых – все на мне. Мы спокойно посидим…

Экспат увидел, что переговорщик смеется. Программист тоже улыбался, а предводитель шайки молчал, внезапно успокоившись, будто и не бежал только что к двери. Дуров любопытно наклонил голову и произнес:

– А вы еще и коррупционер… Интересно. Мы из вашей Швейцарии два дня назад прилетели и полетим еще, когда захотим сами.

Экспат вздохнул и сказал:

– Ок, давайте зафиксируем ваши условия.

Гостя проводили по ковровой дорожке до золоченой клетки лифта, наводившей на мысль, что программисты сняли этаж в реликтовом советском министерстве. Затем троица прошла в залу с анфиладой кабинетов. Все громко хохотали – так, что на смех начали сходиться разные странные люди. Они выползали из кабинетов с магнитными досками, где литерами были набраны таблички вроде: «Сквот ИЕ. Кости в танке», «Наркомпросвет», «Злые пользователи», «Музей Дурова» и т. д. Бóльшая часть пришедших носила футболки, схваченные ремнями выше пояса, у некоторых клетчатые рубашки были гордо застегнуты на верхнюю пуговицу.

Странные люди выглядели как банда нёрдов из эссе Пола Грэма «Почему нёрды непопулярны» (Why Nerds Are Unpopular), которая сбежала с олимпиады по физике и учредила свое государство на необитаемом острове. Собравшись в круг, нёрды слушали рассказ о переговорах. Кто-то наливал сок из автомата, выжимавшего апельсины. Кто-то, забыв, зачем пришел, обсуждал возможности языка C++.

– Классный момент был, – рассказывал главный разработчик. – Этот нам: «Вы хотите десять, но мы не можем дать больше пяти». А Павел ему: «Двадцать!»

Нёрды заулыбались. Старожилы помнили, как предводитель банды менял себя и учился вежливо хамить.

– Так торгашей и надо троллить, – произнес кто-то. – Мы занимаемся важными для будущего вещами, и незачем терять время на какие-то проценты.

– Прозрачная позиция отлично работает, – добавил переговорщик.

– Да, конечно, – кивнул Дуров, – когда ты не врешь, тобой нельзя манипулировать.

– Павел, – спросил один из программистов, – а правда, что наш инвестор хочет слить проекты в один холдинг и мы как бы войдем туда?

Пауза.

– Вполне возможно, что так.

Еще пауза. Нёрды осознавали, что слияние с корпорацией может принести гораздо больше проблем, нежели упертость онлайн-коммерсантов. Речь шла о войне за независимость, потеря которой означала бы распад их коммуны, живущей по своим законам. Мало кто в доме Зингера догадывался, что война идет с первого года жизни «ВКонтакте» и имеет свое предназначение.

Историю с переговорами мне рассказали ее участники со стороны «ВКонтакте», предусмотрительно записавшие беседу на диктофон (их оппонент не ответил на мою просьбу изложить свою версию событий).

Я слушал нёрдов и размышлял о том, как быстро они сломали картину мира. Похожие друг на друга утра: конструктор из многоэтажек, толкотня у поручня метро или перебранка с перестраивающимися справа, уткнувшиеся в газеты люди в вагоне. Пусть даже в телефоны – дело не в носителе, просто еще не все поняли, насколько стремительно технологии изменили сознание и психику. Сто лет назад человек скакал на лошади к другу, позже пугался прибывающего поезда и плакал, услышав далекий голос в трубке. Информация в пределах одной страны доставлялась днями, часами, наконец, минутами, а теперь люди ею обмениваются мгновенно. Человек одновременно говорит и видит собеседника, следит за его жизнью в фотографиях и видео. Люди не стали ближе, но за считаные годы привыкли к безумной откровенности.

В соцсетях человечество обрело децентрализованную нервную систему. Кто контролирует нервные окончания, тот знает о людях все: профиль с интересами, биографией, перепиской, фото, плейлистом сам по себе стал высказыванием и идентичностью. Но кто эти хозяева соцсетей, какими качествами наделены, чего хотят, к чему стремятся?

Нёрды давно стали новым истеблишментом. Среди властителей умов главные – программисты, воплотившие свои идеи в коде.

Услышав рассказ о переговорах «ВКонтакте», я подумал, что сценка в переговорной очень характерна и узнаваема. История отличников, которые обвели вокруг пальца мир троечников, мне близка со школы. Как всякий чуть-чуть соображающий хорошист с трояками по нелюбимым предметам, я всегда курсировал между высоколобой Сциллой и быдловатой Харибдой. Одна из моих ролей заключалась в том, чтобы служить медиатором между одними и другими, проводником, который мирит, объясняет, находит общие точки, где одни могут быть полезны другим. Иногда этот процесс напоминал зажимание зубами оборванного провода связи.

Когда настала цифровая эпоха, эти два мира, две жизненные стратегии, находились в точке перелома. Интернет дал шанс тем, над кем хихикали одноклассники и издевались гопники, подчинить себе мир, образумить его и упорядочить. Нёрдам в руки попало сильнейшее оружие, и им, горбатившимся на государства и мегакорпорации, открылось, что код способен изменить мир без посредников.

Социальные сети – верх их реванша: весь мир создает контент, которым владеет и на котором зарабатывает сама платформа. Люди делятся самым сокровенным, и на бесплатно создаваемом ими контенте интернет-капиталисты зарабатывают миллиарды. Алгоритмы анализа ваших действий вмешиваются в ваши жизни и высасывают из них самое дорогое. Хотите познакомиться и быстро перейти к сексу – Pure, продать себя подороже – LinkedIn и т. д.

«Мир ловил меня, но не поймал», – писал украинский философ Григорий Сковорода. Нёрды поймали сам мир, и, когда я в 2011 году начинал свое исследование, Павел Дуров казался одним из генералов этой армии ночи.

Летом 2011 года я колесил по Петербургу. Вокруг гремел День города, человеческие течения напоминали переплетающуюся в ручье траву. Лето еще не разбросало нужных мне персон по отпускам, поэтому мне удалось встретиться с университетскими приятелями, школьными учителями, коллегами и врагами Павла Дурова. Если раньше мне из его биографии были известны мало что объясняющие факты («отличник с двойкой по поведению», университетский активист), то по ходу бесед с ними кое-что прояснялось.

Впрочем, сам Дуров на письма не откликался. Лишь когда меня рекомендовали буквально со всех сторон, он ответил в мессенджере gtalk, что не хочет давать интервью Forbes, журналу о богачах, поскольку на деньги ему плевать. Я схватился за эту мысль как за соломинку и начал спорить. Быстро выяснилось, что наши взгляды на цель и смысл предпринимательства совпадают, и мы проболтали до четырех утра.

Ночной разговор послужил отправной точкой для этой книги. По мере того как я изучал путь «ВКонтакте», передо мной разворачивалась совсем другая история – более глубокая; не столько о реванше нёрдов, сколько о последствиях их революции.

«Я боюсь не новых идей, а старых», – как-то написал Дуров и сформулировал ключевое условие своей жизни: движение вперед. Он, странный юноша не без налета снобизма и мизантропии, сначала прятался от публики, а в последнее время, напротив, чудил: разбрасывал деньги с балкона дома Зингера, придумал эротическую фотосессию моделей в своем кабинете, подписывал футболки поклонникам на Дворцовой площади. —[4].

В декабре того же 2011 года поднялись протесты против выдвижения Путина на третий президентский срок, и Дуров не испугался прокуратуры и не стал ограничивать количество участников группы оппозиционного политика Алексея Навального[5]. Незадолго до этого, в свой день рождения, вывесил на личной странице коллаж из кадров разных фильмов и приписал из «Фауста»: «Vi veri universum vivus vici» – «[Силой] истины я, живущий, покорил вселенную». Коллаж увидели 3,6 млн подписчиков – аудитория, на которую вещал Дуров, перекрывала любое печатное издание в стране, а также многие телеканалы.

Как ни странно, у этого пафосного человека оказалось много фанатов среди его сторонящихся публичности коллег – интернет-миллионеров. Мало кого из них смущало наличие во «ВКонтакте» порнографии и фильмов, выложенных без уведомления правообладателя.

Однажды зимой, стоя у окна цеха бывшей шоколадной фабрики, я наблюдал за рекой. Теплоходы без труда рассекали ледяную кашу по проторенному кем-то створу. В глубине зала начиналось представление, посвященное рейтингу сетевых предпринимателей Forbes. Чтобы развлечь публику, коллеги устроили голосование в нескольких номинациях. Зная, что в одной из них – «Лучший СЕО» – номинирован Дуров, я устроился рядом с основателем «Яндекса» Аркадием Воложем.

Нам раздали пульты с тремя кнопками – по одной на кандидатуру. Первые две номинации Волож сидел спокойно, а когда объявили третью, занес палец над цифрой «три», закрепленной за Дуровым, и держал так несколько минут, пока конферансье живописал подвиги номинантов.

Я догадывался, почему владелец компании, стоившей тогда миллиарды и торговавшейся на бирже NASDAQ, проголосовал – как и многие другие – за сына профессора филологии. Дуров создал цифровое государство с населением более 100 млн человек и произвел этот финт под носом у государства, в котором бизнесмены люто боялись не угодить Кремлю.

Когда я искал ответ на вопрос, что движет пользователем твиттера под ником Porn King (Дуров бравировал своим образом короля нелегалов) и его командой, то не предполагал, что история одного из громких стартапов России превратится в триллер о глобальном сражении за свободу в двоичном коде, цифровой среде.

Дуров оказался весьма успешным продавцом идей, и мне стоило много труда раскопать их фундамент. Венчурный капитализм оказался наивной концепцией, а точнее, новой оберткой для старого доброго капитализма в марксистском понимании, просто-напросто адаптировавшегося к постиндустриальной эпохе, когда новой нефтью стало наше с вами внимание – интерес пользователей разных сервисов и платформ.

Впрочем, я старался отсекать факты о «ВКонтакте» и затем о Telegram от интерпретаций и подвергал сомнению даже те эпизоды, которые не вызывали вопросов. Это было интересно.