Читать книгу Стихомысли. 1967—2017 - Николай Константинович Сальницкий - Страница 3

Сумасшедший горизонт по бокам

И по челюстям ползет таракан

Полустертую симфонию гложет тоска

Соловьиный клокочет в степи раскат

Протирает машина растения

А на людях цветет неврастения

И приходят в почтамт поздравления

С днем рождения вашего гения

Позолотою блещет пустышка вам

Нету слушателей золотым словам

Керосин бы добавить сухим дровам

Электричеством плачет больной трамвай

Затуманило окна сырой водой

Нам сухое вино подают с тобой

Два шахтера спустились в один забой

На двух скрипках играет смычок собой

Нет ни сна ни покоя измученным

Изможденным раздавленным скрюченным

Горьким опытом жизни наученным

Что не надо стремиться им к лучшему

Я с Господом беседую давно:

С отцовской смерти утром летним,

В моих ладонях, как в кино,

Сменилась жизнь на холод смерти.

Мне в детстве выпало узнать

Как это с нами происходит;

Когда, оставив мир сиять,

Душа к нему, назад, уходит.

Вы дали мне, Отец и Бог,

Урок тяжелый для мальчишки.

Простите, все-таки не смог

Я Сыном стать, а не сынишкой.

И лишь одно мне оправданье:

Слабея зрением и слухом,

Стихи пишу, как покаянье,

Ищу следы Святого духа.

Мне не дано пропеть тебе вот это…

Как птице песней на бумагу сесть?!

Позволит Бог нам свидеться на свете,

Так пропою, а нет – читай, как есть.

*

Как наблюдать воды теченье?

Как на огонь костра смотреть?

Без сожаленья, без волненья:

Им велено истечь, истлеть.

Быть может, жизнь нужна такая:

Без сожалений и тревог,

Страстей в себя не допуская?

Монахи, я бы так не смог!

Согласен свято Богу верить,

Что сотворил и подарил,

Но как покоем жизнь измерить?

Покоем веет от могил.

Бог подарил нам душу, вынув

Ее из собственной груди,

Я передал подарок сыну-

Смотри, сынок, душе не лги.

Не окружай ее покоем,

Она раскиснет и умрет,

Пусти ее, пусти на волю,

Ведь жизнь души – ее полет.

*

Пусть в моем лексиконе другие слова,

Сказки, песни и ноты другие,

И пускай ты по-женски извечно права,

Я спою тебе: «Мы не чужие».

Сколько прожито мной и поступков и дел,

Скольких женщин любил, скольким верил,

На тебя я наряд подвенечный надел,

И что прав я, я в этом уверен.

Пусть осудят меня и сожгут и распнут,

Рассудачат и пепел развеют,

Пусть ханжи мне вдогонку со злобой плюют-

Я люблю, я надеюсь, я верю.

*

Невозмутимо, словно сфинкс

Лицо твое во тьме молчало.

Я разговаривал с душой,

Она неслышно отвечала.

Я говорил тебе слова

В раскосые по азиатски

Глаза. Хотелось мне тебя,

А обнимал по братски.

Мужским желанием томим,

(На исповеди – надо правду)

Я губы целовал твои,

И наши души плыли рядом.

А тело отдалялось вновь,

И лишь в губах душа горела.

Я душу целовал твою

И чувствовал – она болела…

Я вспоминаю тот полет

В пространстве, времени?.. Не знаю…

На сколько верст, за сколько лет?..

Не понимаю-принимаю.

Не говорила слов любви,

Сказала, что душа родная,

А губы вторили твои:

«Люби еще, люби без края!» —

Не звуком, не словами – нет!

Не губы целовались – души.

Быть может также океан

Мильоны лет целует сушу.

*

Теперь один, на расстоянии

Я вновь пытаюсь разобрать

Те мысли, чувства, состояние,

Что довелось нам испытать.

Анализирую спокойно,

Все инструменты разложив

Как врач. И если будет больно,

То это значит – буду жив.

Холодный разум мой как скальпель,

Не веря чувствам и себе,

Все отсекает. Кровь по капле

Упрямо движется к тебе.

Отсек себе я руки, ноги:

И четвертованный ползу.

К тебе не знаю я дороги,

А я огромный воз везу.

Собрав в мозгу остатки силы,

Я целиком себя отсек…

Тебя, зачем со мной носило?

Зачем ты шла на огонек?

Жесток, быть может, мой анализ

И операции исход

Неясен мне. Понять пытаюсь:

Зачем ты набрала мой код?

Вот первый вариант – простейший:

Скучала ты вдали, одна,

И приключенье легкой флейтой

Отогнало дремоту сна.

Нет. Не подходит. Ты кокеткой,

Как видно, вовсе не была,

Лукавства ласковою сеткой

Ловить других не рождена.

Вот вариант второй – точнее:

Замерзла, выбилась из сил

И… по течению, вернее-

Куда поток поворотил.

Нет. Все не то. Умна ты больно,

Чтоб плыть, куда глаза глядят,

И вариантов – все!.. Довольно!

Они неправду говорят.

Землей по небу тучи плыли,

В них – отрешенное лицо.

И губы, не таясь, любили,

И сердце – раненым скворцом.

Еще: одна простая фраза

Не про меня, а про подруг,

Приподняла и, швырнув наземь,

Расколотила сердце вдруг.

Я собирал его осколки

И кровью клеил по местам,

И в нем, разбитом, выли волки

От слов твоих не по годам.

Не по годам твои седины:

По черной мгле – прожектора.

Стоим.

Одни.

Вдвоем.

Едины.

И до утра.

Уже пора…

Уже пора?

Уже пора!

Уже пора…

Нет! Не поверю в варианты!

Уж лучше сдохнуть! Было так:

Душа, поднявшись на пуантах,

Приоткрывала мне уста.

К Адмиралтейству стройными штрихами

Протянуто проспектов волшебство,

По ним, гуляя майскими ночами,

Трясут пижоны пыльным естеством.

Там клешей и афиш калейдоскопы,

Дубленок шорох, стук иссохших душ

И лай разноязыческой Европы

Плывет под авторазъяренный туш.

То сновиденье и столпотворенье

Незабываемо, как на асфальте кровь.

Проснись гранитное Петра творенье,

Дыханьем русским преисполнись вновь.

*

Не плещется вода в тисках гранита,

Не слышен шорох стриженой травы,

Лишь сетуют гранитнейшие плиты,

Что с каждым годом тяжелеют львы.

Как тяжело тебя, Земля, одели

В мильонотонный каменный наряд.

Грустят в рядок посаженые ели,

Молчит Атлантов сгорбленный отряд.

Застыли острова в казармах камня,

Под тяжестью бессовестных дворцов

Не вспрянуть им… Колонн ростральных пламя

На праздник, вспыхнув, в будни гаснет вновь.

Не должно быть душе спокойной,

Иначе – это не душа.

В темнице, иль на воле вольной

Ее хозяин сердобольный.

Богат, иль вовсе ни гроша-

Душа должна быть беспокойной,

Пока не высушит все тело,

Не превратит его во прах,

И снова примется за дело.

Недаром говорят: «Взлетела» —

Душе неведом плотский страх,

Хотя ее питает тело.

Откуда ты во мне, такая,

В моих измученных частях?

Больная, вечная, живая,

Тебя на помощь призывая,

Я побеждаю плотский страх.

Откуда ты, душа…?

Не знаю…

Усталый звук гитары старой

Затронуть за душу не смог.

Я молодым уже не стану,

Мне нет назад путей, дорог.

Ушли в былое вальсы страсти,

Угарный хмель кружит других.

Я одинок, но я во власти

Воспоминаний дорогих.

Грущу легко и без волненья,

Печаль струны не вызвать мне.

Уже не трогают сомненья

те, что заложены в струне.

По вечерам мне одиноко

И старость знать себя дает,

А я все жду: когда высоко