Читать книгу Не ворошите старую грибницу. роман - Николай Максиков - Страница 6

* * *

– Ну, Луша, пора мне! Через полчаса выезжаем! – Семён пригладил упругие вихры, поправил ремень на гимнастёрке, ещё раз дёрнул щёткой по носкам начищенных сапог. – Катерины что-то долго нет.

– Да к Любе Кожиной она пошла. Пусть дружат девчонки. Ты, Сёма, на собрании не лезь на рожон. Смотри, как все делают, так и ты. Не выпячивайся.

– Ты эти разговоры, Лукерья, оставь! Сам знаю, что и как сказать. А только председателя нашего мы в обиду давать не позволим. Так первичная организация колхоза решила. Не волнуйся, золотая моя, всё будет хорошо. С города сразу в поле поедем, ты собери чего-нибудь перекусить, а Натаха принесёт.

– Соберу, Сёмушка. Ступай с богом!

– Эх, ты, мать! Да нешто коммунисту таково можно? Всё, пошёл я.

Семён Прокофьевич, пригнувшись в дверях, оглянулся, посмотрев в тревожные глаза жены, и решительно вышел во двор.

– Астафьев! Семён! – голос секретаря партячейки заставил остановиться.

– А-а, Фёдор Иванович! Ты же говорил, что пораньше поедешь?

– Чем я лучше или хуже других наших коммунистов? Подумал, вместе нам надо держаться. Людьми оставаться при любых обстоятельствах. И совесть свою слушать.

– А разве может быть так, чтобы человеческая совесть шла в разрез с партийной?

Семён Прокофьевич, видя замешательство Кожина, кашлянул и спросил между прочим:

– Закурить у тебя не найдётся, Фёдор Иванович?

Закурив, оба минут пять шли молча. Наконец Кожин произнёс, как всегда твёрдо и убеждённо:

– Вот ты, Семён Прокофьевич, о совести заговорил. Я так думаю: и партийная совесть целиком зависит от совести тех людей, которые эту партию составляют. Пропадёт она в людях, поддастся человек на мелочную сделку, заронит в себя червоточинку и вот уже пойдёт такое противоречие, такого вреда оно наделает, что и подумать страшно! А партия-то у нас на-род-ная! А ты представь, если не по совести человеческой и партийной наш районный секретарь Валентин Григорьевич Вершинин начнёт действовать. Какая у народа к нему тогда вера будет? Тут, брат, не всё так просто, как кажется. И важно за грань не переступить обычной жалости, недозволенного всепрощения. Справедливая строгость – это главное, я бы сказал, в нашем деле.

– Правильно, говоришь, Фёдор Иванович. А вот как быть в нашем случае? Разве справедливо на весь район наш колхоз так-то вот славить? Разве не излишняя строгость – наказание героя гражданской войны, нашего председателя, за его радение в общественных интересах?

– А я вот как рассуждаю. Слабину мы дали, Семён. Я лично первый был не прав. Разве дозволено кому-бы то ни было нарушать установленный порядок? Страна за каждый колосок на полях бьётся, а мы вольницу разводим, частную торговлю дозволяем. Перегнули мы тут, Семён, что ни говори!