Читать книгу Собрание сочинений. 3 том - Николай Ольков - Страница 11

Ганюшкин прошёл к себе в кабинет и велел секретарше Кате отключить его телефон и «Меня нет». Сел на широкий диван, который все собирался выбросить, но оставлял, потому что незамужняя Катя иногда задерживалась и, когда все сотрудники уходили, приносила бумаги на подпись, пока он подмахивал листы, терпеливо ждала, наклонившись над столом. Если он поднимал на неё глаза и улыбался, она кивала:

– Я все закрыла и отключила.

Да, давненько это началось. Ганюшкин собрался в область сдавать наградные документы на передовиков сельского хозяйства, и заворг райкома посоветовал взять с собой машинистку, потому что изменения будут непременно, а ждать, когда обкомовские дамы сделают перепечатку, долго и нервно. Он пригласил недавно принятую девушку.

– Катя, вы хорошо печатаете на машинке?

– Не очень быстро, но я учусь.

– Со мной в область должна поехать машинистка, но Антонину Петровну в её возрасте отрывать от дома сложно.

Катя улыбнулась:

– Я поняла, Фёдор Петрович, могу ехать хоть на неделю, у нас с мамой хозяйство небольшое, она управится.

Ганюшкин понял, что Катя не замужем, но как-то в тот момент не придал этому значения.

– Имейте в виду, жить будем в гостинице, потому что вечерами придётся переделывать документы. Сейчас оформляйте командировочные на меня и на себя, получите деньги. Возьмите все необходимое, по магазинам ходить не будет времени. Паспорт не забудьте. Володя знает, где вы живете? Вот и хорошо, в пять утра он подъедет.

Дома ничего про Катю не сказал, выпил вечерний бокал коньяка и ушёл в кабинет. Утром взял приготовленный, как всегда, праздничный костюм с несколькими рубашками, пакет со всякой мелочью, необходимой в командировке, портфель с документами. Володя ровно в пять просигналил у ворот. Поздоровался, сел впереди, Катя тихо прижалась на заднем сиденье.

Наградные документы проходили сложно. То и дело ему возвращали пачку бумаг с просьбой уточнить производственные показатели. По рабочему классу куда как просто: не устраивает выработка на трактор – увеличим, намолот комбайнёра не тянет – добавим несколько десятков тонн, надой на корову у доярочки не смотрится – дотянем. А вот с руководителями сложнее, статистические показатели у заведующего сельхозотделом Устюжанина и секретаря обкома по селу Кузнецова перед глазами, баловаться нельзя, приходится нажимать на организаторскую работу, внедрение хозрасчета, новых форм организации труда.

– Слушай, Фёдор Петрович, с каких пор у Вьюшкова скотники на откорме работают по договору? – с улыбкой спросил Устюжанин. – Давай так и напишем: «С начала текущего года». А ты приедешь домой и эту работу провернёшь. Ты меня понял?

Строгий, но уступчивый, понимающий проблемы сельских руководителей, потому что сам много лет работал в районе, Устюжанин соглашался на приемлемые компромиссы, но свои уступки контролировал, тут не пройдёт: пообещал, а не сделал. Трыль об этих тонкостях Ганюшкина предупредил.

Вечером, получив документы с новыми исправлениями для перепечатки, он звонил в гараж, Володя вёз их в гостиницу, и они с Катей, сходив в гостиничный ресторан, садились в его люксе за стол, Катя подключала новую электрическую машинку и, аккуратно вложив чистый бланк, под диктовку шефа нажимала клавиши. Когда вся работа была закончена, Ганюшкин собрал бумаги, заварил свежий чай:

– А теперь иди отдыхай, я все проверю. Если мы с тобой ничего не напутали, завтра все сдадим и домой.

Катя засмеялась:

– А я не тороплюсь, мне здесь нравится. Вы читайте, а я пока газеты посмотрю. Вдруг где ошибка, чтобы нам завтра время не терять. Ладно?

Ганюшкин кивнул и уткнулся в бумаги, Катя неслышно сидела в дальнем углу, он по два раза перечитывал документы и не мог вникнуть в суть. За эти два дня он перешёл с Катей на ты, ухаживал в ресторане, как истинный кавалер, тем более, что в ресторане раньше она никогда не бывала. Узнал, что ей девятнадцать, после школы не поступила на юридический, пришлось работать. Видевший её раньше каждый день, не замечал, а она очень симпатичная и добрая. Голос мягкий, грудной, ласковая, должно быть… Он оборвал эти мысли, встал:

– Все нормально, Катя, можете отдыхать.

– До свиданья, Фёдор Петрович.

– Спокойной ночи.

Перед обедом Ганюшкина пригласил секретарь обкома Кузнецов:

– Представления по вашему району я подпишу, но ещё раз все посмотрите, согласуйте в отделе. Если у товарищей не будет замечаний, получите уведомление и можете быть свободны.

Все так и получилось. Перечитав все наградные документы, он пошёл к Устюжанину. Устюжанин кивнул и указал на угол стола:

– Положи сюда. Вопросов, как понимаю, больше нет? Я в курсе, вот документ, что двадцать семь наградных от района получены. Все. Ждите Указа, хотя, знаешь, кого-то могут завернуть, но это уже наши проблемы. Я не обратил внимания, а ты представлен?

Ганюшкин засмеялся:

– Рановато ещё, Виктор Иванович, только первую пятилетку работаю.

Устюжанин снял очки, платком протёр уставшие глаза:

– Плохо работаем, плохо, и руководителей не ценим. Не совсем справедливо: первому секретарю высший орден, начальнику управления «Знак Почёта», а предрика нет совсем. Это в корне неверно, и это наша ошибка. Ты погуляй с часик, потом зайди.

Ганюшкин ушёл в облисполком, поговорил в двух управлениях, получил необходимые обещания. В обком вернулся через полтора часа. Устюжанин встретил улыбкой:

– Первый сегодня в прекрасном настроении, я ему высказал свои соображения, он сразу согласился. У тебя остались чистые бланки? Вот и хорошо. Заполняй на «Красное Знамя», а Трылю я сообщу как решение первого, он согласится.

– Виктор Иванович, спасибо вам, я сделаю все, чтобы оправдать.

– Иди, оправдывай.

Катя открыла дверь на первый стук, пошли в его номер, она открыла машинку:

– Что пишем, Фёдор Петрович?

– Ни за что не угадаешь. Товарищ Ганюшкин представлен к ордену Трудового Красного Знамени!

Катя испуганно на него посмотрела:

– Вы шутите, Фёдор Петрович?

– Нет. Только что принято такое решение на уровне первого секретаря обкома.

Катя вскочила со стула и обняла Ганюшкина:

– Как я рада за вас, так рада!

Потом испугалась, убрала руки, покраснела:

– Извините, Фёдор Петрович, не сдержалась. Простите!

Ганюшкин и сам несколько оторопел, но неподдельный испуг Кати его взволновал, он взял её за руки:

– Катя, спасибо тебе, и за поздравления спасибо, и за объятия. Давненько мне на шею девятнадцатилетние девчонки не бросались. Прости, я говорю глупости. Давай вернёмся к этому разговору чуть позже, когда все бумаги напечатаем.

Вечером он принёс окончательный вариант представления и сдал Устюжанину. Тот кивнул и буркнул в стол:

– Орден забрали у вашего механизатора, ты же понимаешь, за квоту выходить нельзя. – Ганюшкин, ошарашенный таким оборотом, хотел что-то сказать, но Устюжанин опередил: – Все, ты мне уже мешаешь. Свободен!

Фёдор давно не чувствовал такого стыда, даже после крутого разговора с Лизой, даже после выволочек, какие время от времени после крупных пьянок устраивал ему Трыль. Забрать орден у заслуженного работника, у него и радостей-то никаких, кроме этого значка, а теперь и того не будет, его орден получит председатель райисполкома, обиженный, видите ли. Хотя – это не твоя инициатива, ты к решению вообще отношения не имеешь, пусть Устюжанина совесть терзает, ведь это его идея. Ты поначалу даже не подумал, а где же они возьмут знак, если все строго квотировано и уже распределено. Нет, это чистая правда, ты об этом не думал, а ведь мог бы. Может быть, так удобнее, делать вид, что не догадывался? Тебе же не впервой. Ты и обман женщины как бы не заметил, когда пообещали хорошую должность. И ничего, живёшь! Ганюшкин вдруг очнулся: «Куда меня понесло?!»

Страшно хотелось напиться и забыть все, но смущало присутствие Катерины. Не отправлять же её поездом. Он долго пешком шёл до гостиницы, не вызывая Володю. Володя с машиной в гараже, там хорошие номера, столовая, так что надо только сообщить, что едем завтра ближе к обеду. Постучал в номер Кати.

– Я от тебя позвоню Володе, что мы остаёмся до утра. Ты не возражаешь?

Катя кивнула:

– Конечно, нет. Надо значит надо.

Ганюшкин улыбнулся:

– Действительно. Ты только что из душа? Молодец.

– Мне нравятся городские удобства, не то, что у нас, каждый раз баню топить.

– Тогда я тоже в ванную, и на семь часов закажу хороший ужин в свой номер. Посидим, обмоем сдачу документов.

– И ваш орден.

Ганюшкин остановил:

– Катя, прошу тебя, про орден ни слова. Его пока нет.

– Поняла. Чтобы не сглазить.

Он улыбнулся:

– Вот именно!

Через час из ресторана принесли все, что заказал Ганюшкин: шашлыки, жареную курицу, фрукты, салаты, конфеты и шоколад, коньяк и шампанское. Посреди стола официантка поставила вазу с пятью красными розами. Катя, когда он ей позвонил, вошла и ахнула, такой красоты она сроду не видела, а Фёдор тут же добавил:

– Катенька, розы специально для тебя.

– Спасибо, Фёдор Петрович, мне ещё никто розы не дарил, да и вообще цветы. Разве парни понимают, что девушке особенно приятно?

Ганюшкин сразу предложил Кате шампанское, она не отказалась, выпила полный бокал, Фёдор спросил разрешения у дамы снять пиджак, Катя засмеялась:

– Зачем вы спрашиваете, Фёдор Петрович, я вот тоже хочу кофту снять, жарко.

В белоснежной блузке, обнимающей её юное тело, Катя была поразительно красива. Ганюшкин смотрел на неё с удивлением:

– Катя, ты такая красавица, а я в суматохе и внимания на тебя не обращал.

Катя не смутилась, она вызывающе смотрела на него и улыбалась, зато Фёдор оробел, испугался такой красоты и молодости.

– Давай, Катюша, выпьем за тебя, за твою красоту, которую когда-нибудь, и очень скоро, оценит юный рыцарь, и мы крепко погуляем на твоей свадьбе.

Катя поставила бокал на стол:

– Я за такой тост пить не стану. Не хочу я никакого рыцаря, Фёдор Петрович, вот если вы согласитесь выпить за нас с вами, я выпью даже рюмку коньяка. Чего вы испугались? Да, я дурочка, потому что влюбилась в мужчину женатого и с положением, знаю, что счастья мне с ним не будет, а сделать ничего не могу. Я уже увольняться хотела, но меня Мария Никифоровна не отпустила. А когда вы мне предложили эту поездку, я так обрадовалась, что хоть сколько-то времени буду рядом с вами. Вот даже за столом удалось посидеть, и то счастье. Вот так, дорогой мой Фёдор Петрович!

Она налила в свой бокал конька и выпила, округлив глаза от крепости напитка и заедая его яблоком. Ганюшкин молчал, он точно испугался этой речи, хотел даже превратить все в шутку, но быстро понял, что это глупо. Но надо же что-то говорить!

– Катя, спасибо тебе за такие слова, но ты неудачный сделала выбор. Я не только с положением и женат, как ты заметила, но я и староват для такой девушки. Катенька, мне под сорок.

– Знаете, как говорит моя бабушка: любовь ровесников не ищет. Хотите откусить от моего яблока? Говорят, Ева так Адама соблазнила, а я вас. Кусайте!

Он потянулся через стол, она убрала яблоко и крепко поцеловала его в губы, потом поднялась, обежала стол и продолжала его целовать, села рядом и крепко прижалась.

– Я люблю вас и хочу быть вашей. Мне ничего не надо, только хоть какую-то надежду, что мы встретимся, что вы обнимете меня. Ну, что же вы молчите? Напугала я вас, да?

Ганюшкин уже взял себя в руки, он плеснул в бокал коньяка, выпил, с доброй улыбкой посмотрел на Катю.

– Милая девочка, ты даже представить себе не можешь, какое это счастье для мужчины быть любимым юной девушкой. Ты прекрасна в своём откровении, я хочу целовать и любить тебя…

И эта история длилась уже несколько лет, сам Ганюшкин удивлялся, что никто ничего не знал.