Читать книгу Легенда о золотом кирпиче - Николай Кошкин - Страница 1

– Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешного…

Тонкое пламя свечи чуть заметно дрожит в густом сумраке кельи. Келья мала, темна, сыровата. Ну, еще бы – вырыта она глубоко под землей. До склона оврага, на который выходит пещера, два десятка шагов, да сверху пласт глины в несколько саженей. Но монаху здесь хорошо. Спокойно, тихо. Привольно душе. Там, наверху, Господь явил одну красоту, понятную всем. Здесь – другую, не многим доступную. Он, раб Божий Иоанн, на старости лет сподобился понять свободу и красоту подземелья. Да, здесь – ни солнышка, ни травы, ни птичьего перезвона. Но зато тут преддверие рая, где уже и пение ангелов слышно, и виден нетварный свет. Век бы смотрел да слушал, но тело требует своего. А Бог, по великой милости, не хочет с грехами на тот свет принимать. Там ведь, известное дело, их не отмолишь…

– Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешного…

Колеблется пламя свечи, дрожит оранжевой радугой в набежавшей на очи слезе. Много, много грехов на душе, дал бы Господь до кончины покаяться! А кончина близка. Ясней ясного. Монастырь, считай, разогнали – всего и осталось, что пара убогих иноков да он вот, старец подземный. Скоро и до них доберутся. Миряне давно уж не ходят – боятся. Новая власть крепка и сурова… Девчонка вот только, Машутка, временами тайком прибегает, то хлебушка принесет, то сухариков – благослови ее, Боже! Ангельская душа. Ну, да ребенка, поди-ка, не тронут – не обросли же шерстью сердца у людей!

– Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешного…

Плачь, плачь, душа! Кайся, немного осталось! Как ждали грядущий двадцатый век – и что он принес! Воистину, последние времена, брат ополчился на брата. И в подземную келью вести доходят. Страшные вести. Да и без них Господь знать дает. Вот, опять… Видно, и правда смерть у дверей…

– Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешного!

Старинное медное распятие на стенке из серой глины начинает светиться. Это не рябь в глазах, не бред утомленного молитвой сознания. Знаменье. Сначала свет просто пляшет по начищенному металлу, словно вместо одной свечи зажглось два десятка. Потом заливает всю келью – так, что видна каждая вмятина на утоптанной глине. На фигурке Спасителя появляется кровь, бежит тонкими ручейками по ладоням и стопам, сочится из-под колючек венца, течет из пронзенной груди. Открылись раны Христовы… Страшно, страшно – будет большая кровь! Но Иисус на распятии улыбается, он раскинул руки, как для объятия, он зовет: «придите ко мне, все труждающиеся и обремененные»… Иду, Господи! Знаю, что скоро. Иду!

– Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешного!!!

***

– Внимание! От первого пути отходит электропоезд! От первого пути отходит электропоезд!

Андрей вскинул на плечо спортивную сумку и оглянулся на уходящую в вечерний полумрак электричку. Вот и приехали. Когда-то, мальчишкой, он страшно любил такие поездки, и путешествие к бабушке было праздником. Те же самые три часа пролетали как увлекательное кино, только вместо экрана было окошко вагона. С тех пор пришлось немало поездить и повидать. Сейчас, в двадцать семь лет, за стеклом уже не было ничего особенно интересного, но очарованье дороги осталось.

Воздух вокруг пах вокзалом – той неповторимой смесью запаха шпал, старого шлака и чего-то еще, присущего только железной дороге. Не самый приятный из ароматов, но сейчас он Андрея порадовал –он означал окончанье пути, возвращение в город далекого детства. Сколько же лет он здесь не был? Восемь? Десять? Когда прекратились восхитительные каникулы у бабушки Веры, в этом маленьком городке, почти что деревне по меркам города областного? Да, наверное, вместе с окончанием школы, когда, собственно, и нормальных каникул больше не стало.

Андрей шагал по вечерней улице, с удовольствием отмечая, что городишко не изменился. Ну, если только чуть-чуть: здорово подросли тополя на вокзальной площади, рядом с автобусной остановкой появилась стоянка такси. Стало больше киосков и магазинов, хотя продают в них, конечно, одно и то же и по одной и той же цене. А вот тот забор стоял здесь всегда, и дом покрашен в тот же незатейливый цвет. Направо над крышами старых домов видны высокие вётлы – там речка, наверняка по-прежнему неглубокая, теплая, чистая. Слева, за автовокзалом, город уходит в лес, дома сменяются гаражами. А дальше – только деревья, полянки, овраги, снова деревья… Места здесь лесные, хотя, конечно, не север и не Сибирь.

Народу на улице мало. Ну, конечно, для провинции сейчас уже ночь, хотя темнеть по летнему времени лишь начинает. Зато и просыпаются тут ни свет, ни заря и смеются над столичными неженками, для которых восемь часов – это раннее утро. Сейчас вот на всей улице только несколько человек – видимо, тоже с электрички да с автовокзала, с какого-то позднего рейса. Каждый спешит домой, в свой уютный маленький мир… И он, Андрей, возвращается в уютный мир прошедшего детства.

***

Автовокзал, на который междугородный автобус привез Сергея, стоял совсем рядом с вокзалом железнодорожным. Так, впрочем, было почти что во всех городах, которые он объездил. А городов таких, особенно маленьких, Сергей посетил немереное количество. Уж свою-то родную область объехал всю. Даже привык жить на колесах, и когда пару месяцев оставался дома, начинал тосковать, как цыган взаперти. Что ж, такая работа. Хотя работа ли? Скорее уж хобби, позволявшее жить, не работая.

Во многих местах он бывал по нескольку раз, и цепкая память всегда подсказывала детали виденного когда-то. Бывал он и здесь. Бывал давно и однажды, но помнил прекрасно и привокзальную площадь с чахлыми тополями, и эти киоски с сомнительным пивом, и мелкую речку с лягушками. Помнил и то, что до гостиницы четверть часа ходьбы, а потому такси брать не стал – решил прогуляться. Тем более время-то детское. Хотя провинция живет по своему распорядку, спать здесь ложатся практически с петухами, с ними же и встают. Даже магазины с восьми открываются, а на рынок лучше и того раньше идти! Так что по местным меркам сейчас поздний вечер. Вон, на улице никого, только два – три пассажира с его же автобуса да почти одновременно приехавшей электрички спешат в свои теплые гнезда. Да, здесь в такое время могут и морду набить. Хотя взять с Сергея пока еще нечего, работа даже не начиналась. И постоять за себя он сумеет. Учился кое-чему. Род занятий обязывает…

***

Тамиэль любил вечерние сумерки. Ведь сумерки – отраженье его души. Именно такой, уже ушедшей от ненавистного света, но еще не пришедшей в желанный мрак, его душа и была. Половина дороги пройдена. С той поры, как Сатана призвал его, возвысив над червями земли, Тамиэль успел многое. Он перечел массу книг, собирая по крупинкам, как золото, бесценные знания и проверяя их единственно верным прибором – своей интуицией. К черту авторитеты! Мудрость, недоступная пониманию – это обман! Нужно быть только собою и верить только себе.

Тамиэль отрекся от всех богов – слабаков и обманщиков. Он отрекся даже от прежнего имени, потому что имя ему нарекли, не спросив, в память кого-то из христианских святых – тоже слабака и тоже обманщика. Теперь это прежнее имя существовало только для внешних, для быдла, для стада, тупо жующего ложные истины на своей залитой солнцем лужайке. Для тех, кто связан цепями морали и не в силах принять свободу и мудрость, дарованную истинным владыкою мира. А он, Тамиэль – тезка одного из ангелов, восставших против христианского Бога – уходит во тьму, потому что тьма – это власть, это сила, это исходное состояние мира. Это сам Сатана. Это возможность оставаться собой и ни на кого не равняться.

Только вот Сатана дает милость лишь тем, кто ее заслужил. И ему одного почитания мало. Ему нужно Дело. Такое Дело, которое станет пропуском уже не в сумерки, а во тьму. Только вот что бы такое придумать? Молчат книги, молчат сновидения, молчит Повелитель… Быть может, вечерний сумрак подскажет нужную мысль?

Улица тиха и пустынна. Люди в этом крошечном городке наступающей ночи не любят, они уже спрятались по теплым постелькам и молятся своим ничтожным богам – кто Христу, кто деньгам, кто сексу. Одинокая фигура маячит на тротуаре. Ну да, недавно пришла электричка, пассажиры спешат по домам. Иначе чего бы по улицам шляться? По его, Тамиэля, улицам?

Этот парень кажется даже знакомым – впрочем, на таком расстоянии не разглядеть. Да и какая разница? Сейчас он пройдет, скроется в своей маленькой норке, и снова никто не будет мешать наслаждаться появлением тьмы.

Эге, погляди-ка! Не ты один любишь мрак. Вон трое ребят на газоне – эти не с электрички. Стоят, вроде бы ждут кого-то… Ну, ясно, кого! Им безразлично. Вот, выходят на тротуар. Сейчас попросят у прохожего закурить. А потом, не зависимо от ответа, начнется веселье. Веселье для них, беда для прохожего. Тамиэль такое уже видал, но не вмешивался – события должны развиваться естественным образом. Благословенны сильные, ибо они вершат судьбу мира; прокляты слабые, ибо их участь – ярмо! Сам он пока счастливо избегал таких столкновений – очевидно, хранил Сатана. Но наблюдать за ними любил. Вот где настоящая свобода и настоящий закон! Или тебя, или ты. Все равны, все позволено! Только эту простую истину прохожие обычно не понимали. Глупые черви, скоты, не могущие даже пред ликом опасности отбросить внушенные им предрассудки! Ну, посмотрим, что будет сейчас…

***

– Эй, земляк, дай закурить! – с заросшего кустами газона на тротуар вышел крепкий парнишка. На вид лет семнадцать, в спортивном костюме, стриженая «под ноль» голова. На шее дешевенькая, но толстая цепь. Жвачка во рту. Все по моде глубокой провинции. Еще двое таких же остановились поодаль. Ждут. Да, паршиво…

– Я не курю, – как мог дружелюбней ответил Андрей и хотел пройти мимо, но стриженый ухватил его за руку. Двое его товарищей сделали шаг вперед, явно ожидая развития действий. Один из них был почти копией первого, только все же субтильнее, и костюмчик немного другой. А второй оказался здоровенным белобрысым амбалом с глуповатой улыбочкой и румянцем во всю похожую на наливное яблоко щеку. Андрей подумал, что этому пацану только Емелю играть в детских сказках. Ребятня бы от такого героя была без ума. Вон взгляд какой добрый… А кулаком примочит – не встанешь.

– Как не куришь? – цепкие пальцы впились в рукав. – Врешь, парень! Я же видел – окурок ты только что бросил! Нехорошо… Надо делиться!

Хулиганы уже обступили Андрея со всех сторон. Бежать было некуда, на помощь звать – бесполезно. Что делать? Сбить с ног вот этого, самого хлипкого, и драпать, куда ноги несут? С сумкой далеко не уйдешь, а этим – только забава. Бросить сумку? Не поможет, ребята спортивные, ну порезвятся подольше – только злей станут. Им ведь не сумка нужна, им главное – оттянуться. Да и не факт, что вообще удастся вырваться из этого бермудского треугольника. Вот если бы сразу, не дожидаясь вопросов, дать застрельщику по башке и ломануться вперед – может быть, и ушел бы. И то не факт. Увы, былая форма утрачена. Остается лишь продать свое здоровье как можно дороже. Уж если предстоит провести отпуск в больнице, так пусть хоть один из врагов лежит в соседней палате. Ну, ребятки, кому нос откусить, пока вы меня отпрессуете?

Андрей поудобней перехватил спортивную сумку, чтобы бросить ее на амбала и сразу же кинуться на самого слабого. Несколько секунд будет выиграно. Ну, парень, не повезло нам обоим – не только мне, но и тебе…

***

– Ребята, прикурить не найдется?

Голос раздался внезапно и заставил вздрогнуть и Андрея, и обступившую его троицу хулиганов. Рядом с ними стоял незнакомый мужчина лет тридцати – сорока, в футболке и джинсах, коротко стриженый. Рядом с ним, на асфальте возле бордюра, примостился небольшой чемодан. В зубах незнакомец держал сигарету, руки были скрещены на груди.

Андрей одновременно обрадовался внезапной помощи и пожалел неожиданного спасителя. Ведь эти ребятки могут с перепугу и ножичком полоснуть. Хотя вдвоем шансов отбиться значительно больше. Да, не перевелись на Руси Донкихоты…

Белобрысый Емеля повернулся к прохожему и с лучезарной улыбкой сказал:

– Вали отсюда, мужик, у нас свои терки.

Голос его оказался глубоким и мягким, таким, какого и можно ждать от сказочного героя.

– Ошибаешься, друг, – тоже улыбнулся в ответ незнакомец, – это наши общие терки. Так прикурить-то найдется?

Амбал, явно не сомневаясь в своем превосходстве – наверное, мало еще за свою короткую жизнь получал по соплям – широко размахнулся, чтобы влепить наглецу по полной программе, но вдруг с криком боли осел на землю, хватаясь за голень. Что такое случилось, Андрей понять не успел – слишком быстро незнакомец нанес свой удар.

Тут же самый худенький из компании, в которого Андрей собирался перед смертью вцепиться, с криком развернулся и принял стойку, знакомую всем по фильмам про каратистов.

– Ого, – подумал Андрей, – вот это жертву я себе выбрал! Да пока бы я его съел, без зубов бы остался!

События приобретали столь неожиданный оборот, что оставшийся хулиган, бывший зачинщиком уличного конфликта, вместе с Андреем уставился на происходящее, словно оба забыли, что и они здесь не посторонние. Причем Андрей подумал, что теперь-то и ему, и его неожиданному помощнику точно конец – сейчас этот Клод Ван-Дамм всех закопает… А стриженый крепышек, похоже, в этом не сомневался – от того и не спешил участие принимать. Приготовился зрелищем наслаждаться.

Однако все обернулось иначе, чем ожидала притихшая публика. Незнакомец в мгновение ока тоже встал в стойку, причем в какую-то странную, непривычную, и, отбив в сторону кулак самопального каратиста, в свою очередь сделал выпад. Надо отдать должное его противнику – удар он отвел, но второй и третий последовали настолько стремительно, что заставили отступить, уйти в оборону…

Тут Андрей окончательно понял, что судьба ему все-таки улыбнулась, и с размаха саданул по зубам стоявшего рядом шпаненка. Тот, не ожидая удара, свалился на четвереньки, и Андрей от всей души пнул его в зад. Стриженый молча взвился, словно спринтер с низкого старта, и исчез в темноте. Андрей, подхватив с земли брошенную тяжелую сумку, вопреки всем правилам ведения боев с размаху обрушил ее на голову каратиста. Тот покачнулся – и очередной удар незнакомца заставил его упасть и скорчиться на газоне.

***

Поле битвы осталось за парой прохожих. Один противник бежал, другой притих на траве, старательно изображая потерю сознания. Третий нянчил отбитую ногу и размазывал по румяной физиономии слезы. А когда Андрей к нему обернулся, поспешно пообещал, что больше не будет.

– Очень хочется верить, – ответил ему незнакомец, поднимая свой чемодан. – Идемте, здесь больше не будет ничего интересного. А если кто-то из окрестных мещан вызвал милицию, нас же и заберут. Кстати, позвольте представиться – Сергей. Совместное проведение боевой операции, я думаю, достаточный повод для знакомства.

Андрей тоже представился, и дальше они пошли вместе.

– Здорово вы деретесь! – восторгался Андрей. – Я уж думал, каюк нам обоим. Когда этот урод «кия» закричал – прямо сердце остановилось.

– Именно что урод, – ответил Сергей. – Насмотрелись кино, по вершкам нахватались – и туда же, в бойцы норовят. Ну, этот, видимо, где-то все-таки занимался. Руки ему поставили. Только вот мозги не успели.

– А вы тоже чем-то таким занимались? Спецназ? Какой-то стиль у вас необычный. Никогда такого не видел.

– И не увидите. Сейчас так никто не дерется, потому и преимущество у меня. В каждом мастерстве есть определенные стереотипы, и одолеть их не просто. Вот скажите, если сойдутся один на один боксер и борец, что получится? Боксер может проворонить подножку, зато борец вполне пропустит удар – каждый приучен к своим правилам боя. Конечно, это не касается мастеров, но они на прохожих по ночам не бросаются. А такие вот недоделки на необычном и прогорают. Эта система самозащиты вышла из моды уже в начале прошлого века. Приемы не сложные, особой силы не требуют. Трудней отыскать описание, чем научиться. Зато эффект впечатляющий – лишь бы инициативу не упустить. А то ведь и у меня, увы, тоже стереотипы… Если бы вы не помогли мне своим баулом, исход поединка мог иметь варианты.

Они рассмеялись. Теперь, когда опасность уже миновала, посрамленные отморозки и правда казались смешными.

– Вы здешний? – спросил Андрей.

– Нет, я в городе по делам. Иду в гостиницу. Кстати, мне сворачивать не пора?

– Нет, еще квартал.

– А вы, похоже, абориген?

– Не совсем. Хотя вырос практически здесь.

– Ого! Какая-то тайна? Враги, интриги, изгнанье, любовь – и тайное возвращение под покровом наступающей ночи… Неужели, наконец, сюжет для романа?!

Андрей рассмеялся. Новый знакомый нравился ему все больше и больше. Непонятно как, но складывалось впечатление, что они знакомы сто лет. И вольный шутливый тон вовсе не оскорблял, а подчеркивал дружеские отношения.

– Да нет, никакого романа о моей судьбе не получится. Все очень просто – здесь живет моя бабушка, в детстве я гостил у нее все каникулы. А вы, случаем, не писатель?

– Увы, Бог талантом обидел. Хотя поведать мог бы не меньше, чем покойный Дюма. А что, ваша бабушка давно здесь живет?

– Да всю жизнь.

– У нее частный дом?

– Да.

– Наверное, старый?

– Действительно, старый… А что?

– Так, не обращайте внимания. Профессиональное любопытство. Ну, мне пора поворачивать. Возможно, еще увидимся. Мир тесен, и особенно тесен мир маленьких городков…

***

Когда трое парней, покинув укромный газон, окружили прохожего, Тамиэль решил, что нового ничего не увидит. Сейчас набьют морду, быть может – что-то отнимут. Чего еще ждать от стычки со шпаной один к трем? Но вдруг ситуация изменилась.

Когда в дело вмешался второй прохожий, Тамиэль удивился. По нынешним временам не у многих могло хватить безрассудства влезать в подобное приключение. В этом люди, сами не понимая того, исполняют законы рациональности, и мало кого потом мучит совесть. Совесть… Узда ложных стереотипов, от которой необходимо избавиться истинно свободному человеку! Хотя, возможно, здесь совесть и не при чем. Может быть, эти люди знакомы, даже состоят в каких-либо отношениях. Или этот, второй, просто настолько уверен в себе? Ну что же, благословенны смелые! Посмотрим, двое против троих – это уже интересней!

Схватка Тамиэлю понравилась. Тот из прохожих, что казался постарше, и правда шит был не лыком. Вот бы тоже так научиться! Хотя было ясно, что без помощи он бы с троими не справился. Однако и первый не оплошал. Ну что ж, достойный союз. Благословенны победители, ибо победа – основа права; прокляты покорившиеся, ибо будут они рабами навек!

Победители удалились, даже не насладившись плодами победы. Побежденные остались горевать на газоне. Тамиэль смотрел на них с чувством презрения. Трусы, не слитые воедино единою целью. Один убежал от легонького тычка, другой притворился мертвым, как покусанная дворняжка. Третий… Да при его-то силе Тамиэль не нюни бы распускал, а догнал бы обидчиков и напал на них сзади. Вон и обломок кирпича лежит у бордюра. Да будь с ними он…

Внезапная мысль вспыхнула в голове ярче молнии. Вот какое деяние может дать ему пропуск во тьму! Спасибо вам, вечерние сумерки! Он приведет к Сатане вот этих рабов, этих червей, инстинктивно ползущих от света! Он станет их учителем, их вождем, их отцом, созидающим из жалких амеб существ гордых и сильных. Вперед! Он поможет им – они послужат ему!

***

Отец Иоанн положил последний поклон и побрел к выходу из пещеры. Там, наверху, уже рассвело. Часов у монаха не было, но многолетняя привычка и строгий порядок дня помогали ему достаточно точно угадывать время. Он вышел в длинный и низкий лаз, где приходилось держать голову немного склоненной. Ему это нравилось – словно продолжаешь молиться. Лаз шел на две стороны – одна на волю, вторая – вглубь глиняного пласта. По второй ветке отец Иоанн уже много лет не ходил. Она убегала далеко – далеко, ветвилась, раздавалась широкими залами и сжималась в едва проходимые лазы. Там можно было и сгинуть, да и делать в этих ходах было в общем-то нечего. Не затем явился отшельник в подземную келью, чтоб лабиринт изучать. Его цель – небеса, и хватит ему двух малых пещерок – в одной лопату поставить, в другой спать да Богу молиться…

Много ли надо-то человеку? Много, покуда он не поймет, что стремленья его ведут в никуда. Власть, богатство, успех, даже знания никогда души не насытят. Всегда захочется большего, и предела здесь нет. Предел положить может лишь сам человек, отказавшись от погони за тенью. А это ох как не просто! Уж он то, Божий раб Иоанн, это знает.

В лесу уже вовсю пели птицы. Что им не веселиться, деткам Господним! Солнышко встало, землю пригрело. Букашек да зернышек вволю. Люди не шастают, не пугают. А что будет – на то Божья воля!

Старик подошел к большому плоскому камню, лежащему неподалеку от входа в пещеру, и высыпал на него немножечко крошек – все, что осталось от сухарей, третьего дня принесенных Машуткой. Тотчас же несколько пташек спорхнули с веток на угощение. Монаха они не боялись, привыкли, хотя такие вот трапезы теперь случались все реже: отец Иоанн в последнее время жил впроголодь. Выручали весенние травки да корешки, но ими птиц не попотчуешь.

Вполголоса повторяя молитву, старик поднялся по склону оврага наверх, на полянку, где был раскопан крошечный огород. Повернулся к востоку, к ясному солнышку:

– Царю Небесный, Утешителю, Душе истины…

Начало любого дела – молитва. Так святые отцы завещали. А они жизнь в Боге прожили и на мир смотрели глазами чистыми. Это мы глядим сквозь мутную призму грехов, видим неясные тени – да еще и спорить беремся, и других учить не стесняемся!

Перекрестившись и сделав низкий поклон, отец Иоанн взял в руки лопату и сноровисто принялся перекапывать грядки. Весна-красна ждать не будет, пора огородик сажать. Уж кто урожай соберет – неведомо, на все воля Божья. А пока живем – надо трудиться. Ведь лозунг «кто не работает – тот не ест» большевики не сами придумали. В Святом Писании отыскали…

***

Тамиэль не раз, не два и не двадцать пытался найти кого-нибудь из «своих». Одному-то было не просто. И дело не только в том, что постоянно приходится притворяться, носить нелепую маску. Даже не в том, что не с кем поговорить о насущном, поделиться добытым знанием, просто вместе служить Повелителю. Недостаток общения – ерунда. Дело в том, что в группе было бы легче. Легче во всех отношениях. Непосильное одному легко выполнимо многими, если множество это подчинено одной цели. Только вот отыскать соратников оказалось ой как не просто!

Вначале кое-кто из знакомых вроде увлекся мыслями Тамиэля, и общество, пусть небольшое, все же составилось. Общество увлеченных, смелых и гордых. Но очень скоро группа стала на глазах рассыпаться. Кто-то понял, что это отнюдь не игра, и трусливо сбежал, вернувшись от сути к бесплодным мечтаньям и самообману. Один, осознав только то, что Сатана олицетворяет потворство, а не воздержание, и поощряет так называемые грехи, дающие чувство удовлетворения, дошел до тюрьмы. Большинство увлеклось внешнею стороною и фактически сделалось драмкружком, ставящим жуткие глупые пьески на кладбище. Даже тот единственный, который вроде всерьез занялся духовными поисками, свернул на свою дорогу… Тамиэля не слушал никто, и вскоре братство распалось, не успев состояться.

Тогда он попробовал выйти за пределы своего городишки. Здесь помог Интернет. Вначале даже дух захватило! Сайтов сторонников темных сил оказалось больше, чем сайтов религиозных. Здесь было все – от мелкой любовной магии до классики сатанизма. Но вскоре уныние настигло Тамиэля и тут. Увы, и здесь единодушием даже не пахло, и здесь сходили с ума каждый по-своему! Да, информации было море, но критический ум Тамиэля принимал только капли – те, что отвечали его разумению. Пробовал он кое с кем и связаться, но дальше знакомства дело не двинулось. От него ожидали полного подчинения, безоговорочного принятия учения и устава. Его же мнение новым товарищам было глубоко безразлично. Более того, ему смели указывать на ошибки! Тамиэль предпочел оставаться собой. Сатана всемогущ, и то, что он скрыл от целого цирка клоунов, вполне может достаться ему, одиночке. Надо лишь заслужить. Быть может, вот эти побитые детки сумеют понять и принять тот бесценный дар, который он им принесет? Только теперь, с учетом прежних ошибок, он должен поставить себя не как равный, не как старший из равных, а как безоговорочно старший.

Тамиэль оставил свое укрытие и не спеша подошел к двум парням на газоне. Белобрысый здоровяк больше не ныл. Он утер рукавом слезы и сопли и уже собирался вставать, но, увидев подходившего Тамиэля, вдруг передумал и снова уткнулся в рукав. Другой, каратист, который тоже уже перешел в сидячее положение, наоборот, поспешил вскочить на ноги. Видимо, одинокого противника решил встретить все же во всеоружии. А может, собирался сбежать. Кто его знает? Побитый однажды рискует стать побитым уже навсегда. Впрочем, действия его Тамиэлю понравились. Он улыбнулся, вспомнив, что щенков выбирают по их реакции на непривычный предмет или звук. Если прячется – вырастет трус, не реагирует – дебил и лентяй, рычит и бросается – станет бойцом… А человек – всего лишь еще одно из животных, иногда даже худшее, чем любое четвероногое. Так говорит Сатана.

– Я пришел дать вам силу. Вы готовы ее принять?

Вот так, спокойно, значительно… Как в пошлом, но не лишенном мудрости анекдоте – ошарашить и озадачить…

Румяный амбал отвел рукав от лица. Смотрит с открытым ртом. Ну да, это выше его понимания. Ничего, растолкуем. А этот, второй, делает шаг навстречу. Что, интересно? Еще бы! Ну же, кутя, не бойся! Хочешь стать волкодавом?!

Страшный удар отшвырнул Тамиэля к кирпичной стене. Затылок больно долбанулся об камень, в глазах потемнело, рот наполнился кровью. Ах, вот как! Щенок задумал кусаться! Ну, погоди, ты узнаешь сейчас, на кого поднял руку. Меня можно убить, но побить – невозможно!

Тамиэль сунул руку в сумку, висящую на плече, и вынул оттуда двуствольный обрез, заряженный крупной дробью.