Читать книгу Дорогами света - Николай Викторович Камелин - Страница 6

Лето в Питере лучшее время года. Весенние дожди смывают зимнюю грязь, распускаются листья на деревьях, подрастает трава. Солнце, такое небрежное весь остальной год, начинает сиять каждый день, заливая светом глубокое синее небо без единого облачка.

Орут коты, бомжи и чайки. С залива пахнет морем. Он чувствует молодость, силу, страсть, энергию, желание жить и двигаться. Ему нужно столько сказать миру, что кажется, словно часов в сутках не хватает.

Еще один день прошел, как это будет просто.

Еще один новый шаг, и никакого роста.

Кажется еще один день будет уже лишним.

И как будто бы моя тень становится ненужной.

Эй, Земля, прием!

Он затягивается сигаретой, отпивает обжигающе-крепкий напиток из красивого бокала, открывает браузер на домашнем компьютере и через диал-ап запускает в сеть сообщение:

«Ищу музыкантов!».

Время летит быстро. Буквально через несколько дней он уже едет знакомиться с милыми девушками – басисткой и барабанщицей. Музыканты. Кажется, весь город состоит из музыкантов, артистов, художников или писателей и почитателей их талантов.

Солнце заливает город, попадая в каждый закуток. Уходить оно не собирается, как будто возвращая долг за долгие и темные зимние дни – в Питере Белые Ночи.

– А в каком стиле ты играешь?

– Напой что-нибудь?

– Есть точки для репетиций на Синопской, Советской и Треугольнике.

– Какое вступление делать во втором квадрате?

– В целом хорошо, но в конце чего-то не хватает.

– У тебя есть шнур с большим джеком? Надо подключить усилитель к микшерному пульту.

– Сегодня на Камчатке будет сборный концерт. Давайте сходим?

Лето, небо, вино молодость. Они словно попали в межвременье и стали пеной дней. Ребята не были звездами, у которых есть продюсеры, контракты, туры, клипы, фан-база и постоянные выступления. Они и играли музыку, которая отгремела десять или даже двадцать лет назад. Но они были молодыми, энергичными, стремящимися, бойкими, яркими, открытыми и пульсирующими – это лето и этот мир принадлежал им.

Большой город, залитый солнцем. Романы, интриги, тусовки, джем-сейшны, алкоголь и наркотики – когда ты маленький, мир кажется огромным и полным возможностей. Еще немного и все мечты исполнятся. Предназначение сделает выбор и начнется совсем другая жизнь.

Сколько раз гулял он по ночному городу с гитарой за спиной, любуясь величественными фасадами роскошных дворцов и особняков, наслаждаясь хрустальным воздухом и свежим ветром, летом, теплом, собой и городом. Пьяный или накуренный, счастливый или расстроенный, предвкушающий, любящий, злой, уставший и все понимающий человек. Человек, который пишет стихи, сочиняет песни, играет в собственной группе, ходит на тусовки и живет 25 часов в сутки, наслаждаясь каждой минутой. Даже если минута эта не приносит радости.

Они репитировали полтора месяца, аранжировали и записали четыре песни, а потом распались. После этого была пауза, потом новый состав и новый материал. И снова, и снова. Менялись музыканты, менялся материал, за процессом стал уже не важен и потерялся окончательный результат.

Постепенно милые привычки превратились в пагубные пристрастия. Начались проблемы с деньгами и здоровьем, страдания о том, что нет успеха и признания, осознание своего места в мире и, наконец, тишина. Долгая звенящая тишина. Смеркалось. Краски становились тусклее. Друзья и приятели оставались в прошлом, вместе с пагубными привычками. Он погрузился в тишину и одиночество, чтобы взять паузу и подумать о вечном.

Только глаза. Глаза басистки из его первого состава. Это были Наташины глаза.

С ними случилось что-то необычное когда они репетировали у него дома, как всегда пьяные и счастливые. Тогда между ними еще ничего не было. У каждого были отношения с другими людьми. Но в какой-то момент пробежала искра и ребята поддались страстному порыву.

Это был короткий, непростой и очень бурный роман. Она использовала его, чтобы стать ближе к своему бывшему. А он использовал ее, чтобы заглушить боль от расставания с другой. И все-таки между ними возникла пусть и короткая, но достаточно сильная связь.

То, что они делали вместе, он не делал ни с одной другой девушкой. Ни до, ни после этого. Например, пьяные кутежи. Причем такой степени и такого градуса, какие он не позволял себе даже с проверенными друзьями. Они мотались по всему городу, попадали в какие-то удивительные места компании, теряли документы, били стекла и срывали огнетушители. Как-то раз она уплывала от него на куске дощатого настила в Неву, рискуя навсегда покинуть город и раствориться в Финском заливе.

И конечно, была музыка. Были песни, было что-то волшебное. Была группа, был состав, готовилась программа. Но потом что-то пошло не так. Предал ли он ее? Возможно. Ведь в этом мире нет ничего белого или черного, все окрашено в серый цвет.

Иногда для того, чтобы спасти одного человека, приходится жертвовать другим. Тогда он посчитал правильным закончить отношения с Наташей ради того, чтобы попытаться спасти отношения с другой девушкой. Ему не было стыдно за этот поступок. Все они были достаточно взрослыми и каждый получил то, чего хотел. Она смогла подобраться ближе к бывшему, а он смог забыть свой прошлый роман.

Точку в отношениях поставил отчетный концерт, который должен был дать начало карьере новой группы, но вместо этого положил ей конец. Из-за сложных внутренних хитросплетений, из-за того, что ей было по-настоящему больно, намного больнее чем он ожидал, все развалилось прямо там, во время представления, на котором собрались их общие друзья и знакомые.

Ее бас не строил. И несмотря на то, что вся остальная группа играла правильно и по нотам, гармонии не получилось. Тогда же он принял решение о роспуске очередной группы.

Всего у Никиты было несколько музыкальных коллективов, в которых он был руководителем. Интересно, что некоторые люди участвовали и в первом составе, и в последнем. Тусовка музыкантов довольно ограничена в отношении по-настоящему интересных людей. Так или иначе все друг друга знают – это достаточно узкий круг. Однако в тот раз он принял окончательное решение и больше не собирал новых музыкальных коллективов.

Этот небольшой и яркий период, длиной в несколько месяцев, навсегда вошел в историю его жизни. На память о случившемся остались запись квартирника, который состоялся накануне отчетного концерта, да пара цифровых фотографий.

Не подходи к своему окну,

Выключи радио и телефон.

Я расскажу тебе почему.

Ты все узнаешь, но потом.

Белый-белый шум, режет провода.

С неба вниз летит талая вода.

Есть один секрет, как себя вести —

Не смотри в окно, не грусти.

***

Никита с Наташей лежали на земле без сознания, сжав руки на анкхе, который больше не парил в воздухе. Никита зашевелился и медленно сел. Наташа застонала и открыла глаза.

– Что с нами случилось? Я попала в какой-то яркий мир. У меня были мотоцикл и бас-гитара. Я играла в трех музыкальных группах и готовилась к съемкам, когда все прошло. Никита, ты там тоже был.

Они сидели слишком близко. Их руки были сомкнуты на анкхе, глаза встретились, а сердца стали биться чаще. «Еще немного, и я ее поцелую», – подумал Никита.

– Что это? – испуганно спросила Наташа, показывая рукой ему за спину.

Никита обернулся. Со стороны восьмой и девятой линии на них наползал туман. Туман был черного цвета и казалось, что он растворял в себе город. Никита посмотрел в другую сторону – туман надвигался и оттуда.

– Нужно найти укрытие! – сказал он вставая и подавая руку Наташе, – Пойдем скорее.

Сверху было отлично видно, что туман почти не оставил путей к отступлению и надвигался медленно, но довольно ощутимо, смыкаясь вокруг двух маленьких фигур, готовых раствориться в этой тьме.

– Быстрее, – Никита решительно двинулся в сторону метро и потянул Наташу за собой. Амулет он держал второй рукой и чувствовал его солидный вес. Анкх явно был сделан из золота.

Они едва успели забежать за стеклянные двери станции Василеостровская, когда туман поглотил улицу. Верхняя площадка у входа в вестибюль превратилась в берег реки из черного тумана. Внезапно послышался скрежет, затем отдельные стоны и выкрики, которые становились все громче. Земля задрожала, с дома напротив начала падать штукатурка. А свет, которого итак было немного, почти померк.

Наташа прижалась к Никите всем телом. Ее била дрожь. Да и сам Никита был напуган. От того, что было снаружи, их отделяла лишь хрупкая стеклянная дверь, которая даже не была закрыта на замок. А что в метро? Никита отвернулся от улицы и посмотрел назад. Там тоже сгущалась чернота. Еле различимый вестибюль, обрывки эскалаторов уходящих в темноту и странные звуки, похожие на эхо происходящего снаружи. Наташа закричала. Никита повернулся еще раз. Туман на улице начал принимать отдельные контуры. Из него начали высовываться и скрести по парапету станции черные обгоревшие руки.

И хоть высовывались они не дальше чем по локоть, черный цвет этих конечностей не внушал никаких надежд на счастливый конец. Пока ребят спасало лишь то, что туман не захлестнул площадку и не поднялся выше. Но это могло измениться в любую секунду. Не говоря о том, что оставалось у них за спиной – там была такая же чернота, что и снаружи. Только спокойная, холодная, глухая и страшная. Они оказались заперты в тамбуре на границе двух миров, отделенные от темноты лишь двойными стеклянными дверями. Словно пирожные в витрине кафе.

Никита решил одно – если он и не может что-то изменить, смотреть на это выше его сил. Сбоку от них находился небольшой закуток по трем сторонам которого возвышались стены в мраморной облицовке. Оттуда не будет видно этих ужасов, да и обороняться в тупике проще – решил он и увлек Наташу в за собой.

Теперь они сидели на полу в небольшом тупичке, со всех сторон окруженные чем-то странным и непонятным. Путники напряженно вслушивались в редкие стоны, странные скрипы и другие звуки, доносящиеся снаружи. Туман поднялся чуть выше уровня дверей и начал потихоньку выдавливать их, однако очень быстро отступил. Казалось, что это черное бесформенное нечто должно видеть их, чтобы продолжать преследование. Как-будто туман появился здесь только ради Наташи и Никиты.

– Это из-за этой штуки! – сказала Наташа, – Я же говорила, не нужно ее трогать!

Никита молчал, внимательно рассматривая золотой анкх. Если они призвали этот туман, возможно они смогут и прогнать его. Какое странное и непонятное место. Это как будто Питер, но это не он. В Питере всегда было много людей. А то место, в котором они оказались, практически пустовало. Может они оказались на каком-то мистическом уровне города? Почему никого нет вокруг и что это за черный туман?

– Наташа, – сказал Никита, – Туман появился после того, как мы с тобой положили вместе руки на этот амулет. Давай попробуем сделать это еще раз и посмотрим, что произойдет. Не можем же мы сидеть здесь целую вечность ничего не делая. Тем более, что темнота со стороны спуска в метро тоже выглядит очень нехорошо. Я бы не хотел знать, какие секреты в ней скрываются.

– Я не хочу этого делать, – ответила Наташа, – Воспоминания, которые ко мне пришли, не доставили мне удовольствие. Но если другого выхода нет, давай попробуем.

Они сомкнули руки на анкхе и еще одна вспышка накрыла обоих. Путники лежали без сознания, когда из черной пасти метро появилась тень. Это был Никита. Только вместо глаз у него зияла пустота, а из уголков этих пустых и черных глаз струился легкий черный дымок. Рукава черной шелковой рубашки тени были закатаны выше локтя, а на запястьях зияли шрамы с запекшейся кровью.

Черный человек быстро и бесшумно приблизился к двери и толкнул ее. Дверь не поддалась. Еще один толчок, еще один. Серия ударов заставила дверь задрожать. Казалось, что еще немного и стекло разлетится вдребезги, открывая дорогу к двум фигурам, замершим на полу. Черный человек содрал руки в кровь, его лицо исказилось страшной гримасой, а пустые глазницы неотрывно смотрели на анкх, который стал светиться и вибрировать. Внезапно яркая вспышка осветила узкий простенок, залив белым светом все вокруг. Черного человека отбросило назад, в темноту вестибюля.

***

Красный треугольник. Огромная территория, совсем не похожая на треугольник. Советская промышленная зона заброшенная в девяностые. Здесь практически не оставалось производственных комплексов. Огромные здания из красного кирпича стали приютом для офисов, складов и музыкантов. Здесь располагались целые кварталы с клубами, репетиционными точками и местами для своих. Красный Треугольник был местом, куда пускали только по пропускам. Здесь музыкальная группа Никитаы проводила большую часть времени.

Наташа встречается с другим. Они оба играют в группе Никиты. Ничего еще не случилось. Через небольшое слуховое окно редкие солнечные лучи слабо освещают пыльный чердак, на котором сидят ребята. Это курилка, куда музыканты выходят отдохнуть между сессиями.

– Ты видел? Там солист группы «Музыка» пришел к своим друзьям!

Егор подрывается и бежит познакомиться с солистом популярной группы. В соседнем помещении репетируют «Искры» – еще одна популярная группа. Кажется, что все вокруг наполнены успехом, энергией и счастьем. Никита смотрит на Наташу и не может решить, нравится она ему или это какое-то другое чувство. Она мельком смотрит ему в глаза, смущается и отводит взгляд.

Когда ее сбила машина прошло совсем немного времени после их последнего концерта. Наташа так и не смогла вернуть отношения с другим, замкнулась в себе и продолжила общение только с близкой подругой. По слухам, она собиралась уехать домой. Но однажды утром машина выехавшая из слепого переулка на большой скорости просто не успела затормозить.

***

Они очнулись и посмотрели друг на друга.

– Я умерла? – спросила Наташа.

– Да, – ответил Никита.

– Значит, ты тоже умер?

– Я не знаю, – Никита встал и осторожно подошел к стеклянной двери. Туман рассеялся, улица была чиста.

– Возможно для кого-то мы и умерли. Но пока что мы здесь, а значит это еще не конец. Давай попробуем пройти наш путь до конца. Других вариантов я не вижу.

Наташа молча смотрела на Никиту, по ее щеке пробежала слеза.

– Ты винишь меня в том, как все вышло?

– Я никого ни в чем не виню. Просто… лучше бы я ничего не вспоминала, чем так. Ты уверен, что туман ушел?

– Похоже на то. Давай попробуем выйти, – Никита посмотрел на свою руку, которая все еще сжимала анкх, – покажем эту штуку Грифонам и посмотрим, что они скажут.

Обратный путь они прошли намного быстрее. Откуда-то появилось ложное ощущение, что они возвращаются домой. Хотя оба понимали что это не так. Попутчики боялись, что туман, появившийся ниоткуда и исчезнувшей в никуда, вернется вновь. Поэтому дорога до двора за аптекой Пеля заняла совсем немного времени. Казалось, Грифоны ждали ребят с нетерпением и обрадовались, увидев их живыми. Один Грифон лежал у подножия башни, пока второй прохаживался неподалеку от арки.

– Какая интересная у тебя штука! – сказал он.

– У нас есть вопросы, – ответил Никита, – Стараясь перевести разговор в нужное русло. Что это за место? Вы ведь мифические создания. Вас нет.

– В твоем мире нет, – ответил Грифон.

– Значит мы не в моем мире?

– Пора бы догадаться, – казалось, что мифическое существо получает удовольствие от того, что дурачит Никите голову.

– Тогда где мы?

– Интереснее вопрос «кто вы?».

– Кто?

– Путники.

– Путники?

– Да. Вы встали на путь и должны пройти его до конца, таков порядок.

– А если я откажусь? – спросила Наташа.

– Тогда ты останешься на этих улицах навсегда. И рано или поздно просто не успеешь убежать от тумана. Вы же видели туман?

– Вы знаете про туман? – спросил Никита.

– Конечно знаем. Туман забирает путников, которые сбились с пути.

– Тогда вы знаете и об этом, – Никита показал анкх.

– А вот об этом мы как раз не знаем почти ничего. Зато знаем тех, у кого можно найти ответы. Вам пора познакомиться со Сфинксами.

– Сфинксами? – Наташа выглядела растерянной.

– Примерно такие же зверушки как эти, только чуть пострашнее, – ответил Никита, – Пойдем.

Они вышли со двора и отправились в сторону Университетской набережной.

– Сфинксы древние стражи, охраняющие границы миров. Это мифология древнего Египта, откуда их и привезли в Питер. Там Сфинксы охраняли гробницы фараонов.

– Из всего, что ты сказал, я мало что поняла. Но, кажется, вспоминаю. Это же памятники возле Академии Художеств.

– В нашей прошлой жизни да. А чем это будет здесь узнаем, когда прием на место. Если Грифоны ожили, то и эти киски вряд ли остались мертвым гранитом.

Анкх в руке Никиты начал нагреваться и слегка вибрировать, когда они прошли по девятой линии и свернули налево, в сторону Благовещенского моста. Открывшаяся панорама на город выглядела зловеще. Здания утопали в тенях, частично они разрушались. Где-то виднелись следы бомбежек. Здание, в котором когда-то жил мистический художник и путешественник Николай Рерих, пугало темными провалами окон, в которых клубилась такая же чернота, что и в вестибюле метро. Казалось, что все эти окна смотрят на них. Но вокруг никого не было. Только Нева плескала мелкой волной в гранитные набережные. Лишь этот звук был отчетливо слышен в гулкой тишине.

– Слушай, а мы же пили?

– Я бы сказал, что мы пили слишком много, – ответил Никита, – Чудо, что я выбрался из всех этих запоев целый, без тюремного срока и серьезного вреда для здоровья.

– А я не выбралась, – сказала Наташа, – Я не выбралась. Правда, я не очень уверена, что это вообще была я. И что я вообще была. Как будто все это игра и лишь часть меня. Совсем небольшая часть. Одна из граней.

Сфинкс повернул голову. Золотая грива обрамляла удивительно мягкое и спокойно-решительное лицо.

– Приветствую вас, жители Петрограда.

Никита почувствовал острое желание склонить голову и перед этим древним существом. Удивительно, но Наташа сделала тоже самое. Не сговариваясь и даже не глядя на него. Похоже, что теперь они были слегка разобщены. Каждый был сам по себе.

Второй Сфинкс задумчиво смотрел в сторону залива, словно видел что-то недоступное для других за горизонтом свинцовой толщи воды.

– Где мы?

– Вы в Царстве теней, Никита. И вы должны пройти свой путь до конца прежде, чем двигаться дальше.

– Что это за место?

– Это место, в котором встречаются прошлое, настоящее и будущее. Здесь нет времени, нет привычных законов и догм. Это даже и не место, строго говоря. Потому, что это Нигде.

– Значит, мы умерли?

– У нас нет такого понятия. Вы путники, которым надлежит пройти свой путь до конца. В конце вас ждут все ответы.

– Мы нашли анкх.

– Значит, вы уже встали на путь. Оставьте анкх здесь и отправляйтесь в прошлое, чтобы получить посох и постичь тайну жизни.

– Но где его искать?

– В прошлом. Теперь идите. И берегитесь тумана, он растворит вас в себе и отрежет пути назад.

– Знаешь, никогда не думал, что все произойдет вот так. Ведь у меня в жизни были разные ситуации, которые могли закончиться смертью. Но почему-то то смерть пришла и все случилось совершенно не так и не там, как я мог себе представить, – сказал Никита, когда они отошли достаточно далеко от древних существ.

– Послушай, – спросила Наташа, – Если я умерла и это не Питер, то где же мы и что это за место?

– Я не знаю, – сказал Никита, – да и откуда мне знать? Возможно, что именно так и выглядит загробная жизнь.

В этом сумрачном городе не было ни ангелов, ни бесов, ни всего того, что могло бы ждать верующего после смерти. Да и смерти ли? Вместо этого были какие-то бесконечные сумерки и бесконечный путь в весьма неожиданной компании. Ответов, что это все такое, у Никиты не было. Также, как и ответов, зачем это все. Но делать что-то было необходимо. Хотя бы для того, чтобы не думать об этом.

Прошлое. Интересную задачку загадали Сфинксы.

– Наташа, какое у нас может быть прошлое?

– Ты знаешь, какое.

– Предлагаю навестить Красный треугольник, ведь именно там мы провели довольно много времени вместе.

– Подождите!

Путники стояли в начале Благовещенского моста, когда со стороны досов к ним метнулась рыжая тень

– Вы ведь не собираетесь оставлять меня здесь одного?

– Пойдем, Кот.

Мост выглядел надежно, но переходить его было страшновато. Однако выбора у них не было.

– С этим мостом была забавная история, – сказал Никита, – тогда он назывался мост Лейтенанта Шмидта. Мы с Егором вернулись со школьных каникул. До учебного года оставалась примерно неделя и мы решили встретиться, чтобы рассказать друг другу как провели лето. Телефоны тогда были проводные, стационарные. Мобильных телефонов в то время еще не придумали, поэтому требовалось заранее договариваться о месте и времени встречи. Мы договорились встретиться возле этого моста, но не уточнили где именно. В результате я ждал его на своей стороне, а он меня на своей. Тогда мы так и не встретились.

– Сколько же вы прождали?

– Не помню точно. Я ждал несколько часов. Как же сильно я на него разозлился тогда. Только вечером мы созвонились по стационарному телефону и все выяснили. Было довольно смешно. Он ведь тоже прождал меня несколько часов на своем берегу и тоже злился, что я не пришел.

Они уже дошли примерно до середины моста, который назывался теперь Благовещенским. Нева расстилалась по обе стороны. Вид открывающийся на город завораживал. Питер всегда выглядел серым, даже на цветных фотографиях. Особенно в осенне-зимние месяцы. Сейчас город тоже был таким. Наверное, так Питер мог выглядеть в часы утренних ноябрьских сумерек. Никита вспомнил, как они с мамой ходили в детский сад зимой. Только тогда вокруг было совсем темно, а под ногами хлюпал снег вперемешку с водой. Зато впереди ждали яркий зал, друзья и завтрак. Никита вспоминал об этом и хмурое утро казалось ему уже не таким хмурым.

Но там, где они были сейчас, синего цвета практически не было. Здесь все казалось серо-серебряным, словно на какой-то сумеречной гравюре.

– Я здесь редко бывала, – сказала Наташа.

– Да, – ответил Никита, – я помню. Ты жила на обводном канале, в какой-то общаге или коммуналке. Помню как-то раз, когда я был у тебя в гостях и засиделся допоздна, пришел Егор. И я, уже сильно пьяный, ушел пешком домой, чтобы оставить вас наедине.

– Да, мы тогда предлагали тебе остаться.

– Я не хотел никому мешать. Кстати, по дороге я познакомился с бомжом и привел его к себе домой. Мы пили до утра, а потом он украл у меня телефон.

– Никита, ты всегда очень много пил. Почему?

– Хороший вопрос..

– А отец?

– Отца у меня никогда не было. Мать уехала от него, когда мне было три месяца. Отец не поехал за ней. Он приезжал только один раз, спустя примерно год после ее отъезда. Бабушка прогнала его и больше отец не приезжал ни разу. Помню, как я ждал своих четырнадцати лет, чтобы купить билет на поезд и поехать к нему. Но отец умер когда мне было двенадцать. Кажется, только бабушка любила меня по настоящему. У нее всегда было на меня время. Но бабушка умерла от рака еще раньше, чем отец. Со мной остались только вечно работающая мать и дед, про которого я тоже не могу сказать – любил он меня или просто выполнял то, что считал нужным.

За разговорами Никита и Наташа подошли к новой сцене Мариинского театра.

– Тебе нравится эта постройка? – спросил Никита.

– По большому счету, мне все равно.

– А я еще помню Дворец Культуры с бильярдным клубом, который стоял на этом месте, – улыбнулся Никита, – Кажется, я слишком стар для этого города. А может быть того города, для которого я молод, больше нет. Мы уезжали отсюда несколько лет назад. Посмотри на новое здание слева, посмотри на синий забор, за которым строится новая станция метро, посмотри, сколько земли они намыли на Васильевском острове – остров вырос почти в два раза. В детстве я жил на Шевченко и ходил купаться на пляж возле Прибалтийской. В то время там был пляж. Сейчас от Прибалтийской до пляжа несколько километров.

Нет больше свалки, по которой я так любил гулять в детстве. Разрушается и разваливается ЛенЭкспо, в котором прошло мое детство. Там теперь центр Российско-Китайской дружбы, строятся новые жилые кварталы. Прямо возле воды, навсегда меняя привычный уклад.

Стрела газовой корпорации пронзила северное небо, разрушив панораму города и старый канон и том, что высота зданий не должна превышать двадцати метров. Это уже не Питер, совсем не Питер. Мы идем с тобой по старой части города, но даже она не та, что прежде. Теперь здесь живут совсем другие люди, со своими интересами. Не те, что жили раньше. Это уже другой другой мир. Не наш.

Наш умирает и отступает в прошлое, прячась за строительными лесами с напечатанным на них изображением исторических фасадов. Проваливаясь вместе с ржавыми старыми крышами, утекая в черноту подвалов навесных дворов. Теперь это Saint-Petersburg. Новый, яркий, модный, современный и молодой.

Он слишком сильно отличается от старого. Я не могу представить кареты запряженные лошадьми возле здания нового театра, мальчика с газетами, почтальона или молочника среди небоскребов на намывных территориях. Не могу представить громкоговоритель, объявляющий воздушную тревогу. Или строгого профессора в пальто, с портфелем полным стихов, где-нибудь в Мурино. Это уже не Питер.

– А где же тогда Питер?

– А был ли он когда-нибудь? Иногда мне кажется, что это все мне приснилось. Знаешь, я ведь писал стихи. Еще до того, как начал играть на гитаре.

– И как, красивые были стихи?

– Глупые. Наивные и глупые.