Читать книгу Замысел боя - Николай Сапрыков - Страница 3

– Как назовёшь, если мальчик будет?

– Я остановился на имени Игорь, но в любом случае мы это будем решать с женой. Думаю у неё было достаточно времени, чтобы подумать над этим.

– Вы не созванивались?

– Смеёшься что ли…

– Что на счёт Рональда? Рональд отличное имя как по мне. Звучит… величественно.

– Ну-ну, спасибо за совет. Меня за такое предложение её родители точно к ответу призовут. А потом? Иванов Рон? Не-не-не, нам бы что-нибудь попроще. В Минске меньше всего ожидаешь встретить человека по имени Рональд.

Холодно. В тряске движущегося грузовика разобрать было сложно, но судя по голосам, помимо него, тут находилось человек пять, не меньше. Темнота закрытых век позволяла сосредоточиться, словно делая человека в какой-то степени неуязвимым.

Он не хотел двигаться, не хотел вставать. Несмотря даже на омерзительный запах с пола кузова автомобиля, на котором они мчали на всех парах чёрт знает куда. «Скорость не меньше восьмидесяти километров в час», – промелькнуло в мыслях человека.

– Товарищ майор, что думаете?

– Эй! – вместе с недовольным звонким возгласом послышались шорохи. – Не обращайся ко мне по званию, сбрендил? Ты что же это, под монастырь нас подвести решил? М? И давайте-ка ненадолго забудем семьи, сейчас есть задачи посерьёзнее.

– Так точно, – отозвались хором несколько голосов.

– Отсюда надо выбираться, – продолжил командный голос, но уже более вкрадчиво, – у нас есть незаконченное дельце. Вы ведь не забыли, что стоит на кону?

И с возникшей тишиной человек почувствовал, что больше не сможет просто отлёживаться. После недолгой паузы он упёрся рукой в пол, подтянул под себя ногу и попробовал подняться. На успешную попытку это походило с натяжкой: несколько раз ударившись о борт из-за болтанки, он таки завалился на скамейку, привинченную вдоль передвижной камеры.

Сощурившись, он осмотрелся. Сидящие вокруг люди окидывали его испытующими взглядами. Никаких признаков отличий на серой форме у них не было, оружия тоже. Человек машинально проверил чехол на бедре. «Ах да».

Только теперь человек начал понимать, что с подъёмом он поторопился: до него с запозданием доходил смысл услышанных от сокамерников слов. Незаконченное дело, офицер, который никак не должен был тут оказаться. Да и общались они, словно знакомы друг с другом достаточно давно. Вероятность того, что эти неприметные бойцы изначально были группой в тылу, возрастала с каждой новой секундой. И скорее всего, он мог бы подождать ещё немного и узнать что-нибудь важное о планах… своих врагов.

– Ты там как? – спросил тем же звонким голосом сидящий справа. «Старший группы, азиат лет тридцати-сорока… Майор». Будто запрограммированный, разум человека считывал и сравнивал информацию с новыми зрительными образами. Готово.

– Тебе-то что? – огрызнулся человек, потирая шею.

– Человек человеку друг. – Цыкнув, сидящий в дальнем углу солдат скорчил причудливую гримасу. Эти вояки чувствовали своё превосходство.

Прошло около десяти секунд, прежде чем некоторые из них ухмыльнулись под давлением накатывающегося смеха. Казалось, они были слишком уж беззаботны для людей в их положении. Какой-нибудь условный Хемингуэй в полной мере бы оценил умение этих людей балагурить, когда под их ногами горела земля, невидимыми силами решались их судьбы.

Человека начала одолевать неподдельная злоба: – пленные солдаты подшучивали над ним, как над деревенским простачком. Он-то волк, убийца, неприятель для них всех, и каждого взятого по отдельности. «Будь у меня хоть малейшая возможность, я бы вас научил уважению, – закипал человек. – Убил. Я уже это делал, и будьте уверены, сделаю снова».

В нём до сих пор теплилось горькое послевкусие последнего кровопролития, и то внутреннее, сущее, что сопротивлялось несколькими часами ранее, теперь превратилось в жестокого и расчётливого зверя. И только мысль, намертво врезавшаяся в мозг человека, твердила: «ты почувствовал кровь, ты будешь делать это и дальше».

Блок-автомобиль, в котором их везли, начал сбавлять скорость, круто повернул, затем и вовсе остановился. Двигатель еще несколько раз громыхнул, прежде чем утихнуть. Всматриваясь в пол, человек почувствовал упавшую ему на плечо руку. Приподняв глаза он увидел перед собой всё того же неугомонного персонажа, офицера без опознавательных знаков, вражеского пленного.

Глаза его блестели пламенем, ввинчиваясь в душу человека. Будто бы он всё знал. Знал, что сегодня он в первый раз убил. Знал, что тот час же был готов провалиться под землю за это. Знал и то, что человек переступил через это состояние сейчас, и был готов убить снова. Человек отогнал ощущение сопричастности, которое утихло так же быстро, как и появилось.

Его перекосило. Неуклюже скинув руку офицера, он опустил глаза. Показалось, или его утешали? С чего бы это, почему этот вояка не ненавидел его? Пока снаружи доносились шаги, в кабине воцарилась неестественная тишина. «Вы тоже должны видеть во мне врага, господи, тоже». Невыносимая духота сковала желание наброситься на азиата и учинить очередное насилие.

Двери кузова распахнулись, и палящий свет вместе со свинцовым воздухом накрыл пленных. Мир напоминал о том, что они еще живы. И о том, как зверски человеку сейчас недостаёт сигареты. Если его сейчас будут убивать, последним желанием точно будет покурить. И кто вообще сказал, что ему дадут слово, выслушают какое-то там последнее желание, как если бы его вели на эшафот в средние века прошлого тысячелетия?

Снаружи стояли солдаты в зеленоватой униформе, держа автоматические винтовки наготове, они несколько раз переглянулись, прежде чем отступить от грузовика. К порогу кабины подошёл крепкий офицер, разгладив густые усы, глянул на человека и расплылся в ехидной улыбке.

– Дёмин! Чёрт знает что, ты откуда тут взялся? Живчик. Видел я, как твой мех упал. Кто ещё выжил?

– Меня арестовали, – ответил человек, с опозданием осознав, что обращаются к нему. – Из команды остался я один.

– Сожалею. А почему ты не представился? – Полковник указал на рукав-терминал на предплечье. – Тебя бы сразу пробили. Ещё и к этим собакам закинули, – он обернулся, обращаясь к взводу, – вы соображаете? А если бы они его забили?

– Мне срочно нужно с вами поговорить, полковник, – с опаской поглядывая на одного из своих конвоиров, он, не дождавшись ответа офицеру, вылез из кабины. Оставшиеся в кузове нервно молчали, будто выжидали удачный момент, который, скорее всего, так никогда и не наступит.

Оборонительный рубеж, простирающийся за спиной человека, был заставлен противовоздушными орудиями. Чуть вкопанные, развернувшиеся в наскоро обставленных окопах, они были совершенно незаметны даже с расстояния в полкилометра, выпирающее вверх дуло ближайшего орудия терялось в окружении крон высоченных деревьев.

На каждые четыреста метров вблизи полевого лагеря стояли всё те же мехи в режиме противовоздушной становой обороны. Лишь отдельные, незначительные детали в положении корпуса и конечностей давали понять это, и человек видел их настолько же явно, насколько явно видел сейчас своё отражение на металлической поверхности продолговатого контейнера, коими были заставлены пустыри вдоль дорог.

Это ведь он, его лицо. Не слишком выразительные глаза, резкие контуры скул, щетина и аккуратные уши – всё, что смог разглядеть человек в искривлённом отражении. Он не был похож на воина, спустившегося с пёстрого билборда о героизме или из пропагандирующего патриотизм рекламного ролика. Он скорее напоминал драную собаку, уставшую от той среды, в которую завела её жизнь.

Сильный ветер поднимал шерсть, ласкал и пробирал до мурашек одновременно. И то единственное, что уяснил зверь, звучало следующим образом: «Если человек приближается – надо скалиться».

Возник грохот. Один из мехов в шеренге, развернув корпус градусов на тридцать, произвёл несколько залпов вверх, через пять секунд ещё несколько, немного подождав, принял изначальное положение. Конструкция производила впечатление нерушимой колонны.

– Отследил… то ли дрон, то ли беспилотник, – сам себе вслух пояснил человек.

– Ты всё будешь комментировать? – После непродолжительного разговора с конвоирами, полковник развернулся к человеку. – Пока свободен, как понадобишься – вызову.

– Мне нужно кое-что вам рассказать. – Человек будто бы ни к офицеру обращался, а к приятелю. Полковник не обратил на это никакого внимания.

– Не сейчас, капитан, – сказал последний, удаляясь в сторону предполагаемого штаба. – У нас тут бой идёт, что такого у тебя срочного? Ты слышишь непрекращающееся дребезжание со стороны фронта? Это гибнут свои, капитан. И я не должен позволить погибнуть им зазря. Координирование, капитан. Я занят!

– От моей информации может зависеть исход… кампании. – Человек говорил почти интуитивно. – И мне срочно нужно поговорить. Пять минут.

Они остановились. Только сейчас человек обратил внимание на то, что из правого уха полковника торчал наушник с небольшим отходящим от него микрофоном. Основной кабель от наушника, как и от рукава-терминала, шёл к мобильной радиостанции за спиной офицера. Она была похожа на кейс с индикаторами, ручную кладь, в которую максимум что поместится, так это пара выходных рубашек… Ну, может, ещё небольшой пистолет. Судя по всему, полковник непрерывно получал новые сведения, он то и дело обрабатывал какие-то данные на терминале.

Штаб, к которому торопился полковник, был развёрнут из мобильных полевых корпусов. Полуторатонный изолированный комплекс, сплавленный из осмия и титана, полноценный самодостаточный центр координирования. А в случае непредвиденных обстоятельств, складывался за полчаса, в которых львиная доля времени уходила на вынос штатной аппаратуры с её последующей погрузкой в перемещающую всю конструкцию фуру. Чёрт, да там даже кондиционер был.

Это место было целиком покрыто маскировочным заслоном. Можно с уверенностью сказать, что перед человеком находился центр координирования боя: под шум неумолкающих команд, в широком проёме, с планшетами, то и дело сновали молодые лейтенанты и старлеи, реже – звания выше. Над бараком едва заметно выглядывали вращающиеся локационные тарелки.

Для возможности выиграть время в случае обнаружения, вдоль оборонительных рубежей, за орудиями стояли очень похожие на этот центр сгруженные блоки, автомобили, броневики и тепловые ловушки. Но, если отрубить центр связи, то добить растерянные в свисте пуль войска не составит труда. Военное искусство беспощадно к своим художникам.

Непринуждённость, с которой мимо человека прошёл очередной вояка, даже заставила его на секунду задуматься, не видит ли весь этот ад вокруг только он один? Может все остальные играют свои роли в какой-то дорогущей постановке, которая должна нам всем напомнить об ужасах воин и заставить задуматься?

Полковник, видимо прикинув всё по времени, отжал клавишу на внешней стороне устройства на предплечье:

– Рон, дай мне десять минут. Да, свой это, Дёмин. С остальными пока не решил. Работай. Отбой. – Отпустив кнопку, он достал из кармана штанов пачку сигарет. – Говори, Дёмин.

– Разрешите сигарету? – непроизвольно вырвалось у человека.

– Давай по делу и быстрее, – протягивая пачку, сказал полковник.

И лишь сделав первую затяжку, человек задумался над тем, насколько бредовой будет казаться офицеру его история. Времени думать над тем, как правильно всё сформулировать, не было. Под видимой частью неба собирались всё новые и новые единицы авиации.

– Я ничего не помню после крушения меха. – Вглядываясь в полковника, человек взял небольшую паузу. – Абсолютно. Ни одного воспоминания. Как я умудрился выжить, кто вы такой и откуда меня знаете. Кто я такой. Я убил в рукопашном бою солдата в серой униформе. А ведь даже не знаю, с кем мы воюем… и кто эти мы? Мне нужно понимание ситуации.

С трудом он сообразил, что его понесло ни туда. Порция философии для нынешнего положения была совершенно не к месту. Как если бы шахтёру с пятнадцатилетним стажем вдруг рассказали, что его ремесло смертельно опасно; какая к чёрту разница, он уже надышался метана и угарного газа, он уже живой труп… и он знает об этом.

После третей затяжки человек ощутил что-то вроде разрядки, секундой позже головокружение. Он давно не курил… или вообще не курил. Полковник, однако, выслушал человека очень внимательно, изредка поглядывая в сторону. Казалось, он не до конца верил, или вникал, в то, что услышал.

– Ты перед операцией закинулся чем? – Полковник побагровел. – То-то ты нервный перед погрузкой был. Ты охренел, малыш?

– Что?! Вы меня не слышите? Я не помню ни черта! Очнулся как в огне, чудом выжил…

В голову человеку не приходило ни одной нужной фразы, ни одного добротного доказательства. Неожиданно полковник заговорил:

– Ты Вячеслав Дёмин, капитан УМ3, объединения КОСК. Я командир твоей части, 115 механизированной. Война идёт с ФЗС, и сегодняшняя битва за континент является одной из ключевых в развернувшемся столкновении. Так что давай так, – полковник подошёл чуть ближе, – иди к раздаче продовольствий, подзаправься и переведи дух. Ты нам еще понадобишься. А память, она знаешь, может вернуться в любой момент. Сейчас не могу более подробно объяснить, что к чему. Согласен?

– Так точно. – Это было хоть что-то. Полковник двинулся было в сторону, но человек, вместо того, чтобы выполнить приказ и не мешаться, поравнялся с ним.

– Вдоль офицерских корпусов, возле развилки налево. Там поймёшь. – Полковник указал на проход между полевыми сооружениями. – Давай бегом, Дёмин.

– Полковник, ещё кое-что. Заключённые блок-автомобиля, в котором я ехал, скорее всего, являются диверсионной группой, не просто так тут оказавшейся.

– Порешаем.

– Там один из них в звании майора. Я думаю тут что-то серьёзное.

Притормозив, полковник глянул на человека. Похоже, это то, ради чего он готов задержаться ещё немного.

– Насколько?

– Я слышал их разговор, когда они думали, что я в отключке. Они тут на задании, сохраняют спокойствие так, как будто их задержание является частью плана. Учитывая дислокацию центра координирования, я думаю, что это всё не простое совпадение.

– Хорошо, – согласился полковник, – даже если ты ошибаешься, может это пугало сдаст нам какие-либо любопытные сведения, о которых мы не знаем. Средства благо имеются.

Полковник жестом подозвал стоящего у дверей штаба сержанта. Тот немедленно подбежал к ним.

– Дёмин? – Полковник снова отвлёкся на терминал.

– Азиат, в возрасте, он там один такой. Предполагаемый офицер диверсионной группы.

– Сержант, из блок-автомобиля, что приехал десять минут назад, перевести в комнату допросов заключенного азиата. Проследить, чтобы он не совершил самоубийство, ну, на всякий. Подобные ребята не гнушаются ничем. Пригласишь Вернера и скажешь ему, что это майор ФЗС. Выполнять. И ещё, – полковник почесал голову, – остальных пленников с транспорта расстрелять.

– Есть! – и сержант удалился так же скоро, как и подошёл.

– Мы же не хотим, чтобы они выполнили задание, если таковое имеется? – Полковник, переключив что-то на рукав-терминале, снова отжал кнопку. – Прием. Полковник Галонский. – Короткая пауза. – Взяли офицера ФЗС. Сейчас его ведут в допросную. Вызвал Вернера. Назначьте старшего, отбой.

«До чего же странно. Я, только что, не задумываясь, приговорил нескольких человек. Совершенно ничего не чувствую. Я сделал всё правильно?» Пока человек рассуждал, полковник уже выдвинулся к штабу и вскоре вовсе исчез из виду.

Отдало привкусом железа. Последние затяжки сигареты были, как никогда, кстати. Он видел, как раз за разом противовоздушки бьют по бомбардировщикам на оборонительном рубеже. Как самолёты, всё же, успевают скинуть одну или две бомбы, после чего подбитые разбиваются или, будучи в числе немногих счастливчиков, улетают. «Это беспилотники, точно», – подумал человек.

Он смотрел как двое канвоиров уводят того самого офицера из блок-автомобиля, держа его крепко под руки. Они прошли совсем рядом с человеком, но офицер ФЗС даже не поднял головы, просто проскользнул мимо. «КОСК, ФЗС? А это что такое вообще?».

Провожая взглядом пленного, человек продолжал думать, хмурил брови, а в голове ни одного ответа. Неожиданно автоматные очереди послышались совсем неподалёку, и человек почувствовал, что всё это когда-то уже было. Может быть не с ним, может быть далеко отсюда, но каждое новое наблюдение за происходящим отдавало обыденной рутиной, что не могло не повергнуть в шок.

Человек коснулся носа, на руке поблёскивала свежая кровь. Вперемешку с кровью врага, которого человек зарезал в городе. Но та уже выглядела блёкло, можно было спутать с чем угодно. Сколько длится всё это, кем был человек в мирное время, может, художником? Он рассматривал кровавые пятна на ладони, силясь представить образ, который мог навеять грязный узор на коже. Нет, он точно не художник.

Сейчас человек выполнял долг, или как у КОСК это называется, и этим всё сказано. Это решено и сделано не им, а вышеупомянутым долгом, что направляет его руку. Не просто же так те, чей отличительный признак серый цвет, прослыли врагами у тех, чей отличительный признак цвет зеленоватый. Есть конфликт, есть стороны конфликта и есть методы решения конфликта. Человек был уверен только в своей принадлежности… И ведь этого оказалось достаточно для убийства носителя другой принадлежности.

Он вытянул левую руку вперед, не то потягиваясь, не то в тайне желая дотянуться до ослепительно яркого солнца. Закрыв глаза, глубоко вдохнул. «Полковник прав, – думал человек, – надо перевести дух, избавиться от непонятного груза мыслей. Кажется, он сказал пройти вдоль чего-то там…»

Со стороны прилегающего к позициям города в какой-то момент показалась целая эскадрилья зложелательных бомбардировщиков. Спустя пару месяцев, когда было проведено служебное расследование, всё выглядело так, как будто бы в один момент самолётам ФЗС просто улыбнулась удача, причём несколько раз. Не один из опознавательных датчиков в стороне населённого пункта не сработал на движение целой эскадрильи из-за той или иной поломки, мимо нескольких патрулировавших разведывательных взводов они умудрились проскользнуть незамеченными, даже на одном мехе, находящемся на линии этих бомбардировщиков заклинило орудия пво.

Всё же, несмотря на удачу, непосредственно до места дислокации самого важного объекта кампании долетел лишь один единственный счастливчик, будучи уже подбитым, он всё же сумел сбросить три осколочных снаряда, благо к этому моменту его уже повело, и не одна из бомб не пришлась точно в намеченную цель.

Свист падающего снаряда слышишь не сразу, особенно когда шум стоит непроглядным фоном. Тут скорей пугаешься внезапно возникшей тишины. К моменту, когда понимаешь, что происходит, у тебя остаётся максимум секунды две, за которые даже осознание не охватывает в полной мере.

Человека обдало холодом, он даже толком не рассмотрел нечто, лишившее его сознания в то же мгновение.