Читать книгу Красная строка - Нина Кромина - Страница 9

После расстрела зятя, выбиравшегося из окружения и выданного в своём селе предателями, вся семья была обречена. Старуха ночью одела троих детишек, надела спрятанный и чудом сохраненный тулуп и вышла с ребятнёй на замерзшую речку. Избу никто не охранял, так как вокруг лежали поля, засыпанные снегом, и стоял мороз.

Лес, стоящий почти за километр, также был занесён снегом, и фашисты боялись его более всего, думая, что такой же страх он внушает всем. Старуха не испугалась. Если по речке добраться до леса, а потом пройти лесом два километра по знакомой ей лесной дороге, то можно прийти к лесной деревне, где можно было переждать какое-то время.

– Бог милостив, – думала старуха.

Шёл первый год войны. Село, где жила старуха, находилось между двумя стратегическими дорогами, которые вели на Москву. Через село проходил большак, связующий эти две дороги, по которому день и ночь, туда и обратно двигалась военная техника, солдаты. Казалось, что пропорционально немцам, в лесах появились волки, которые по ночам жутко выли. Но старуха, больше, чем волков, боялась немцев; боялась не за себя, а за ребятишек. Самой маленькой было 6 лет, среднему 9 лет и самому старшему 12 лет.

Она посадила укутанную во всякое тряпьё девочку в санки и повела всех по замёрзшему льду к лесу. Как они добрались до деревеньки, она рассказывать не любила, но говорила: «Бог помог», и волки им не повстречались. Только поседела вся. Она открыла старую холодную избёнку, натопила печь. Сходила к соседке, своей давней подруге и попросила картошки, чтобы накормить детишек. Так прожили несколько дней, замирая от страха. Волки не давали покоя. Бродили по ночам стаей; переловили всех собак, забирались в омшаники и резали овец, страшно грызлись и выли.

Канонада войны слышалась с трёх сторон, но однажды ночью она была особенно сильной. Наутро в деревеньке появились немцы. Их было много. Они набились в каждый дом, жгли костры во дворах (стояли страшные морозы). Обуты и одеты немцы были, кто во что горазд, и отбирали у жителей последнюю теплую одежду. Пропал и старухин тулуп, она не успела его спрятать и ходила в старой стёганке перевязанная несколькими платками. Ребятишки лежали на печке и со страхом смотрели на лежащих и снующих туда-сюда солдат.

На столе лежал кусочек шоколада, завёрнутый в фольгу. Его не доел офицер, выйдя на улицу. Старший мальчишка зачарованно смотрел на блестящую красивую обертку, ничего такого он ни разу не видел за всю свою жизнь. Он слез с печи, схватил лежащий на столе шоколад и засунул его в рот. В это время в избу вернулся офицер и всё увидел. Не говоря ни слова, он схватил мальчишку за шиворот, вытащил на крыльцо и босого без одежды толкнул в сугроб. Мальчишка хотел вскочить на ноги, но офицер вытащил пистолет и выстрелил у того над головой. Мальчишка испуганно затих. Старуха валялась в ногах у офицера и выла, прося отпустить ребенка.

– Пан! Пан! Ради Бога не убивай его! Он ведь ещё маленький! Он не вор! Он сладенького захотел! Она хватала немца за сапоги и пыталась их поцеловать.

Офицер минут через десять то ли отошёл, то ли ему надоело то ли озяб, но ничего не говоря и засунув пистолет в кобуру, ушёл в дом. Старуха подхватила замёрзшего мальчишку и затолкала его на печку. Долго оттирала его руки, коленки, беззвучно плача и иногда в сердцах давая ему подзатыльник. Он потом стал заикаться.

К вечеру канонада раздалась совсем близко. Снаряды разрывались в лесу и у большака. Немцы стали поспешно выбегать на улицу. Они шли, понурясь, то и дело стуча сапогами и оттирая уши. Мороз крепчал, было около 30 градусов. Некоторые ослабевшие солдаты падали и уже не вставали. Их никто не подбирал, а идти нужно было лесом около трёх километров, чтобы выбраться на большак.

Старуха стояла на коленях в углу под образами и молилась. Она что-то беззвучно шептала и отрешённо смотрела на горящую лампаду. Офицер вошёл в дом в старухином тулупе, посмотрел на стоящую на коленях старуху, потом внимательно оглядел на тусклые лики святых и внятно произнёс, обращаясь к ним:

– Капут. Аллес капут, – потрогал кобуру пистолета и вышел.

Канонада гремела несколько дней, потом стала удаляться к западу. Прошло ещё три или четыре дня. Морозы не стихали. Ночи стояли безветренные с трескучими вздохами леса и колючим блеском мигающих ярких звёзд. Волки в деревне по ночам больше не появлялись. Женщины собрались в одной избе и решали, что делать дальше. Картошки – в обрез, что удалось спрятать, одежды никакой, хлеба нет. Нужно кому-то идти в село, дать знать властям, что помирают с голоду – немцы забрали всё.

Вызвалась идти старуха. А и какая она старуха! Ей годов чуть за пятьдесят, просто тяжелая жизнь наморщинила да сгорбатила её. Замуж вышла рано, муж помер в гражданскую войну от ран, на руках четверо. Выходила троих. Но это была сильная русская женщина, которых у нас на Руси немало.

Она укуталась потеплее платками, надела на старые валенки самодельные лыжи и пошла через лес в село. Пройдя около километра по лесной дороге, она вдруг увидела сидящих и стоящих возле деревьев людей. Испуганно остановилась, но потом догадалась, что это замёрзшие немецкие солдаты, у которых не было сил идти. Некоторые стояли, прижавшись к деревьям обхватив их руками, как бы прося пощады. Пощады не было. Люди могли бы пощадить, особенно русский человек, но природа безжалостна…

Старуха перекрестилась и пошла дальше. Впереди уже просматривалось поле, но оставался ещё негустой перелесок. И вдруг она увидела, что на дорогу вышел волк и сел. Старуха тоже остановилась и стала смотреть по сторонам, нет ещё ли где волков. Сзади сидели ещё несколько. Сердце старухи обмерло; она не знала, что делать.

– Вот и смерть моя! – подумала старуха. Но потом вдруг решительно пошла на переднего волка и закричала:

– Чу! Злыдень! Чу! – и погрозила волку палкой.

Волк сошёл с дороги, перебежал перелесок и опять сел. Старуха медленно приближалась к волку и слезящимися глазами, не мигая, посмотрела ему в глаза. Волк тоже смотрел на старуху, затем отвернул голову в сторону, зевнул, ещё мгновенье сидел не двигаясь. Потом сошёл с дороги и затрусил в лес. Остальные тоже побежали за ним.

Можно по-разному судить о поведении волков или людей. Но самое главное: поклонитесь бесстрашию и самоотверженности русской женщины, которая нашла в себе силы побороть и тех, и других. Это была моя бабушка Анна Степановна. Светлая ей память!