Читать книгу Мат в два хода, или В живых оставлять только мёртвых. Книга первая - Николай Rostov - Страница 3

Бег трусцой от инфаркта до маразма

В кромешной темноте было холодно и мерзко. С каменного свода капало, под ногами хлюпало. Фонарик «сдох» сразу же, и Серёжка шёл на ощупь, ладонью касаясь склизкой, как жаба, стены подземного хода.

Вдруг он увидел полосу жёлтого электрического света, бьющую из-под двери.

Замер. Там, за дверью, кто-то был.

– В этих сундуках на миллион зелёных… не меньше! – услышал он трубный бас.

– А на миллиард не хочешь?

– Да ну!

Голоса показались ему знакомыми. «Где я их раньше слышал? – подумал он. – Где?»

– А вот где! – прокричал кто-то над самым его ухом, и тяжёлая рука легла ему на плечо. Серёжка обернулся и судорожно взмахнул руками… пытаясь поймать улетающее к потолку одеяло.

– Вставай! – смеялся Серёжкин дед. – Вставай.

– Дед, дай сон досмотреть, – повернулся на другой бок Серёжка. – Всего одну минуту.

– Досматривай, а я побежал.

– Нет, я с тобой! – вскочил с кровати Серёжка, словно его окатили из ведра холодной водой. – Я мигом.

– Мигом не получится, а три минуты у тебя есть.

Три минуты – это много. Три минуты – это сто восемьдесят секунд или сто восемьдесят ударов Серёжкиного сердца. Считать замучаешься.

Ровно через сто двадцать секунд он одел темно-синие спортивные трусы до колен. Серёжкин дед почему-то их называл «семейными». Может быть, потому, что в них можно было запросто запихнуть ещё двух Серёжек?

Кроссовки он надел на босу ногу. Времени искать носки не было. На поиски «семейных» трусов у него ушло сто пятнадцать секунд.

К калитке, где ждал его дед, он подбежал на сто двадцать пятой секунде, но Серёжкино сердце сделало двести двадцать ударов. Ему было из-за чего так колотиться. Летний поход на байдарках, о котором Серёжка мечтал всю свою жизнь, мог накрыться! Накрыться из-за каких-то трёх минут. Накрыться из-за тех голосов в подвале!

Нет, они ему не приснились… Но мы забегаем вперёд, так что… проехали.

– Что, запыхался? – снисходительно спросил дед внука, и имел полное право.

Серёжкиному деду было ровно семьдесят лет, а выглядел он на все сто! Нет, не на сто лет конечно, а на все супер сто. Метр девяносто, голубые глаза, бронзовый загар, даже зимой, а под этим загаром литые мускулы.

Половина Серёжкиного класса завидовали Серёжке, а вторая половина, лучшая конечно, была просто влюблена в Серёжкиного деда. Доходило до смешного… Но и об этом потом.

Проехали!

А Серёжка? Что Серёжка!? Дворовое и школьное прозвище… Колобок. Понятно?

– С тобой запыхаешься! – ответил Колобок, переступая с ноги на ногу. Грудь его тяжело вздымалась, на лбу выступил пот.

– А ты раньше вставай… и меня буди. Вот Паша сам встаёт.

– Так ему надеяться не на кого. Его бабушка спит и видит, что он проспит, и ты его в поход с нами не возьмёшь.

– Возьму, даже если проспит. Его возьму.

– А меня нет?

– Нет.

– А почему?

– Не задавай тривиальных вопросов, внук.

– А я не тривиальный вопрос задал, а риторический.

– Браво! Делаешь успехи. Мат в два хода.

– В один.

– Бахвал, не задирай нос. Этот ход ещё надо сделать, а ты в вечном цейтноте, и твой флажок давно упал. Так-то. Руку давай! – добавил серьёзно и стал считать Серёжкин пульс. – В норме, – сказал через минуты. – А вон и Паша подгребает… Доброе утро, Паша! – помахал рукой бегущему к ним белобрысому мальчишке.

– Доброе утро, Константин Константинович!

– Ну что, готовы?

– Готовы!

– Тогда вперёд!.. трусцой от инфаркта до маразма. Но только, смотрите, не закипеть, чайники!

– Не боись, дед, не закипим. – И побежали они в тишине летнего дачного утра.

Хорошо!

Ни мух, ни комаров, ни назойливых глаз соседей, ни инфарктов. А до маразма – раз десять вокруг земного шарика крутанёшь, – может быть, и добежишь. Хотя нет. Земля же круглая!