Читать книгу Сказочки для отчаянных - Николай Владимирович Кокурин - Страница 11

Сергеич уже пожалел, что в школе не изучал науки. И не столько из–за того, что не устроился в жизни, хотя из–за этого тоже, но больше потому что не знал чем себя занять под старость, ибо всё уже, на что был способен, ему опостылело. Из–за всего этого видимо у Сергеича и развилась сперва псевдо, а затем натуральная деменция, он стал одним из дементоров, о которых упоминает в своих романах про Гарри Поттера Джоанна Роллинг. Да, он стал воровать радость жизни у других, хотя ему самому это не приносило никакой радости. Но иначе он уже не мог, такова стала его суть.

Оставалась ли в нём душа или это уже был «раскрашенный гроб» вопрос весьма спорный и ответ на него зависит от мировоззрения отвечающего. Сам Сергеич считал, что душа на месте, потому что был воцерковлённым христианином, православным, как он думал. И это не мешало ему красть радость жизни у своих братьев и сестёр по вере.

Как же он воровал эту самую радость? Элементарно. Он просто не помнил ни кого как звать, ни кто они такие ему. Людей это очень бесит, когда годами, сколько бы вы ему ни растолковывали, вы всё равно оставались для него пустым местом уже через 9 секунд после беседы. И радость жизни от этого легко уходила восвояси, если они где–то есть у неё, эти самые «свояси». Кроме того, Сергеич постоянно хныкал и причитал «молитвенно»:

– Господи, помоги, погибаю, – и говорит это такой интонацией при вас, что вы понимаете, что это вас он имеет ввиду причиной своей погибели, а не свои грехи, например.

Так год за годом, после того как выйти на пенсию, рядом с Сергеичем люди сходили с ума из–за исчезающей радости бытия. Разумеется, сами они этого уже не понимали, потому что становились такими же дементорами по отношению к другим окружающим. И таким образом, если верить статистике и прогнозам, через 84 года всё население планеты должно превратиться в дементоров. Собственно об этом и фантазируют фантасты, когда описывают зомби апокалипсиса. Зомби это дементоры, похитители радости. Вот когда радость больше красть будет не из кого, тогда и придёт конец света. То есть через 84 года. То бишь в 2103 году от Рождества Господа ихнего, вашего и нашего, Иисуса Христа.

Но Сергеич до этого не доживёт, если можно назвать жизнью такое его существование. А почему бы и не назвать, это и есть жизнь в полном смысле этого слова. Одно из проявлений Бытийности. А не доживёт он ещё вот по какой причине: недавно он отравился нейротоксинами спорообразующей анаэробной палочки Сlostridium botulini. Иначе говоря, у него ботулизм. Хотя сам он этого пока не знает и вряд ли уже узнает, но из песни слова не выкинешь.

Вот как это произошло. С месяц назад, 4 апреля, он купил замороженную горбушу, чтобы порадовать себя на Благовещение Пресвятой Богородицы. Разморозил, нарезал и вместе с молоками, хотя надеялся, что будет икра, сложил в трёхлитровую банку, посолил, накидал чеснока и перца и выставил на балкон, там было достаточно холодно, как ему подумалось. И успешно, благодаря своей деменции, забыл про это. Через неделю, выйдя на балкон, обнаружил банку с рыбой. Удивился, но обрадовался. Принёс на кухню. Попробовал. Кожица приятно жевалась на зубах. Но – «Недосол» – подумал он и набухал ещё соли, плеснул немножечко бальзамического уксуса, перемешал и снова вынес на балкон. И снова забыл. Уже на почти на месяц. Когда на дворе уже намечались майские праздники, Сергеич снова попал на балкон и нашёл там нечаянную радость – банку с рыбой. Занёс в квартиру. Откупорил. Понюхал. Засомневался, но достал кусочек и съел. «Пересол» – вслух сказал с досадой он. Но, думает, может если её отварить, то получиться отменная ушица. Так и сделал. Покрошил моркови и картошки с луком, плеснул немного воды, слегка прокипятил, как ему показалось, достаточно, чтобы начать пировать. И попировал.

Через сутки он понял, что что–то не так. Особенно он это понял, когда к нему с балкона вошли двое мужиков в странных одеяниях, как на картине Рафаэля про Платона и Аристотеля.

– Иуда из Кариота, – представился один.

– Иисус из Назарета, – сообщил другой.

– Эхнефигасе, – отреагировал Сергеич без знаков пунктуации и пробелов.

Так они и стали к нему обращаться – «Эхнифигасе», видимо, решили, что его так и звать.

– Друг, мой, Эхнифигасий, – сказал Иисус из Назарета, – скажи Мне, чем я могу тебе помочь?

– В смысле? – удивился Сергеич.

– Ну, ты всё время причитаешь и зовёшь Меня: помоги, мол, погибаю. Вот, Аз здесь, только как помочь, не понятно, тебя уже нет, следовательно, помочь тебе не представляется возможным. Ты не погибаешь, ты погиб и назад дороги нэма (с ударением на втором слоге).

– А, Ты про это. Забудь. Лучше расскажи, как это вы с Иудой–то на пару ходите, Он же Тебя вроде как продал и удавился.

– Ну, дружок, это не мы ходим, это у тебя галлюцинации ходят, – ответил Иуда. – А нас давно уже нет, мы растворились в изначальном Небытии, слава Отцу нашему Небесному. Но если ты про тот случай при Понтийском Пилате, то у вас информация заведомо искажена, не без нашего на то соизволения, конечно. Чтобы вам тут было веселей и запутанней.

– Чёж на самом¬то деле было?

– Да ничего не было. Была у нас компашка, типа клуба самоубийц, а вовсе не «клуб рыболов–спортсмен», как принято считать, хотя рыбу мы любили, с пивом.

– Да, – подключился Назаретянин. – И мы выдумывали разные хитрости как бы это нам пораньше свалить из этого греховного мира, но чтобы не собственноручно. Вот и провоцировали народ, нарушая всяческие правила приличия того времени на избиение нас камнями, усекновение мечами, прибивание гвоздями и так далее. Это было круто.

– Так вы провокаторы?! – с восторгом и ужасом воскликнул Сергеич.

– Есть манёха, – заулыбался Кариотянин. – Только я один из всех решился сам себя. Это у нас считалось высшим пилотажем и смелостью. Собственно это было в традициях стоицизма, но мало кто на такое отваживался из нашей группировки.

– Всё же ты по–ве–сил–ся! – растянул издевательски Сергеич.

– Кто вам такую хрень сказал?! – поднял брови Иуда. – Матфей ясно написал – «удавился» (Матф.27:5), а не «повесился». То есть прям вот взял сам себя руками и удавил. Это и есть высший пилотаж. Лёжа у себя в доме, при друзьях, жене, детях, показывая им пример истинного героизма. Кстати, ты ведь наверняка, как все дебилы–дети, занимался чем–то подобным?

– Чем это? – недоуменно спросил дементор.

– Сонную артерию друг другу пережимали дурачеств ради, чтобы сознание потерять и кайфануть при этом?

– Точняк, блин. Ещё был способ: приседали, интенсивно дыша, встаёшь к стене, задерживаешь дыхание, и тебе жмут на грудь с силой, давят, давят, пока сознание не теряешь. Сползаешь вниз. Хорошо, если кто придержит и не шлёпнешься об пол. Потом очухаешься, как будто ночь проспал. Такой кайф! Отдохнувший, бодрячком, эх, ё, молодость. И чо?

– Да ничо. Ты думаешь смерть что–то хуже чем эта хрень? – Назаретянин похлопал его по плечу.

– Ну, мы тогда не особо задумывались, а после я и позабыл про это.

– Как и про многое другое, – похлопал Кариотянин по другому плечу. Так и стояли: Сергеич и двое в хитонах, держащих руки у него на плечах. Картина гуашью.

Прошло семь часов такого стояния, но времени больше не было и изнутри это не ощущалось семью часами, ибо вовсе никак не ощущалось время, ведь его уже не было. Нейротоксин уже сделал своё дело.

– Так вы теперь там вместе в Раю? – наконец спросил Сергеич.

– Ну, если тебе так приятней думать, то да, разумеется. Ничего, кроме Рая и нет. Аид даже в греческом понимании это вообще место после смерти, одни там наслаждаются, другие наоборот, это уж кому что по сердцу. – Начал объяснять Иуда.

«Иуда будет в Раю, Иуда будет со мной, – подумал Сергеич. – Видимо, не просто так Летов это спел».

– Так же и еврейский Шеол, – продолжил Иисус. – Одни там находили упокоение, другие расплату по совести. Если при жизни добровольно не делишься тем, что имеешь с теми, кто не может тебе же вернуть, значит у тебя это насильно после смерти заберут. По крайне мере так им внушают и, если тот уверует в эту брехню, то хоть на смертном одре завещает какую–нибудь часть своего имения, если не всё, какой–нибудь секте или детдому и т.д., только чтобы избежать этого страшного суда собственной совести или что там нас, то есть вас, укоряет, если укоряет, изнутри?

– Не в курсе, – ответил Сергеич. – Меня ничего не укоряет, я только претерпевал от этих людишек и мучился. «Я от жизни смертельно устал», – процитировал он Мандельштама.

– Ну, вот поэтому ты и нажрался отравы, ты из нашего клуба, парень, – продолжали его хлопать по плечам евреи в туниках.

– Я?! Чего?! Нажрался отравы?! – Вдруг накопилось у Сергеича куча недоуменных вопросов. Он ещё не осознал, что тело его перестаёт функционировать и виной тому рыба.

– А ты думал, – ухмыльнулся Иуда. – Всё, что происходит с человеком случайно и неосознанно вытекает из его тайных желаний. Сбила ли его машина, когда он стоял на остановке, лопнул ли аппендикс, упал ли снег в башка с крыша, всё, что угодно, происходит по глубинному согласию каждого. Так и ты нажрался нейротоксинов с инфицированной рыбой и теперь уже окончательно покидаешь сей мир, да и вообще мир, ибо иного мира нет.

– Как же нет?! А вы разве не подтверждение того, что есть?!

– Мы вместе с тобой пропадём, мы твой мир пока и он часть этого мира, который ты покидаешь. Ты выходишь отовсюду и навсегда. – Гости начали говорить хором и в унисон, иногда переходя на терцию и квинту, но Сергеича это уже не удивляло, хотя в животе что–то трепетало. Наверно надвигающаяся диарея. Так и есть, из Сергеича хлынуло со всех сторон, то есть сверху и снизу, бурным потоком прямо на месте. Но он успел задать волнующий его всю жизнь вопрос до того как «Дуэт Идиота и Дебила» (как их мысленно окрестил Сергеич) не рассеялся в воздухе:

– Какой смысл Крещения, если он есть?

– Конечно есть, – уже в диапазон гаммы сказали они, Иуда пониже, Иисус повыше. – Всё та же СМЕРТЬ. Нужно представить, что ты умер и тебе уже ничего не нужно, вообще. Ни чего и ни от кого. Окунание в воду это твои похороны. Если после этого акта у тебя ещё остались амбиции, претензии, потребности то мистерия смазалась, ничего не случилось, Дух Смерти не освободил тебя от желаний и страстей. Тогда это не Крещение, но фикция. После погружения тебя больше нет. Но твоё тело продолжает функционировать и теперь оно принадлежит клубу, общине таких же Мёртвых Миру и Греху. Тела ваши продолжают жить по инерции, угасающей со временем, пока совсем не угасните. Тогда и приходит Нирвана, Вечный Покой. Этот для тех, кто не способен пока пойти на крайнюю меру – провокацию перед лицом князей мира сего, живущих миром и страстями или самоликвид. По примеру всех Посланников Мира и Высшего из Апостолов, Иуды из Кариота. Иоанн Теолог, кстати, тоже по пилотажу где–то рядом с Иудой стоит, хотя и не так круто. Удавить себя своими руками намного героичней, чем заставить своих соцработников, о которых сказано как об учениках, закопать тебя живьём, что и сделал Иоанн. Но тоже весьма в нашем Клубе значимо и целесообразно.

– Официальное христианство с вами могло бы поспорить, – парировал дементор.

– Разве такое имеет место быть?! Есть либо ложное либо истинное, – продолжил хор.

– Это как ложные опята и нормальные?

– Вот именно.

– Хм, и как же их различишь между собою?

– Ты, пока не съешь, никак. Вот съел рыбу и кирдык тебе. Всё у неё вроде было нормально, не воняла, цвет в норме, а внутри такая хрень. Кто помудрее или поопытнее твоего бывает не всегда распознают подвох. С некоторыми грибами это проще с некоторыми сложнее и здесь уж тебе решать рисковать или воздержаться. Лжехристианство не научит тебя умирать, но убьёт тебя не подготовленным. Но это уже ягодки. Конечно, всем бы хотелось уже по цветочкам определить, что с ними будет, если они примут ту или иную сторону. Но это уже не твои проблемы, пусть они сами там с ними разбираются, где тут ложное учение, а где истинное, твой выбор уже был принят, осталось только быть стёртым не восстановимо в заключительном аспекте своего бытия, плотском.

– Так я какой гриб–то съел? – ответа Сергеич, однако, так и не получил, потому что «дуэт» тут же стал растворяться и Сергеич понял, что он вовсе не стоял у балкона, а лежал у себя на диване и тонул в собственных экскрементах и блевотине и кто–то тормошил его за оба плеча. Это была соседка, прихожанка того же храма что и он, Люся. Тоже пенсионерка, только моложе лет на двадцать. У неё был ключ, потому что Люся была соцработник, приставленный к Сергеичу от соцслужбы и, кроме того он просил её навещать его ежедневно и кормить хомячка, что жил у него в банке, потому что он забывал это сделать. Раньше у него уже умерли три хомячка от голода. Других родственников у него не было. Женат он никогда не был, с роднёй по крови связей не поддерживал, родителей давно схоронил, жил бобылём. И ничуть этим не тяготился, потому что тяготился самой жизнью больше чем одиночеством.

В общем, надоело мне про него писать, скажу коротко и ясно – так вот на руках этой соседки Люси Сергеич и умер. Впрочем, он и не жил. Точнее будет сказать так: тело, которое называли «Сергеичем» перестало функционировать и было кремировано по условиям, заверенным у нотариуса, потому что купить место на кладбище, живущим в мегаполисе, нищебродам, каковым и был Сергеич, не представляется возможным. И прах его был развеян Люсей в лесу, как просил об этом покойный.

Так вот, дети, чтобы с вами такого же не случилось, что случилось с Эхнифигасием Сергеичем, нужно изучать иностранные языки, математику, химию и физику, танцевать, рожать и воспитывать собственным примером детей, то есть вас, кататься на скейтборде и много чего ещё, тогда после смерти вы действительно встретитесь с Иисусом Христом и всеми Его братьями и сёстрами, а не с предсмертными глюками. Вот. То есть – аминь. 21.01.2019