Читать книгу Семь крестов - Николай Прокошев - Страница 5

На всякий случай, прежде чем вернуться к Бальтазару, Гектор попетлял в темноте по улочкам и в свой новый дом добрался без каких-либо происшествий. Было уже далеко за полночь, и Бальтазар, провернувший на ярмарке несколько удачных сделок, сладко спал, лишь оглушительный храп здоровяка нарушал ночную тишину, царившую в его закхаймских чертогах.

Весь остальной люд – постояльцы и обслуга – тоже мирно почивали. Пес тихой поступью проследовал в свою комнату, заменил масло в лампаде и, охваченный тяжкими раздумьями, сел за старый, потертый дубовый стол. Он не жалел убитого им мерзавца, поскольку тот, по его мнению, ничего другого не заслуживал. К тому же, останься Джанлука в живых, неизвестно, чем это могло обернуться: недостигнутой целью или собственной гибелью, что было равнозначно.

Однако с потерей этой единственной ниточки в мир Гзанды надежда изловить душегуба изрядно таяла. Как теперь его найти?

К кому обращаться? Где этот монастырь? Правда, существовала одна зацепка – перед смертью монах обмолвился, что эта ужасная церковь находится где-то неподалеку от моря. Значит, все жуткие убийства колдунов и ведьм происходили как раз там. Может, он имел в виду не море, а залив? Или озера вдоль Прегеля[14], парочку из которых в самую пору окрестить морями. Да только разве есть там какие монастыри, черт их дери…

– Ну что, Пес, призадумался? – знакомый голос заставил прусса встрепенуться. – Забил монаха, как свинью. И что же ты дальше делать собираешься? Без единой капли жалости по горлу полоснул…

– А чего его жалеть? Он человека хорошего на тот свет отправил, и неизвестно еще, сколько людей они там сгноили в убежище своем дьявольском. – Гектор встал, размял конечности и выглянул в окно: – Туда ему и дорога, пускай его там судят.

– Так и тебя там судить будут за душегубство, не боишься?

– Да пусть, а я скажу, что это ты меня на убийство толкнул, и тогда судить будут тебя, мой дорогой Бэзил. Как тебе такой поворот событий, а?

– Меня, друг сердечный, уже давно осудили. Поэтому я и здесь. Ну да ладно, как дальше действовать собираешься? Я тебе вот что могу сказать – церковь эта здесь недалеко, пешком дойти можно. Джанлука лошадь проиграл и с тех пор пешком ходит… то есть ходил. Будь церковь далеко, стал бы он почти каждый день здесь появляться?

– А братья его не могли ему лошадь дать, что ли? – цокая и подражая акценту убитого монаха, Пес изобразил, как тот, согнутый в три погибели, скачет на лошади. – Они же заодно, как я понял.

– Не смеши, как только они узнали, зачем он в город ездит, сами его чуть не закопали. Ты за них работу выполнил, выходит, они должники твои. Не забудь им напомнить потом про должок.

– А что я вообще там делать должен? Ну, найду я этого Гзанду, а дальше? Что мне с ним делать? Убить его или заставить раскаяться? Так ведь их там шесть человек, вернее, пять уже. Как ты себе это представляешь? Хотя, выбора у меня, видимо, нет, так ведь?

– Совершенно верно, Гектор. Ни малейшего выбора у тебя нет. Зато у тебя есть я. – Пес уловил нотки гордости в голосе духа. – И я помогаю тебе, хотя не обязан. Нравишься ты мне все-таки. Правда, засомневался я там, в подворотне, но, признай, когда он за башку тебя схватил и нож к горлу приставил, ты ведь чуть не обделался со страху? Про меня вспомнил, смельчак этакий.

– Да я его отвлекал просто, – стараясь не выдавать волнение, Гектор вызывающе сплюнул в открытое окно, – с толку хотел сбить. Видишь, получилось. Сам ты струсил, а я не трус.

– Если б постоялец из окна не крикнул, валялся бы ты сейчас рядом с Эрихом, аккурат по той же причине. Тоже мне герой, но ты все правильно сделал. Правда, это только начало. И если суждено тебе выжить, то многое увидишь и поймешь. А если будешь и дальше меня слушать, тогда точно еще поживешь, мой любезный друг.

При этих словах Бэзила Гектор, как никогда раньше, почувствовал всю силу проницательного невидимки и невольно поежился от осознания того, что его охраняет некто очень могущественный, да еще к тому же принадлежащий к неизведанным мирам.

Жаркое полуденное солнце застало Пса еще в постели. Нехотя он стащил с себя медвежью шкуру, служившую ему одеялом, и пошел вниз на кухню умываться. Бальтазара уже не было, лишь мальчишки, служившие подавальщиками, проворно бегали из кухни в обеденный зал и обратно, таская овощные похлебки и куриные ножки на столы зевающим вчерашним гулякам. Слуги не обращали на странного господина ни малейшего внимания, поскольку Прустовский сказал им, что к нему с визитом прибыл дальний родственник.

Не решившись выходить в общую столовую, Гектор наскоро перекусил вареными яйцами и молоком прямо на кухне. Затем он измазал руки и лицо печной золой, чтобы больше походить на кузнечного подмастерья, напялил на себя грубую тиковую накидку с капюшоном и стремительно вышел во двор, где беспорядочно бегали куры, а за ними важно вышагивал огненно-рыжий петух. Собака Бальтазара приветливо помахала старому знакомому хвостом, и Пес не удержался от того, чтобы погладить престарелую дворнягу, которую он помнил еще щенком.

Конкретного плана действий беглый прусс не имел, но каким будет его первый шаг, он знал наверняка. Его путь пролегал в лёбенихтскую кирху Святой Барбары, где служил Господу один его старый знакомый. Гектор Бронте и Михаэль Шваббе дружили с самого детства. Оба мальчишки получали образование в одной семинарии в Магдебурге, только особого выбора у Михаэля не было – его родители, обычные горожане, которым повезло получить по наследству право на пивоварение, несколько лет копили деньги, чтобы отдать сына на обучение священникам. А дядя Гектора отдал его в школу только для того, чтобы племянника научили читать, писать и понимать по-латыни.

Молодые люди вернулись на родину уже не разлей вода, правда, постепенно их пути разошлись, поскольку Пса больше привлекал купеческий образ жизни, а Бога по совету дядюшки он отверг еще в отрочестве, хотя держал это в секрете. Однако Михаэль об этом, конечно, знал, что только больше увеличивало пропасть между друзьями. Как ни старался Шваббе приобщить друга к Священному Писанию, все его усилия оказывались тщетными.

Вскоре товарищи рассорились окончательно и почти перестали видеться. Встречались они лишь несколько раз в году, когда дядька, для поддержания образа примерного горожанина, ходил по праздникам в церковь и таскал племянника с собой. По воскресеньям же их там видели редко, ибо дядюшка, ссылаясь на занятость, предпочитал отделываться штрафом за непосещение службы.

Сблизились Гектор и Михаэль снова, когда первый, разбазарив все семейное добро, попался за драку. Священник как мог заступался за друга перед орденом. Каждый раз в трудную минуту прусса поддерживал клирик кирхи Святой Барбары. Он регулярно просил пожалеть и простить вечно пьяного гуляку. Мольбы и просьбы Михаэля находили у рыцарей отклик, и долгое время Гектору все выходки сходили с рук. Самым большим, на что осуждали Пса, было публичное порицание и несколько ударов плетью.

Терпение братьев лопнуло, когда давно опорочивший свою честь дворянин укокошил одного из них. Но священнослужитель не сдался даже в такой немыслимо трудной ситуации – он лично добился аудиенции у маршала[15] ордена и просил не казнить оступившегося прусса. В ответ прозвучало, что «этот кознодей не оценил по достоинству оказанную ему ранее без того сверх всякой меры милость и наплевал на закон, хотя за нелады с оным был предупрежден и наказан не единожды». Тогда Михаэль написал прошение самому гохмейстеру в Мариенбург, но письмо дойти так и не успело.

Так что Шваббе был уже бессилен, и в ночь перед побегом отпустил другу все грехи, не спрашивая у того разрешения. И до самого утра, не смыкая глаз, священник молился за спасение души Гектора, а когда услышал, что тот сбежал, едва не подпрыгнул на месте от радости. Михаэлю было неважно, как совершил побег его давний товарищ. Он сердечно благодарил Господа за еще один шанс, подаренный нерадивому другу.

Священник искренне полагал, что беглый прусс должен был быть очень далеко… Поэтому он не на шутку удивился, когда у алтаря его окликнул снова ставший родным за последние две недели низкий голос. На этот раз Шваббе все-таки не удалось сдержать эмоции, и он бросился обнимать друга.

– Гектор, грешный сын Божий, ты здесь? – священник крепко схватил Пса за плечи.

– Тише, тише, брат Михаэль, не кричи, – Гектор тоже обнял товарища. – Кто-нибудь может услышать. Мне сейчас лишнее внимание ни к чему.

– Наша скромная духовная обитель сейчас пуста – все добрые прихожане на ярмарке. Почему ты до сих пор не оставил город, ведь тебя же в любой момент могут схватить? Что заставило моего безрассудного друга здесь появиться?

– Я пришел к тебе по делу, мне сейчас пока нельзя бежать. Правда все ушли? А где твой викарий? Поди, монашек опять по углам тискает, старый кобель.

– Твой острый язык, как всегда, не знает пощады, Гектор, – теплая улыбка Михаэля немного подбодрила Пса. – Иоганн сейчас в отлучке – он отбыл обучать детишек в Георгенбург. Но как тебе удалось избежать…

– Хвала Господу, – кривая ухмылка наползла на лицо прусса, – он один обо мне и заботится. Ладно, у меня немного времени. Скажи, что ты знаешь о человеке по имени Гзанда?

– Гзанда? Какое необычное имя. Если бы мне довелось его ранее слышать, обязательно бы запомнил. Однако, кто этот славный муж? Священнослужитель?

– Хм, в некотором роде. – Гектор приблизился к уху Михаэля: – Это инквизитор. Он и его шайка действуют где-то здесь, в Самбии.

– Кто? Инквизитор? Здесь? Вздор, Гектор. Это невозможно, – в растерянности Шваббе отстранился от Гектора. – Откуда у тебя такие сведения? Это полнейшая несуразица. В Самбии определенно нет никакой инквизиции. Вероятно, ближе к Германским землям, в Бранденбурге, да и то…

– Замолчи и послушай меня, брат Михаэль.

Пес как на духу выложил другу всю вчерашнюю историю, поведанную ему Джанлукой. Рассказал прусс также и про Бэзила, на что священник удрученно покачал головой. По его мнению, Пса рано или поздно все равно ожидало заточение из-за его разгульного образа жизни. Создатель решил, что злодеяниям непутевого дворянина пора положить конец. Людей ангелы не посещают, скорее всего, разум узника помутился из-за долгого пребывания в тюрьме.

Спорить с другом Пес не стал, но попросил того вспомнить, не происходило, часом, каких-нибудь необычных событий в округе. Ненадолго задумавшись, Михаэль припомнил, что одна женщина как-то обмолвилась, что у ее знакомой в Шрефтлакене около месяца назад пропали две дочери. Да и сам Шваббе бывал в том приходе несколько раз по долгу службы и недавно заметил там на проповеди странного человека, которого раньше никогда не видел. Человек этот имел неприметную внешность, но в поведении его было нечто особенное.

Под конец вечерней мессы этот мужчина опустился на колени перед распятием и, сложив ладони вместе, стал читать молитвы. Но что больше всего запомнилось Михаэлю, так это его акцент, похожий на итальянский. Его нельзя было спутать ни с каким другим: на своем веку молодому священнику доводилось встречать народ со всего света – от ирландского Ульстера до Трапезундской империи[16].

Пока что все совпадало. Теперь следовало отправиться в Шрефтлакен, расспросить крестьян о том человеке и найти наконец, если повезет, логово Гзанды. Как же все-таки полезно иметь друзей в церкви, отметил про себя прусс. В очередной раз его выручил священник, посвятивший жизнь тому Богу, существование которого Пес под влиянием дяди отверг много лет назад.

– Спасибо тебе, мой добрый друг Михаэль, – Гектор еще раз обнял товарища напоследок. – Мне надо идти туда. Уж не знаю, кто там меня посетил – ангел или черт, или мне показалось, но будь уверен, моя рука не дрогнет. Я разорю бесовское осиное гнездо и каленым железом выжгу позорное клеймо на их рожах!

– Храни тебя Господь, как можно заносить меч возмездия, Гектор? – Округлив глаза, Михаэль взял Пса под локоть: – Ни в коем разе нельзя самолично прибегать к насилию! Надлежит учредить особую комиссию, правомочную определить степень обширности действий инквизиции на нашей земле. Столь тонкие вопросы дóлжно решать лишь с позволения Епископата, а быть может, самого Понтифика…

– Брось ты свои проповеднические штучки. Как только я найду этого Гзанду, я сразу же исчезну отсюда куда подальше. Но с тобой попрощаться обязательно зайду, брат Михаэль. Я рад, что ты у меня есть. Удачи тебе и добрых прихожан.

– С Богом, Гектор. Я всенепременно буду за тебя молиться! В добрый путь, друг. – Клириком овладело нехорошее предчувствие, когда Пес скрылся за массивными дверями Барбаракирхе.

Теперь у Гектора появилась существенная зацепка относительно расположения логова черного инквизитора Гзанды. Однако идти туда в одиночку было бы делом крайне безрассудным и чреватым тяжкими последствиями. Все-таки там оставалось пять готовых на самые решительные действия людей, встреча с одним из которых едва не стоила ему жизни. Прежде чем отправиться в это опасное путешествие, следовало заручиться силовой поддержкой одного давнего знакомого.

Швед Магнус, с незапамятных времен проживавший в Кёнигсберге, владел рекрутской конторой. Этот пузатый, с густой темной бородой с заплетенными косичками по краям, лежавшей у него на груди, коренастый, что не обхватить, викинг служил посредником между купцами, а иногда и рыцарями и наемниками. В распоряжении Магнуса постоянно имелось до сотни расквартированных солдат – шведов и датчан, но при заблаговременной просьбе он пригнал бы еще две сотни.

Основательно подготовленные воины со своими лошадьми с берегов Северного моря за звонкую монету готовы были пойти на службу хоть к Богу, хоть к черту. К их услугам постоянно прибегали торговцы, нуждающиеся в охране своих обозов, и зачастую даже орден не гнушался их поддержкой во время оборонительных и наступательных действий в польские и литовские земли.

Свои деньги бородачи отрабатывали сполна и секлись на топорах до тех пор, пока враг не сложит свою буйную голову или же пока их самих не изрубят в капусту. Магнуса Гектор знал с самого малолетства, поскольку у его дяди со шведом были заключены договоры на охрану имущества, которое покупалось или продавалось в чужеземье. Сам прирожденный воин, Магнус доброжелательно относился к пруссу и не всегда брал с него деньги наперед. Именно на это и рассчитывал Гектор.

Рекрутский дом Магнуса Густавссона находился в самом центре Альтштадта, на северной стороне рыночной площади, и занимал отдельное двухэтажное здание. Над входом имелась вывеска с изображением двух перекрещенных топоров на фоне круглого викингского щита. Верх композиции украшала горизонтальная жестяная ленточка со словами «Мы рождены, чтобы воевать», а чуть пониже более мелким шрифтом было дописано: «но не бесплатно».

У двери, по обоим сторонам, стояли два корыта с водой для лошадей, однако сами лошади, как и вся остальная крупная живность, находились за городскими воротами в целях гигиены. Вода была нужна, когда раненого всадника из похода привозили верхом и затем помещали в лазарет, а лошадка после долгой дороги имела возможность утолить жажду.

Внешнее и внутреннее убранство конторы выполнили в неповторимом нордическом стиле. Во-первых, само здание, изначально построенное как фахверковая[17] конструкция, после переделки приобрело совершенно другой вид. Первый этаж оставили, но скосили углы, чтобы предать дому округлую форму. А на втором поставили еще один цилиндр, диаметром поменьше, где размещались жилые помещения, и сверху прилепили совсем маленький цилиндрик с флюгером, сугубо в декоративных целях. Таким образом, здание стало выглядеть как настоящая миниатюрная цитадель скандинавских народов.

На первом этаже находился кабинет Магнуса, столовая и кухня для его солдат.

И если столовая ничего необычного собой не представляла – обычный зал с длинными столами и скамейками, то кабинет хозяина внушал уважение. Основным атрибутом прусского пристанища шведа являлась шкура белого медведя, расстеленная мордой ко входу. Правда, изрядно потоптанная сапогами посетителей, она утратила свой первоначальный цвет, но все равно навряд ли кто-то в округе мог бы похвастаться чем-то подобным.

Стены же были сплошь увешаны заморскими трофеями: здесь находились персидские ковры и янычарские ятаганы, арагонские литавры и армянские доспехи. Полки ломились от всевозможных баночек-скляночек с разноцветными жидкостями – результатов опытов итальянских алхимиков. Диковинные кельтские балахоны с замысловатыми рунами, надетые на деревянные манекены, притягивали восхищенные взгляды визитеров.

Но самым ценным экспонатом в кабинете капитана наемников, конечно же, считалась развернутая грамота датской королевы Маргариты[18] с похвалой за добрую службу, которую Магнус заключил в рамку и выставил всем напоказ по соседству с распятием у себя на столе. Еще одним восхитительным украшением в этой пестрой и удивительно привлекательной комнате была золоченая клетка с огромным красно-зеленым попугаем, добытым, судя по слухам, где-то в Индостане или даже в Африке.

– А не маловато ли пятьдесят человек? В Богемию, герцог? – Магнус поглаживал свою роскошную шелковистую бороду. – Побьют вас чехи почем зря.

– Изобьют, как воры забулдыгу, ар-ар. – Попугай, судя по натяжному крику, не собирался оставаться в стороне.

– Так у меня за воротами еще две сотни дожидаются. – Невысокий мужчина с тоненькими усиками, в узорчатом камзоле из броката и бархатном берете, с золотыми шпорами на щегольских сапогах надевал перчатки. – Сейчас южнее пойдем – там доберем. А ваших мне очень рекомендовали соседи, отличные боевые отзывы.

– Ну как скажете, полсотни так полсотни. Туда и обратно вам месяц пути. Тридцать суток, пятьдесят человек, столько же коней, броня и оружие – итого двести пятьдесят прусских марок[19], устраивает?

– Вполне. Ульрих, пусть тащат серебро. – Герцог махнул сутулому пареньку, робко переминающемуся с ноги на ногу у входа. – Вот, Магнус. Надеюсь, ваши люди меня не подведут.

– Ну что вы, герцог. Десять моих сорок ваших превратят в требуху, будьте уверены – лучше отряда вам не найти! – Массивный стол вздрогнул от удара тяжелыми кулаками. – Будете возражать, разделают прямо здесь. Ха-ха, шутка!

Перед входом к Магнусу Пес ненадолго остановился, чтобы выпустить приезжего герцога и собраться с духом. Среди огромного количества кредиторов его дядюшки швед стоял в первой пятерке. Только сейчас Гектор вдруг осознал, в каком он тяжком положении. Несмотря на то что дядя умер, долги его продолжают жить, и по счетам придется платить ему, племяннику, как единственному наследнику.

И никого не интересует, что все его наследство – это куча обязательств и долговых расписок покойного родственника. Притом Магнус был еще не самым отъявленным скупердяем из внушительного списка людей, которым придется платить. Как с ними разбираться, Гектор не имел ни малейшего понятия, но в том, что делать это придется, он ни капли не сомневался. Свести счеты с Гзандой и скорее убежать в другие земли – иного выхода прусс пока не видел.

– Приветствую тебя, мой добрый друг Магнус, – Пес исподлобья глянул на шведа, не зная чего от него ожидать.

– Гектор! Давненько мы не встречались, приятель! – протянутая волосатая ручища немного ободрила слегка трясущегося прусса. – Какими судьбами? Надеюсь, ты с добрыми вестями? Я уж думал, плакали мои денежки, тебя же вздернуть должны были на днях. Ну, думаю, как дядька, так и племяш следом утянул в могилу мои кровные. Неужели помиловали?

– Дурачок в петле, пиши пропало! – пернатый горлопан вскинул крылья.

– Бежал, – с глубоким вздохом, стараясь не смотреть Магнусу в глаза, Гектор опустился на красивый резной стул, доставленный сюда из самого Иерусалима. – Поиски, кажется, не ведутся – думают, что нет меня здесь давно. Дело есть. Сколько тебе мой дядька был должен? Пятнадцать марок? Двадцать?

– Ты что, смеешься? Только за прошлый год сорок. И в начале этого он в Норвегию за сельдью ходил, пока не… Да, значит, так, хм, пятьдесят пять – по старой дружбе я не драл с него по три шкуры. Ровно пятьдесят пять марок этот старый пройдоха мне задолжал, – пальцы шведа барабанили по столу, что служило не самым добрым знаком. – Дядька исчез, но долги остались. Ты понимаешь, что это значит, дружище?

– Вполне. Ясно как белый день. Но и ты меня пойми, Магнус, – я же почти голый из темницы бежал, у меня ничего нету, – Пес оттянул края рубахи кончиками пальцев. – Отсиживаюсь у Бальтазара на его харчах. Дела делать открыто не могу, поймают – и тогда точно денежки твои плакали. Из Пруссии мне надо бежать, но повторяю – я пришел к тебе по делу.

– Я тебя, конечно, послушаю, Бронте, но имей в виду: если ты со мной не расплатишься, найду, из-под земли достану. – Уже второй раз за последние сутки Гектор слышал подобные угрозы. – А если убьют, воскрешу с помощью моих чудесных зелий, нарублю в полоски и скормлю свиньям. Потом зимой слеплю из их навоза твою фигуру, залью водой и разнесу ее из пушки. Говори.

– Только не вздумай нам лгать, глупый оборванец! – С крутым нравом попугая кто только не боролся, но поделать ничего не смог.

– У меня есть достоверные сведения, что здесь недалеко орудует новая банда. Обитают они в одной церкви, прикидываясь святошами. Наводят страх на всю округу; в подвале сундуки набиты золотом и серебром. Их пять человек, особо опасные разбойники.

– Хорошо, от меня ты чего хочешь? Людей, что ли? А если нет там ни брактеата[20]? Как рассчитаешься? – С облегчением Пес заметил, что предложение зацепило шведа. – Хорошо. Будь ты неладен, последний раз иду навстречу вашему семейству. Что от дядюшки, что от тебя так и несет враньем за милю. Сейчас ты пойдешь на ярмарку, Бронте, найдешь мой лоток – там два парня стоят, Гуннар и Тронд. Скажешь им, что я их с тобой отпускаю. Берете лошадей и мешки, скачете туда. Если там есть золото, набираете, сколько войдет. Потом с телегой еще раз съездите. Но если там ничего нет…

– Все там есть! Спасибо, Магнус, еще до вечера обернемся, – Гектор был уже в дверях. – Как их зовут? По-человечески, что ли, не можете детей называть?

– Ты лучше пошевеливайся! Самого-то как зовут! К вечеру жду с обещанным.

Пробираясь между повозками с овощами и фруктами, клетками с курами и кроликами, лавками с оружием и доспехами, лотками с целебными снадобьями и мазями, Пес вспоминал, как они с дядькой каждый год занимали здесь свое, отведенное муниципалитетом место. Их обширный участок исправно снабжал горожан и заезжих купцов всевозможным скотом, лошадьми и домашней птицей. У них были свои постоянные покупатели, поскольку качество их продукции было известно далеко за пределами Самбии. Еще дед Пса добился возможности ставить знак качества клеймом в виде медвежьей лапы на бочках с провизией, за что приходилось доплачивать особый налог.

Работавшие на них торговцы круглый год колесили по соседним странам в поисках товаров, отпускаемых по низким ценам, и продавали их по всей Пруссии. В порту за ними была закреплена отдельная ластади[21], где предприимчивая семья хранила бочки с рыбой и древесину, которую затем распределяли в соседние комтурства. Что и говорить, дела у Бронте тогда шли очень хорошо. Шли отлично, на зависть всем остальным прусским дворянским родам.

Гектору стало обидно до слез, которые он даже не старался скрывать, пока ходил по торговым рядам. Все эти запахи, лица и обстановка – все ему было знакомо, все это когда-то было неотъемлемой частью его жизни. Вот косоглазый торнский торгаш, что ломит непомерные цены за своих овец, вот скрюченная трагхаймская старуха-гадалка, а вон чуть поодаль стоят Дармитас, литовский здоровяк-кузнец, и все такой же маленький, как и пять лет назад, Арвидас, его сын-подмастерье. Сердце прусса защемило от нахлынувших воспоминаний, слезы потекли ручьем, только сильнее размазывая золу по его небритым щекам, а руки задрожали как у мальчишки.

Так, весь разбитый и опустошенный, он просидел у загона с козами добрых полчаса, пока наконец не взял себя в руки. Будучи в данный момент на самом дне, Гектор понимал, что судьба подарила ему шанс на спасение и он будет полным дураком, если его не использует. Да, все сейчас из рук вон плохо: долги, побег из-под стражи, из близких почти никого нет, но это не значит, что надо сдаваться и добровольно идти на эшафот. Не для этого его вытащили из казематов, не для этого он убил подлого монаха, не затем он собирался отправиться в змеиное логово, правда, пока так и не понимая зачем.

Только в эту секунду, в первый раз в своей жизни Гектор Бронте четко понял, что у него появилась цель. Пусть пока размытая и невнятная, но она, по крайней мере, появилась. А ведь раньше ничего подобного он не ощущал. Он просто жил, помогал дяде, изучал торговое дело, считал деньги и узнавал им цену.

Когда дядя умер, Пес начал стремительно падать вниз: без малого за четыре месяца промотал все накопления, пил, гулял, играл, дрался, предавал и обманывал друзей и, наконец, в трактире в пьяной драке нечаянно убил этого чертова брата. Каждый человек хозяин своей собственной судьбы, и его поступки напрямую влияют на ее превратности. Гектор осознал, что все те последствия, которые ему довелось прочувствовать на своей шкуре, были ничем иным, как закономерной чередой его падений. Так вот зачем появился этот странноватый невидимка Бэзил – он хочет помочь ему достичь заданной цели!

– Доброго вам дня, господа, – воспрянувший духом Пес подошел к указанному Магнусом лотку. – Я с посланием от великого и могучего шведского воина.

– Он не понимает по-немецки, со мной говори, – широкоплечий молодой скандинав, высокого роста, с глубоким шрамом поперек безбородого лица грозным голосом привлек к себе внимание прусса.

Прямой противоположностью ему казался стоявший рядом такой же молодой, но приземистый и улыбчивый датчанин, весело разглядывающий проходящих мимо дам. Оба викинга были одеты одинаково: в суконные рубахи с глубоким вырезом, по щиколотку башмаки из козьей кожи, шерстяные чулки, облегающие льняные штаны, подвязанные у колен, и полотняные плащи, украшенные замысловатым шитьем из металлических нитей.

– Ну, с тобой так с тобой. Ты Гуннар или Тронд?

Искусственная улыбка, натянутая на лицо Гектора, не вызвала у викинга ни малейшей эмоции.

– Тронд.

– Очень хорошо, Тронд! Я безумно рад нашему знакомству, а это, должно быть, Гуннар, – Пес аккуратно указал пальцем на все так же щерящегося молодца, только теперь в сторону самого прусса. – Я вижу, у тебя хорошее настроение, бравый Гуннар.

– Он не понимает по-немецки, со мной говори, – казалось, что у Тронда двигались лишь губы, остальные мускулы на лице даже не шевелились.

– Ах да, я забыл, прости, уважаемый Тронд. Значит, дело обстоит так – Магнус приказал вам поехать со мной в Шрефтлакен, чтобы там расправиться с шайкой опасных преступников и забрать их накопленные разбоями и грабежами богатства. Вкратце обстоятельства таковы. Но если у вас здесь есть незаконченные дела…

Не успел Пес договорить, как Тронд уже бойко шагал к месту, где были привязаны их лошади, а Гуннар молниеносными движениями разбирал лоток и складывал флаг конторы Магнуса. Через пять минут все трое галопом скакали по направлению к местечку, названному Михаэлем. Пути туда было от силы часа полтора: сначала сквозь ельник вдоль ручья, потом по просеке и по тихому зеленому лугу.

Все время, пока троица ехала в нужном направлении, Гектор не переставал удивляться быстроте и выдержке северных воинов. Тронд за всю дорогу не проронил ни слова, а Гуннар так и продолжал с улыбкой озираться по сторонам, дивясь окружающим их пейзажам. Наконец из-за холма показались тонкие струйки серого дыма, означавшие, что нужное им селение находится уже совсем близко.

Спешившись у небольшой церквушки, Гектор зашел внутрь, а воины Магнуса остались у входа верхом на лошадях. Пока Пес отсутствовал, пару викингов со всех сторон облепила босоногая детвора, кривляясь и изображая дуэль меченосцев на тонких деревянных прутиках. Родители шикали на своих чад, но те раззадоривались только больше и дошли до того, что стали палочками тыкать в конных воинов.

Гуннар подыгрывал ребятишкам и делал вид, что его ногу или руку проткнули и оттуда хлещет кровь, и, как раненый, прижимался к шее лошади. Тронд же, напротив, не проявлял к детям ни малейшего интереса, а лишь смотрел куда-то вдаль, сделав над глазами козырек из ладони.

Вдруг один мальчишка отошел подальше и с размаху запустил в Тронда свою палку, как копье. Несмотря на то что датчанин не мог этого видеть, поскольку повернулся к шутнику спиной, он немного наклонил голову в сторону, и копье прошло в трех пальцах от его головы. Никто не успел заметить, как палка, едва успевшая пролететь вперед, распалась на две половинки, упавшие аккурат по обе стороны шеи его лошади. Удар можно было определить лишь по звуку меча, водворяемого обратно в ножны.

– Что здесь происходило, пока меня не было? – Гектор вышел как раз под изумленные возгласы толпы крестьян. – Служитель ничего не знает. Попробуем спросить у местных жителей.

– Что случилось, добрый господин? Потеряли что-то? – откуда-то из глубины толпы донесся слегка напуганный голос.

– Можно и так сказать. Слушайте, братцы, – ловко запрыгнув на коня, Пес стал неспешно разворачивать его по кругу, – до нас дошли слухи, что у вас стали пропадать люди. Мы прибыли из Кёнигсбергского комтурства[22], чтобы провести должное расследование. Если кто-то что-нибудь знает, скажите.

По толпе прошел гулкий ропот, все пожимали плечами и смотрели друг на друга удивленными глазами. Казалось, что они впервые об этом слышат.

– Была здесь одна сумасшедшая, кричала, что у нее дочери пропали. Но ее сюда временно с епископства перевели, дочерей ейных мы в глаза никогда не видели. Так ее здесь нет уже с неделю, однажды ночью куда-то сама пропала. Как в воду канула.

– Стойте, я знаю, куда она ушла, – мужчина с залысинами и дружелюбной улыбкой смелым шагом вышел из толпы навстречу Гектору. – Она на голову слаба была, по ночам здесь бродила. На озеро ходила. Я ее там недавно видел, пойдемте покажу.

Лысый крестьянин оседлал своего тощего коняжку и, то и дело подхлестывая его тростинкой, повел Пса с сопровождающими к ольховому леску. Ребятишки еще некоторое время помельтешили под копытами коней северных всадников, но как только Гуннар бросил в их сторону какой-то черный блестящий камушек, тут же гурьбой ринулись на заморскую диковину.

Селяне махали троице вслед, желая всадникам счастливого пути и доброй погоды. И делали это совершенно не зря, ведь на горизонте сбивались в кучу огромные черные грозовые тучи, затягивая собой безбрежное синее небо. Крестьянин с блестящей потной лысиной вел их как раз по направлению к самому центру зарождающейся бури.

Однако Гектор совершенно не обращал на близкий шторм никакого внимания – он прикидывал, что их может ожидать в убежище Гзанды. Скорее всего, никакого золота там нет, откуда у монахов ему взяться, надо придумать, как извернуться перед викингами, а главное, их хозяином.

Наконец, четверо путников пересекли рощицу и выехали к небольшому песчаному кратеру, на дне которого скапливалась дождевая вода, образуя некое подобие искусственного озера. Тронд спешился первым, за ним спрыгнул Гуннар. Держа руки на клинках, скандинавы стали осторожно обходить кратер с двух сторон. Когда они исчезли из виду, Гектор почувствовал себя одиноко. Он уже привык к двум молчаливым бойцам и считал их полноправными членами своей команды, так что, когда они скрылись, ему стало слегка не по себе.

Деревенщина, зажав травинку в зубах, спокойно сидел на лошадке и исподлобья наблюдал за прыгающими по песку звонко щебетавшими птичками. Вдруг птичек разогнал свист одного из викингов. Прусс и провожатый немедленно бросились за возвышенность навстречу звавшим.

Стоило им только обогнуть кратер, как лысый проводник завалился назад, заставив коня подняться на дыбы, и, в конце концов, слетел с животины. Но тут же моментально вскочил и, издавая утробные звуки, согнулся в три погибели, после чего на песок вывалился весь скудный крестьянский завтрак. Гектору все же удалось сдержать подобные позывы, но кишки все равно завязались узлом.

Взору прибывших открылась ужасная и отталкивающая картина. На земле лежало тело, судя по платью, принадлежавшее женщине, и все бы ничего, но у бедолаги напрочь отсутствовала голова. Лоскуты почерневшей кожи обрамляли зияющую рану, как лепестки дьявольского тюльпана, на которых то тут то там копошились мелкие кучки опарышей. Из шеи торчало несколько окровавленных позвонков, прилегающих к гортанной трубке.

– Трупу пять дней, может неделя, – Тронд без тени брезгливости оглядывал окоченевшее тело.

– Когда ты ее видел? – недоверчивый взгляд Гектора уперся лысому прямо между кустистых бровей. – Она была жива?

– Конечно, иначе я бы в фогство[23] сообщил, – лысый низом рубахи утирал себе рот. – Когда? Как раз около недели назад. Я сюда за водой хожу, себе и Трудяге. Она тут вкуснее. Пришел один раз, когда она уже исчезла, смотрю – эта несчастная здесь сидит. Ну, пусть, думаю, сидит, раз нравится. Не стал ее трогать.

– Кому-нибудь в деревне говорил?

– А зачем? Ее слабоумной считали, она все время в слезах ходила, что-то про дочерей бормотала. Когда она пропала, все только вздохнули с облегчением, чего уж греха таить.

– Надо бы ее обыскать, может, найдем чего, – Пес неловко покосился на Тронда.

Викинг с нескрываемым презрением оглядел прусса и, что-то буркнув на своем языке, кивнул Гуннару. Тот со своей непревзойденной улыбкой лишь пожал плечами, опустился на колени и начал проворно шарить по карманам убитой. Спустя пару секунд на свет были извлечены несколько серебряных монет, грязный вонючий кусок какой-то тряпки и крохотный нательный крестик.

Очевидно, недовольный своим уловом, Гуннар перевернул труп и запустил руку покойнице под платье. Пока он, единственный знаток причин своего довольства, обшаривал труп со спины, улыбка так и не сползала с его лица. Вдруг на секунду улыбка сменилась недоуменным выражением, но как только он достал предмет из-под одежды женщины, она снова вернулась на свое постоянное место. В руках у Гуннара находилась небольшая деревянная трещотка, какие обычно носили прокаженные, на грубо отесанной, в занозах ручке.

– Что-то не похожа она на прокаженную, – смутные сомнения начали постепенно закрадываться в душу Гектора. – Здесь где-то рядом есть лепрозорий?

– Есть. При церкви Святого Георга. В Повундене, отсюда рукой подать. Идете на восток, пока не увидите в роще старый дуб, и от него на север всего ничего, – лысый проводник на песке палочкой рисовал простую карту, как пройти к очередному небольшому селению. – А я вам, наверное, больше не нужен. Так что удачи в пути, добрые господа. С Божьей помощью желаю вам изобличить и наказать преступников, да возьмет их Сатана!

– Стой, пойдешь с нами, – безапелляционный тон Тронда заставил съежившегося проводника развернуть Трудягу в их сторону. – Не нравишься ты мне, лысый черт. Положить бы тебя с ней рядом, нечестивца. Ладно, пошли, показывай дорогу.

Гектор хлопнул себя по лбу – конечно, как же он не догадался раньше. Папа прислал инквизиторов, якобы, как братьев ордена Святого Лазаря для госпитализации и лечения прокаженных. Туда ни за что никто не сунется; днем они исправно несут службу в церкви, а ночью в помещении госпиталя чинят свои ужасные расправы.

Воистину лучше прикрытия не найти. Значит, дочерей этой женщины упекли в лепрозорий, а они как-то сумели ее об этом известить. Но монахи опередили мать, прежде чем та успела сообщить куда следует, и ее убрали в укромном месте. Но почему тогда она ничего не сказала лысому? Может, дожидалась вестника из деревни или у нее не было доказательств? А этот тип действительно вызывает подозрение, а возможно, он просто боится – не каждый же день видишь обезглавленные тела. Пес решил отпустить деревенщину, когда он их доведет до места. А пока за ним нужен глаз да глаз.

Повунден оказался совсем не селом, а небольшим городком, обнесенным стеной. Часовой из горожан на въезде поинтересовался касательно цели их приезда, на что Гектор потребовал немедленно пропустить их, так как они расследуют убийство женщины, совершенное неподалеку отсюда, и все следы ведут в их город. Это обеспечило им беспрепятственный проезд. Стражник, очевидно, опешил от такого известия и напрочь забыл спросить у посетителей доверительное письмо с комтурской печатью.

Отсутствие какой-либо цивилизации бросалось в глаза сразу же при въезде в город: невыносимая вонь от навоза, человеческих испражнений и мусора прошибла носы всей четверке. Помои валялись прямо под окнами жилищ, густые потоки нечистот текли по улицам. В некоторых местах положили корявые доски или огромные булыжники, служившие мостиками с одной стороны на другую. В тех местах, где, не утопая в дерьме, пройти было невозможно, люди ловко перебирались через вонючие ручьи на ходулях.

В отличие от Кёнигсберга домашний скот, весь облепленный огромными зелеными мухами, находился не за городом, а прямо под боком у хозяев. Сами же люди источали едкое зловоние, их одежда больше походила на грязные лохмотья, а кожа покрылась толстым слоем грязи. Волосы женщин и бороды мужчин слиплись колтунами, напоминая больше куски распущенной мокрой веревки, вывалянной в глине. Пес с содроганием представил, как живут бедняги в лепрозории, если обычные горожане выглядят словно дикари давно прошедших времен.

– Эй, варвар, а где тут у вас церковь? – Гектор, поморщившись, тронул носком сапога проходящего мимо косматого горожанина.

– Так это вам к кургану надо. – Единственный гнилой зуб в обветренном рту прохожего опять чуть не вызвал рвоту у лысого провожатого. – Старая церковь сгорела. Святые отцы построили новую за городом. Там же и госпиталь, чтоб нас не заразить!

– Тебе это не страшно, пугало. Какой курган? Как добраться?

– Прямо по жиже до других ворот, там вверх по горке, и тропинка выведет.

– Хотел еще спросить, – нос приходилось зажимать, чтобы не последовать примеру лысого, – у вас тут люди не пропадали? Сестры, например?

– Да мне почем знать, – поковырявшись в ноздре, прохожий вытер палец об лохмотину, очевидно, некогда служившей ему рубахой. – Я не пропадал, мои соседи тоже. Хотите, у отцов спросите.

Кривой, в грязных коростах палец с обломанным ногтем указал на небольшой, с закопченными стенами замок, принадлежащий Самбийской епархии, на противоположной стороне рыночной площади. Вокруг него вдогонку за тощими стрижеными овцами неуклюже бегали с задранными выше колен рясами толстоногие монахи. Откуда-то со двора доносился протяжный собачий вой, и, когда из коровы, стоявшей к нему задом, шлепнулась увесистая лепешка, всякое желание разговаривать со смотрителями полузаброшенной крепости у Пса пропало напрочь.

Лысого решили отпустить со строгим наказом – никому ни о чем не рассказывать, пока проводится расследование. Тот, откланявшись, так резко погнал захудалую лошаденку по кличке Трудяга прочь из города, что брызги нечистот полетели из-под копыт во все стороны выше его роста. Единственным утешением для оставшейся троицы стал начавший накрапывать дождь, слегка сбивший вонищу. Тучи сгущались, и Тронд предложил переждать непогоду в церкви, представившись усталыми путниками, а заодно разведать там обстановку.

Сопоставив в уме факты, Гектор пришел к заключению, что старую церковь, скорее всего, сожгли сами инквизиторы, дабы иметь повод творить свои темные дела вдали от людских глаз. К тому же держать лепрозорий внутри города было невозможно. Все время, пока путешественники поднимались по узкой тропинке на курган, Пес испытывал неприятные ощущения внизу живота. Он очень волновался, поскольку развязка неотвратимо приближалась. Его подмывало рассказать правду викингам, но он понятия не имел, какова будет их реакция и как в их краях относятся к обманщикам.

Желание пришлось подавить и оставить признание на потом, если того все-таки потребуют обстоятельства. Вдруг все обойдется, как знать. Навстречу всадникам с вечерней службы по домам спешили чумазые горожане. Поскольку дождь усиливался, всем хотелось быстрее запастись водой и, наконец, помыться и постирать свои лохмотья. Когда встречный поток жителей стал мало-помалу иссякать, Пес обратил внимание на тяжелую поступь лошадей – становилось ясно, что они устали и им необходим отдых. Слава богу, уже почти доехали.