Читать книгу Тщеславие и жадность. Две повести - Николай Лейкин, Николай Александрович Лейкин - Страница 5

В двенадцатом часу Ольга Савишна вернулась домой от сестры, а Анемподист Вавилович еще спал. Она вошла в кабинет и, увидав лежащего на диване мужа, воскликнула:

– Господи! Да чего ты спишь-то?!

От этого восклицания Подпругин тотчас же проснулся, быстро поднялся, сел на диване и обалделыми глазами смотрел на жену.

– И не стыдно тебе? – спросила жена. – Как же ты ночь-то спать будешь?

– А который час? – задал он вопрос.

– Боже мой! Да двенадцатый. Разве можно так спать!

Подпругин стал приходить в себя.

– Действительно… Как же это я так? – проговорил он. – А все Алтунский… Вызвал я его к себе, пришел он и говорит, что у него гости. Повернулся и ушел. Мне какое дело, что у него гости! Я вызывал по делу, хотел решить с ним насчет наших журфиксов.

– Это еще зачем тебе?

– А новый столовый сервиз с вензелями пришел из-за границы, хрусталь. Кому же мы все это покажем? Ведь не для того же я все это купил, чтобы в шкафах только держать.

– А вот придут твои именины, так покажешь.

– Кому? Родственникам твоим и моим? Так что они понимают? Ничего они не понимают. Да и им можно показать. Пусть дивятся. А я, кроме того, хочу показать понимающим гостям. Ты как хочешь, а я гостей сортировать буду. Вот родственники пусть приезжают на именины, а через три дня после именин у нас по вторникам журфиксы начнутся, и будет уж аристократическая публика.

– Ну, делай, как знаешь. Тебя не сговоришь.

– Да и сговаривать не надо. Коли я что в своем воображении положил, тому и быть. Вот сейчас поеду в клуб и буду там приглашать на журфиксы, – закончил он и позвонил. – В клуб еду, – объявил он явившемуся на зов камердинеру. – Послать сказать, чтоб барынину карету не откладывали. Да дать мне умываться и приготовить серенькую парочку.

Камердинер побежал исполнять требуемое.

– Ты знаешь, Олечка, в чем Бутыхов ходит обыкновенно в клуб? – продолжал Подпругин, обращаясь к жене.

– Почем же мне знать? Я даже и Бутыхова-то вовсе не знаю.

– Бутыхова-то? Ну, матушка, уж это стыдно. Бутыхов – тайный советник, синюю ленту Белого орла через плечо имеет. Бутыхов – важная шишка теперь в мануфактуре и торговле. Через Бутыхова Кирилла Львовича можно все сделать. Вот и его на журфиксы приглашу. Надо только придумать ему соответствующий винт. Чтобы все ему под кадрель были. Вот генерал Тутыщев, я… Ах да… Так я не досказал, в чем он в клуб ходит. В самой старой коричневой парочке. Пиджачок совсем трепаный, даже на рукавах обившись. Дескать, все равно, попа и в рогоже знают. Вот и я хочу, на его манер, сегодня в серенькой парочке в клуб ехать.

Вошел камердинер.

– Готово-c… Пожалуйте одеваться… – сказал он.

– Не забудь положить мне сигар в портсигар, – проговорил Подпругин, взглянул на письменный стол и воскликнул: – Ах, боже мой! Куда же сигары-то делись? Тут в ящичке около десятка еще было. Тьфу ты, пропасть! Да неужели их Алтунский с собой унес? Он, он… Больше некому.

– Много разного добра к себе таскают-с… – заметил камердинер. – Сегодня у них гости, так повар им судак а-ля метрдотель на пять персон стряпает.

– Не твое дело. Молчи. Что говорят господа, то не должен говорить человек… – оборвал его Подпругин.

– Нет, я к тому, что можете на меня подумать. На прошлой неделе они малахитовую пепельницу к себе из мавританской комнаты унесли.

– Опять-таки, это дело до тебя не касающееся. Ну, идем одеваться. Напомни мне, чтобы я вынул новый ящик сигар.

Подпругин в сопровождении камердинера отправился умываться и переодеваться. Через десять минут он вернулся в серой пиджачной парочке и синем галстуке. От него отдавало духами. Жена все еще сидела в кабинете.

– Так вот, в мои именины у нас будут родственники и духовенство, – сказал он жене. – Эти будут друг другу в масть. А во вторник, в журфиксный день, – особые гости. Так ты, Ольга Савишна, и приготовься.

– Да мне что же приготовляться? Я всегда готова, – отвечала супруга.

– Ну, то-то… А братцу своему и сестре о журфиксах ни гугу…

– Да они и сами не придут. Они даже не любят твоих особенных гостей.

– Ну и отлично. А я за эти дни буду подбирать сорт к сорту и приглашать, кого следует. Вот сейчас кого увижу в клубе, так приглашу на журфиксы. На ужин тюрьбо дадим. Пусть повар тюрьбо разыскивает.

Подпругин сел к письменному столу, отворил ящик, взял оттуда бумажник и положил в карман.

– Пенсне изволили взять? – напомнил камердинер.

– Ах да… Оно в уборной осталось. Принеси.

– Сию минуту-с. Платок?

– Платок в кармане.

– Визитные карточки?

– В бумажнике есть.

– Извольте сигары достать. Приказали напомнить.

– Возьму, возьму. Ты мне пенсне-то принеси.

Камердинер побежал за пенсне. Подпругин выдвинул второй ящик из письменного стола, достал оттуда сигары и стал их накладывать в серебряный портсигар.

– И ты, Олечка, съезди завтра с визитом к баронессе фон Дорф и попроси ее к нам на журфиксы по вторникам, – сказал он.

– Ну что… Немка…

– Немка, да. А посмотри, как она по приютам?.. Шишка первого сорта. И к Анне Степановне Белослоновой тоже съезди.

– Хорошо.

– Белослонова приедет. Я знаю, приедет. Она говорила Дынину, что нужно взять с меня сто рублей на убежище. А в понедельник надо не забыть сказать садовнику, чтобы пять штук букетов приготовил. Каждой даме за ужином на прибор по букетику цветов. Знай наших! В ноябре живыми цветами потчевать будем.

Камердинер принес золотое пенсне.

– Карета у подъезда, – доложил он.

Подпругин поднялся и взглянул на часы.

– Без четверти двенадцать, – сказал он. – В самый разгар в клуб приеду. Хорошо, кабы побольше солидняков встретить. Ну, я пошел. Прощай, – кивнул он жене. – Ты теперь спать?

– Неужели же танцевать? Почитаю на ночь, лежа в постели.

– А вот я не могу. Как за книгу или газету – сейчас и глаза под лоб.

Подпругин зашагал и скрылся за тяжелой портьерой кабинета.