Читать книгу Повести в Белых Халатах - НИНА ЛЕТО РОМАНОВА - Страница 5

Наша клиника с момента создания претерпевала многократные организационные пертурбации. Сначала под руководством учредителей, не имевших отношения к медицине, планировалось создание чего-то среднего между косметическим и диагностическим центром. Затем новые владельцы решили специализироваться на медицине, но планировали развивать только диагностические исследования без предоставления консультативных услуг. Наконец, пять лет назад нас выкупили толковые бизнесмены, которые наняли великолепного юриста и замечательного главного врача, и клиника набрала обороты. Помимо лаборатории, рентгенологического кабинета и УЗИ-диагностики, у нас собрался цвет консультантов различных специальностей. Пару лет назад открылся дневной стационар, что позволило тут же проводить мелкие операции и медицинские манипуляции, не требующие длительной госпитализации. Во главе быстроразвивающегося учреждения стояла Кунцева Людмила Борисовна – прирождённый главный врач. Она относилась к клинике и ко всем сотрудникам, как к своим детям.

Её правой рукой была юрист Полина Карасёва, моя близкая подруга. Когда-то мы с Антоновым и Тёткиным учились вместе с её мужем, но дружилось мне крепче с Полей. Она была младше лет на десять, но мы совершенно одинаково мыслили по всем вопросам, касающимся отношения к жизни, работе, детям, родителям… Если я в чём-то сомневалась, достаточно было набрать номер Карасёвой и договориться о встрече в нашем любимом ирландском пабе «Старый Дублин», где все проблемы решались быстро и легко.

Начинала Полина свою карьеру с работы медсестрой, где и встретила будущего мужа, но позже закончила юридический, и теперь, учитывая её знание внутренней специфики работы лечебных учреждений, равных ей среди медицинских юристов не было.

Сегодня мы встретились в пабе просто потому, что давно не сидели и не болтали по душам: всё какая-то суета, заботы. Полина была в курсе моих отношений с Захаром, но не очень их одобряла, считая, что я теряю время. Годы идут, моложе мы не становимся, и Захар с его пятью девочками казался перспективой не просто сомнительной, а совершенно никудышной.

– Я всё понимаю, но ничего не могу изменить, – неизменно отвечала я на все её доводы, – не хочу ни к кому привыкать, ни с кем мириться. Да и сама подумай, Поля, ведь посмотреть не на кого! Как в анекдоте.

– Что за анекдот? – уточнила Карасёва.

– Сидит обезьяна на берегу Нила, – начала я, уверенная, что подруга эту шутку знает, – проплывает мимо крокодил и спрашивает: «Чего это ты, обезьяна, такая умная и красивая, а сидишь одна, скучаешь?» – «Так вокруг одни крокодилы!» – отвечает обезьяна.

Поля, действительно вспомнившая старую байку, хихикнула и, скорее для проформы, поинтересовалась:

– А как вообще Захар?

Избегая прямого взгляда, я молча кивнула головой. Удивлённая моей реакцией, Карасёва оживилась:

– Ну-ка, ну-ка! Рассказывай!

Я не знала, куда деть руки, и принялась аккуратно раскладывать на столе салфетку.

– Ничего нового, Поля, – призналась я. – За столько лет пора бы привыкнуть, что у него своя жизнь, у меня – своя. Но как-то всё не получается.

Полина взяла свой телефон и отключила звонок, чтобы никто не прервал нашего разговора.

– Вы о чём-то говорили?

– А о чём?

Мне показалось на мгновение, что воздух стал густым и липким и я не могу вдохнуть его полной грудью.

– Он хоть понимает, что втянул тебя в отношения без какого-либо будущего?

– Ой, – я огорчённо махнула рукой, – никуда он меня не втягивал! Ты же знаешь, я сама была готова втянуться с головой.

Поля, грустно улыбнувшись, заметила:

– Втянулась, это точно, и где твоя голова сейчас – одному Богу известно… – Помедлив, она спросила: – А, вообще, скажи мне, у вас уже пятый год эта история продолжается?

– Шестой, – поправила я.

– Ну да, – согласилась Полина. – Вот мне интересно: неужели страсти не поутихли? Не приелось? У нас с Карасёвым каждый день одинаковый, а живём вместе не намного больше вашего.

– Ну, ты не сравнивай, – возразила я. – Мы же не живём, мы встречаемся. Если сложить, сколько чистого времени мы провели вместе, так и года не наберётся.

– Дорогая моя! Ты как будто замужем не была! – всплеснула руками Поля. – О каком чистом времени ты говоришь? Зарегистрированы по одному адресу и живём вместе – это две большие разницы, как говорят одесситы! Мало того что график работы и у него, и у меня бешеный, так даже когда мы дома, сидим каждый в своём углу!

– А чего сидите-то? – усмехнулась я.

– Да в основном с бумагами: он с историями, я с делами… Периодически переползаем к телевизору, но у нас их теперь два, так что у каждого своё кино.

– Да. – я посмотрела на Полю с прищуром. – А отложить бумаги, оторваться от экрана, зажечь свечи в спальне не пробовала?

– Ой, – подруга наморщила нос, – не превращайся только в психолога!

Она достала пачку сигарет из сумочки и положила перед собой.

– Но это ведь нормальная практика – периодически реанимировать отношения. Ни для кого не секрет, что со временем они обесцвечиваются.

– Вот именно, обесцвечиваются, – кивнула Полина. – Ни цветов тебе, ни красок жизни.

– Ну, это уж как ты сама палитру замешаешь, дорогая, – не согласилась я. – Ты ведь знаешь, от мужчин ждать – можно и не дождаться. Надо всё брать в свои руки.

– Цветы самой себе покупать?

– А почему бы нет? – я вошла во вкус обсуждения темы. – Или представь, ты купишь цветы Карасёву!

– Он спросит, здорова ли я, – состроив смешную рожицу, предположила Поля.

– Ну, не скажи! Я представляю себе совсем другую картинку: красная скатерть на столе, белые свечи, белые розы.

– Белый воск растопленной свечи капает на скатерть, и я думаю, как его отстирывать. – в тон мне продолжила подруга.

– Ну, перестань! – воскликнула я. – Когда ты успела превратиться в тётку? Без романтики, без идей, без желаний!

– Не знаю. – Полина грустно взглянула на меня. – Мы вот недавно встречались с одноклассницами. Знаешь, к какому выводу я пришла?

– К какому? – заинтересовалась я.

– У тех, кто после школы занялся работой, связанной с искусством или спортом, ну даже стал учителем музыки или рисования либо тренером по фитнесу, у них глаза светятся, радость какая-то на лицах. А мы с институтскими дипломами – врачи, юристы. в наших глазах тоска!

– Не скажи, – снова не согласилась я, игриво сверкнув глазами, – у меня что, нет огня во взгляде?

– Ну, ты у нас отдельная песня. Ты вот даже остроты отношений не утратила за пять лет с одним мужчиной.

– Полька, так это какой мужчина! – засмеялась я.

– Или ты такая? – грустно улыбнувшись, предположила подруга. – У тебя ведь всегда всё на чувствах построено, всё гореть должно, одно слово – львица!

– Ну, так уж складывается: любить так любить, стрелять так стрелять. Хотя… – я вздохнула, – не всё и не всегда просто.

Полина кивнула, соглашаясь со мной, и, почувствовав по затянувшейся паузе, что тема исчерпана, повела разговор в другом направлении:

– Я, кстати, веду дело твоего Малакова.

Карасёва подозвала официантку и заказала ещё кофе.

– Очередная жалоба? – спросила я.

– Да, ты знаешь, много сейчас любителей сорвать лёгких денег со страховой медицины. К сожалению, далеко не все юристы в состоянии понять суть претензий и достойно защитить докторов. А потому возникает ощущение: стоит пожаловаться на врача и деньги в кармане. И это ужасно, потому что жалобщики отнимают не только время и силы: при неграмотном адвокате даже хорошие доктора попадают в опалу, причём совершенно незаслуженно! И знаешь, что я заметила? На действительно хороших врачей всегда больше жалоб!

– Это почему? – не поняла я.

– А потому, что именно они берутся за самые тяжёлые случаи и работают с самыми сложными, часто безнадёжными больными. Именно они заставляют трудиться бездельников, которым не место в медицине, и указывают непрофессионалам на их ошибки. А кому, сама подумай, это понравится?

– Я, честно говоря, не представляю, как можно разобраться в жалобе, если не разбираешься в медицине. Клинике всё-таки страшно повезло, что ты ушла в юриспруденцию и теперь защищаешь нас, – улыбнулась я.

В ирландском пабе всегда, даже в полдень, царил полумрак, создающий впечатление, что дневная суета закончилась, можно расслабиться и никуда не спешить.

Посетителей за столиками было немного. Слева от нас сидел мужчина средних лет, на мгновение показавшийся мне знакомым. В силу своей профессии я встречаю большое количество людей, лица которых не запоминаю, а потому ощущение, что этого человека я уже видела, для меня не ново. Мужчина казался сосредоточенным на своём обеде, и моё внимание вернулась к разговору с Полиной.

– Так что там с Захаром? – спросила я, продолжая тему.

Посетитель за соседним столиком расплатился с официанткой и, направляясь к выходу, остановился возле нас.

– Здравствуйте, доктор Лето, – обратился он ко мне, предварительно в качестве приветствия кивнув Поле.

– Здравствуйте, – ответила я, подумав, что, по-видимому, на память жаловаться пока грех, по крайней мере, на зрительную. – Простите, не помню вашего имени-отчества.

– Константин Михайлович, как Симонов.

Я удивлённо приподняла бровь, хотя, конечно, знала, кто такой Константин Михайлович Симонов. Просто не люблю, когда в целях привлечения внимания к своей ничем не выделяющейся персоне проводят параллели с великими.

– Ну, помните: «Жди меня, и я вернусь…»? – мужчина продолжал то ли взывать к моей памяти, то ли проверять глубину моих познаний в русской литературе.

Я по-прежнему молча улыбалась, ожидая, что он поразится моей необразованности и, махнув рукой, оставит нас в покое. Но Полина, не желая причислять себя к разряду красивых дурочек, заметила:

– Это не единственное стихотворение Симонова, и вообще, в первую очередь он военный корреспондент, журналист, прозаик и киносценарист, а уже потом поэт. Но это моё личное мнение, – закончила она своё выступление.

Впечатлённый Константин Михайлович переключил внимание на рыжую бестию, раскрасневшуюся то ли от кофе, то ли от недостатка в баре свежего воздуха, то ли от воспоминаний о знаменитых стихах Симонова. Карасёва, с вызовом глядя на мужчину своими зелёными глазищами, продолжала:

– Кстати, при рождении Симонов был назван Кириллом. Вы как, тоже имя меняли на псевдоним?

Теперь мои брови действительно взлетели вверх от удивления: вот это да! Она и в литературе разбирается, не только в медицине и юриспруденции.

Наш собеседник засмущался:

– Нет, этого факта о своём тёзке я не знал. Спасибо за информацию, обязательно почитаю и расширю кругозор.

– Почитайте, – продолжала Карасёва, – пригодится для завязывания знакомств.

– Так вы что-то хотели сказать? – подкинула я соломинку «не Симонову», чтобы вытащить из литературной трясины, в которой он увяз по уши.

– Да, собственно, просто остановился поздороваться, фамилия у вас редкая и запоминающаяся, – улыбнулся он мне очень даже премилой улыбкой.

– К сожалению, известных писателей под моей фамилией не зарегистрировано, – покачала головой я.

– Ну, желаю вам приятного дня и всего хорошего, – попрощался Константин Михайлович и откланялся.

Мы проводили его взглядом до двери и, убедившись, что мужчина покинул ресторан, посмотрели друг на друга и рассмеялись.

– Чего прицепилась к мужику? – сквозь смех спросила я Полину. – Или понравился?

– Понравился? Да ты видела, сколько он за обедом коньяка выпил? За обедом!!!

– И что тебе его коньяк? – усмехнулась я.

– А не нравится мне, – упрямилась Поля, – когда мужик выпьет и начинает вести себя так, как будто все тёлки его!

– Но мы-то с тобой не тёлки! – вновь прыснула я, видя, как подруга распаляется на ходу.

– Вот я ему и дала понять, что «тут» это вам не «здесь». Сидят две интеллигентные женщины, беседуют, попивают кофе… Кто его приглашал?

– Ну, ладно, успокойся, – примирительным тоном сказала я. – Он ко мне вообще-то подошёл, может, хотел нам кофе оплатить в качестве благодарности за оказанные медицинские услуги. Да и вообще, ничего так мужик, хорошо выглядит.

– Но ты-то его не помнишь?

– Я-то? – я пожала плечами. – Конечно нет. Если бы он мне печёнку свою показал или, скажем, татуировку вокруг пупка, это я могу вспомнить. А лица… я же на них не смотрю.

Полина засмеялась.

– И вообще, интеллект мужчины я запоминаю гораздо лучше, чем его внешность, – поставила я точку в обсуждении «не Симонова».

Полина отпила из чашки и потянулась за сигаретой, но передумала.

– Так вот, возвращаясь к Захару. – продолжила она. – Пять лет назад он делал операцию, и теперь кто-то надоумил этого прооперированного идиота подать на Малакова жалобу: якобы после операции у мужика развились осложнения и вся жизнь пошла наперекосяк. Причём, заметь, за эти пять лет он ни разу никуда не обращался, ни с кем не консультировался и если проходил какое-то лечение, то только у бабок. Я направила его к эксперту, тот дал заключение: шов зажил первичным натяжением, послеоперационный рубец незначительный и не может служить причиной каких-либо осложнений.

– И что теперь?

– Я сообщила заявителю, что он не только не получит никакой компенсации, но и оплатит юридические расходы из своего кармана, – Полина рассмеялась. – И теперь, логично, он подаёт жалобу на меня.

– Замечательно, – я внимательно посмотрела на подругу. – А ты что?

– Мне не привыкать. Жалко только времени и нервов.

– Полин, а по-серьёзному хоть кто-то судится? Или всё склоки?

– Судятся, конечно. К сожалению, и вина врачей бывает очевидна. Я выступала экспертом в группе по большому процессу. Там неопытный хирург взялся делать операцию по удалению опухоли почки. Опухоль была просто огромной, сместила все сосуды, и, в конце концов, по ошибке доктор наложил зажим на чревную артерию. Сама понимаешь, кровь перестала поступать в кишечник, и развился некроз.

– Но ведь первые проявления некроза кишечника появляются довольно рано, можно было расшить и снять зажимы!

– Можно было, при условии, что хирург следил за больным и заметил клинику вовремя. Но он пропустил.

– Больной умер?

– Конечно.

– Да, здесь без вариантов – врачебная ошибка.

– Я консультировалась тогда с Захаром, он сказал то же самое. А потом нашёл целый ряд ошибок, допущенных при операции. Малаков у тебя, надо признать, хирург исключительный.

– Видишь! У меня!

Полина снова рассмеялась:

– Не лови на слове.

– Ты слышала, к нам новенькую приняли, проктолога. Опять чья-то дочка?

– Нет, оперирующий хирург, решила уйти в консультанты.

– Видела её?

– Видела, но ничего определённого сказать не могу. Рекомендации отличные, выражение лица стервозное.

– Поживём – увидим, – процитировала я маму одного из моих любимых киногероев.

Уже на выходе из паба я вдруг вспомнила:

– А зачем Симонов имя поменял? С Кирилла на Константина?

– А, – Поля махнула рукой, – он картавил, да и вообще… Не мог произнести ни «р», ни «л»!

И мы, посмотрев друг на друга, снова рассмеялись.

– Мне кажется, – сказала я, – с возрастом мы становимся слишком критичными по отношению к мужчинам.

– Так вокруг же одни крокодилы! – воскликнула Карасёва.