Читать книгу Повести в Белых Халатах - НИНА ЛЕТО РОМАНОВА - Страница 17

Опьянев от свежего воздуха, весёлой компании и выпитого вина, я вернулась домой, буквально валясь с ног, и, как только голова коснулась подушки, уснула беспробудным сном. Звонок в дверь разбудил меня не сразу. Точнее, он звенел в моём сне и, не просыпаясь, я продолжала думать, кто пришёл.

Наконец, он вырвал меня из объятий Морфея, но мне потребовалась ещё пара мгновений, чтобы вернуться в реальность и понять, что я нахожусь дома, в своей постели, и в дверь кто-то, действительно, настойчиво звонит. Испугавшись от мысли, что что-то случилось с Димкой, я соскочила с кровати и понеслась в прихожую. От волнения не посмотрев в глазок, я распахнула дверь и на мгновение испугалась: на пороге стоял мужчина выше и шире в плечах, чем мой сын. Я чуть было не закричала от неожиданности, но вдруг поняла, что это Захар.

– Ты? – удивлённо спросила я.

Он молча кивнул, и я заметила, что он пьян.

– Что ты здесь делаешь? Что-то случилось?

Малаков ничего не ответил, шагнул через порог и, отодвинув меня от двери, захлопнул её.

– Я ушёл из дома, – медленно, словно по слогам произнёс он.

– Ты ушёл из дома, – повторила я, не понимая, о чём он говорит.

– Она сказала, что ей надоело видеть, как я смотрю на тебя глазами побитой собаки…

– Подожди минутку, – перебила его я. – Ты вообще о ком говоришь?

– Она сказала, что успехами твоего сына я интересуюсь больше, чем своими детьми.

Мне наконец стало ясно, о ком идёт речь, и я, схватив Малакова за рукав, потянула его в кухню.

– Когда ты успел так напиться? – спросила я. – Сколько сейчас времени?

Часы на кухне показывали четыре утра.

– Я вызову тебе такси, – сказала я.

– Я хочу спать, – заявил Захар и сделал попытку подняться.

Я прижала его плечи к стене и, глядя в глаза, спокойно произнесла:

– Ты в состоянии понять, что происходит?

Малаков кивнул.

– Если думаешь, что меня обрадует твоё решение, принятое после пьяного скандала с женой, ты ошибаешься. Сейчас я вызову такси, и ты поедешь домой.

– Нет, – Захар упрямо мотал головой, и меня это ничуть не забавляло.

– Я не собираюсь с тобой спорить, – серьёзно проговорила я. – Мне не нравится твоя идея явиться сюда в таком виде.

Малаков молчал.

Сколько раз я пыталась представить момент, когда он наконец придёт ко мне, но нарисовать чёткую картинку не получалось никогда. Лужина, как профессиональный психолог, уверяла: потому этого и не происходит, что нет чёткого понимания, как и что я хочу.

Но меньше всего я хотела, чтобы это случилось таким образом! Было ясно как день, что, протрезвев, Захар будет ненавидеть себя и сердиться на меня за то, что я воспользовалась моментом и приняла это непродуманное решение. На трезвую голову он никогда так не поступал и не поступит – я слишком хорошо его знала!

Глядя на его уставшее лицо, я вдруг поняла: вовсе не любовь ко мне привела его сюда! Это обида на жену, ради которой он жертвует всем, ради которой он живёт и работает, ради неё и девочек он отказывает себе в нормальном отдыхе, возможности расслабиться и наслаждаться жизнью. Я словно увидела всё со стороны, и стало предельно ясно, что для него наши отношения лишь попытка вырваться из рутины, глотнуть свежего воздуха, разнообразить череду бесконечных забот и проблем. Может быть, это также способ показать жене, что он достоин большего, что он хочет любви, заботы, благодарности за всё, что он для них, для Неё делает! Это вовсе не те чувства, которые испытываю к нему я! Это не любовь, точнее, любовь не ко мне!

От неожиданного прозрения на лбу у меня выступил холодный пот, словно после долгой лихорадки наступил наконец кризис, ведущий к выздоровлению.

– Ты поедешь домой, – твёрдым, не допускающим возражений голосом сообщила я, и по тому, как прозвучали мои слова, Захар понял: я не поменяю своего решения.

Я вызвала такси. Следующие пять минут мы просто сидели молча, словно посторонние люди, и эти минуты показались мне часами…

Закрыв за Захаром дверь, я вернулась на кухню, выключила свет и даже не подошла к окну убедиться, что он уехал. Сон пропал. Я долго ворочалась в постели, пытаясь избавиться от чувства ненужности произошедшего. Хотелось, чтобы завтра оказалось, что ничего этого не было.

Утром, едва вынырнув из тяжёлого сна, я решила, что в клинику не пойду. Состояние это не новое и известное наверняка каждому. Даже когда мы любим свою работу, звонок будильника нередко наталкивает на мысль, что от любви до ненависти всего один шаг. Самое сложное – проснуться и оторваться от подушки. С целью позитивной стимуляции процесса пробуждения я специально не держу дома ни кофе, ни кофеварки. Таким образом, едва открыв глаза, я начинаю торопиться в клинику, потому что именно там меня ждёт первая чашечка любимого напитка. Но сегодня мне не хотелось встречаться с Захаром.

Я стараюсь не злоупотреблять больничными, но в этот раз набрала номер Рудика и сказала, что заболела.

Новиков, конечно, не обрадовался моему сообщению, но заверил, что переживёт и ждёт меня завтра. Уже окончательно проснувшись, я из принципа валялась в постели ещё пару часов. Наконец, соскучившись по человеческому общению, потянулась к телефону и набрала номер сына.

– Димка, я заболела, – без предисловий начала я давить на жалость.

– Чем?

– Пока не решила.

– И как ты себя чувствуешь?

– Я себя чувствую, но плохо. Голова болит.

– Ну, это тебе череп жмёт, потому что ты такая умная.

Я не выдержала и рассмеялась. Дима умел вытащить меня из любой эмоциональной ямы и вернуть к позитиву.

– Никак не могу проснуться, – предприняла я вторую попытку разжалобить сына.

– Ну, ты же знаешь, что ничего так не пробуждает, как чашечка свежесваренного кофе с сахаром, выплеснутая на живот.

– У меня же нет дома кофе, – сквозь смех напомнила я, продолжая сетовать на жизнь. – Весь на работе.

– Значит, доедь до меня, – предложил сын, живший на другом конце города.

– И ты с удовольствием плеснёшь мне кофе на живот?

Димка рассмеялся.

– Как твоя учёба? – поинтересовалась я.

– Отлично, завтра последний экзамен, – ответил будущий реаниматолог.

– Ну, давай, готовься, – выдала я родительское напутствие и, звонко чмокнув трубку, нажала «отбой».

Я старалась не думать о ночном визите Захара и о нём вообще. Ничего не хотелось делать, хотя дел дома всегда невпроворот. Но как-то с хозяйственными мелочами проще разбираться понемногу вечерком после работы. Тратить же на них целый свободный день кажется мне кощунством. Звякнул телефон, сообщая, что пришло очередное послание от Малакова.

– О’кей, – ответила я телефону и, не прочитав сообщение, прошлёпала босыми ногами на кухню.

В холодильнике одиноко красовался кусок пиццы трёхдневной давности и просроченный йогурт. Я заглянула в морозилку и, увидев замороженную утку, решила извлечь её на свет божий с намерением запечь на вечер. Утка успешно перекочевала из морозилки на стол, но проблема с завтраком от этого не решилась. Зазвонил телефон. На экране высветилось: «Ирка-книжка».

– Привет, – ответила я.

– Ты чего заболела?

Ира явно что-то жевала.

– А что, уже сообщили?

– Пришла твоя Таня с известием, что без тебя ей нечего делать, и, как сознательный работник, предложила мне помощь.

– Ага, – усмехнулась я, – ты сильно не обольщайся, это она чтобы побольше чаю с жасмином за день выпить.

Ирка хихикнула:

– Так чего ты заболела?

Я опять открыла холодильник и посмотрела на пиццу.

– Устала, – здравый смысл победил, и я захлопнула дверцу. – Решила отоспаться денёк, может, сон вернёт мой рабочий энтузиазм.

– Ну, тогда ладно, это не страшно и ненадолго, – согласилась подруга. – Захочешь чаю, подъезжай.

– С’кей, – ответила я и, отключившись, отправила сообщение Карасёвой: «Через час в “Старом Дублине”», на что незамедлительно получила ответ: «Через два».

За два часа я привела в порядок себя, кухню, спальню, разобрала обувь, поменяв зимнюю, перекочевавшую в кладовку, на летнюю, и, заметно проголодавшись, отправилась в «Дублин». Карасёва уже заняла столик и читала меню, которое мы обе знали наизусть.

– Я голодная как зверь, – призналась я. – Как бы исхитриться и не съесть целого слона?

– Если ты боишься поправиться, выпей двадцать граммов коньяка перед едой.

Я, не понимая, в чём фишка, смотрела на Полину.

– Страх как рукой снимет, – смеясь, закончила свой совет подруга.

Мне тоже стало весело, и даже без коньяка страх сняло как рукой. Я принялась заказывать всё самое любимое, не думая о калориях. Телефон зазвонил, и на экране высветилась фотография Захара. Я нажала красную кнопочку, сбросив вызов.

– Даже так? – Полина удивлённо посмотрела на меня.

Я вожделенно макала кусочек белого хлеба по очереди в оливковое масло и бальзамический уксус. Подошёл официант, принял заказ и пообещал, что всё будет готово через несколько минут.

– Не хочешь рассказать? – уточнила Карасёва.

Я сосредоточенно жевала. Официант принёс заказанную минеральную воду.

– Ты знаешь, как ни удивительно, ничего не случилось, – я наблюдала за пузырьками газа в стакане, которые дрейфовали сквозь толщу воды к поверхности и там лопались. – Я, наверное, как пузырьки воздуха, достаточно долго пробыла на глубине и теперь поднимаюсь на поверхность, чтобы лопнуть.

– Ну, лопаться не нужно, но на поверхность давно пора, – частично согласилась с моей пузырьковой теорией Полина.

– У меня вся жизнь подстроена под его расписание: когда Захар сможет прийти ко мне, когда у него будет время встретиться где-то, когда он с девочками, когда он дежурит… Его нет и в то же время его слишком много. Я ничего не могу планировать, потому что в любой момент он звонит и кричит в трубку: «Я освободился!», что означает: «Бросай всё и приезжай». Когда мы вместе, он не выпускает телефон из рук, и я чувствую, что его нет рядом, даже когда он со мной.

Официант принёс салаты, и я замолчала, переводя дыхание.

– Ты знаешь, – говорила я и никак не могла остановиться, – в один прекрасный день я представила, что вот его девочки выросли и он свободен. И тогда я спросила себя: свободен от чего? Вырастут девочки – появятся внуки. Оставит ли он свою жену?

Я замолчала. Говорить о наболевшем было нелегко. В такой момент чувствам полагалось переполнять меня, но в душе было пусто, как на пепелище после пожара: всё выгорело.

– Знаешь, я часто слышала: если мужчина любит женщину, то он полюбит и её детей. Как ты думаешь, у женщин так же? Потому что я себя спрашивала, смогу ли я полюбить его детей, и ответ прост: может быть, и смогла бы, но не хочу. Я не хочу никаких детей, ни больших, ни маленьких. Я люблю Димку, и только его дети будут мне внуками. И когда я ответила себе на эти вопросы, мне вдруг стало всё предельно ясно: я устала от наших отношений с Захаром. Я не хочу никаких отношений с кем бы то ни было. Я хочу вернуться к самой себе, заниматься тем, что мне нравится, планировать своё время независимо ни от чьего расписания и просто наслаждаться жизнью без патетических вопросов о будущем.

– То есть вы расстаётесь?

Мой ланч уже заждался окончания исповеди, и я, не ответив, полностью переключила на него своё внимание.

Карасёва продолжала хранить молчание, понимая, что я не спрашивала совета, я просто должна была произнести вслух то, что решила про себя, как бы закрепив решение и сделав его окончательным.

– А на работу-то чего не пошла? – спросила наконец Полина.

– Да ну их всех, – махнула я рукой и, отодвинув пустую тарелку, потянулась за следующей. – Захотела выспаться. Сейчас вот поем и к Димке поеду кофе пить.

– А здешний кофе уже не катит?

– Сегодня – кофе у Димки, – сказала я и почувствовала прилив безмятежной радости просто от того, что скоро увижу сына. – Что ещё надо для счастья?

За следующие пятнадцать минут мы обсудили новый магазин женского белья, открывшийся по соседству с клиникой, поднадоевший всем сериал, который, однако, никто не бросал смотреть, и планы на лето, обещавшее быть жарким. Довольные обедом и самими собой, мы вышли из паба и, улыбнувшись яркому солнышку, разошлись по машинам.

Движение в дневное время было терпимым, а потому дорога в другой конец города заняла не более получаса. Димка жил в небольшой квартире в парковой зоне, наслаждаясь определённой степенью свободы от родительского надзора.

Остановившись по пути в супермаркете, я купила продуктов в количестве, достаточном, чтобы заполнить полки в пустом холодильнике. Возвращаясь к парковке, я решила предупредить сына о визите, но пообщаться удалось только с автоответчиком.

Пока я складывала пакеты с покупками в багажник, от Димки пришло сообщение: «Вынужден срочно уехать. Буду через пару часов. Кофе сварил две минуты назад. Целую».

Я решила всё-таки доехать до сына, тем более что ключи от его квартиры у меня всегда были с собой. Легко забежав на третий этаж без лифта, я открыла дверь и с приятным удивлением отметила, как аккуратно всё прибрано в пенатах моего вечного разбросахи. «Взрослеет», – подумала я и пошла на кухню.

Налив кофе, который, в самом деле, был ещё горячим, я открыла холодильник в поисках сливок: на верхней полке, завёрнутые в полиэтиленовую пленку, одиноко лежали два куска пиццы. Больше ничего не было. «Даже это передаётся в генах!» – улыбнувшись собственной мысли, я захлопнула дверцу и побежала на улицу к своей машине. Загрузившись пакетами, еле дотащилась до квартиры, пнула ногой дверь и бросила всё разом на пол.

Через несколько минут холодильник выглядел вполне пристойно. Я, довольная собой, пила холодный кофе, сидя на подоконнике и ожидая появления Димкиной машины на горизонте. Через час мне стало жаль времени, поскольку гарантии, что блудный сын вернётся в назначенный срок, не было. Написав, что кофе выпит, я украсила своё сообщение парой сердечек и отправила его Диме.

На улице светило солнце, стоял первый день лета, и на душе было легко и радостно. Мне казалось, что я сделала очень важный шаг – приняла решение, расставив правильные приоритеты в жизни. Я видела совершенно отчётливую картинку: Димка, Я, Солнце, Работа и распахнутая для новых приключений дверь. Жизнь прекрасна, и всё ещё только начинается!