Читать книгу Подлинная история Дома Романовых. Путь к святости - Николай Коняев - Страница 87

По-якутски Лена зовется – Елюене – Большая река…

Еще зимою 1619 года тунгусский князец Илтик рассказал в Енисейском остроге, что к востоку за горными перевалами течет великая река, по которой ходят «суда большие, а вода в той великой реке солона».

Зимой 1623 года мангазейский промышленник Пантелеймон Пянда, поднявшись по Нижней Тунгуске, через тунгусский волок перебрался на реку Куленга и близ устья реки Чечуй весною вышел на Лену и начал спускаться вниз.

Все шире становилась река, все круче поднимались берега. Порою они отступали от реки, порою вплотную подходили к ней, нависая над водой скалами. На самой реке появлялись острова.

За Табагинским мысом потянулась обширная равнина Улуу (великая) Туймада.

До самого Кангаласского мыса растянулась эта долина.

Здесь русские и встретились с якутами, которые, вытесняя местные племена тунгусов, поселились в этих местах пять столетий назад.

Теперь встреча разных народов произошла гораздо более мирно, чем можно было бы ожидать.

Якутов русские не вытесняли, они селились рядом. И тем легче давалось совместное проживание, что своей государственности у якутов не было.

Считается, что мангазейский промышленник Пантелеймон Пянда весной 1623 года встречался с потомком Элляя – предводителем кангаласских якутов Тыгыном.

У Тыгына было 200 человек войска, среди якутов он не имел равных соперников и жил как «пороз-бык, издающий пронзительный рев», или как «молодой жеребец, останавливающийся в гордой боевой позе», ибо не имел равных соперников в межродовых стычках и войнах.

Не случайно время правления Тыгына названо в якутских преданиях кыргыс уйэтэ – веком резни.

Если якуты и враждовали с казаками, то примерно так же, как они враждовали с соседними якутскими родами.

Через несколько лет после Пантелеймона Пянды, летом 1631 года, спустился с верховьев Лены отряд Осипа Галкина. В самом центре якутской земли привел он в русское подданство пять князцов и, собрав ясак, спустился по Лене до устья Алдана.

А на следующий год пришел на Лену Петр Бекетов. «Того же сентября в 25 день поставил я, Петрушка, с служилыми людьми на Лене реке острог».

Так и был основан Якутск.

Этот острог, поднявший две мощные крепостные стены, стал самым крупным острогом в Сибири. Над главной проездной башней на высоте в 14 саженей распростер над Леной крылья двуглавый орел.

Под крыльями этого орла и поселился Ерофей Хабаров на Лене.

Конечно, не особенно-то и задумывался он о государственных делах, когда подался в Сибирь, бросив в устюжской деревне свою жену Василису. Просто созвучной его былинному характеру оказалась сибирская ширь, и, обосновавшись на Лене, завел он пашню, построил мельницу, оборудовал соляную варницу и сразу немыслимо разбогател, пока вновь назначенный воевода Головин не попал в должники к нему. Три тысячи пудов хлеба задолжал он оборотистому устюжанину и, чтобы «расплатиться» раз и навсегда, конфисковал у Хабарова варницу, а самого удачливого хозяина заточил в тюрьму, над которой распростер крылья двуглавый орел.

Забегая вперед, скажем, что только весной 1649 года сумел оправиться от обиды и разорения Хабаров. Он убедил тогда нового воеводу Дмитрия Андреевича Францбекова разрешить ему организовать за свой счет экспедицию на Амур.

«Все здесь есть, – рассказывал письменный голова Василий Поярков, побывавший на Амуре незадолго до Хабарова. – И виноград растёт, и корабельный лес. Рай, одним словом».

Когда в 1653 году экспедиция «оптовщика» Ерофея Хабарова присоединила к России все Приамурье, на другом краю страны казаки Богдана Хмельницкого начали войну за освобождение Украины. Тогда, как сообщает летописец, на кладбище казнимых преступников, в Варшаве у мертвеца полилась из уха кровь, а другой мертвец высунул из могилы руку, пророча большие беды для Речи Посполитой…

За райский край, что присоединил Ерофей Хабаров к России, сделали на него такие начеты, что послабже человек удавился бы от отчаяния, или спился бы, или просто сник и сгинул на правеже.

Но не таков был новый сын боярский…

Вернувшись в Сибирь, Ерофей Павлович узнал, что уже не четыре тысячи (столько в Москве насчитали!) должен он, а четыре тысячи восемьсот пятьдесят рублей и еще два алтына денег.

Правда, смилостивился воевода якутский.

Когда предоставил ему Ерофей Павлович поручительства надежных людей, разрешил частями выплачивать долг: ежегодно поставлять в Якутск из своего хозяйства по тысяче пудов хлеба.

И поставлял хлеб Хабаров в Якутск. Широко вел хозяйство в деревне на Киренге, прозванной местными жителями Хабаровкой. До амурского похода дважды разоряли Хабарова воеводы, теперь – только бы тыщу пудов поставлял! – никто уже не чинил препятствий.

Мирно трудился он. Иногда отрывался от работы, прислушиваясь, как поют за рекой:

Потирал тогда Ерофей Павлович свой заросший диким мясом шрам от китайской сабли, оставшийся на лице. Про него была сложена эта полюбившаяся сибирякам песня, про хабаровских казаков, за снаряжение которых до сих пор рассчитывался Ерофей Павлович.

Неведомо, удалось ли ему рассчитаться с казной.

Зато точно известно, что еще при своей жизни он наделил хозяйством сыновей и внуков, что построил Ерофей Павлович Троицкую церковь в соседнем Киренском монастыре, которому и оставил после смерти на помин себя да жены своей Василисы и родителей деревню Хабаровку…