Читать книгу Где зреют апельсины. Юмористическое описание путешествия супругов Николая Ивановича и Глафиры Семеновны Ивановых по Ривьере и Италии - Николай Лейкин - Страница 7

В крупном песке, вроде гравия, состоящем из мелких красивых разноцветных камушков, действительно что- то лежало, но не утопленник. Глафира Семеновна первая протискалась сквозь толпу, взглянула и с криком:

– Ай, крокодил! – бросилась обратно. – Пойдемте прочь! Пойдемте! Николай Иваныч, не подходи! Иван Кондратьич! Идите сюда! Как же вы бросаете одну даму! – звала она мужчин, уже стоя на каменной лестнице.

– Да это вовсе и не крокодил, а большая белуга! – откликнулся Конурин снизу.

– Какая белуга! Скорей же громадный сом. Видишь, тупое рыло. А белуга с вострым носом, – возражал Николай Иванович. – Глаша! Спускайся сюда. Это сом. Сом громадной величины.

– Нет, нет! Ни за что на свете! Я зубы видела… Страшные зубы… – слышалось с лестницы. – Брр…

– Да ведь он мертвый, убит…

– Нет, нет! Все равно не пойду.

А около вытащенного морского чудовища между тем два рыбака в тиковых куртках, загорелые, как корка черного хлеба, пели какую-то нескладную песню, а третий такой же рыбак подсовывал каждому зрителю в толпе глиняную чашку и просил денег, говоря:

– Deux sous pour la représentation! Doux sous…

Подошел он и к Ивану Кондратьевичу и протянул ему чашку, подмигивая глазом.

– Чего тебе, арапская морда? – спросил тот.

– За посмотрение зверя просит. Дай ему медяшку, – отвечал Николай Иванович.

– За что? Вот еще! Стану я платить! Тут не театр, а берег.

– Да дай. Ну что тебе? Ну, вот я и за тебя дам.

Николай Иванович кинул в чашку два медяка по десять сантимов.

– Иван Кондратьич! Вы говорите, что этот крокодил мертвый? – слышался с лестницы голос Глафиры Семеновны, которая, услышав пение, несколько приободрилась.

– Мертвый, мертвый… Иди сюда… – сказал Николай Иванович.

– Да мертвый ли?

Глафира Семеновна стала опять подходить к толпе и робко взглянула на морского зверя.

– Ну, конечно же это крокодил. Брр… Какой страшный! – бормотала она. – Неужели его эти люди здесь из моря вытащили? Зубы-то какие, зубы…

Рядом с ней стоял высокий, стройный, средних лет, элегантный бакенбардист с подобранными волосок к волоску черными бакенбардами, в светло-сером, ловко сшитом пальто и в такого же цвета мягкой шляпе. Он улыбнулся и, обратясь к Глафире Семеновне, сказал по- русски:

– Это вовсе не крокодил-с… Это акула, дикий зверь, который покойниками питается, коли ежели какое кораблекрушение. Здешние рыбаки их часто ловят, а потом публике показывают.

Услышав русскую речь от незнакомого человека, Глафира Семеновна даже вспыхнула.

– Вы русский? – воскликнула она.

– Самый первый сорт русский-с. Даже можно сказать, на отличку русский, – отвечал незнакомец.

– Ах, как это приятно! Мы так давно путешествуем за границей и совсем почти не встречали русских. Позвольте познакомиться… Иванова Глафира Семеновна… А это вот мой муж Николай Иваныч, коммерсант. А это вот…

– Иван Кондратьев Конурин, петербургский второй гильдии… – подхватил Конурин.

Последовали рукопожатия. Незнакомец отрекомендовался Капитоном Васильевичем и пробормотал и какую- то фамилию, которую никто не расслышал.

– Путешествуете для своего удовольствия? – спрашивала его Глафира Семеновна, кокетливо стреляя своими несколько заплывшими от жира глазками.

– Нет-с, отдыхать приехали. Мы еще с декабря здесь.

– Ах, даже с декабря! Скажите… Я читала, что здесь совсем не бывает зимы.

– Ни боже мой… Вот все в такой же плепорции, как сегодня. То есть по ночам бывало холодно, но и по ночам, случалось, в пиджаке выбегал, коли ежели куда недалеко пошлют.

– То есть как это – пошлют? – задала вопрос Глафира Семеновна. – Вы здесь служите?

Элегантный бакенбардист несколько смешался.

– То есть как это? Нет-с… Я для своего удовольствия… Пур… Как бы это сказать?.. Пур плезир – и больше ничего… Мы сами по себе… – отвечал он наконец. – А ведь иногда по вечерам мало ли куда случится сбегать! Так я даже и в декабре в пиджаке, ежели на спешку…

– Неужто здесь зимой и на санях не ездили? – спросил в свою очередь Конурин.

– Да как же ездить-то, ежели и снегу не было.

– Скажи на милость какая держава! И зимой снегу не бывает.

– Иван Кондратьич, да ведь и у нас в Крыму никогда на санях не ездят.

– Ну а эти пальмы, апельсинные деревья даже и в декабре были зеленые и с листьями? – допытывался Николай Иванович у бакенбардиста.

– Точь-в-точь в том же направлении. Так же вот выйдешь в полдень на берег, так солнце так спину и припекает. Точь-в-точь…

– Господи, какой благодатный климат! Даже и не верится… – вздохнула Глафира Семеновна.

– По пятаку розы на бульваре продавали в декабре, так чего же вам еще! Купишь за медный пятак розу на бульваре – и поднесешь барышне. Помилуйте, мы уж здесь не в первый раз по зимам… Мы третий год по зимам здесь существуем, – рассказывал бакенбардист. – Зиму здесь, а на лето в Петербург.

– Ах, вы тоже из Петербурга?

– Из Петербурга-с.

– А вы чем же там занимаетесь? – начал Николай Иванович. – Служите? Чиновник?

– Нет-с, я сам по себе.

– Стало быть, торгуете? Может быть, купец, наш брат Исакий?

– Да разное-с… Всякие у меня дела, – уклончиво отвечал бакенбардист.

Ивановы и Конурин стали подниматься по лестнице на набережную. Бакенбардист следовал за ними.

– Очень приятно, очень приятно встретиться с русским человеком за границей, – повторяла Глафира Семеновна. – А то вот мы прожили в Берлине, в Париже – и ни одного русского.

– Ну а в здешних палестинах много русских проживает, – сказал бакенбардист.

– Да что вы! А мы вот вас первого… Впрочем, мы только сегодня приехали. Вы где здесь в Ницце остановившись? В какой гостинице?

– Я не в Ницце-с… Я в Монте-Карло. Это верст двадцать пять отсюда по железной дороге. На манер как бы из Петербурга в Павловск съездить. А сюда я приехал по одному делу.

– Как город-то, где вы живете? – допытывался Николай Иванович.

– Монте-Карло.

– Монте-Карло… Не слыхал, не слыхал про такой город.

– Что вы! Помилуйте! Да разве можно не слышать! Из-за Монте-Карло-то все господа в здешние места и стремятся. Это самый-то вертеп здешнего круга и есть… Жупел, даже можно сказать. Там в рулетку господа играют.

– В рулетку? Слышал, слышал! А только я не знал, что это так называется! – воскликнул Николай Иванович. – Помилуйте, из-за этой самой рулетки жены моей двоюродный брат, весь оборвавшись, в Петербург приехал, а три тысячи рублей с собой взял, да пять тысяч ему потом выслали. Так вот она рулетка-то! Надо съездить и посмотреть.

– Непременно надо-с, – поддакнул бакенбардист. – Это самое, что здесь есть по части первого сорта…

– Так как же город-то называется?

– Монте-Карло, – подсказала мужу Глафира Семеновна. – Удивляюсь я, как ты этого не знаешь! Я так сколько раз в книгах читала и про Монте-Карло, и про рулетку и все это отлично знаю.

– Отчего же ты мне ничего не сказала, когда мы сюда ехали?

– Да просто забыла. Кто с образованием и читает, тот не может не знать рулетки и Монте-Карло.

– Съездите, съездите, побывайте там разок… Любопытно… – говорил бакенбардист и тотчас же прибавил: – Да уж кто один раз съездит и попытает счастье в эту самую вертушку, того потянет и во второй, и в третий, и в четвертый раз туда. Так и будете сновать по знакомой дорожке.

Шаг за шагом они прошли всю часть бульвара, называемую Jette Promenade, и уже шли по Promenade des Anglais, где сосредоточена вся гуляющая публика.