Читать книгу Лабиринт в никуда - Николай Наседкин - Страница 2

Моросил дождь со снегом. Тяжелые мокрые снежинки пикировали и разбивались об асфальт, создавая причудливые цветки из слякоти. В промозглый декабрьский вечер капитан полиции Морозов сидел в рабочем кабинете и писал. Его коллеги уже разошлись по домам, а Александр остался на службе дежурным оперуполномоченным уголовного розыска до утра. Из своего опыта Морозов знал, что погода сильно влияет на криминогенную обстановку в городе: так, в солнечную и теплую погоду гораздо больше поступает заявок о преступных нападках, чем в дождливые и промозглые дни. Это легко объяснимо: и потенциальные жертвы сидят дома в ненастье, и преступники с хулиганами меньше выходят на улицу.

В этот раз ожидания капитана Морозова не оправдались, их разрушил вызов от дежурного по отделу полиции, который сообщил, что на улице Оганова произошло разбойное нападение – в подворотне ударили ножом мужчину. Капитан Морозов с опергруппой поехал на место преступления.

Место для грабежа было выбрано идеально, узкий проход между многоэтажками упирался в тыльную сторону гаражей, где поворачивал направо. После поворота, метрах в десяти, находилась подъездная лестница, а над дверью горела тусклая лампа, еле освещая ступени.

Погибший лежал сразу за поворотом, под окнами первого этажа, за нескольких метров до подъезда. С улицы, по которой достаточно часто проносились машины, место преступления просто не просматривалось.

– Ну и погодка, – раздраженно выдохнул Михаил Рогов. Эксперт-криминалист пристукивал ногами, пытаясь согреться под мокрым снегом. – Какие тут, к черту, следы преступления, все уже размыло в этой жиже.

Пока Рогов нехотя раскладывал свои инструменты из чемодана рядом с телом мужчины, капитан Морозов, подсвечивая фонариком начал осмотр трупа. Погибший лежал на боку в позе эмбриона, колени поджав к груди. Руки покойника зажали рукоятку ножа, которая торчала из его груди. На грязном лице убитого застыла гримаса удивления: широко раскрытые глаза и рот, вздернутые брови на бледном лице. Казалось, что до последней секунды мужчинай не мог поверить, что это происходит именно с ним.

Покойник лежал в луже грязно-бурого цвета, кровь мгновенно смешалась с уличной грязью и мокрым снегом.

– Большая кровопотеря, уверен, что задета артерия, – наконец приступил к осмотру Рогов. – Удар ножом нанесен всего один, и он оказался смертельным. Либо это сделал профессионал, либо мужику банально не повезло.

– Скорее второе, – вздохнул Морозов. – Очень похоже на попытку уличного ограбления. Несколько недель назад зафиксирован аналогичный случай – на соседней улице два наркомана забрали у прохожего кошелек. У нападавших тоже был нож, но тогда мужчина не стал упрямиться и все отдал. Почему он не поступил так же, сейчас был бы жив? – сам у себя спросил Морозов.

Эксперт перевернул труп на спину и разжал руки покойника. Из правой стороны груди торчала черная рукоять, самого клинка не было видно. Удар, нанесенный с большой силой, загнал лезвие ножа по самую гарду.

Презентабельный внешний вид покойника стал основной причиной нападения: дорогая кожаная куртка на меху была распахнута, под ней виднелся серый свитер крупной вязки под горло, на котором расплылось багровое пятно. На ногах – строгого фасона джинсы и рыжие ботинки «Cat». Обыскав труп, Морозов нашел ключи от автомобиля, пачку сигарет с зажигалкой, сотовый телефон «Samsung», пару тысяч рублей и справку об освобождении из колонии строго режима в Свердловской области. В справке значилось, что гражданин Свирский Виталий Станиславович, 1971 года рождения, осужден в 2010 году на 7 лет за преступление, предусмотренное статьей 105 Уголовного кодекса РФ, то есть – убийство. Освобожден месяц назад за примерное поведение.

– Интересный факт, – убирая в папку изъятые вещи, произнес Морозов. – Ты еще долго? – спросил он у Рогова, когда из-за угла вывернула группа полицейских во главе с начальником уголовного розыска Гириным, поднятых по тревоге. Егор Васильевич шел уверенной походкой, твердо ступая на подмерзающую хлюпающую слякоть под ногами. За ним, быстро перебирая ножками, стараясь не отставать, ловил равновесие майор Петров.

– Докладывай, Саша, – сходу скомандовал Гирин.

Морозов отрапортовал обо всем, что известно на данный момент, упомянув, что полицию вызвали случайные прохожие, и показал содержимое карманов убитого. Полицейские обступили кругом Морозова, нехотя рассматривая незаурядные вещи. Никому из прибывших не доставляло удовольствия торчать здесь в непогоду, тем более что эксперт Рогов никаких следов не обнаружил, о чем громогласно заявил и с силой захлопнул свой чемодан.

– Ничего нет, единственное, что я не смог, – это достать нож из тела, – отчитался Рогов. – Рукоять я опечатал полиэтиленовой пленкой, чтоб исключить любые прикосновения к ней. Полное заключение смогу дать только после вскрытия в морге.

Егор Васильевич глубоко вздохнул:

– Опять «глухарем» пахнет. Значит так, сейчас расходимся по всем подъездам, опрашиваем всех жильцов – кто что видел, слышал, думает, со всеми подробностями. Устанавливаем его друзей, – начальник угро кивнул в сторону распластавшегося в луже мужчины, – что он здесь делал, зачем сюда пришел. Давайте, шевелитесь, – буркнул шеф, – не раскроем «по-горячему», замучаемся этих ублюдков потом искать.

Когда опера скрылись в потемках, Гирин добавил:

– Морозов, ты со мной. Где машина убитого? Пойдем посмотрим, что там.

Александр вышел в проход между двумя домами и направился в сторону дороги, попутно нажимая на брелоке сигнализации кнопку открытия. За углом, где-то сзади, Морозов услышал глухой удар и шлепок, тут же грянул гогот полицейских вперемешку с руганью Петрова, раздававшейся на весь двор. Не обратив на это внимания, Гирин и Морозов вышли на проезжую часть.

На электронный сигнал брелока, моргнув желтыми фонарями, откликнулся серебристый седан «Киа», припаркованный практически напротив прохода между домами на другой стороне дороги.

Рогов не хотел больше торчать под мокрым снегом на улице и удобно устроился в полицейской «Газели», когда его снова вызвали для осмотра машины.

Проезжая часть освещалась очень хорошо, вдоль дороги горели витрины магазинов и окна жилых многоэтажек. Машины мчались по дороге, разбрызгивая грязь во все стороны. Ростовская зима повторялась из года в год.

Несколько раз щелкнув фотоаппаратом и запечатлев машину снаружи, Рогов поспешил залезть внутрь серебристого автомобиля, пока летящая из-под колес других авто грязь не накрыла его с головой. Минут через десять эксперт констатировал, что в салоне обнаружил несколько отпечатков пальцев, которые, скорее всего, принадлежат владельцу, больше ничего интересного нет.

– Да уж, не густо, – сел на водительское сиденье Гирин, после того как эксперт, подобно молодому оленю выскочил из машины и на носочках поскакал обратно в полицейский фургон.

– Улик никаких, кроме ножа, – ответил Морозов, усевшись на переднее пассажирское сиденье. Вязаная шапка на его голове давно уже промокла, и тоненькая струйка воды текла от левого виска куда-то вниз, под воротник куртки. – Рогов сказал, что опечатал рукоять, может, с нее получится пальчики снять.

– Было бы неплохо, – осматриваясь в салоне, сказал Гирин. – Этот покойник настоящая свинья, смотри везде какие-то бумажки, фантики, обертки. На заднем сиденье пустые бутылки и стаканы. Только «откинулся», а машину сразу в свинарник превратил, ему б за это в «хате»1 по голове настучали.

– Тут еще и недоеденная колбаса, – усмехнулся Морозов и из перчаточного ящика за веревку достал кусок батона «Докторской» колбасы со следами зубов. – Он жил в машине, что ли?

– Вот этим и займись, узнай, где он жил и с кем, что делал весь этот месяц на свободе после освобождения из тюрьмы. А самое главное, откуда у бывшего зэка такой автомобиль, тут не знаешь, как кредит выплатить за свой, а он, видите ли, месяц как вышел и уже на машине ездит. Может, эта информация нам как-то поможет.

Примерно через час все мероприятия на месте происшествия закончились, тело увезли в морг, а промокшие опера вернулись в отдел обсушиться, выпить горячего чая и обсудить версии преступления.

Егор Васильевич сидел в кресле за своим столом и с некоторой усталостью смотрел на заходящих в его кабинет сотрудников уголовного розыска. Перед ним на столе стояла кружка горячего чая, от которой вверх стремился легкий пар. После произошедшего пару месяцев назад случая в кабинете банкира, когда Гирин чуть не выпил отравленный кофе, он вообще перестал употреблять этот напиток, перейдя исключительно на чай.

– Ребята, давайте быстрее, уже одиннадцатый час, – подгонял подчиненных, широко зевая, начальник угро.

Очередной оперской день, обычно длящийся с раннего утра до позднего вечера, подходил к концу. Усталые, небритые молодые и старые лица смотрели на начальника. У некоторых джинсы промокли до самого колена от постоянной беготни по мокрым улицам, у других сквозь шапку намокли волосы на голове. Третьи сидели с красными носами и морозным румянцем на лице. Казалось, больше всех сегодня вечером пострадал майор Петров, из-за своей неуклюжести упавший в лужу. Сейчас он сидел мрачнее снежной тучи и постоянно тер правую штанину, которая сбоку от пояса до туфли была грязная и мокрая. Рядом с ним занял место Морозов с взъерошенными мокрыми волосами. Ему приходилось каждый раз отклоняться в сторону, когда Петров выставлял намокшую ногу вперед и, бормоча ругательства, безуспешно пытался очистить впитавшуюся грязь.

Наконец все сыщики зашли в кабинет и закрыли за собой обе двери. Двойные двери не позволяли случайным посетителям из коридора услышать о планах или секретах сыскной работы.

– Вкратце, что мы имеем, – начал экстренную планерку Гирин, – типичное нападение с целью грабежа. Потерпевший – сам бывший уголовник и только вышел из тюрьмы. Скорее всего, он не ожидал такой встречи на свободе. Завязалась борьба, и один из нападавших ударил его ножом, если, конечно, грабитель был не один. Все ценные вещи остались на трупе. С основной версией определились. Что с подозреваемыми? Осмаев, слушаем тебя.

Со стула встал долговязый парень. Как нередко бывает у кавказцев, а Идрис Осмаев был чеченцем, на вид нельзя было точно определить его возраст. Несмотря на свои двадцать пять, он выглядел гораздо старше – лет так на тридцать с хвостиком. С небольшим акцентом Идрис начал докладывать, периодически сверяясь в блокноте с записанными данными:

– Работали по установлению возможных свидетелей и очевидцев, опросили всех в первом и втором подъезде дома, возле которого обнаружен Свирский. В первом подъезде, на втором этаже, в квартире номер три проживает Мелехова Алла Михайловна, окно кухни ее квартиры как раз выходит в сторону гаражей. Если смотреть из ее окна, то труп обнаружен по левую сторону, но само место преступления из ее кухни плохо видно. По правую сторону от кухни – вход в первый подъезд. Так вот, Алла Михайловна примерно в полвосьмого находилась на кухне, у нее пригорела каша на плите, и она открыла окно, проветрить. В это время она услышала шум и глухой звук, как будто мешок упал в лужу…

– Может, она услышала, как Петров грохнулся, – сквозь сдавленный смех выдавил один из оперов. Неподвижные фигуры сыщиков задрожали в тишине, и послышалось несколько смешков.

– Отставить! Хватит, я сказал, – обрезал Гирин, в тот момент, когда Петров набрал полную грудь воздуха в готовности обрушиться на шутника с ругательствами. Дыхание Петрова на секунду сбилось: воздух, устремившийся из легких наружу, был резко остановлен командирским голосом Егора Васильевича и застрял где-то посередине груди, отчего лицо Петрова залилось румянцем. – Что за мешок там упал? Продолжай, – обратился шеф к Осмаеву.

Гирин не хотел продолжать отпущенную кем-то шутку, но внешний вид Петрова – квадратное телосложение и серые цвета одежды – как нельзя кстати вызывали ассоциации именно с этим тканевым хранилищем. Некоторые опера не смогли сдержаться и расхохотались. Объект насмешек пару раз глотнул ртом воздух, как рыба, вытащенная из воды, пытаясь что-то сказать, но перебить общий смех не смог.

– Осмаев, продолжай, – еще раз рявкнул Гирин, прекращая минутку расслабленности.

– Сквозь открытую форточку Алла Михайловна услышала шум и выглянула в окно. Фонарей на улице нет, но в свете лампочки над первым подъездом она увидела две быстро идущие фигуры. Они шли от места обнаружения трупа в сторону подъездов. Пенсионерка не придала шуму и двум фигурам какого-либо значения, а примерно через двадцать минут под ее окнами уже была полиция.

– Она сможет составить хоть какое-нибудь описание этих двух человек? – спросил Гирин.

– Нет. Она их не рассматривала даже, видела только силуэты в тусклом свете.

– А криков или стонов она не слышала? Может, шум борьбы или драки?

– Я задавал ей эти вопросы, – ответил Осмаев. – Ничего, кроме звука упавшего мешка, она не слышала.

В разных концах кабинета снова раздались отдельные смешки и сдавленный смех.

– Других очевидцев нашли?

– Побеседовали со всеми, кто находился в этот период дома, но никто ничего не слышал и не видел. Большинство жильцов уже готовились ко сну, никто в окна не выглядывал.

– Петров, камеры видеонаблюдения поблизости есть? – обратился с вопросом Гирин к «пострадавшему» от погоды и насмешек.

– Есть одна видеокамера на соседнем доме, это метров сто пятьдесят от места нападения. Завтра будет техник из ТСЖ2, тогда будет и запись.

– Хорошо, завтра с утра этим займись в первую очередь, возможно, преступники попали в объектив камеры, – Гирин перевел свой взгляд на Морозова. – Саша, ты установил, на кого зарегистрирован автомобиль, где проживал потерпевший?

– Погибший Свирский зарегистрирован на улице Портовая, дом 733. Его место жительства осталось прежним, еще до попадания в тюрьму. Проверил по базе данных, в этом адресе никого, кроме него, не проживает. Из его биографии известно, что он был женат на некой Свирской Анастасии Константиновне, но примерно за год до отсидки развелся. От брака имеет дочь Кристину, которая проживает с матерью возле Ботанического сада. Примечательно, но автомобиль, на котором приехал Свирский, зарегистрирован на имя Яресько Дмитрия Павловича, адрес его места жительства в Пролетарском районе города. Каких-либо родственных связей с ним не установлено.

– Что делал Свирский на Оганова? Живет он в другом конце города, да и бывшая жена с дочкой далековато оттуда.

– Информации об этом пока не получено, – с досадой ответил Морозов.

– Отлично! – с сарказмом подвел итог Гирин. – Перспективы раскрытия что-то не видно. Значит, завтра с утра берем списки всех наркоманов, алкашей и всего этого сброда, которые живут там в округе, и каждого привозим сюда, в отдел. Здесь допрашиваем подробно, где он был в момент нападения! Поминутно! – результаты работы явно не устроили шефа. – Не можете найти преступника головой, будете работать ногами.

Веселое настроение у сыщиков вмиг улетучилось, в помещении установилась полная тишина. Погода на завтра не обещала кардинальных изменений – мокрый снег с дождем, температура воздуха около нуля. Мысль еще об одном дне на улице в промозглую погоду заполнила головы оперов.

– Начинаем с шести утра, пока все еще спят. Потом «торчки» разбредутся по притонам за новой дозой и будем их искать до Нового года. Петров и Морозов с утра дорабатываете видеозапись, бывшую семью Свирского и хозяина машины, как его там, Яресько. Потом присоединяетесь к остальным. Вопросы есть? – без вопросительной интонации обратился ко всем начальник угро. – Отлично, тогда по домам, завтра в шесть на работе.

Через пять минут в отделе полиции не было ни одного сыщика, кроме Морозова, у которого суточное дежурство истекало только в восемь утра. Из шкафа в своем кабинете он достал потрепанную раскладушку и, раздвинув стулья по углам, разложил ее посредине кабинета. Одна из пружин, держащая тканевый лежак, висела с вырванным куском материи, создавая провал в области поясницы. В ногах ткань раскладушки практически протерлась и была гораздо тоньше из-за того, что спали на ней не разуваясь. Каждый день эта раскладушка кочевала из одного кабинета опера в другой, служа временным пристанищем дежурившему сыщику.

Александр устало глянул на практически развалившееся ложе, бросил на него свой личный плед, подушку и улегся в одежде под ужасный скрип старых пружин. Не вставая, клацнул выключателем, и кабинет наполнился голубоватым светом от монитора компьютера, оставленного включенным на рабочем столе.

После того как история с убийствами в «Промышленном банке» закончилась, между Александром Морозовым и Ольгой Кругловой, бывшим секретарем этого банка, завязались отношения – они периодически встречались, ходили на свидания, когда позволял напряженный график полицейского. Но за пару месяцев полноценный роман между ними никак не мог завязаться. Александр был готов к серьезным отношениям и хотел, чтоб они начались, даже предложил Ольге переехать к нему в квартиру, но она все медлила, находила все новые и новые причины – в общем, держала его на определенной дистанции, при этом проявляя симпатию и не отталкивая его. Поведение девушки ставило в тупик молодого парня, но он продолжал ждать и добиваться своего.

Каждое движение тела на раскладушке вызывало ужасный скрежет, особенно раздражающий в полной тишине. Устроившись максимально удобно, Саша взял телефон и отправил сообщение: «Привет, Оленька. Как насчет ужина завтра? Соскучился за тобой». Через минуту, а может, и раньше пришел ответ: «Привет, конечно. Я тоже» – и смайлик в конце сообщения. Парочка обменялась несколькими сообщениями и пожеланиями спокойной ночи, а когда Саша уже хотел заснуть, пришло сообщение от мамы – Анны Петровны Морозовой: «Сынок, спокойной ночи. Как дежурство? Приезжай завтра на обед, я приготовила твои любимые котлетки. Целую, мама».

На лице Саши появилась чуть заметная улыбка. Молодой и самодостаточный, как он сам считал, мужчина старался уменьшить материнскую заботу, которая с годами никак не снижалась, а местами и увеличивалась – для матери капитан Морозов по-прежнему оставался тем же мальчуганом, весь день бегающим по улице с друзьями и оттого постоянно голодным.

Уже несколько лет Саша жил сам в отдельной однокомнатной квартире, которая перешла по наследству от дедушки. Анна Петровна осталась жить в доме на Новом поселении3, где провел все детство и юношество Александр. Когда парню было восемнадцать, умер отец, мужчина в самом расцвете сил погиб в автомобильной аварии. В тот момент Саша только успел закончить школу и поступить в Ростовский юридический институт или, как его называют, школу милиции. Для семьи это была трагедия: вместе с опорой и главой семья потеряла основного кормильца. В сложной ситуации выручила система образования в школе милиции, потому что Саша постоянно находился в казарме вместе с другими курсантами и состоял на котловом довольствии, а мать жила очень скромно и старалась сэкономить со своей и так маленькой зарплаты продавца в книжном магазине на обновку для любимого сына. Анна Петровна никогда не признавалась сыну, что с утратой мужа она потеряла половину своей жизни, и очень боялась потерять оставшуюся в лице единственного сына. Мать очень переживала о выборе сына пойти в полицию, ведь эта работа связана с реальными опасностями и угрозами. Александр ощутил еще большую заботу и любовь и отчасти понимал тревогу матери, хотя и не разделял ее. Он не хотел обижать чувства мамы, отвергая ее навязчивую заботу, но смерть отца сделала его более самостоятельным и в какой-то мере способствовала его становлению как взрослого мужчины.

После окончания учебы Саша не вернулся в отчий дом, чем очень сильно расстроил мать. Анна Петровна пыталась уговорить сына, приводя в качестве доводов разные бытовые блага: от вкусных обедов до чистой и поглаженной одежды. Она никак не хотела отпускать сына в большую жизнь и оставлять его без присмотра, но своего мнения Саша не поменял и точно решил вести самостоятельную жизнь. Первое время Анна Петровна очень переживала, но потом все вошло в свою колею, сын постоянно заезжал в гости, иногда оставался с ночевкой на выходные.

И в этот раз любящий сын ответил, что завтра обязательно приедет, и пожелал матери спокойной ночи. Саша отложил телефон, согнутую правую руку положил себе на глаза и от накопившейся за день усталости мгновенно заснул.

Несмотря на ненастную погоду и надежду, что больше серьезных происшествий ночью не произойдет, спать оперуполномоченному пришлось недолго. И опять спокойствие Александра прервал дежурный по отделу капитан Бобров, который тарабанил в дверь, пытаясь его разбудить после неудавшихся попыток дозвониться по телефону.

– Саша, просыпайся, еще одно убийство! – стучал кулаком в дверь Бобров. – Вставай!

Морозов резко вскочил и сел на раскладушке, часы показывали два часа ночи.

– Саша! Морозов! Да хватит спать! – орал дежурный.

– Что там? – открыл дверь Морозов.

– Давай собирайся на вызов. Позвонила женщина и сказала, что убила своего мужа, я уже направил на место патрульных. Следователь и эксперт тебя уже в машине ждут минут пять! Давай скорей на выезд, – больше не сообщив никаких подробностей, дежурный быстрым шагом направился по коридору в сторону дежурной части.

Морозов потер глаза и сладко зевнул. Как же приятна эта развалившаяся раскладушка в теплом помещении, промелькнула мысль в голове. Опер взял папку с документами, надел куртку и побрел к опергруппе, которая ждала его возле входа в отдел полиции. Сон не отпустил еще Александра, открытые глаза вовсе не означали, что он полностью бодрствует.

Быстрее выйдя на улицу и несколько раз глубоко вздохнув, он решил взбодриться. В нос ударил колючий воздух, дойдя до середины лба, да так крепко, что Морозов зажмурился и закрыл лицо рукой.

– Так-то лучше, – выдохнул он, выпуская изо рта клубы пара на морозе и еще раз потерев заспанные глаза.

Снег прекратился, подморозило, замерзшая слякоть создала причудливый объемный рельеф на асфальте – хаос из отпечатков разнообразной обуви, полозьев от санок, застывших брызг и мелких луж.

Под хруст колес «Газели» опергруппа поехала на место супружеской разборки. Пока ждали опера, эксперт Рогов успел заснуть в углу на заднем диване, а следователь застывшим взглядом молча смотрел в окно, облокотившись на столик между креслами, спать с открытыми глазами тоже надо научиться. Морозов сел рядом с водителем. Ни один из сотрудников полиции не испытывал никаких чувств, отправляясь к месту гибели человека, как будто произошло рядовое событие, из разряда скандала домохозяек в коммунальной квартире из-за разбитого окна. Отпечаток безразличия застыл на их лицах, сказывалась профессиональная деформация, которой за годы службы никто не избежал.

Светофоры мигали желтым, на улице не было ни души. «Газель» летела по пустым улицам, тишину и безжизненность нарушило шипение рации.

– «Запад-35», «Запад-35», ответьте «Первому», – доносился скрипучий голос из радиостанции.

– На связи, – зажав тангенту4 на корпусе микрофона, ответил водитель.

– Возвращайтесь на базу, – звучал голос дежурного Боброва. – Никакого убийства нет! Пьяный дебош. Патрульные везут всех участников в отдел. Как принял?

– Принял. Возвращаемся, – недовольно буркнул водитель и прям на перекрестке, резко крутанув руль влево, развернулся.

– Только зря собирались, – возмутился Морозов в надежде продолжить свой сон в кабинете.

Одновременно к отделу подъехала и «Газель» с опергруппой, и патрульный наряд с задержанными. Из «четырнадцатой»5 два крепких полицейских вытащили пьяного и буйного мужчину около 30 лет. Одет он был не по сезону: спортивные штаны, футболка, поверх которой висела порванная кофта, а на ногах домашние тапочки. На макушке красовалась рана с запекшейся кровью. Руки у мужчины были зафиксированы сзади наручниками, что не мешало ему толкаться плечами с полицейскими и брыкаться ногами. «Убитый» делал все наоборот: патрульные тащили его вправо – он тянул влево, вежливо просили пройти в отдел – он пятился назад и материл полицейских. Рядом стояла его жена, пошатываясь от выпитого алкоголя и никак не реагируя на происходящее. Наконец, общими усилиями буяна завели в дежурную часть и усадили на лавку для задержанных.

– С чего взяли вообще, что произошло убийство? – спросил немного запыхавшийся Морозов, помогавший патрульным справиться с дебоширом.

– Она, – высокий сержант указал в сторону женщины, – ударила его табуретом по голове после совместного распития. Он потерял сознание, из разбитой головы идет кровь, вот и подумала, что зашибла насмерть. Сама же и на «02» позвонила. Пока мы доехали, муж очнулся, а от водки и табурета считает, что мы ему голову проломили. Допился до чертиков.

– Сержант, ты че… – буровил невнятно пьяница, – я тебя запомнил, сука… – язык упорно не хотел слушаться хозяина, – ты сейчас такой крутой… встретимся на улице… ничего… ты мне ответишь… – сдабривая свою речь отборным матом, ругался задержанный, покачивая непослушной головой и смотря телячьими глазами куда-то в сторону от разговаривающих полицейских.

Вдруг задержанный вскочил с лавки, собрав все последние силы, руки по-прежнему сковывали наручники, и попытался с разбега нанести удар ногой сержанту, но промахнулся и с грохотом завалился на пол, ударившись бровью об пол. Из раны пошла кровь.

– Ну вот …, – выругался полицейский, – теперь еще отписываться, что мы его пальцем не тронули. В прокуратуру затаскают. Вставай! – заорал он на лежащего, схватил его за воротник кофты и начал поднимать.

Через десять минут приехала бригада скорой помощи, к этому времени буян пришел в себя и очередную порцию гнева выплеснул на врачей. Медсестра смогла перевязать раны только после укола успокоительного. До этого он мотал головой, как бык, брыкался ногами и не скупился на оскорбления в адрес всех присутствующих. Все это время в стороне, возле железных дверей камер стояла жена, мирно склонив голову на правую сторону груди и сложив руки в районе живота, тихо покачиваясь из стороны в сторону, – она-то точно знала, с помощью какого предмета можно успокоить ее разгулявшегося супруга.

– Женщина! Женщина! – закричал Морозов.

Она встрепенулась и закрутила головой по сторонам, пытаясь понять, откуда ее зовут.

– Женщина, я вам говорю, подойдите ко мне! – повторил Морозов.

Жена буйного хулигана засеменила мелкими шагами в сторону Александра, а подойдя, прияла ту же позу, что и несколькими секундами ранее.

– Фамилия, имя, отчество, ваша и вашего мужа, – спросил опер.

– Халина … – женщина на мгновение запнулась, икнула, резко вытянула шею и обвела на секунду протрезвевшим взглядом присутствующих, после чего быстро обеими руками заткнула себе рот.

– Да что за ночка… – выругался дежурный, когда женщину начало рвать на пол.

– Я все… я все… приберу, – жалобно произнесла она, заикаясь.

– Конечно уберешь, это даже не обсуждается! – орал дежурный. – Вымоешь пол во всем отделе! Нажрутся, а ты их нянчи, как детей! Ничего, ночь длинная, уберешь мне тут все!

Шум и крик снова расшевелили притихшего буяна. Концерт продолжился и закончился около пяти утра, когда силы иссякли, и мужик с перевязанной головой заснул, прям на лавке. Морозов, уставший и измотанный, вернулся на скрипучую раскладушку и только успел сомкнуть глаза, как прозвенел будильник.

Выспаться на дежурстве – это большая удача, которая в этот раз изменила Морозову. К шести утра весь состав уголовного розыска был на работе. Сыщики распределили между собой адреса известных лиц, состоящих в картотеке как наркоманы и асоциальные элементы, и отправились на их поиски с первыми лучами зимнего солнца. По заданию шефа Морозов отправился в район Ботанического сада, на улицу Серебряную, где проживала бывшая семья Свирского.

От недосыпа и ночных семейных разборок пьяной парочки у полицейского гудела голова, но ничего не оставалось, как выполнять приказ. Отработать семью убитого, и тогда можно поехать домой и немного поспать в нормальных условиях, если, конечно, не вызовут на работу.

Район Ботанического сада – уникальный в своем роде, мало в каких городах на огромной площади произрастают несколько тысяч видов деревьев, кустарников и других растений со всех континентов планеты. А в самом саду течет минеральный источник, носящий имя Преподобного Серафима Саровского, в котором купаются горожане круглый год. Почти сто лет назад сад находился на окраине города, в долине реки Темерник, но теперь его окружает густая застройка частного сектора, а окраина перенеслась далеко на запад, за новые микрорайоны, что сделало Ботанический сад в буквальном смысле легкими города. Насладиться чистотой и свежестью воздуха после загазованного центра особенно приятно в ранние часы.

Этим утром Морозов попал в настоящую зимнюю сказку, его автомобиль свернул на улицу Серебряную и медленно двигался вдоль частных домов по дороге, засыпанной щебнем. После вчерашнего дождя и ночных заморозков ветки деревьев покрылись тонким слоем льда и поблескивали на утреннем солнце. На крышах домов и на газонах лежал нетронутый белый снег с тонкой коркой льда, создавая иллюзию хрустальности окружающего мира.

Найдя нужный дом, Александр несколько раз нажал на звонок. Несколько минут никто не открывал, и Морозов постучал кулаком в дверь. Наконец за дверями послышалось движение и женский голос спросил:

– Кто там?

– Полиция, капитан Морозов.

– Мы не вызывали, – донеслось из-за двери.

– Мне нужна Свирская Анастасия Константиновна. Она здесь проживает? Мне нужно поговорить с ней по поводу ее бывшего мужа, – ответил сыщик.

Дверь открыла женщина в ночной рубашке и наспех надетом сверху халате с крупным рисунком в виде цветов.

– Разрешите я войду. У меня к вам разговор, – не дожидаясь вопросов от хозяйки, произнес Морозов.

Женщина пропустила утреннего гостя в дом и проводила на кухню, по дороге шепотом попросив не шуметь, чтобы не разбудить дочку.

– Что вы хотели? Мы с Виталиком развелись семь лет назад, а через год его посадили, и с тех пор мы не поддерживали связь. Вам лучше бы отправиться к нему в исправительную колонию и побеседовать с ним лично, а не будить меня в столь ранний час, – Анастасия Константиновна повернулась спиной к полицейскому, набрала воды в чайник и поставила его на плиту.

«Судя по всему, после освобождения Свирский не приезжал к бывшей семье, – размышлял про себя Морозов, – и вряд ли бывшая жена сможет дать хоть какую-то ниточку для раскрытия его убийства». От этих мыслей Александру стало немного неудобно, что потревожил в такой ранний час эту женщину. Но ничего не оставалось, как задать несколько стандартных вопросов и сообщить ей неприятную новость про ее бывшего супруга.

– Понимаете, – начал аккуратно Морозов, – я не смогу побеседовать с ним, – он сделал небольшую паузу, – никто уже не сможет, вчера его убили.

Анастасия Константиновна резко развернулась, чуть не выронив из рук чашку, которую доставала из ящика:

– Как?.. Как убили? – она присела за стол. – Кто убил? В тюрьме?.. Да?..

– Примерно месяц назад его освободили за примерное поведение. Он вернулся в город, насколько я понимаю, с вами он не связывался?

Женщина в ответ тихо кивнула.

– Вчера его зарезали на улице Оганова, – выдохнул Александр.

– Да, наверное, это логическое завершение его жизни, – после небольшой паузы Анастасия Константиновна подняла глаза на Морозова. – Пожалуйста, не подумайте, что я радуюсь или желала ему смерти, но Виталик сам разрушил свою жизнь и потерял все, что имел.

Морозов вопросительно взглянул на женщину.

– У него было все: семья, собственный бизнес, достаток и благополучие, но ему захотелось приключений, даже не знаю, как выразиться, в общем, счастливая стабильность его не устраивала.

– Что вы имеете в виду?

– Мы прожили в браке с Виталиком больше десяти лет. Много чего пережили, и трудности, и потерю работы, и мою болезнь после родов, – она глубоко вздохнула, воспоминания просыпались в ее голове. – Началось все, когда Виталик открыл собственное дело в 90-х, он один из первых привозил из-за границы компьютеры и программное обеспечение, потом наладил сборку каких-то запчастей здесь, в России, вы должны помнить такую фирму «Ростов-Техникс».

– Да, конечно, довольно крупная была организация, много магазинов по городу и области.

– Сначала торговля приносила хорошую прибыль, но потом появились крупные магазины – гипермаркеты электроники и сними стало трудно конкурировать. Виталик оставил торговлю и переключился на разработку программного обеспечения. Успех ему принесли несколько программ для систематизации процесса производства и бухгалтерского учета, его разработками заинтересовались крупные компании, вот тогда вместе с миллионами и пришли наши проблемы. Его программы продавались не только в нашей стране, буквально за год мы разбогатели. Вокруг Виталика начали появляться непонятные люди, шакалы какие-то, жаждущие легких денег, а ему большие деньги вскружили голову. С этим испытанием он не справился, – она глубоко вздохнула, встала и подошла к плите, где закипел чайник. Будете чай? – тихо спросила она Морозова.

– Да, пожалуйста. Так что случилось дальше?

– А дальше возле него начала виться некая Лена, этакая молодая стерва. Вскружила ему голову и увела его из семьи, – хозяйка небрежно поставила чашку перед Морозовым, так что чай чуть не выплеснулся на стол. – Я не стала это терпеть, его вечное отсутствие, ночные гулянья, я забрала дочь и переехала сюда, в родительский дом. Даже после этого он не остановился, в итоге мы развелись, вот, собственно, и все, – неприятные воспоминания подкатили ком к горлу Анастасии Константиновны.

– Вы не знаете, за что его посадили?

– Нет, это произошло через год, как мы развелись. Я нисколько не удивилась этому, вы бы видели его новое окружение. Патенты на программы приносили огромную прибыль, а он забросил работу и офис, погряз в каких-то вечеринках и кутежах, где употребляли не только алкоголь, – она многозначительно посмотрела на опера, который понял, что речь идет о наркотиках. – Это Лена сбила его с нормального пути, у нее в голове только веселье. Она не прошла с ним то, что прошла с ним я. Ей нужно только одно – деньги, – она замолчала. – И на одной из таких пьянок Виталик с кем-то подрался, а тот человек умер. Я уверена, что Виталик был «под кайфом», трезвый бы он никогда так не поступил. Слава Богу, дочь этого не видела: после развода отношения мы не поддерживали. Его посадили, на суд я не ходила: не хотела смотреть ему в глаза, да и время делает потихоньку свое дело. Из тюрьмы он писал несколько раз, просил прощения, говорил, что осознал свои ошибки, уверял, что его подставили и он никого не убивал – все это выглядело жалко, как записки человека, медленно сходящего с ума. На письма я не отвечала, а дочери сказала, что отец заболел и находится в закрытой клинике, а потом и он перестал писать. Нам с Кристиной вполне комфортно жить самим. Прошу вас только, ей не надо рассказывать правду – не хочу, чтоб вся эта мерзость вылилась и на мою дочку.

– Да, конечно, я сейчас уже уйду, чтобы ваша дочь ничего не узнала. Но что же случилось с патентами на программное обеспечение и его богатством? – спросил Морозов.

– Не знаю, они были зарегистрированы на его фирму. Куда она делась, я не уточняла, нам с Кристиной ничего не досталось. Мы и не интересовались, кроме несчастья, большие деньги нам ничего не принесли. Скажите, пожалуйста, а вы нашли, кто убил Виталика?

– Нет, поэтому я и приехал к вам, надеялся узнать, что делал Свирский на улице Оганова. Может, вы знаете такого Яресько? Ваш бывший муж ездил на автомобиле «Киа», зарегистрированном на имя этого человека.

– Не слышала про него никогда. Даже ума не приложу, что Виталик мог там делать.

– Что ж, спасибо за уделенное время, извините за ранний визит и плохие новости. Не буду вас больше задерживать, – пробормотал Морозов и, попрощавшись, поспешил покинуть этот дом, не притронувшись к налитому чаю.

На улице уже окончательно рассвело, и город начал просыпаться. То, что замерзло за ночь, постепенно начинало таять под лучами зимнего солнца. Закончить непростые дежурные сутки оставалось, побеседовав с тем самым Яресько Дмитрием Павловичем, которого Морозов вызвал для допроса еще вчера вечером. Вместе с Александром в отдел полиции уже возвращались опера уголовного розыска с «добычей» – наркоманами, уголовниками и другими представителями криминального элемента, которых успели застать ранним утром в местах их ночлега. Угрюмых, оскалившихся и недовольных, их разводили по кабинетам по одному и проводили подробные опросы о том, где они находились вчера вечером. Потом всех, как в детском лагере, строем вели к стенду, где фотографировали напротив разметки для измерения роста и проводили дактилоскопию. Отработка лиц, представляющих оперативный интерес, продолжалась, но не давала хоть каких-то намеков на раскрытие убийства Свирского.

На допрос к Морозову пожаловал полный мужчина невысокого роста, на вид лет пятидесяти, который предъявил паспорт на имя Яресько Дмитрия Павловича. На единственный вопрос о подробностях передачи машины Свирскому мужчина рассказал, что две недели назад подал объявление о продаже автомобиля «Киа» на интернет-сайте. Буквально на следующий день позвонил мужчина и сказал, что машина ему подходит и он готов ее купить. На представленной фотографии бывший хозяин автомобиля узнал в покупателе Свирского. Дмитрий Павлович рассказал, что покойный приехал к нему домой, бегло осмотрел автомобиль, вытащил из кармана пачку пятитысячных купюр, спокойно, без торга отсчитал 420 тысяч рублей, оговоренных в объявлении, и уехал. Перед отъездом Свирский признался бывшему хозяину автомобиля, что недавно освободился из тюрьмы, поэтому из документов на руках имеет только справку об освобождении, и пообещал, как восстановит паспорт, приехать, чтобы оформить сделку купли-продажи. Яресько относился к тому старому типу людей советской закалки которые привыкли доверять людям и не сомневаться в их словах, поэтому без задней мысли он отдал ключи и автомобиль бывшему заключенному. Доверчивость на этот раз принесла Дмитрию Павловичу удачу: автомобиль не был юридически переоформлен, а, соответственно, продолжал принадлежать ему на законных основаниях. К тому же «Киа» не являлась вещественным доказательством по делу об убийстве, поэтому с неподдельным удивлением Яресько получил свой автомобиль назад, написав сохранную расписку.

Для себя никакой полезной информации из бесед с бывшей женой Свирского и хозяином автомобиля, которые могли бы навести на след убийцы, Морозов не вынес. Дежурство подошло к концу, и опер с чистой совестью поехал домой отдыхать после бессонной ночи.