Читать книгу Девять молчащих мужчин - Николай Леонов - Страница 5

– Что у нас по Жидкову? – повернул голову в сторону угрюмого полковника Гурова Орлов. Затем несколько раз призывно постучал карандашом по столу, прося внимания офицеров. Утреннее совещание сегодня затянулось, и приходилось снова делать замечания.

– Ничего нового, – коротко ответил Гуров и замолчал. Он понял, что его ответ в данный момент звучит несколько некорректно, и добавил: – Работаем с новыми свидетелями, отрабатываем все версии, включая и версию ограбления. Пока внятных причин умышленного нападения мы не находим.

– М-да, – обронил Орлов с недовольным видом. – И что мне прикажете докладывать наверх? С меня ведь спрашивают.

Вопрос был чисто риторическим. И Гуров, и генерал Орлов, и Станислав Крячко, все трое были старыми друзьями и прекрасно понимали, что Орлов уже давно перестал быть сыщиком, а стал администратором. Опытным, умным, но все же администратором. И Гуров не раз признавал, что это очень здорово, что его начальником является именно Орлов, а не кто-то другой. Генерал, опытный оперативник, с которым они работали вместе еще в МУРе, хорошо знал работу уголовного розыска, хорошо знал Гурова и не менее хорошо знал, как и что докладывать наверх, когда на него наседали по тому или иному преступлению, требуя быстрого, почти мгновенного раскрытия.

– Придется нам изучать бизнес Мерзликина досконально, – вставил Крячко. – Очевиднее всего, что похищение Жидкова связано именно с его работой коммерческого директора в концерне Мерзликина.

– Почему? – угрюмо спросил Орлов.

– Бумажник, – напомнил Гуров.

– М-да, – кивнул Орлов. – Бумажник. Нераспотрошенный, подброшенный в людное место дачного поселка бумажник.

– В такое место, где его обязательно найдут, – добавил Лев. – Нет, я настаиваю, что это подсказка со стороны преступников. Этого нельзя упоминать в докладах наверху, но я уверен в этом. Тут преступление не против Жидкова лично. Жидков инструмент, а не жертва. Или жертва, но случайная. Или жертва, но необходимая в данный момент, в данной конкретной ситуации.

– Туманно, Лев Иванович, – хмыкнул Орлов.

– Пока не готов расшифровать, – буркнул Гуров. – Главное, в чем я почти уверен, это то, что преступление в отношении Жидкова связано с бизнесом, а не с личной жизнью, потому что у Жидкова ее почти не было. Он был весь в работе.

– А эта художница?

– Художница – дело временное и почти закончившееся. Мы готовы доложить новый план работы по делу Жидкова.

Орлов открыл было рот, чтобы дать согласие, но в этот момент вошел один из его помощников с распечаткой в руках. Мельком бросив взгляд, Гуров понял, что это какой-то список или план. Что за срочность? Во время планерки Орлов обычно никому не велит входить. Если только не… Третья мировая война…

Орлов кивнул, взял лист бумаги и стал быстро читать. Гурову показалось, что часть информации генерал просто бегло просматривает, наверное, она уже ему знакома. А внизу листа взгляд Орлова уперся и замер. Многие офицеры, хорошо зная своего шефа, выжидающе стали смотреть на лист в его руках.

– Так! – в обычной своей манере заявил Орлов. – Дожили… Доработались, дальше ехать некуда! Поздравляю, в Москве появился сексуальный маньяк.

Офицеры возбужденно загалдели. Орлов выждал около минуты, когда атмосфера успокоится, и принялся доводить информацию. Из сводки, анализ которой прилагался ниже в представленном Орлову документе, следовало, что вчера вечером полиция обнаружила третий по счету труп молодой женщины с признаками сексуального насилия и нанесения тяжких телесных повреждений, повлекших за собой смерть. Гуров тут же задал свой коронный вопрос:

– Объединяющие признаки наличествуют?

– Да, – кивнул Орлов. – Нападение в безлюдном месте. Маршрут жертвы, по показаниям свидетелей, привычный. Изнасилование проводилось, когда жертва лежала на спине. Оглушающий удар тупым предметом по голове в район левого виска. Вот, собственно, и все признаки.

– Ну, это не есть признаки, – возразил Лев. – Три случая, и типичные действия. Вполне может оказаться совпадением.

– Ладно, посмотрим, – нахмурился Орлов. – Так, кому я это поручу…

Гуров и Крячко приехали в МУР в тот самый момент, когда в кабинете майора Зотова находился мужчина средних лет, среднего роста и вообще средней внешности. Если бы не низко растущие от бровей темные волосы, делавшие его лицо сосредоточенно-угрюмым, было бы сложно, к примеру, составить его словесный портрет. Хороший костюм и уверенная посадка головы подчеркивали если не высокий социальный статус мужчины, то уж высокие доходы – однозначно.

– А… вот как раз. – Выходя из-за своего рабочего стола, Зотов протянул руку сыщикам из главка. – Знакомьтесь, это Реутов Павел Иванович, начальник службы безопасности господина Мерзликина.

Крячко сел в сторонке, а Гуров, обойдя Реутова, сел за соседний стол и стал с интересом смотреть на мужчину.

– Вот и встретились мы с неуловимым начальником службы безопасности, – сказал он. – Очень давно хотели с вами побеседовать, Реутов. С тех пор как вас допросил следователь, вы просто игнорируете наши просьбы о встрече. Что так?

– Я не игнорировал, просто был очень занят. Освободился и приехал, – бесцветным голосом ответил мужчина.

– Как же вы не уберегли второго человека в вашей фирме? – прищурился Гуров.

Он хотел попытаться вывести Реутова из себя, заставить проявить эмоции. Сыщику не нравилось это каменное выражение лица. Как будто сидишь и правда перед каменной стеной, а в ней – ни окна, ни двери, ни пролома. Гладкая стена, и не знаешь, что делать и как туда попасть. Неуютное положение. Дискомфорт. И как беседовать, тоже непонятно.

– Все произошедшее было неожиданностью для всех нас. Ничто не предвещало такого развития событий, – монотонно заговорил Реутов. – У Жидкова не было проблем с сослуживцами, с посторонними. Ему никто не угрожал и не предъявлял требований или претензий. Он просто исчез, и все. Мотив похищения или убийства мне неизвестен.

– Вы, я полагаю, ведете свое параллельное расследование? – спросил Лев.

– Да, это моя обязанность – принимать и другие меры, вне зависимости от хода официального расследования.

– Что-то нарыли?

– Нет.

– И все?

– Что?

– Послушайте, Реутов, – усмехнулся Гуров, – с вами определенно невозможно разговаривать. Вы же прекрасно понимаете, что нас интересуют все сведения, любые крохи информации, касающиеся дела об исчезновении Олега Васильевича Жидкова. Любые! А вы ведете себя так, как будто мы сплетни на базаре обсуждаем, а вы не любитель сплетен. Может, хватит?

– Мне действительно ничего нового не удалось узнать, – без тени раскаяния или оправдания заявил Реутов.

– Внутри вашего концерна вы, значит, причины не видите?

– Если вы намекаете, что Мерзликин мог избавиться от своего главного помощника по какой-то причине, то вы ошибаетесь. Жидков был незаменимым помощником и важной фигурой в концерне. Более того, я вам скажу по секрету, он намеревался сделать Жидкова компаньоном. Настолько он в нем нуждался и так сильно хотел привязать его к своему бизнесу.

– У Мерзликина проблемы в последнее время были? Я имею в виду такие проблемы, которые связаны с криминалом или могли иметь криминальные последствия.

– Нет, – не раздумывая, покачал головой Реутов. – Бизнес у Мерзликина шел ровно, без встрясок и сбоев. Он хороший бизнесмен. И то, что он еще не владеет международной корпорацией, говорит лишь о его осторожности и о том, что он не любит рисковать слишком сильно.

– Вы так хорошо осведомлены о его бизнесе? – спросил Крячко.

– Нет, в бизнесе я мало понимаю, – не поворачивая головы, ответил Реутов. – Но моя служба часто сопровождает основные сделки. Идет проверка надежности фирм, не являются ли они фирмами-однодневками, какова их репутация, финансовая стабильность, платежеспособность, не находится ли под арестом или в залоге имущество и вообще все, что касается основных средств предприятий.

– Ладно, ладно, – перебил Реутова Гуров. – Работу вашей службы мы себе представляем. Значит, новых проектов и новых фирм-партнеров у Мерзликина не появилось?

– Н-нет, – с некоторой заминкой произнес Реутов.

– Не точно или вы не уверены? – тут же ухватился за эту паузу Гуров.

– Мне заданий не поступало на проверку новых партнеров, – отрицательно покачал головой Реутов. – Но это не значит, что новых проектов нет. Просто разработка проекта может быть на той стадии, когда моя помощь еще не нужна. Мерзликин ведет переговоры, условия оговаривает, свой интерес отстаивает, а когда дело дойдет до подписания контракта, он мне может поручить проверить нынешнее состояние фирмы-партнера.

– Но вы же могли видеть представителей этой фирмы у вас в офисе, могли догадываться. Или Мерзликин, например, ездил к кому-то…

– Вы не представляете, сколько посторонних лиц постоянно бывает в офисе. А допытываться у водителя, куда и на сколько уезжал мой шеф, пока оснований не было. Хотя…

Это было неожиданно. Лицо Реутова как-то неуловимо изменилось и стало глубоко задумчивым. Как будто он позволил себе снять маску. И слово «хотя» он произнес не совсем уверенно. Странно, что у такого человека вообще могут выскакивать такие неуверенные слова с такими неуверенными интонациями.

– Что? – спросил Гуров.

– Есть у меня такое ощущение, – Реутов наконец-то посмотрел Гурову прямо в глаза, – что Мерзликин в последнее время чего-то опасается.

– Чего проще, – хмыкнул Крячко, – спросили бы у него.

– Спрашивал. Он отрицает, но меня не проведешь. Единственное, чего я не уловил, когда именно появилось это ощущение, до исчезновения Жидкова или после. Скорее всего, после, и, наверное, из-за этого исчезновения тоже. Да, я пытался поговорить с Мерзликиным, но он все отрицает.

– А в чем его боязнь выражается, сформулировать можете?

– Не боязнь, а опаска. Это разные вещи, – возразил Реутов, снова нацепив свою непроницаемую и лишенную эмоций маску. – Проявляется она в мелочах. Он стал чаще звонить жене и дочери среди дня. Раньше я не слышал, чтобы он запрещал дочери поздние прогулки с подругами. Еще он делает паузу в словах, когда дело касается чего-то нового, будто заново оценивает ситуацию на предмет опасности. И когда он выходит из офиса на улицу, то теперь смотрит по сторонам, чего за ним раньше не замечалось.

– Может быть, он опасается за свою жизнь и за жизнь близких именно потому, что беда уже случилась с его помощником? – предположил Крячко.

– Может.

– А может он знать или догадываться, откуда исходит опасность и от кого?

– Может, – так же односложно ответил Реутов.

– Может или знает?

– Это мне неизвестно. Я же говорю, он на эту тему со мной не разговаривает и все отрицает… Исчезновение Жидкова он переживает сильно. Я раньше и не знал, что Мерзликин может так переживать. Раньше он был человеком железным.

– Жизнь прочность многих из нас подтачивает, как жук- древоточец, – философски заметил Стас.

Реутова отпустили через час после того, как он клятвенно пообещал делиться информацией, которую может получить в результате своих частных расследований. Гурову почему-то показалось, что начальник службы безопасности все же пребывает в состоянии некоторой растерянности. Еще бы, помощник шефа исчез, шеф взволнован, а Реутов не в состоянии сказать по этим поводам что-либо путное.

Следующим на очереди был начальник юридической службы концерна «Подмосковный», с которым Гуров бился около часа и абсолютно безуспешно. Ушлый юрист уходил от ответов, ссылался на законы и так ничего сыщику не сказал. На что Гуров не особенно и рассчитывал. Больше он рассчитывал на Крячко, который нашел подход к молоденькой девочке, работавшей в юридической службе концерна. Она как раз готовила изменения в уставные документы фирмы и знала, что там должна фигурировать фамилия Жидкова.

Значит, никто не врал, что Мерзликин хотел ввести своего коммерческого директора в состав учредителей. Гуров в десятый раз связался с секретаршей и в десятый раз получил ответ, что Мерзликина нет на месте, что он свяжется с господином полковником, как только немного освободится. Можно было вызвать главу концерна к себе повесткой, но Гуров не хотел, чтобы допрашиваемый «встал в позу». Так откровенного разговора не получится, а он нужен именно такой, и никакой другой. Дважды Мерзликин брал телефон, дважды лично извинялся, ссылался на занятость в связи с тем, что у него теперь нет такого помощника, а бизнес ждать не будет. И дважды обещал связаться с Гуровым, как только освободится.

Еще трое суток прошло в поисках. Удалось вполне доверенно поговорить с четырьмя сотрудниками фирмы Мерзликина, и все четверо подтвердили, что никаких предпосылок к исчезновению коммерческого директора не было. Даже подумать никто не мог… Но Гурову очень не хотелось верить в банальное ограбление. Не верилось как-то.

– Гуров! Быстро ко мне! – рявкнул в трубке голос Орлова. – Стаса возьми!

Опешивший от такого нажима и даже чуть отстранив телефонную трубку от уха, Гуров выразительно посмотрел на Крячко, который переводил дух и поглядывал на журнальный столик с чайником, заваркой и блюдечком с лимоном.

– Что-то случилось, – опуская трубку аппарата внутреннего телефона, прокомментировал Лев. – Пошли!

– Не судьба! – с философской обреченностью вздохнул Крячко и послушно двинулся к двери.

Факт, что срочный вызов последовал после вечерней внеплановой планерки, ни о чем не говорил. В стране, да и в столице, ежеминутно случалось очень много происшествий, несчастных случаев, похожих на преступления, преступлений, похожих на несчастные случаи, и не завуалированных преступлений, чтобы удивляться, что тебя срочно «дернут» к начальству. За такими вызовами следовали, как правило, срочные вызовы на место преступления, срочные вылеты в другой город и тому подобные изменения личных планов на вечер.

Гуров и Крячко вошли в кабинет Орлова, когда генерал с кем-то на повышенных тонах разговаривал по телефону. Махнув сыщикам, чтобы сели на мягкий уголок у окна, шеф еще несколько минут отчитывал кого-то из сотрудников территориальных органов внутренних дел. Когда пар вышел окончательно, Орлов швырнул трубку… посидел несколько секунд, а потом медленно и старательно поправил трубку на телефонном аппарате.

– Значит, так, ребята. – Выбравшись из своего глубокого рабочего кресла, он прошелся по кабинету, засунув руки в карманы. – Придется вам подключиться к еще одному делу. Я имею в виду нашего маньяка-насильника.

– Петр, нам не разорваться, – начал было Гуров, но осекся. Что-то в лице Орлова подсказывало, что он приготовил какой-то сюрприз и возражать, видимо, неуместно, глупо и несвоевременно.

– Не разорветесь, – хмыкнул Орлов и остановился, глядя исподлобья на старых друзей. – У нашего маньяка три зарегистрированных жертвы.

– Три трупа, – понимающе кивнул Крячко.

– Три жертвы, – возразил Орлов. – А трупа только два. Я, думаете, по какому поводу сейчас вот так непедагогично и неприглядно себя вел, разговаривая по телефону? Вторая девушка, оказывается, выжила. А теперь у нас есть еще и четвертая жертва!

– Это понятно, раз он…

– И зовут ее Ольга Николаевна Мерзликина, – перебил сыщика Орлов.

Крячко поперхнулся на полуслове, Гуров замер с удивленным выражением лица. Орлов смотрел на своих друзей и кивал головой с нехорошей усмешкой.

– Дочь, надо полагать, – медленно произнес Лев. – Она… погибла?

– Ей повезло больше, чем другим, – усевшись в кресло напротив друзей, стал рассказывать Орлов. – Нападение не завершилось, его спугнули. Девушка не пострадала, но находится в состоянии шока, как мне заявила ее мать. Она, мать я имею в виду, очень напугана и готова встретиться с сотрудниками уголовного розыска прямо сейчас, чтобы дочь могла внятно еще раз дать показания. Майору Зотову я звонил, он говорит, что при первом допросе Мерзликина вообще ничего внятного не сказала. Но протокол он прислал.

– А что ты там насчет второй жертвы говорил? – напомнил Крячко.

– Совершенно случайно выяснилось, что вторая девушка осталась жива и находится в клинике. У нее тяжелая травма головы, но она жива. Выясняйте ее состояние, возможность допроса. Нам нужны приметы этого подонка. Теперь вам придется и этого маньяка курировать, раз дело коснулось личности Мерзликина.

– Ты хочешь сказать, – кивнул Гуров, – что нападение на дочь Мерзликина может оказаться не случайным, что кто-то мог сработать под маньяка-насильника?

– А ты не допускаешь такого варианта? – грустно усмехнулся Орлов.

Ситуация располагала к тому, чтобы разделиться и начать отрабатывать все версии параллельно и одновременно. Гуров поехал домой к Мерзликиным, отправив Крячко в клинику к пострадавшей девушке. Станислав при нем созвонился с главным врачом и… получил разрешение на кратковременную беседу под надзором лечащего врача.

Квартира Мерзликина находилась на четвертом этаже элитного дома на Балаклавском проспекте, и добрался сыщик до места на служебной машине довольно быстро. Дверь открыла высокая женщина с распущенными волосами, одетая в спортивный костюм, выгодно подчеркивающий ее красивую пышную фигуру. В молодости жена Мерзликина была, видимо, красива, а сейчас кожа лица и шеи стала сдавать. Может, косметические процедуры не помогали или индивидуальные особенности влияли. Впрочем, женщина могла просто не следить за собой, такое иногда бывает и в богатых семьях.

– Полковник Гуров, Лев Иванович. – представился сыщик. – А вы… Лариса Евгеньевна Мерзликина?

– Да, – чуть слышно произнесла женщина и двинулась в глубь квартиры через круглый обширный холл, служивший здесь прихожей.

Войдя в гостиную, она не предложила гостю сесть, а лишь заявила, что сейчас приведет дочь. Гуров прошелся вдоль стен, разглядывая постеры. Работы были не халтурные, авторские. В доме с культурой было все нормально, а вот с ее проявлением – не очень.

– Здравствуйте, – прозвучал за спиной девичий голосок, в котором не было угнетенности, пережитого страха или унижения, как ожидал сыщик.

Гуров повернулся и увидел высокую девушку в джинсах, легком топике, едва приоткрывающем животик. Она кивнула гостю и уверенно уселась на большой диван, поджав под себя одну ногу. Мать демонстративно села в кресло напротив дочери, опять забыв предложить присесть гостю. Гуров сам сел на диван рядом с девушкой.

– Вас Олей зовут?

– Да, – с готовностью согласилась девушка, и сыщику опять показалось, что она не выглядит как жертва насильника.

Хотя, если самого насилия не было… Судя по скупому протоколу первого допроса, Ольга Мерзликина шла через парк в половине одиннадцатого вечера с подругой. Потом они расстались, Ольга свернула в сторону своего дома, и через десять минут на нее напал незнакомец, лица которого она не видела. Гуров посмотрел на левое плечо девушки, на запястье. И там и там виднелись темные пятна продолговатой формы. Такие следы остаются, если сильно сжать руку. Например, от пальцев мужчины, если он не контролирует свою силу.

– Оля, я читал протокол, в котором вы описали, что произошло в парке, – начал Гуров.

– А если читали, то зачем приходить и снова травмировать девочку? – вступила в разговор ее мать со своего кресла. – Вы что, не видите, в каком она состоянии?

Лев посмотрел на Ларису Евгеньевну, с ее брезгливо-недовольным выражением лица, на девушку, которая выглядела сосредоточенной, немного возбужденной, но никак не убитой насилием, надругательством. Кажется, характер у девочки не простой и не слабый.

– Давайте я все же поговорю с вашей дочерью, – напомнил сыщик о цели своего визита. – Итак, Оля. Вы шли по парку, когда на вас напал неизвестный. Вы совсем не слышали его шагов, его приближения?

– Почему же, слышала, – тут же ответила девушка. – Он шел, торопился. Я даже один раз оглянулась назад, но было темно, и я видела только фигуру в темном, но и подумать не могла ничего такого. А потом, когда он меня догнал, я поняла, что он меня догонял.

– Как он вас схватил?

– Локтем за шею, – девушка показала как, – а другой рукой за кисть вот здесь. Я так разозлилась, что ногой его в голень, как учили! Он вскрикнул, а я подбородок опустила и под его локоть – это чтобы удушающего приема не было, а затем уж локтями начала его молотить… Потом голоса неподалеку раздались, там парни чего-то ржали. Ну, он меня отпустил и убежал.

– И вы его не разглядели, когда он убегал?

– Не успела! – энергично заявила девушка. – Я его, если бы запомнила, сама бы на улице отметелила. А так… успел смыться, урод!

– Оля, а этот человек не пытался ударить вас по голове, вы не заметили, что он в руке держал что-то тяжелое?

– Нет, не заметила. Я, когда горло освободила, увидела только его ногу. Он в синих джинсах был, дешевых, и кроссовки такие… типа адидасовских, только кожаные. Тоже дешевые.

– А какой у него был рост?

– Ну, на… – Девушка встала и показала рукой над своей головой. – Да, где-то вот так. Он когда за горло меня держал, то локоть точно горизонтально был направлен. Значит, я ему где-то под подбородок.

– А возраст?

Оля уставилась на сыщика. Потом медленно уселась на диван, снова поджав под себя одну ногу. Она смешно почесала в затылке, скривила задумчиво губы и снова посмотрела на полицейского:

– Не знаю. Не старик, это точно.

– Почему точно?

– Ну, старикам этого всего не надо, – храбро хмыкнула Ольга.

– А, собственно, чего «этого всего»? Может, он просто хотел вас ограбить?

– Я так и знала! – взвилась Лариса Евгеньевна. – Все хотят спихнуть с себя работу, никто работать не хочет. Девочку чуть не изуродовали, а вы все на грабеж хотите повернуть? По улицам уже ходить спокойно нельзя, маньяк на маньяке, а вы тут!

– Мам! – вдруг повысила голос девушка. – Хватит, что ль! Дай поговорить! Не видишь, что человек понять пытается. Ему приметы нужны.

– Здраво рассуждаете, – улыбнулся Гуров. – Детективы любите или склад ума у вас такой?

– Ну, не совсем, – махнула рукой Оля. – Кстати, в полиции на допросе ничего такого особенно и не спрашивали, там точно работать никто не хочет. А вы вот пришли…

– Ну, я тоже из полиции, так что зря вы так всех нас. Понимаете, первым делом важно зафиксировать происшествие, факт свершившегося. А уж потом мы начинаем досконально разбираться. Вот поэтому я и пришел. Давайте я вам все же задам один не очень приятный вопрос, но вы мне, пожалуйста, ответьте на него. Подумайте хорошенько и ответьте. Ладно?

– Ладно. – Девушка насторожилась, но храбро согласилась.

– Подумайте и ответьте, как вам показалось, собирался вас этот человек насиловать или нет?

– Как это? – машинально задала вопрос Ольга и вдруг вспыхнула розовой краской: – А, вы вон в каком смысле… Ну, как вам сказать…

– Вижу, что вы в замешательстве, – снова улыбнулся Гуров, приготовившийся задать очень важные вопросы, которые будут звучать неловко для девушки. – Я спрошу, а вы отнеситесь спокойно. Представьте, что у меня нет ни пола, ни возраста. Или что я доктор. Итак! Поняли вы, что он хочет изнасиловать вас или нет? Это можно понять по многим признакам. Пытался он залезть рукой вам под одежду, порвать ее? Произносил ли какие-то слова интимного характера, угрожал? Может быть, он не успел ничего такого, но вы поняли его намерения по учащенному дыханию, по возбуждению?

– Да вы что?! – снова взорвалась мать. – Откуда девочке знать про сексуальное дыхание. Вы в своем уме? За кого вы ее принимаете? За шлюху подзаборную?

Гуров и Ольга почти одновременно махнули на нее рукой, и она, потрясенная, замолчала, переводя возмущенный взгляд с дочери на полицейского и обратно.

– Не знаю, как вам сказать, – задумчиво заговорила Оля, уткнувшись взглядом в пол. – Ну, дышал он… учащенно, но он же догонял меня, почти бежал. А из того, что вы перечислили… Трудно сказать. Я же сразу вырываться начала, он пытался удержать меня. Все его усилия уходили на это, а не на то, чтобы там что-то расстегнуть на мне или еще что… Не знаю. Может, и правда он хотел зажать мне рот и велеть снять золото и отдать мобильник?

– Хорошо, я вас понял, – одобрительно кивнул Гуров. – Тогда еще один вопрос. Узнали бы вы этого человека на улице?

– Как, он же за спиной был!

– А когда вы издалека его видели. Может, по приметной походке, осанке?

– Нет, наверное. Он мне как темное пятно вспоминается. Нет, не узнаю.

– А если вас незнакомый мужчина точно так же схватит, вы сможете сказать, тот это или не тот?

Гуров ожидал нового взрыва негодования со стороны мамаши, но женщина промолчала. Оля пожала плечами, на несколько секунд замерев в этом положении, потом посмотрела на сыщика и, отрицательно покачав головой, ответила:

– Нет, наверное. Ничего такого особенного в нем не было, чтобы запомнилось. Он и не говорил ничего, чтобы голос узнать. И не воняло от него ничем таким особенным.

Гуров смотрел на девушку и пытался оценить ситуацию с другой, нетрадиционной стороны – сексуальная она или нет. Да, маньяки часто нападают не на тех девушек, которые отличаются весьма сексуальными формами, а повинуясь своим, конкретным психологическим образам. Одни насилуют женщин сорока лет с длинными, до поясницы, волосами, другие именно женщин в синей кофточке, потому что когда-то душевная травма у него произошла именно по вине такой вот именно женщины.

Это все знакомо любому сыщику. А Ольга – худенькая бойкая девушка. Явно спортивная. Тело не из тех, какого можно страстно возжелать. Ну, думал Гуров, пусть это мои вкусы, но ни груди, ни, извините, попки, ни стройных ножек. Хотя она в джинсах, но и так видно, что нет там соблазнительных бедер, икр. «Мальчиковая» девочка, «свой парень» в компаниях! Надо внимательно просмотреть дела о трех предыдущих нападениях и сравнить образы жертв. Может, все как раз соответствует?

В палату Станислава проводил лично главный врач, не успевший уехать домой после окончания рабочего дня. Он разговаривал с важным гостем торопливо, словно оправдываясь. Пожилой мужчина, худощавый, до пенсии год или два. Хочет удержаться на этой должности в бюджетной организации. А может, просто беспокоится, что визит к пострадавшей лишь повод, а полиция начнет копать совсем в другом направлении. Хищения бюджетных средств? Нецелевое использование? Да ладно, подумал Крячко, не о том я думаю. Думать надо о том, почему в полиции не узнали, что жертва осталась жива.

– Скажите, Андрей Анатольевич, – он вдруг остановился и повернулся к главврачу лицом, – вы сообщали следователю, что девушка осталась жива?

– Я… мы, безусловно, сообщаем в таких случаях, но тут вина, видимо, не наша. После вашего звонка я попытался разобраться и понял, в чем тут дело. Я даже с дежурными регистраторами успел переговорить, провел, так сказать, служебное расследование. Видите ли, пациентка сразу, когда ее к нам доставили, давала показания следователю. Затем у нее наступило ухудшение, потом почти недельная кома из-за черепно-мозговой травмы. И следователь перестал ею интересоваться, но это, посчитал я, не наше дело. Но узнал, что следователь справлялся по телефону в регистратуре… Понимаете, у нас на тот момент находились на излечении две Финогеновых.

– И что? – удивился Крячко. – Они же в списке рядом, раз фамилии одинаковые. Я так понял, что кто-то из ваших сотрудников…

– Вы правильно поняли. Финогенова Инна, попавшая к нам после страшного ДТП, скончалась. А Финогенова Ирина, которая вас интересует, в день поступления не могла вспомнить своих данных. Бывает такое, кратковременная потеря памяти. А единственный документ, который был при ней, как я потом узнал, забрал следователь. Иными словами, о том, что у нас в палате лежит Финогенова Ирина, мы узнали лишь два дня назад. А на вопрос следователя о «Финогеновой И.», естественно, ответили, что умерла. Тогда у нас по документам была одна Финогенова И. Чудовищная ситуация!

Крячко был согласен, что ситуация в самом деле чудовищная. И не только здесь. С этим следователем стоит разобраться. И с оперативниками из местного отдела полиции! Бракоделы! Но это все потом, а сейчас главное, что пострадавшая жива и она – потенциальная свидетельница. Крячко торопливо шел по коридору, часто даже обгоняя главного врача.

– Вот Сергей Иванович, – торопливо представили сыщику лечащего врача.

Крячко с готовностью пожал широкую теплую ладонь молодого мужчины в очках с толстенными стеклами и буквально потащил его за собой в сторону палаты в отделении интенсивной терапии. Уже хороший признак, что Финогенову перевели из реанимации. Правда, как подсказывал жизненный опыт, из реанимации в некоторых медучреждениях переводят и тех, кто безнадежен.

Главный врач наконец отстал с обреченным видом. Стасу стало даже немного жаль этого пожилого человека, но предаваться жалости было некогда.

– Вот сюда, – предупредительно толкнул дверь перед полковником Сергей Иванович и пропустил его в палату. Белый кафель, стерильный кондиционированный воздух, хромированные ручки аппаратуры, и только одна кровать с лежащей на ней женщиной. Вообще-то слово «кровать» к этому сложному и многофункциональному устройству подходило мало.

Крячко сел на предложенный врачом табурет и посмотрел в лицо пациентки. Голова в плотной повязке, лицо осунувшееся, продолговатое, бледное. Веки дрогнули, и девушка открыла глаза. Это были удивительные глаза. Затуманенные болью, опустошенные долгим пребыванием в коматозном состоянии, они все равно оставались прекрасными девичьими глазами. Большими, светло-голубыми, как два небесных омута. Крячко невольно улыбнулся. И улыбка его, добрая, открытая, оказалась очень кстати.

– Вы кто? – шевельнулись губы.

– Меня зовут Станислав Васильевич, – представился Крячко. – Я пришел справиться о вашем здоровье, поговорить. Вот и Сергей Иванович не против.

Девушка чуть шевельнула ресницами и губами, видимо, пыталась улыбнуться.

– Вы из страховой компании? – прошептала она.

– Почему? – опешил Крячко, старательно держа на лице благодушную улыбку.

– Это так… шутка… помните фильм «17 мгновений весны»… радистка Кэт.

Крячко вспомнил этот эпизод из фильма. Да, определенная аналогия была. Надо же, в таком состоянии она еще и шутит, и помнит, и сравнивает. Значит, с головой у нее все в порядке, а то бывает – «тут помню, тут не помню».

– Я из полиции, Ирочка, – похлопал Крячко девушку по руке. – Вот дождались, когда тебе стало получше, и сразу пришел поговорить.

– У меня другой… следователь…

– Я не следователь. – Крячко чуть поморщился, понимая, что утомляет девушку ненужными уточнениями. – Я из уголовного розыска. Вы сможете мне ответить на несколько вопросов?

– Да… конечно.

Этот ответ из двух слов, а не просто «да», кажется, успокоил и врача, который несколько расслабился и снова откинулся на спинку стула. Надо было экономить время, силы раненой и начать задавать вопросы.

– Ириша, я буду задавать вопросы, а ты постарайся отвечать поточнее и не стесняйся, ладно? Что полицейский, что врач, мы все делаем одно благородное дело.

Крячко говорил спокойным тоном и с мягкой улыбкой, чтобы расслабить девушку. Он знал, что удар был нанесен ей в височную область головы с левой стороны. Что преступник напал сзади. Что он успел изнасиловать девушку, пока та была без сознания. Это чудо, что ее сердце не остановилось, а мозг не перестал работать. Помнила ли она про изнасилование? В этом и заключается искусство оперативника – уметь задать вопрос так, чтобы не пропадало желание отвечать, расположить к себе свидетеля, заставить его поверить, что от его показаний зависит вообще судьба расследования, жизни и здоровье еще десятков людей.

Девушка отвечала довольно быстро и почти без пауз. Она не видела нападавшего, хотя он появился почти перед ней. Было темно, дурацкое освещение. Он схватил за руку, дернул на себя, а потом удар по голове, и все. Рост – выше ее. Телосложение? В темноте все кажутся крупными, кроме откровенных дохляков. Одежда? Серая или черная. Такая, что в темноте неразличима. Лицо, волосы? Лицо продолговатое, волосы острижены почти под расческу. Одно время пацаны так любили стричься да уголовники, как показывают в кино.

Врач начал беспокойно ерзать на стуле и демонстративно посматривать на наручные часы. Крячко мысленно ругнулся и стал торопливо задавать оставшиеся вопросы. Особые приметы, характерные признаки, признаки готовившегося изнасилования. Мало ли было случаев, когда один напал на женщину, ударил по голове, снял кольца и сережки и смылся, а другой урод, проходя за этими же кустами и видя беззащитную жертву, насиловал ее уже в бессознательном состоянии. Полиция же потом искала одного вместо двоих.

Увы, неизвестный сразу полез ей под юбку, стал хватать за бедра. Между прочим, синяки на бедрах и голенях были у первой и третьей жертвы. И, кстати, все три первые жертвы были одеты примерно одинаково. У всех трех – короткие сексуальные юбочки. Что тут сделаешь, сколько служба профилактики бьется, особенно с молодежью. Ну чего вы хотите от хулиганов и маньяков, когда вы одеваетесь так, как будто специально хотите их к себе заманить. Правда, возражения молодежи тоже вполне логичны. А почему я не могу одеваться так, как мне нравится? И только потому, что на улицах полно хулиганов и встречаются даже маньяки? Так извините, господа полицейские, это ваша работа – очищать улицы от всякой мрази…

– Нелегок генеральский хлеб, – с притворным сочувствием продекламировал Крячко, когда они с Гуровым заходили в кабинет Орлова в половине первого ночи.

– Зато ты свеж и бодр, как будто спал весь день, – усмехнулся Орлов и потер затылок.

– Я кофе мало пью, – заявил Стас, положив на стол ноутбук, потирая руки и направляясь к угловому мягкому диванчику, где на столике дымился вскипевший чайник и призывно красовались бутерброды с колбасой и сыром. – Много кофе создает ощущение осоловелости, оно сродни состоянию опьянения. Кофе хорош, когда ты его выпиваешь в удовольствие пару чашек в день.

– Все? – с иронией посмотрел на Крячко генерал. – Вот чего я всю жизнь понять не могу, так это откуда у тебя знания и собственное мнение абсолютно по всем вопросам, а? Когда ты успеваешь?

– Не дергало бы начальство по ночам, я бы больше постиг в этой жизни знаний и личного опыта, – деловито расставляя чашки, парировал Крячко.

– Чего он такой довольный? – тихо спросил Орлов у Гурова, сидевшего на диване, блаженно вытянув ноги.

– А у нас интересные новости, Петр, – прикрыв глаза, ответил Лев. – Многое теперь придется переосмыслить.

– Ну, давайте, что вы там нарыли нового, – сказал Орлов, принимая из рук Крячко чашку.

Станислав многозначительно задрал указательный палец, со стуком поставил свою чашку и ринулся к столу за ноутбуком. Усевшись снова на диван, он открыл его, стал что-то искать, скользя пальцем по панели, и через несколько секунд повернул его экраном к Орлову:

– Смотри, Петр! Это фотографии, которые нам прислали родственники трех первых девушек, подвергшихся нападению нашего гипотетического маньяка. Верхнюю папку пока не открывай, это фотографии Ольги Мерзликиной. Посмотри сначала фотки других трех. Они там в разных ракурсах и видах.

Орлов придвинулся к ноутбуку, нацепил на нос очки и стал молча изучать фотографии. Гуров и Крячко, переглядываясь, отхлебывали чай и уминали бутерброды. Орлов молчал, шевелил бровями.

– Ну? – Он, наконец, откинулся на спинку кресла и снял очки. – В чем вы меня хотели убедить? Девушки все одного типа. Схожая внешность, одинаковый стиль в одежде. Разница только в чертах лица, но это не важно, он ведь нападал на них в темноте. Все вполне вписывается в гипотезу о сексуальном маньяке.

– Ты не заметил разницы, – сказал Крячко. – Посмотри во-он ту папку на рабочем столе. Она называется – сравнение. Посмотри. Я там подобрал и выставил рядом четыре фотографии жертв в примерно одинаковой одежде и позах, какие только смог найти среди присланных.

Орлов снова нацепил очки и принялся рассматривать фотографии. Подняв голову, он посмотрел поверх очков на сыщиков:

– Мерзлякова худовата, ноги у нее не очень красивые, икры не развиты, бедра узкие.

– Точно, – нетерпеливо перебил Гуров. – Три первые жертвы были в прошлом спортсменками. У них тренированные ноги, хорошо выражены мышцы. При всей схожести внешности, они похожи только формой ног. Все остальное – кажущаяся схожесть. Это – молодость, возраст, манера одеваться.

– Ну, ребята, – с сомнением покачал головой Орлов. – Этого маловато, чтобы делать такие далеко идущие выводы.

– Мало, – согласился Лев. – Есть описание двух тел, первой и третьей жертвы, и результат осмотра повреждений на теле выжившей Финогеновой, который проводил врач. Синяки на груди – это ерунда, любой извращенец терзает грудь партнерши во время сексуального возбуждения. Но вот на бедрах и икрах трех жертв есть синяки от пальцев. Это не голословное утверждение. Там в отдельной папке – фотографии ног всех трех жертв. Рисунок синяков абсолютно идентичен, разница лишь в мелочах. А это уже показатель. Он страстно и с вожделением хватал их за ноги, вот что связывает все три случая.

– И это подтвердила Финогенова, – добавил Крячко. – Преступник полез первым делом лапать ее за ноги и шептал что-то про ее крепенькие ножки. Она сказала, что это было как-то… инфантильно, что ли.

– Та-ак… – Орлов медленно выпрямился, снимая очки и прислоняясь спиной к спинке дивана. – Надо полагать, что Мерзликина дала совершенно иные характеристики действиям насильника?

– Там как бы и о попытке изнасилования говорить пока рано, – усмехнулся Гуров. – Я почти час пытал ее с пристрастием. Девица боевая, в выражениях не стесняется. Не лапал он ее, про ножки ничего не говорил, под юбку не лез. Кстати, в момент нападения на ней были джинсы, а у трех ее предшественниц юбки. Преступник схватил ее за шею, к себе разворачивать лицом и валить спиной на землю не стал. Может, не успел, но в первых трех случаях у него это получалось быстро. А Мерзликина успела попинать его ногами и вырваться. Он же и не пытался ударить ее по голове.

– Имитация? – спросил Орлов. – Он «косил» под маньяка?

В кабинете воцарилась тишина. Крячко снова принялся наливать чай, Гуров смотрел на Орлова, как будто чего-то ждал. Генерал тяжело поднялся и, потирая затылок, прошелся по кабинету.

– Значит, имитация, говорите, – пробормотал он вполголоса. – Имитация, имитация… А каждое действие имеет под собой причину, как и каждая причина имеет за собой последствия. И что говорит Мерзликин? – Генерал остановился посреди кабинета и посмотрел на сыщиков.

– Вот-вот! И ты тоже подумал об этом, – удовлетворенно кивнув, произнес Лев. – И мы со Станиславом первым делом подумали об этом. А Мерзликин ничего не говорит. Он продолжает уходить от ответов, уклоняется от встреч, вчера он уехал в командировку, как нам сообщили в офисе. Но… один доверенный человек сообщил, что никуда наш дорогой Николай Владимирович не уехал, а вторые сутки ночует в комнате отдыха своего кабинета в офисе мясокомбината.

– А не пора ли его принудительно доставить… – начал было Орлов.

– Нет. Рано, – решительно отрезал Гуров, поднимаясь с дивана. – Начнем ломать ситуацию, и он поймет, что мы догадались. Пусть пока остается в неведении. А нам есть чем заняться и без него. Понимаешь, складывается впечатление, что все эти события не есть центр самого важного. Этот центр где-то рядом, а все эти… все это – второстепенное. Следствие, как ты сказал. А вот вокруг чего все это завертелось, нам надо выяснить. Без этого мы ничего не поймем.