Читать книгу Последний рыцарь короля - Нина Линдт - Страница 4

Шел сентябрь 1247 года. Король Франции Людовик IX, получивший впоследствии прозвище Святой, готовился к седьмому крестовому походу.

Крестоносное движение, начавшееся в конце XI века, трудно было назвать успешным. Самый первый крестовый поход, который начался с пламенной речи Папы Урбана II, можно считать самым грандиозным из всех, что были предприняты. Разрозненные силы мусульман не могли сопротивляться напору крестоносцев. Захватывая крепости одну за другой, рыцари прошли Сирию и двинулись в Палестину, где летом 1099 года штурмом взяли Иерусалим. В захваченном городе крестоносцы устроили жесточайшую резню, улицы Святого города были завалены трупами жителей и залиты кровью, а защитники Гроба Господня рыскали по городу, растаскивая все, что можно было унести. Вскоре после взятия Иерусалима они создали на территории восточного побережья Средиземного моря четыре государства, но в XII веке под натиском начинавших сплачиваться мусульман крестоносцы стали терять свои владения одно за другим. Стремясь противостоять неверным, в 1147 году рыцари предприняли второй крестовый поход, который закончился неудачей. Последовавший за ним в 1189 году третий поход тоже закончился бесславно, несмотря на то, что его возглавили три великих короля-воина: германский император Фридрих Барбаросса, французский король Филипп Август и английский король Ричард Львиное Сердце. Барбаросса утонул в самом начале похода при переправе через горную речку, французские и английские рыцари постоянно враждовали между собой, и в итоге освободить Иерусалим так и не удалось.

Четвертый крестовый поход и вовсе оказался позором для рыцарей Европы: они отправлялись в него, движимые чистым желанием освободить Святой город, а закончили тем, что разгромили и разрушили Константинополь, подчиняясь самым низменным из страстей человеческих: зависти, жадности, стремлению к наживе.

В 1212 году, после падения Константинополя, дети Германии и Франции двинулись в поход за освобождение Иерусалима под предводительством десятилетнего мальчика по имени Никлас. Он уверял всех, что видел во сне ангела, возвестившего: вместе со своими маленькими последователями Никлас освободит Святую землю от язычников-сарацин, море расступится перед ними, как это было с еврейским народом, который вел Моисей, и они перейдут по нему сухими ногами. Конец этого похода был печален: многие дети погибли от голода в пути, море перед ними не расступилось, а коварные дельцы продали выживших в рабство. Этот поход потряс всю Европу – он напомнил об истинном предназначении крестового похода, о высокой цели борьбы христиан с неверными. Но, увы, новая попытка вновь оказалась неудачной: во время шестого похода императору Фридриху II удалось освободить Иерусалим, однако неверные через 15 лет вернули себе утраченное.

После стольких неудач и провалов всем было ясно, что вряд ли какой-нибудь государь отважится рискнуть властью, казной, жизнью своих рыцарей ради призрачной надежды освободить Иерусалим. К тому же теперь у европейцев нашлись враги поближе, чем далекие сирийцы и турки: в начале XIII века монгольские татары под предводительством Чингисхана нахлынули почти на всю Азию. Впоследствии бесчисленные орды этих варваров перешли Волгу и заняли восточную часть Европы. Фридрих, император Священной Римской Империи, написал тогда одновременно всем христианским монархам, убеждая их объединить силы против этого народа, но каждый их них был так занят своими собственными делами, что близость столь большой опасности не внушала никому желания вооружиться. "Если варвары придут к нам, – говорил Людовик Святой своей матери королеве Бланке, – то или они нас пошлют в рай, или мы их отправим в ад". Все, что могли сделать христиане, это умножить молитвы и повторять во всех церквях слова: "Господи! Избави нас от ярости татар!"

Весь Восток был потрясен их нашествием; ни одна страна, ни один народ не могли сохранить мир и покой. Хорезмийцы, изгнанные преемниками Чингисхана из Персии, овладели Иерусалимом, в который только что возвратились христиане; все христианское население было предано мечу. Европейцы обратились к Папе за помощью против хорезмийцев, против греков-схизматиков, против мусульман; сам он вел ожесточенную войну с Фридрихом, а Европе угрожало нашествие татар. Папа не отступал ни перед какою опасностью и решился вооружить весь христианский мир против всех врагов сразу. Для этой цели он созвал в Лионе вселенский собор.

Собор этот был открыт 28 июня 1245 года. Папа, пропев "Veni, Creator Spiritus" ("Приди, Дух Создателя!"), произнес речь, содержанием которой были пять скорбей, которыми он был терзаем, уподобленные пяти ранам Спасителя мира, распятого на кресте. Первой скорбью было вторжение татар, второй – раскол в Греции, третьей – нашествие хорезмийцев на Святую землю, четвертой – успех еретических учений, пятой, наконец, – противостояние с Фридрихом. Хотя папа и упомянул о монголах в начале своей речи, собрание обратило на них мало внимания: татары отступили перед опустошениями, произведенными ими самими, и удалились из Венгрии, которую они превратили в пустыню. Главнейшие же заботы отцов собора были о Константинополе и Иерусалиме. Проповедан был крестовый поход с целью освобождения того и другого; собор постановил, что духовенство будет уплачивать двадцатую часть, а папа и епископы – десятую часть в пользу крестового похода.

Также на Лионском соборе издано было несколько постановлений для воспрепятствования успехам ересей; но все это было не главной заботою Иннокентия IV. Из пяти великих скорбей, о которых он упоминал в своей речи, противостояние с Фридрихом принимал он ближе всего к сердцу. Напрасно император обещал через своих посланников остановить вторжение монголов, восстановить в Греции владычество латинян и пойти самому в Святую землю; напрасно клялся возвратить Святому престолу все, что отнял, и загладить свою вину перед Церковью. Папа, имевший основания не доверять искренности его обещаний, был неумолим и не захотел отвратить "секиру, готовую поразить". Он приговорил Фридриха к отлучению от Церкви, лишил его императорской власти и запретил навсегда повиноваться ему. Отлучение могущественного императора произвело эффект разорвавшейся бомбы: все были глубоко потрясены решением Папы, даже противники Фридриха пожалели его.

В свете всех происходящих тогда событий Европа забыла бы о бедах христиан Святой земли, если бы один благочестивый монарх не встал во главе нового крестового похода, провозглашенного Папой и епископами.

За год до Лионского собора Людовик IX, только что пережив тяжкую болезнь, возложил на себя знаки пилигримов. А после собора он сообщил баронам об ужасном положении Святых мест. Он убеждал всех слушающих его воинов вооружиться на защиту славы Божией и славы имени Франции на Востоке. Когда Людовик кончил свою речь, три его брата, Роберт, граф Артуасский, Карл, граф Анжуйский, и Альфонс, граф Пуатьерский, поспешили принять крест; королева Маргарита, графиня Артуасская и графиня Пуатьерская поклялись сопровождать своих супругов. Примеру короля и принцев последовала большая часть прелатов, присутствовавших в собрании. Между знатными владетелями, поклявшимися тогда идти биться с сарацинами, были Петр Дреский, герцог Бретонский, граф де ла Марш, герцог Бургундский, Гуго Шатильонский, графы Суассонский, Блуаский, Ретельский, Монфорский, Вандомский. Все знатные и влиятельные современники Людовика приняли решение следовать за ним.

Между тем решение короля вызвало глубокую печаль среди его народа. Королева Бланка, когда увидела сына в одежде крестоносца, была поражена, как будто увидела его мертвым. Без сомнения, и для Людовика IX горестно было расставаться со своею матерью, которой он никогда не покидал и которую он любил, по его собственному выражению, "превыше всех созданий". Скорбя, расставался он и со своим народом, который во время болезни короля молился о его выздоровлении и который переживал теперь о его отъезде, как сокрушался прежде о его недуге. Он сам видел все опасности и осознавал все трудности, сопряженные с войной на Востоке; но он верил, что повинуется внушению свыше, и ничто не могло поколебать его благочестивое намерение.

Франция была единственным государством в Европе, где серьезно отнеслись к участию в крестовом походе. Людовик IX объявил о своем отъезде палестинским христианам и готовился к святому пилигримству. Королевство не имело ни флота, ни порта в Средиземном море. Людовик приобрел в свое владение территорию и порт Эг-Морт. Генуя и Барселона должны были доставить ему корабли. В то же время Людовик заботился о продовольствии армии Креста, об устройстве запасных складов на острове Кипр, где предстояло совершить первую высадку на берег. Способы, к которым пришлось прибегнуть, чтобы добыть необходимые денежные суммы, не возбудили никаких жалоб и ропота, как это было во время крестового похода Людовика VII. Богатые добровольно отдавали своих сбережения в королевскую казну; бедные несли свою лепту в церковные кружки; арендаторы королевских доменов выдали доходы за целый год вперед; духовенство уплатило больше, чем было обязано, и доставило десятую часть своих доходов.

В это время с Востока приходили известия во новых бедствиях. Хорезмийцы, опустошив Святую землю, исчезли, погибнув от голода, от раздоров, от меча египтян. Султан Каирский, который перенес войну в Сирию и покорил ее, овладел также Иерусалимом и угрожал покорением всех христианских городов. Фридрих, озлобленный на Папу и весь мир после своего отлучения от Церкви, явил свое истинное лицо, вероломно предупредив мусульман о готовящемся походе. Война против неверных, провозглашенная на Лионском соборе, усилила раздражение мусульманских народов. Они не только укрепили свои города и границы, но и, если верить тогдашним народным слухам, выслали на Запад агентов Старца Горы – могущественной организации искусных убийц, и Франция трепетала от страха за жизнь своего монарха. С ужасом повторяли во всех городах, что пряности, вывезенные из восточных стран, были отравлены врагами Иисуса Христа. Все эти слухи, выдуманные или преувеличенные легковерными людьми, наполняли сердца верующих святым негодованием. Народ повсюду выражал нетерпение отомстить сарацинам и двинуться в поход под знаменем Креста.

Три года спустя после принятия креста Людовик созвал в Париже новый парламент, на котором назначил королеву Бланку регентшей королевства; все знатные владетели и бароны поклялись в присутствии монарха оставаться верными его семейству в случае какого-нибудь несчастья во время его поездки за море.

Людовик IX принял самые мудрые меры, чтобы обеспечить правосудие и соблюдение законов во время своего отсутствия. Частные войны были прекращены на пять лет, что должно было способствовать внутреннему спокойствию государства. Бог благословил отеческие попечения монарха; в то время как смуты волновали всю Европу, Франция в мире готовилась к крестовому походу.

Наконец вся Франция пришла в движение; крупные вассалы собрали своих рыцарей и воинов; знатные владетели и бароны посещали друг друга или переговаривались между собою через послов. К военным приготовлениям присоединялось исполнение благочестивых обрядов. Все пилигримы с босыми ногами принимали у подножия алтаря знаки крестового похода; многие рыцари, сложив с себя щит и меч, отправлялись на поклонение святым мощам, находившимся в ближайшем соседстве; во всех приходских церквях совершались молебны об успехе священной войны. Воины Креста со слезами на глазах трогательно прощались со своими родными, со своими друзьями, со всем тем, что им предстояло покинуть; семьи поселян поручали детей своих покровительству баронов и рыцарей, которые клялись или умереть, или возвратиться в отечество со всеми крестоносцами, отправившимися под их знаменами.

Перед празднованием Рождества святого Иоанна Крестителя Людовик IX в сопровождении своих братьев отправился в аббатство Сен-Дени. Обратившись с молитвой к апостолам Франции, он принял из рук легата посох и котомку пилигрима и ту хоругвь, которая уже дважды сопровождала на Восток его предшественников. После этого Людовик возвратился в Париж, где отстоял литургию в церкви Нотр-Дам; на другой день он выступил из столицы; духовенство и народ провожали его до городских ворот с пением священных гимнов. Королева Бланка проводила его до аббатства Клюни и возвратилась в слезах, не надеясь свидеться со своим сыном иначе, как уже в ином мире.