Читать книгу Принц и опер. Роман фантастических приключений - Николай Петрович Самуйлов - Страница 8

«Твои волосы меня всегда досаждали… дорогой…»

Похоже, не первый раз африканская мадонна посещает мои пенаты. И где я подцепил это чудо природы? Ловелас чёртов! И сделал это, скорее всего, для коллекции. В памяти всплыли рассказы знакомых, ещё не опознанных для идентификации, ребят, хваставших удачами на любовном фронте. Мол, хохлушку пробовал, китаянку, молдаванку… А я, стало быть, с негритянкой сплю. И уже успел досадить ей своими кудрями. Срежу их к чёртовой бабушке! Мне подумалось, что могучая грива, в данный момент чесавшая мою спину, также рудиментарна, как и серьга в ухе. Ни того, ни другого я серьёзно не воспринимаю в нынешнем положении. Не моё это! Не по мне! Только за каким хреном я этим обзавёлся?

Прыщик на мочке зачесался, напоминая о неотложных мерах медицинского характера, каковые следует предпринять. Ухо начинает гнить… Всё же, как-никак, это моя голова. А этой частью тела я по ночам лобызаю раритетных красоток… И ещё, как сказал кто-то из телевизионных юмористов, я головою ем…

Роскошные шлёпанцы моего размера, уже не новые, но без приторного запаха пота, сразу приняли ноги в свои приватные объятия.

Словно на автопилоте продефилировал вокруг необъятного ложа к туалетному столику. Визитная карточка находилась в центре лакированного полукруга. И я узнал, что по ночам меня ласкает некая… dr. Madlen Hamilton. Имя иностранки, выполненное витиеватыми латинскими буквами, я разобрал, так как в школе и в ВУЗе изучал… толи инглиш, толи дойч, толи френч… Остальной текст, не переведённый мной, кроме тринадцатизначного телефонного номера, вероятно, сообщал информацию о месте службы и должности госпожи Гамильтон. А что означает «dr»? Кажется – доктор каких-то там наук?.. Не может этого быть… Спать с женщиной, имеющей учёную степень? Это уже нечто, выходящее за рамки моего понимания! Нет-нет, завидовать самому себе ещё рановато.

Насмотревшись на визитку, поднял глаза и взглянул в зеркало…

Да-а-а!!!

Метаморфоза, происшедшая со мной вне моего сознания, поразила до глубины души…

На меня зыркнуло истинное «чудо природы», взлелеянное явно не на русских щах и картошке с ржавой селёдкой. Кроме украшенного мышцами загорелого тела я в данный момент обладаю, если это не сон, вполне дородной физиономией. Молодой лорд, сын нефтяного магната, ловелас, по-нашему – бабник, только что сошедший с борта личной прогулочной яхты… Не хватает толстой золотой цепи на шее. Да чтоб с крестиком, усыпанным брюликами… Чёрт! А ведь в это прекрасное мужское тело вселился тип, напичканный под завязку сарказмом и завистью…

Большие серые глаза под извилистыми бровями смотрят с той стороны волшебного стекла весьма нагло. Именно нагло, а не с признаками любопытства, излучаемого человеком, желающим познать неведомое и доселе не встречавшееся…

От себя лично, а не от имени типа, что вытаращился на меня с «той стороны», скажу, что я его, то есть себя, в таком «натюрморте» вижу впервые. И мои, опустошённые кем-то мозги находятся в данный момент в черепушке человека, ранее не занимавшегося философическими изысками о смысле жизни, и не рассуждавшего, как сейчас я, о биологических метаморфозах. Впрочем, мимику можно со временем подстроить под моё опрокинутое в чужой омут сознание. Чуть вздёрнуть брови, слегка растянуть губы… лучше с одной стороны, и, будьте любезны – на лицо скепсис глупца, воспроизведённый им в период овеществлённого самоанализа…

Шевелюра, как я уже отмечал, кучерявится весьма могуче, прикрывает высокий лоб, средних размеров уши, и украшает то, что можно назвать молодым человеком приятной наружности, знающим себе цену. Лет двадцати пяти – тридцати. Метр девяносто, или чуть выше. Все тридцать два зуба. Здоровые, не поврежденные кариесом. Вот раньше помнится… Ну не помню, сколько зубов удалили мне дантисты-стоматологи в примитивной, дурно пахнущей совковой клинике! А вот незабываемые болевые ощущения от экзекуции без обезболивающего лекарства сохранились… Тихо-тихо! Изучаем вновь приобретённую физиономию дальше…

Губы в меру пухлые, до ушей не растянуты.

Щетина на щеках и подбородке похоже оставлена специально – дань моде. Видны следы выравнивания границ участка с произвольно произрастающей растительностью. Она и здесь курчавится, только мелкими жёсткими колечками. Может, Мадлен имела в виду эту колючую поросль? Избавлюсь и от неё…

На этот раз я не был обнажённым. Великолепные абстрактной расцветки шорты с широким поясом, с пуговичками на ширинке, с длинными, почти до колен, штанинами.

Насмотревшись на приобретённое тело, огляделся. Спальня, или будуар, площадью примерно 6 на 6 метров. Потолки высокие, более пяти метров. Широченное окно за шторами. Справа у притолоки нашёл кнопки. Шторы раздвинулись быстро и бесшумно.

За окном тёмно-синее небо и непривычные для меня лазурные холмы. Вся округа покрыта зелёно-голубой растительностью: газоны с опрятно выкошенной травой, редкими кустарниками и совсем редкими, но огромными неизвестными мне деревьями. Между холмами виднеется краешек озера или реки. Зеркальная гладь отражает глубину безоблачного неба. Солнца не видно, оно находится сзади. Кривая длинная тень от дома простирается до ближайшего холмика. Она подсказывает – за окном раннее утро…

Ну не вечер же, в конце концов!

А впрочем… Да нет же! Мадлен говорила о завтраке, который приготовит мне Роза. Значит – утро…

Так! А где в этом доме часы? В спальном будуаре их не видно.

При уличном свете комната преобразилась, и я, натурально раскрыв рот, стал осматриваться.

На стенах две картины с пейзажами. На одной – заколдованное лунным светом лесное озеро. На второй – пшеничное поле с васильками, лес с плакучими берёзами и бездонное тёмно-синее небо с пушистым облаком.

Ночной светильник отключился с открытием штор. Обычный матовый шар, висящий в воздухе за изголовьем кровати. Я подошёл поближе, что бы рассмотреть нить, поддерживающую источник света… А шарик, демонстрируя собственную независимость, воспарил к потолку и передвинулся в дальний угол.

Конечно же, я удивился, но не так уж, чтобы очень…

Только у меня возникло подозрение с намёком на мою душевную неполноценность…

Адаптируюсь, наверное…

Так, на что ещё можно обратить внимание? Ага! Два роскошных кресла. Стоят рядышком, между миниатюрным столиком и входной дверью. На одном из кресел Мадлен складывала свою одежду. На втором в «небрежной позе» возлежал сине-зелёно-малиновый халат. Моего размера. Мягкий, ворсистый, пахнущий клубникой. Накидываю халат на плечи. В правом кармане обнаруживаю массивный браслет с часами. Странный браслет. А часы вообще… без циферблата. Это может быть вовсе и не часы. На браслете белого металла, выполненного из замысловатых сегментов, прикреплён элипсообразный кусок стали, не имеющий ни кнопок, ни головок для управления прибором… Если это прибор…

Я просунул левую руку в свободно растянутый браслет, и тот бесшумно сомкнулся у меня на запястье. Ха! А я хотел принять ванную, или постоять под душем… И как его теперь снять?

– Сим-сим! Отстегнись! Я сейчас в душ полезу. Не желательно, что бы ты намок, дружочек.

Браслет ослабил хватку и соскользнул с запястья на ладонь с растопыренными пальцами…

Честное слово, мне захотелось в туалет. По маленькой. Я опустил волшебный прибор на столик, рядом с визиткой Мадлен Гамильтон, запахнул источающий клубничные благовония халат, и, озираясь, на цыпочках, проследовал к выходу из будуара…