Читать книгу Смутные времена. Книга 2 - Николай Захаров - Страница 5

На следующий день, потрепанный Вермахтом батальон Ваффен СС, дружно погрузил музейные ценности и отбыл в указанном направлении. Михаил порылся в хронике фронтовой и нашел им "окно" на стыке двух фронтов, которое в течение суток не контролировалось ни одной из сторон и, колонна грузовиков беспрепятственно пересекла линию фронта всего дважды обстрелянная из стрелкового оружия неустановленными лицами. Лица стреляли плохо и никто не пострадал. По совету Михаила, оказавшись на территории, в тылу советских войск, личный состав спешно переоделся в красноармейскую форму и остановившись в первом же крупном населенном пункте с длинным и непонятным для немецкого уха названием.– "Колхоз им. Двадцати шести Бакинских комиссаров",– принялся искать Председателя. Председателем оказался мужичонка лет шестидесяти, хромой и кривой на один глаз. Шпеер битый час пытался объяснить ему на ломанном русском языке, что от него требуется, но Председатель мотал головой непонимающе и довел гауптштурмфюрера до белого каления. Переодетый в капитана, он выхватил из кобуры Вальтер и, сунув его в нос туго соображающему русскому, в сотый раз повторил:

– Ты есть кретин, я есть русский официер. Ферштеен? Твой, кретин, принимать груз. Этот грузовик, айн унд драйциг.

– Пошто я? Чой-то там?– не понимал Председатель.

– Это есть коштбаркайт. Ценность.

– Везите в район,– не хотел принимать на себя ответственность русский.

– Нихт район,– кипел Шпеер.– Ты принять, мы снять на камера. Или ауф хёнген, вешать,– Шпеер листал солдатский разговорник, пытаясь сочинить убедительную фразу, но ни одна из имеющихся не годилась. Фраз, в которых немецкий солдат желал что-то вернуть, отдать, подарить или всучить местному населению, там приведено не было. Составители разговорника предполагали, что заниматься немецкие военнослужащие на оккупированных территориях благотворительностью вряд ли будут и напихали туда в основном фразы с глаголами "дай", "подай", "стой" и т.п. Поняв, что нарвался на того самого "Председателя", которого легче повесить чем убедить, Шпеер распорядился соорудить петлю прямо на перекладине ворот дома, где проживал этот несговорчивый русский. И как только петля появилась, языковой и прочие барьеры тут же рухнули. Русский, оказывается, воевал еще в Первую мировую и несколько фраз с грехом пополам на дойче помнил. Вывалил все сразу, в том числе и "Хенде хох". В результате переговоры сдвинулись с мертвой точки и ценности были выгружены в колхозный амбар, заперты на огромный висячий замок и для охраны их выставлен сторож с такой древней берданкой, что все эсэсовцы сбежались на нее посмотреть.– "Руссиш флинте, О-о-о",– цокали они языками, рассматривая кремневые курки.

– Че, ружжо чёли не видали?– нервничал сторож, ровесник председателев.– Осади, цурюх,– этот тоже видать был из ветеранов и Шпеер, сняв все на кинопленку и получив расписку о получении ценностей, увел своих людей пешим порядком, оставив тридцать один грузовик, обалдевшему от навалившихся забот председателю.

Телефонная связь с райцентром работала отвратительно и там никак не могли понять, что хочет от них председатель сельсовета и про какие ценности он докладывает. Послали несколько раз подальше, но звонки продолжались и наконец Предрайисполкома, случайно проходивший мимо дежурного, распорядился послать человека выяснить, что там за ценности появились в нищем колхозе, из которого мобилизовали даже лошадей на нужды армии. Утром, Уполномоченный, как положено, в военной форме и при нагане, появился в колхозе имени "26-ти комиссаров" и долго сначала листал накладные на немецком языке, потом открыв амбар, так же тупо смотрел на ящики с ценностями. И потом на колонну грузовиков, вытянувшуюся через все село и опять же явно состоящую из автомобилей не советского производства.

– Значит, говоришь, немцы это были, только в форме нашенской?– переспросил он председателя сельсовета.

– Вестимо оне. Главный ихний все за пистоль хватался. Вона петлю навесили. Пужал ирод. Примай, орет, ценности, нето жизни лишу. Че делать? Принял.

– И сколько их всего было немцев этих?

– Дак с сотню никак. Рота то есть, товарищ Уполномоченный. Здоровые все бугаи. И ржали вона, как жеребцы.

– Чего ржали-то?

– Берданку у Пахомыча увидали и ну потешаться.

– А потом что?

– Потом кино еще снимали. На энтот апарат, с ручкой эдакой. Как, значит, разгрузили, как я на энтих бумагах свою закорючку поставил. "Пристидж" сказали. А потом построились и вона, в лес подались.

– Немцы значит,– Уполномоченный распорядился вскрыть один ящик и увидев в нем музейные вещи, долго скреб затылок, пытаясь понять логику диверсантов-немцев, которые все это сюда доставили. Понять не смог и уехал обратно в район, на одном из брошенных немцами грузовике. Вечером этого же дня об инциденте с передачей ценностей было доложено в Москве самому Сталину. Иосиф Виссарионович, выслушав доклад о возвращении национального достояния противником, в отличие от райуполномоченного долго не думал, он понял сразу в чем заключается провокация и какую цель преследует.

– Гитлер хочет убедить мировую общественность, что он не агрессор и нанес превентивный удар. Поэтому возвращает ценности и снимает про это кино. Мы не должны поддаваться на провокации немецко-фашистских захватчиков и объяснить всему прогрессивному Человечеству лживую сущность этой разовой акции. Снимите наше кино. Ценности, переданные гитлеровцами проверить, привлечь лучших экспертов. Я не верю, что там предметы очень ценные, шедевры. Шедевры фашисты увозят в Германию. Снимите про это наш советский кинофильм. Лаврентий, тебе поручаю. Проследи,-

Лаврентий Павлович был человеком понятливым и советские документалисты сняли в авральном порядке очередной антифашистский фильм. Пригвоздив гитлеровцев фактами. Кадры кинохроники убедительно демонстрировали зрителю, что фашисты, якобы передавая музейные ценности, на самом деле передали СССР плохо выполненные копии музейных ценностей. Картины оказались откровенной мазней, а бронзовые изделия, падая на пол, рассыпались на тысячи гипсовых осколков.

– Вот она сущность фашизма,– обличал оккупантов голос Левитана за кадром.

Иосифу Виссарионовичу фильм понравился и он дал добро на его тиражирование. Одну из копий было приказано доставить в Берлин нелегально и подбросить Рейхсканцлеру Германии, чтобы он "утерся" и понял, что Советское правительство "на мякине не проведешь и на кривой козе не объедешь".

Адольф Гитлер, получивший кинопленку с текстом за кадром на немецком языке, просмотрел фильм дважды, пытаясь понять, что от него хочет этот "хитрозадый Сталин", но понять логику большевистскую не смог и спросил, торчащего в трех метрах за спиной Мартина Бормана.

– Что это значит? О каких ценностях идет речь? Кто передал их Сталину? Когда?

– Мой Фюрер, никакой передачи не было. Геббельс, мне не докладывал о каких бы то ни было контактах в этом направлении с русскими. Это наглая ложь и провокация. Сталин хочет убедить весь мир, что мы негодяи.

– Да он сам негодяй!– обиделся Гитлер.– Пьет, курит и вообще ведет образ жизни предосудительный. Выясните все о якобы переданных русским ценностях. Кто, сколько, где? Возьмите под личный контроль. Свяжитесь с командующими армиями. Я должен знать все обстоятельства этой акции, если она имела место. Подключите ведомство Канариса.

Ведомство Канариса, с удовольствием и энтузиазмом принялось за дело и, через сутки на столе Рейхканцлера лежал подробный отчет о проделанной работе. К отчету были приложены накладные с перечнем переданных русским ценностей и кинопленка. Фюрер просмотрел ее также дважды и никак не мог взять в толк, почему одни русские передают другим какое-то имущество, снимают это на кинопленку и заявляют потом, что это не соответствует действительности. Читая же отчет, в котором перечислялись фамилии замешанных в хищениях трофеев генералов и генералов-фельдмаршалов, хватался за голову. Информация, предоставленная адмиралом Канарисом, позволяла сажать в Дахау все руководство Рейха, кроме самого Фюрера и Евы Браун. У всех остальных "рыло было в пуху".

– Превышение служебных полномочий – это я понимаю. Это бывает. В этом есть логика, но зачем они устроили этот спектакль с передачей? Кто?– не понимал мотивов преступников Фюрер.

– Это Манштэйн. Это он. Я всегда говорил, что этот человек с двойным дном. Уж не агент ли он Сталина? Арестовать, допросить и повесить,– распсиховался Фюрер.

– Но, мой Фюрер, накладные подписаны конкретными лицами. Вот взгляните,– Борман протянул Гитлеру акт приема-передачи, на котором размашисто на пол страницы было выведено. "Карл Маркс и Фридрих Энгельс". Шпееру было приказано именно эти фамилии указать при передаче и он педантично выполнил указание.

– Опять эти Карл и Фридрих?– взвыл Гитлер, отшвыривая от себя акты.– А Манштэйн?

– Генерал-фельдмаршал получил эти бумаги в свой штаб с почтой. Адресат не выяснен.

– Кто стоит за этими Карлом и Фридрихом? Выяснить и уничтожить.– Это враги номер один Рейха, Мартин. Запомните!!! Их нужно поймать и повесить. Иначе мы проиграем эту войну. Германия не сможет выполнить ту высокую миссию, которая предопределена ей Провидением, если мы не обезвредим этих двоих. Бросьте на их поиски лучших людей. Организуйте следствие. Поставьте на ноги все службы. Я жду результат. Положительный. С сегодняшнего дня, вы лично будете курировать все мероприятия по поимке этих людей. Докладывайте мне в любое время дня и ночи о ходе расследования. Не жалейте средств и привлекайте любое количество людей. Я армию с фронта сниму, я отведу войска с оккупированных территорий, если вам потребуется их столько. Весь Вермахт задействую. Вы поняли, какой важности миссию я на вас возлагаю?