Читать книгу Женщина на корабле - Нина Парфёнова - Страница 6

Лерка перелистала всю пачку, там были сплошь отчёты о производственной деятельности, количестве изготовленной и отгруженной продукции, встречах руководства с рабочими, студентами, депутатами, губернаторами. Всё скучно, уныло – по всем законам заштампованного пресс-релиза. Она бросила папку на кресло – потом почитаю, когда писать буду. Посидела на подоконнике, допивая кофе и глядя на просыпающийся и оживающий город. Включила телевизор, где Гарик Сукачёв в ритме летки-енки бодро пел: «А у меня всё отлично, просто всё отлично у меня. Просто я человек-привычка, человек-привычка это я»3. И, подпевая, стала собираться на завтрак.

С Елисеевым снова встретились в лобби-баре. На этот раз он был невесел, как-то озабочен, но Лерке напряжённо улыбался.

– Что-то случилось, Сергей?

– Нет, не переживай, просто сложности небольшие, но нашей работы это совсем не касается. Сейчас поедем, Андрей Николаевич скоро будет в офисе. Нам рядом, в центр города. Не торопись, пей кофе, можем даже успеть покурить.

Через полчаса они уже подъезжали к небольшому серебристо-серому особняку, скрытому за высокими деревьями. Особняк стоял на высоком берегу реки, из него открывался потрясающий вид на панораму города на другом, более низком, берегу – воздушный ажурный мост соединял два берега – старинные купеческие особняки, и устремлённые в голубое небо разноцветные многоэтажки. По коридорам сновали люди, стрекотали факсы и принтеры, звенели телефоны – в обычном офисе начался обычный рабочий день.

Андрей Николаевич Ядрихинский, высокий худощавый мужчина около сорока, с каким-то слишком вытянутым лицом, легко встал из-за огромного стола встретить гостей.

– Андрей Николаевич, знакомься, это Валерия Евгеньевна. Мы с ней хорошо поработали на Севере, я тебе показывал материалы, вчера были на ГОКе. Лера всё видела, побеседовала с Гейнцлером, Белозёровым, масштаб нашей работы представляет. Хотела бы послушать и генерального директора.

– Ну, прекрасно, садитесь, Валерия Евгеньевна, побеседуем.

Лерка, ни чуточки не стесняясь, смотрела на хозяина кабинета. Он производил какое-то двойственное впечатление. Улыбается, а глаза холодные. Говорит радушно, но как-то неестественно. Сел за свой стол и, глядя в бумажку, заученно начал:

– Итак, Валерия Евгеньевна, Вы уже знаете, что ОАО «Витлор» в качестве подрядчика планирует уже в этом году в ваших краях начать строительство горно-обогатительного комбината для получения фосфорного концентрата. Проект включает в себя строительство фабрики по обогащению руды с получением фосфорного концентрата в объеме 1,8 миллионов тонн в год. Последние лет тридцать нигде в мире такие предприятия не строили, только реконструировали старые. Уже разработаны проекты двух новых рудников для обеспечения обогатительного комплекса. – Ядрихинский на мгновение поднял глаза от бумаг, – Поверьте, я от Вас ничего не скрываю! – и снова почесал «по написанному», – Выйти на рынок фосфатных удобрений «Витлор» вынудила высокая привлекательность этого сегмента рынка минеральных удобрений, эффективность проектов в этой сфере и наличие дополнительных возможностей для оптимизации сбытовой сети и логистики. Кроме того, компания стремилась стать участником рынка индустриального потребления калия. Следует отметить, что за последние 20 лет именно сегмент фосфорных удобрений демонстрирует наиболее высокие темпы прироста потребления: 1,9% в год против 1,7%.

Это позволит нашему холдингу расширить производственную базу, увеличить прибыли, вашему региону увеличить налоговую базу, расширить рынок труда…

«Бла-бла-бла…» – Лерка смотрела на него, периодически проверяя уровень записи на диктофоне. Ей было смешно и грустно. Смешно от того, что взрослый и несомненно умный мужчина (вряд ли не очень умный смог бы управлять таким серьёзным хозяйством, разноплановым и разнопрофильным), так неумело разыгрывает несвойственную для себя роль. А грустно от того, что её просто держат за дуру, только и способную ретранслировать всю эту чепуху. Однако она внимательно, изображая полную заинтересованность, выслушала Ядрихинского до конца, задала несколько вопросов, не особенно углубляясь в производственные темы и уже не спрашивая о целесообразности строительства комбината. Резко зазвонил телефон, Андрей Николаевич облегчённо схватил трубку и несколько минут слушал невидимого собеседника.

– Да, да. Понял, не дурак. Ты сам можешь его дожать, работай, тебе за это деньги платят, – явно сдерживаясь, чтобы не сказать лишнего, отрывисто бросал он в трубку. – И зови всех, познакомим с гостьей. Валерия Евгеньевна, сейчас зайдут члены совета директоров, познакомитесь, пообщаетесь. Вы когда улетаете?

– Завтра, Андрей Николаевич.

– Ну что же, надо будет поужинать или пообедать сегодня. Вам всё понравилось, Вы довольны поездкой?

– Конечно. Мне очень понравилось, я набрала материала не на одну статью. Отписываться придётся изрядно. Думаю, хватит как раз до начала строительства, да и вы будете, надеюсь, информационные поводы подкидывать.

– А то! И неоднократно. Елисеев там у вас будет бывать очень часто. Захотите опять приехать – только скажите ему, обеспечит на раз.

Дверь распахнулась, и в кабинет вошли несколько мужчин. Ядрихинский представлял каждого.

– Валерия Евгеньевна, Елисеева с Белозёровым Вы уже знаете. Это наш финансовый директор Юрий Андреевич Калиниченко, это заместитель директора по общим вопросам Александр Ильич Беляев, а это…

Сердце вдруг стало увеличиваться в размерах. Под ногами закачался пол, словно палуба теплохода при сильной качке. Захотелось схватиться за что-нибудь вроде леера, чтобы удержаться на ногах.

– Привет, Лерка!

– Здравствуй, Володя…

В кабинете повисла тишина, воздух сгустился, в нём словно затрещали электрические разряды. Они стояли друг напротив друга и молчали, глядя глаза в глаза.

– Вот это номер… та самая Лера! Шингареева? Шингареева! Как я сразу не понял! – хлопнув себя по лбу, почему-то шёпотом произнёс Елисеев. Он вдруг вспомнил чёрно-белый фотопортрет, который когда-то видел у Вовчика: слегка склонённая голова, светлые волосы и светлые, в пол-лица глаза, глядящие словно внутрь тебя… Он тогда ещё подумал – какая женщина… Как он мог её не узнать?

– Лера Шингареева – та самая? – резко развернулся к нему Ядрихинский.

– Похоже.

– Ну, ни фига себе, нарочно не придумаешь, – вдруг вполне по-человечески сказал Ядрихинский и начал смеяться. – Не, прикинь, я ей тут про производственную базу втираю, а она слушает серьёзно, вопросы задаёт…

– Я так понимаю, она ничего не знала. Да и откуда? Она же в командировку по заданию редакции ехала, на производственное предприятие. – Елисеев подошёл к Ядрихинскому поближе, тоже душа хохот. – Я с Вовчиком при ней разговаривал, а она вообще никак не отреагировала, даже не заинтересовалась. Да мало ли Вовчиков на свете?

– Ты прав. – Ядрихинский хлопнул Володю по плечу. – Хватит пялиться друг на друга, вы тут не одни. Время у вас ещё будет. Давайте присядем, что ли.

Все молча расселись вокруг стола для заседаний.

– Лера, раз наше сотрудничество – дело давнее, предлагаю на этом интервью закончить. Мы уже порядком друг другу мозги запудрили.

– Какое сотрудничество? В каком смысле запудрили? – Лерка, медленно повернув голову, непонимающе глянула на Ядрихинского.

– Творческое, Лера, – сказал Елисеев. – Творческое сотрудничество. Материала ты, Лера, набрала прилично, тебе работать и работать. У тебя на завтра билет, может, поменять?

Она помолчала, глянув на Володю. Тот по-прежнему не проронил ни слова, только улыбался, глядя ей в глаза.

– Да нет, наверное, не стоит. Меня на работе ждут.

– Ну ладно тогда, – Ядрихинский хлопнул рукой по столу. – Закончили. Всё остальное потом. Идите уже. Остальным сидеть, дела есть.

Лерка и Володя всё так же молча встали из-за стола и вышли из кабинета. Оставшиеся проводили их глазами. Когда закрылась дверь, синхронно развернулись друг к другу.

– И что это нам даёт, Серёга? – отрывисто спросил Ядрихинский. – Нет, ну бывает же, блин…

– Я думаю, вот что, – Елисеев слегка нагнулся к столу, словно боясь, что его подслушивают…

В такси Лерка сосредоточенно смотрела на его затылок – он всегда ездил впереди, она помнила это по прошлой жизни. Всегда смеялся – впереди едет тот, кто платит… Она сдерживала желание погладить его по жёстким чёрным волосам, вспомнить их на ощупь, вспомнить, как они пахнут…

– Кошечка моя желтоглазая… Ты понимаешь, что я для тебя всё могу сделать? Хочешь, куда-нибудь поедем? Куда захочешь, когда захочешь…

– Я никуда не поеду, мне и здесь хорошо.

– Ладно. Подойдёт и наш скромный город. Я считаю, что красивым женщинам вообще ни учиться, ни работать не надо. Мужик должен деньги делать, а женщина – за собой следить, по гостям ходить, по магазинам.

Она закатывала глаза и усмехалась – это никак не укладывалось в её сознании и не монтировалось с сформулированными уже целями жизни.

А потом…

– Что с тобой? – спросил он.

Лерка молчала. Где-то у самого горла стояли слёзы.

– А зачем ты с ними?

– Я – совсем другое дело, это моя жизнь, и менять её я не собираюсь. Я уже обречён на эту жизнь. А ты – словно глоток чистого воздуха. Мне плохо без тебя. И зачем ты появилась? Мне трудно разорваться между тобой и ними, чем-то придётся пожертвовать.

Он обнял её и долго не отпускал. Сквозь закрытые двери пробивались звуки музыки. За окном стыла ночь. Город, такой предновогодний, пушистый от инея и переливающийся в свете фонарей, засыпать словно и не собирался. Шумели машины, звенели трамваи, на здании напротив, словно ёлочные гирлянды, вспыхивали, горели и гасли слова: «Летайте самолётами Аэрофлота»…

А время спустя диалог в курилке общаги:

– Понимаешь, твой непорядочный возлюбленный проиграл в карты 800 рублей, – однокурсница Вера считала своим долгом «открыть подруге глаза», – Теперь они очень сильно пьют и за этот проигрыш, и за приближающееся 23 февраля. А твой благоверный наглотался таблеток. Дело дошло до психиатра. Свозили его туда, привезли обратно. А он всё кричит: «Лерку, Лерку… Тогда ему предложили резонный вариант: давай, сыграем в карты, кто проиграет, тот и поедет. Вот и поехал Ренат. И вообще, твой непорядочный возлюбленный сказал, что у вас заключён какой-то союз. Его слова: «Мы всем даём время отдохнуть, но потом мы возвращаемся».

– Что это ещё за “Союз меча и Орала”? – мрачно изрекла Лерка.

– Не знаю, но то, что они сегодня вернутся – это точно, – усмехнулась Вера.

– Что, «мир блатной совсем забыла и перо за это получай»4? – краем губ улыбнулась Лерка.

– А ты сомневалась? – Вера растянула в усмешке тонкогубый рот…

С тех пор прошло много лет… Она уговаривала себя, помня, что он отказался от неё и только тем, возможно, спас ей тогда жизнь – слишком много людей и событий тогда было вокруг них. Тут тебе и милиция, тут и его не совсем соблюдающая законы компания, а точнее, совсем не соблюдающая, тут и чеченцы, среди которых были и первые, и вторые; тут тебе и комсомол, и все моральные установки того времени. В общем, «любовь, комсомол и весна»… Какая глупость, вот прошло пятнадцать лет, и всё переменилось кардинально. Никого больше не интересует, с кем ты там спишь – с депутатом, слесарем-краснодеревщиком или бандитом. Но тогда… Она умудрилась закрутить вокруг себя такое, что сейчас удивлялась, как ей удалось без особых потерь выскользнуть из всего этого водоворота и остаться в живых. Тут уж не до рефлексий. Она сильная, она выдержала и стала жить дальше. А боль – ну, так что, совсем без жертв такие испытания не проходят.

А во снах она видела тихий вечер, один из тех редких вечеров, когда, казалось, на свете не было никого, кроме них двоих. Мягкий свет настольной лампы, тишина. Нет водки, музыки, пьяных выкриков, карт.

– Лерка, почитай мне вслух, – подал книгу.

– Что это?

– Сэлинджер. Там рассказ прямо про тебя – «И эти губы, и глаза зелёные».

«… Ну, тебе виднее… я хочу сказать, тут не мне судить, – сказал седовласый. – Чёрт подери, вся беда в том, что так ничего не делаешь, чтобы исправить…

– Мы не пара, вот и всё. Коротко и ясно. Мы совершенно друг другу не подходим. Знаешь, что ей нужно? Ей нужен какой-нибудь здоровенный сукин сын, который вообще не станет с ней разговаривать, – вот такой нет-нет да и даст ей жару, доведёт до полнейшего бесчувствия – и пойдёт преспокойно дочитывать газету. Вот что ей нужно. Слаб я для неё, по всем статьям слаб. Я знал, ещё когда мы только поженились, клянусь богом, знал. Вот ты хитрый чёрт, ты так и не женился, но понимаешь, перед тем как люди женятся, у них иногда бывает вроде озарения: вот, мол, какая будет моя семейная жизнь. А я от этого отмахнулся. Отмахнулся от всяких озарений и предчувствий, чёрт дери. Я слабый человек. Вот тебе и всё.

– Ты не слабый. Только надо шевелить мозгами, – сказал седовласый и взял у молодой женщины зажжённую сигарету…»5

Она читала. Он слушал. Никого и ничего, кроме них двоих и снегопада за окном. Он внимательно смотрел на неё. О чём он думал тогда? О чём думает сейчас? Каким проснулся в то страшное для неё утро? Что-то умерло в душе? Или появилось?

Как давно это было – с ума сойти! За эти пятнадцать лет она прожила какую-то совсем другую жизнь. Эта жизнь получилась разной – горькой и радостной, грустной и смешной. Она просто была совсем другой, чем та, в которой остался Володя. В этой её жизни возникали другие мужчины, в которых она на некоторое время влюблялась, за одного даже умудрилась выйти замуж на целых четыре года. Но она всё время сравнивала их с тем, который оставался для неё нужным, как воздух, она задыхалась без этого воздуха, просто переставала дышать. И тогда находившийся рядом мужчина становился ей чужим и совершенно не нужным. И она уходила, не думая, доставляет ли кому-нибудь боль её уход. Ей не нужна была чужая боль, у неё была своя. Поступала как эгоистка, думала она сейчас. Ну, так что – чужая боль не нужна никому. Только размытая дорога за кухонным окном знала об этом, когда Лерка смотрела на неё, прижавшись лбом к холодному стеклу, и рассказывала, как ей не хватает единственного человека в жизни, который ей нужен. Только она, видимо, была ему не нужна. А может, и нужна, но он ей об этом не сообщал. Не звал.

Такси остановилось в небольшом дворике.

– Приехали, – он обернулся, улыбаясь.

– Господи, ну почему я его так люблю? – думала она, выбираясь из салона машины наружу.