Читать книгу Дорога в Алатырь - Николай Шмагин - Страница 12

Иван Николаевич с Ванькой проследили, как электропоезд прошел по железнодорожному мосту и вскоре скрылся в лесу.

– Деда, он в Москву поехал? – с надеждой в голосе спросил Ванька.

– Может, и в Москву. Когда я был таким же пацаном, как ты, я часто смотрел на проходящие поезда и мечтал, что когда вырасту, тоже поеду в Москву или еще дальше куда-нибудь. А теперь вот все чаще сюда тянет, к истокам. Старею, стало быть.

Ванька оглядел речку от моста, который был левее от них километра за два по течению и справа до Стрелки, после которой она сворачивала от города и скрывалась в густых лесах.

Время от времени в воде всплескивало что-то, и Ванька всматривался вглубь, надеясь увидеть там рыбу. Иван Николаевич усмехнулся совсем как его дед когда-то, да он и был похож на него, как две капли воды.

– Еще до революции здесь богатый промысел был: стерлядь вылавливали и отправляли в Петербург для царской ухи. Уха из алатырской стерлядки была, говорят, необыкновенно вкусна. Мой дед рассказывал.

– А после революции куда, в Москву отправляли или за границу?

Дед с внуком сидели на днище старой перевернутой лодки и наблюдали, как невдалеке от них паренек ловил рыбу сеткой: за веревку он вытягивал сетку из воды и, убедившись, что она пуста, опускал вновь.

– Чего не знаю, того не знаю, только сейчас редко стерлядка попадается, я спрашивал у рыбаков. И то места знать надо. Да и запрещено ловить ее. А в детстве мы много здесь чего ловили: и ершей сопливых, и окуньков, плотву, пескарей, даже угри попадались. Видел раз, как мужики сома поймали.

Иван Николаевич ласково оглядел реку, на которой прошло его детство, и подумал: «Любимая моя Сура, моя речка: течение, отмели, глубины, рыбы, ты всегда живая и всегда живешь в моем сердце, моя Сура…».

Затем взгляд его окинул Подгорье, родной переулок, по которому они шныряли когда-то в том далеком призрачном детстве.

– Летом из воды не вылазили, даже в грозу, помню, купались. Зимой на коньках, в хоккей, вот это была жизнь!..